1
У Исиямы на ноге с детства остался глубокий коричневатый шрам от колючей проволоки. Он тогда споткнулся и упал. Удар пришелся на переднюю область голени. Острие проволоки вонзилось так глубоко, что ему с трудом удалось вытащить его из ноги. Касуми любила нежно поглаживать шрам, приговаривая: «Бедненький, представляю, как тебе было больно!» «Наверное, не удержался, расплакался у всех на глазах? Или храбрился, чтобы никто из друзей не догадался, как тебе больно? Полюбив мужчину, пытаешься представить, каким он был в том или ином возрасте, как вел себя в той или иной ситуации. Как бы мне хотелось встретить его тогда, в детстве, и защитить, как родное дитя», — размышляла про себя Касуми.
А вот Исияме Касуми была интересна только в настоящем. «Я люблю тебя такой, какая ты есть сейчас», — говорил он. Касуми не переставала недоумевать по этому поводу: «Может, ему не хотелось бы встречаться с той Касуми, какой я была до нашей встречи? А может, он не хочет знать, как я стала такой, какой стала? Возможно, он догадывается, что в глубине души я сама не принимаю себя ту, прошлую, или, скорее, не принимаю свое прошлое? Может, любовь бывает и такой?» Когда Касуми чего-то не понимала, она начинала допытываться.
А почему ты не хотел бы встретиться со мной прошлой?
— Потому что люблю тебя такой, какая ты сейчас, — все время одинаково отвечал Исияма.
— А ты не думаешь, что в прошлом я была такой же, как сейчас?
— Не думаю. Когда ты была моложе, я не находил тебя привлекательной.
— Да нет же! Я говорю про еще раньше, до того, как мы встретились.
— Разве это не одно и то же?
— Ну ладно, а сейчас почему любишь?
— Потому что хорошо тебя знаю.
Касуми злилась, не получая ответ на свой вопрос.
— А вот если бы ты узнал меня получше тогда, в прошлом, ты бы меня, может, тоже полюбил, как сейчас? — не унималась Касуми, хотя знала, что это неправда.
Они познакомились больше десяти лет назад на работе. Тогда она и подумать не могла, что когда-нибудь их отношения зайдут так далеко. Еще совсем недавно она понятия не имела об этом шраме на ноге Исиямы. Возможно, им еще многое предстояло узнать друг о друге. А шрамов, о которых понятия не имел Исияма, у Касуми было более чем достаточно.
Касуми легонько прикоснулась губами к шраму. Исияма отдернул ногу, будто ему было щекотно, и обеими руками притянул Касуми к себе. От прикосновения накрахмаленного постельного белья спине стало жарко. Его начинающее обрастать жирком тело еще не потеряло своей упругости. Зажатая в его объятиях, она чувствовала себя завернутой в это тело. Касуми нравилось это ощущение. Между тем приближалось время расставания. С откровенным сожалением и смутным чувством вины Касуми произнесла:
— Мне пора.
Она уткнулась лицом ему в грудь, и от этого ее обычно звонкий голос прозвучал глухо. Исияма слегка пошевелился.
— Я знаю. — (Ей показалось, что его низкий голос доносится прямо из груди.)
— Когда увидимся в следующий раз?
Исияма молчал. Его молчание казалось ей вечностью. Она боялась одного: что когда-то следующего раза не будет.
— Я решил купить дачу.
Почему именно сейчас он заговорил с ней об этом? Касуми оторвала щеку от его груди. Свет от маленькой лампочки окрашивал половину белого потолка в оранжеватый цвет. С потолка она медленно перевела взгляд на еще замутненную от пара стеклянную дверь ванной. Время от времени за дверью раздавалось бульканье поды — не иначе как пробка неплотно закрывала сливное отверстие ванны. Все эти малюсенькие комнатенки были угнетающе печальными. Их миром была кровать. Над головой у них не было неба, они никогда не видели, что там, за окном, за тяжелыми пожелтевшими шторами. Касуми вдруг заметила, что Исияма пристально смотрит на нее.
— Ты куда смотришь? — спросил он.
— На потолок.
— Почему не на меня? — попытался перевести на себя ее внимание Исияма.
— А с чего это ты заговорил про дачу?
Там мы смогли бы с тобой спокойно встречаться.
В черной радужке его глаз ничего не отражалось. Касуми пыталась понять, что за всем этим стоит.
Где же ты собрался покупать дачу?
На Хоккайдо, рядом с Сикоду. Там рек много, можно рыбачить.
— Ой, так далеко! Туда же так просто не доберешься.
Исияма слегка отстранил Касуми, потянулся за сигаретой. Закурил, будто вместе с табачным дымом хотел выдохнуть тяжесть, лежащую на душе.
Так в том-то и дело. Далеко от моей жены и твоего Мориваки.
Касуми вздохнула. Как же далеко все зашло! На душе было радостно. Это из-за нее, из-за Касуми, Исияма хочет купить дом! Их отношения начались неожиданно. Они то сходились, то отдалялись. Так прошло больше двух лет. А теперь вот как все обернулось: только и хочется, что сжать друг друга в объятиях и не разжимать их. Никогда. Ей показалось, что решением купить дом они будто отрезали все пути к отступлению. Назад дороги нет. Касуми почувствовала смутное беспокойство.
— Удастся ли?
— Что?
— Рискованная это затея.
Исияма крепко сжал Касуми за предплечье, будто пытаясь унять дрожь в ее душе.
— Я хочу видеться с тобой чаще.
— Я тоже, — прошептала она.
— Ведь твои родители живут на Хоккайдо. Ты сможешь под этим предлогом иногда ездить туда. А я буду ездить на рыбалку. Что скажешь?
— Да, пожалуй.
Она предпочла отвернуться, чтобы Исияма не смог прочитать смущение на ее лице. Действительно, Касуми родилась на Хоккайдо. Об этом она как-то упоминала. Когда ей было восемнадцать, Касуми покинула деревню, где жила вместе с родителями. Она больше никогда не возвращалась туда и не поддерживала ни с кем связь. Вряд ли Исияма, выросший в Токио в обеспеченной семье, смог бы понять ее поступок, даже если бы она и попыталась объяснить. Еще один изгиб ее души, неизвестный Исияме. Ему никогда не приходилось принимать решения, подобные тем, что принимала она. Иногда Касуми казалось, что именно поэтому она сильнее его.
Неожиданно перед ее взором предстало пепельно-серое море, таким, каким она видела его со школьного двора, неровно поросшего травой.
В преддверии зимы море штормило. Слева — мы с Офую. Вправо уходила прямая береговая линия, тянущаяся до городишки Вакканай. Желтый песок с примесью мелкой гальки. Откуда море приносило ее? Поднимешь такой камешек, а он рассыпается у тебя в руках, как слежавшийся песