Глава 15

Но с crème pâtissière дела пошли лучше, сказал себе Габриэль. Было меньше споров. Ну вообще-то ему нравилось спорить, а если бы и Джоли не нравилось, то она, конечно, уже давно перестала бы. Но он стремился к чему-то еще более обольстительному, чем хороший спор.

К более роскошному.

Более соблазнительному.

К тому, что он ощущал, когда они смешивали ванильное молоко с золотистой карамельной массой, и его рука направляла ее руку. У нее на лице было счастье, когда он учил ее, как избегать комочков или когда она снимала пробу с густого золотистого крема. О, так вот почему он выбрал этот рецепт. Он напоминал ее. Что же делает с ним réligieuse с фисташковой карамелью?

– И наполни каждое пирожное точно как надо, – сказал он, становясь серьезным. Но в подергивающихся уголках его губ оставалась улыбка, когда он наконечником кондитерского мешка проделывал отверстие в основании трубочки из теста и выдавливал в нее крем.

Джоли подозрительно изучала его лицо.

– Ты уверен, что это я всегда начинаю думать о сексе?

– Я знал это! – воскликнул он самоуверенно. – Я знал, что твои мысли опять пойдут по этой дорожке! Non, mais… Джоли, сконцентрируйся.

Она начала разглядывать противни с choux, готовыми к заполнению кремом.

– У тебя, должно быть, много терпения, – сказала она задумчиво. – Тебе предстоит заполнить этим сто трубочек.

Она уморит его. Он задохнулся, стараясь не смеяться, но все же рассмеялся так, что случайно облил всего себя чертовым кремом.

И теперь уже Джоли чуть не лопнула со смеху. Ей даже пришлось опуститься на пол, а ему пришлось вытянуть руку перед ней, чтобы не дать одному из его су-шефов столкнуться с таким неожиданным препятствием.

О боже, она великолепна! И делает его таким счастливым.

Габриэль поставил Джоли на ноги и почувствовал, как от возбуждения у него закружилась голова. Теперь все, что он мог сделать, – это не делать ничего. Он провел руками по ее рукам, обхватил ее щеки и низко пригнул голову.

– Теперь тебе придется слизать это с меня, – проворчал он, все еще смеясь.

Ее тоже душил смех, а глаза распахнулись и невольно метнулись вниз по его телу, а потом вверх.

Merde, он только что опять стал проклятым чудовищем. О чем, черт возьми, он думал? Ему хотелось объяснить ей, что он не имел в виду то, о чем она подумала. Конечно, если ей случайно понравилась эта мысль, то он действительно имел это в виду, и тогда… ладно, пришло время опять свалить на нее вину за все его грязные мысли.

– Крем, Джоли. Попытайся сосредоточиться.

– Я знаю, что мы говорим о креме, – безучастно сказала Джоли, и ее зрачки расширились так, что остался лишь узкий зеленый ободок. Она пальцем подцепила немного крема с его куртки и, попробовав на вкус, отправила в рот.

Putain, как соблазнительно. Он не мог понять, на самом ли деле она думала только о креме для пирожных. Существует довольно большая вероятность, что его мысли могут пуститься в особом сексуальном направлении гораздо быстрее, чем ее.

Перед его мысленным взором встали две картины. На одной Джоли слизывала теплый золотистый крем с его обнаженного тела. А на второй – ну, там было другое.

И теперь в безбожных мучениях он будет разрываться между этими картинами всю оставшуюся часть проклятого дня.

Джоли встряхнулась и несколько раз моргнула, а потом повернулась, чтобы сосредоточиться на choux.

– Лучше уж я закончу заполнять их.

Он не был уверен, что ей следует продолжать практиковаться в сжимании чего-то поблизости от него. Во всяком случае, не теперь, когда при каждом движении ее рука, казалось, сжимает какую-то часть его тела – сердце, заднюю часть шеи, чл… мужское достоинство. Но как же чертовски приятно было бы ощущать, как маленькая рука разминает его напряженную поясницу, которая все еще побаливает после чрезмерной утренней тренировки.

С другой стороны, он должен учить ее готовить десерты. Это было указано в контракте, который он должен выполнять. Габриэль вздохнул, положил локти на стойку, чтобы никому не мешать, и кивнул.

– Продолжай. – Но не смог подавить медленную усмешку и подмигнул. – Я научу тебя всем приемам, какие только знаю.

К тому времени, когда Джоли закончила наполнять пирожные кремом и покрывать их глазурью, от напряжения закусывая то губу, то кончик языка, Габриэль уже ощущал себя расплавленной горячей массой воображаемого удовольствия, и все, что он мог делать, это прятать лицо в ладонях и стонать.

Но потому, что он мог делать всякие невозможные вещи и иногда, правда очень редко, даже сдерживать себя, то протянул руки, чтобы помочь Джоли развязать фартук.

Она убрала с покрасневшего лица выбившиеся пряди волос и тяжело вздохнула.

– Ох, не понимаю, как ты целыми днями делаешь все это и даже не устаешь.

На ее лице было написано такое восхищение, что ему с большим трудом удалось прикусить язык и не произнести отнюдь не королевское замечание об отсутствии усталости. Он же не виноват, что может делать это целыми днями. Она продолжала дарить ему эти открытия.

А потом он не мог не думать о них.

Она делала его таким же одержимым сексом, как и она сама.

Она провела рукой сзади по своей шее, поднимая конский хвостик, потом начала сгибать и поворачивать плечи и шею, затем взглянула на часы. Десять тридцать. Габриэль помог ей снять куртку повара просто потому, что действительно наслаждался, раздевая ее, и поднял ее блокнот, который был заполнен каракулями и заметками. В правом верхнем углу Габриэль увидел свою Розу. Джоли окружила ее сердечком, снова и снова обрисовывая ручкой один и тот же контур, пока не продавила бумагу. Увидев сердечко, он чуть помедлил, затем захлопнул блокнот и вручил его ей.

Мгновенно сбросив собственную куртку, он вышел вместе в Джоли в переулок, преследуемый самыми грязными мыслями.

Например, о том, как взять ее в свои объятия и целовать так долго, чтобы потом хватило сил выдержать интенсивность работы в обеденное время.

Или о том, как во время поцелуя прижиматься бедрами к ее бедрам, потому что от возбуждения ему безумно хотелось прикоснуться к ней. И затем…

– Спасибо, – радостно сказала она, прежде чем он успел дотронуться до нее. – Это было чудесно.

Ууу. Видишь? Как раз в то самое время, когда его мысли счастливо сосредоточились только на сексе, она что-то произнесла и закружила вихрем все его чувства. Как после этого мужчина может думать о работе?

– Позволь мне убраться с твоего пути и не мешать тебе во время обеда. Тем более что мне все равно надо встретиться с Даниэлем Лорье.

Его руки замерли на полпути. Ему даже показалось, что она вывернула ему на голову одну из тех наполненных льдом ванн, что стояли в его кухне.

– Тебе надо что?

– Встретиться с Даниэлем Лорье. Знаешь его? Он работает в Le Relais d’Or.

Она смотрела удивленно, будто не могла себе представить, что кто-то не слышал о Даниэле Лорье.

– Конечно, знаю, – с раздражением ответил Габриэль. – Лея Лорье – в некотором смысле моя кузина. Его жена. – Он выделил слово «жена». Мужчина не может быть чересчур осторожным. Женщины всегда считали Даниэля весьма соблазнительным. Когда он бывал на телевидении, то ведущие едва не облизывали его вместо его тарелок. Однако он держался с нежной и забавной твердостью, будто повторял: «Я женат». У Габриэля же всегда появлялась надежда, что симпатичная телеведущая могла бы влюбиться в него самого достаточно сильно, чтобы выдержать больше месяца, но каждый раз его глупое сердце было растоптано. Чертовски самодовольный счастливо женатый Даниэль. – Я помог ему сохранить кондитерскую кухню, когда на его плечах внезапно оказался целый ресторан после смерти отца Леи.

Это было как раз тогда, когда уволенный отцом Джоли Габриэль работал и копил деньги, чтобы открыть собственный ресторан. Но он не мог просто смотреть, как его четвероюродный брат по браку тонет в той засасывающей пучине, какой было руководство легендарным трехзвездным рестораном. Даниэлю было всего девятнадцать лет, и он еще даже не поднялся до су-шефа, когда умер отец его подруги, известный шеф-повар. Габриэль на секунду притих, погрузившись в воспоминания, почти прощая Даниэлю, что тот женат уже одиннадцать чертовых лет на женщине, которая считает, что солнце всходит и заходит на нем. И ведь это при том, что у Леи не было ни единого шанса увидеть, как на Даниэле заходит солнце, так как на закате он всегда находился в кухне.

– Боже, он был на удивление худым мальчишкой. Но таким напористым.

Точно таким же, как Габриэль. Но Даниэль превратился в настоящего чертова принца, элегантного, никогда не теряющего самообладания. Габриэль не мог даже представить себя таким. Даниэль всегда чувствовал себя довольно хорошо после того, как заканчивались съемки, – смеялся и своей энергией вовлекал хозяев шоу в свое веселье. Даниэль чувствовал, будто входит в дома зрителей, и они принимают его энергию. А однажды, когда Габриэль смотрел клип Даниэля со всей его изящной, сдержанной страстью, то хотел вжаться в кресло из-за того, каким огромным был он сам. Как не соответствовал всем принятым нормам и стандартам, был слишком неправдоподобным. Но если бы ему дали свободу в посудной лавке, он никогда не сломал бы ни единой вещи, даже не порвал паутинку, спряденную между тарелками, а люди всегда думали, что он непременно сделает это.

– Ох! – Джоли взволнованно хлопнула в ладоши. – Я могла бы взять у тебя интервью о нем, записала твои воспоминания о вашем первом годе работы. Было бы потрясающе! Так невероятно, что ему удалось удержать ресторан!

Габриэль помрачнел.

– Ты должна работать со мной.

Думать обо мне. Целиком сосредоточиться на мне.

– Мне нужна какая-нибудь история, чтобы оправдаться перед отцом, – объяснила Джоли.

– История, значит? – Габриэль скрестил руки на груди и нелепо смутился, потому что это движение заставило вздуться его мышцы. Вот Даниэль, тот всегда засовывал руки в карманы, и никто никогда не мог понять, сердится он или нет.

– В любом случае для этой кулинарной книги мне нужны и другие шеф-повара с юга Франции. И еще вкусная еда, пока я работаю над книгой. Я слишком много внимания уделила десертам. Даниэль Лорье как раз тот, кто мне нужен!

Габриэль до боли сжал зубы. Даниэль всегда был чертовски безупречен. В девятнадцать лет управлял трехзвездным рестораном и в то же время смог удержать Лею Лорье, женщину, которая отдала ему всю свою жизнь и думала, что он заслуживает этого.

– Я должен быть центром твоего внимания. Твоей сбывшейся мечтой.

– Да ладно тебе, Габриэль. Ты будешь занят работой уже через пять минут. А так как Даниэль Лорье делает своего су-шефа главным поваром, то становится свободнее и может спокойно сесть и поговорить со мной. Я попрошу его рассказать о том, как он решил не каждый день сам управлять рестораном. Ты можешь себе такое представить? Чтобы шеф-повар решил уступить власть? Я уже продала одну большую статью на эту тему и чувствую, что могла бы добиться большего.

– Сколько проектов у тебя в работе одновременно с моим контрактом? Другая кулинарная книга, статьи о Даниэле…

– Вот так я и зарабатываю на жизнь, Габриэль. Несколько проектов сразу. Я люблю писать о кулинарии, но кулинарные книги требуют много времени, и деньги за них поступают крайне медленно.

Могла бы жить за мой счет, подумал он угрюмо. Денег у него более чем достаточно. Но если он предложит ей такое, она, вероятно, в ярости накинется на него.

С другой стороны – лицо его прояснилось – он никогда не пытался встречаться с теми девушками, которые финансово зависели бы от него. Хотя, возможно, деньги убедили бы кое-кого смотреть сквозь пальцы на его неудачные рабочие часы.

– Я всегда пишу статьи для дополнительного дохода. То, что выясняется во время моих исследований для книг, превращается в отличные небольшие произведения. Иногда это может быть что-то совсем короткое. Например, заметка о том, какие блюда готовит Габриэль Деланж, когда ему надо быстро пообедать дома.

– Картофельные чипсы, – сказал он с раздосадованным смехом. – Но не волнуйся, я могу придумать хороший быстрый салат, о котором ты и напишешь.

– Или что сделал бы Габриэль Деланж, если бы жизнь подарила ему лимон, – продолжала она, и ее глаза уже горели от избытка идей.

– Мой tarte citron, но я мог бы придумать совсем новый десерт, если захочешь. Или пять совершенно новых десертов. Какой длины статью ты хочешь написать? А десерты должны быть простыми? Или лучше придумать такое, чего никто другой не сможет сделать?

Она на секунду встретилась с ним взглядом, и улыбка озарила ее лицо.

– Ты такой милый!

Это он-то милый? Он просто пытается отвлечь ее внимание от Даниэля Лорье и привлечь к себе.

Она подняла руку и погладила его по щеке, удивив и себя, и его. Но не отдернула руку. Он замер от ее прикосновения и глубоко вздохнул, глубже впитывая ощущение ее руки.

– Спасибо, – пробормотала она.

– За что?

Неужели за то, что он шантажом заставил ее работать с ним, угрожая навредить здоровью отца?

Она, казалось, подбирала слова, но ее ладонь все еще лежала у него на щеке.

Опять забыл побриться…

– За то, что ты… вот такой, – сказала она наконец, будто это все объясняло.

Безусловно, это многое объясняло. За то, что он… вот такой. Габриэль уставился на нее, не в силах шевельнуться. Она внезапно вспыхнула, уронила руку и выскочила из переулка.

Чтобы встретиться с Даниэлем Лорье.

С мужчиной, который уже доказал, что может заставить женщину влюбиться в него на всю жизнь.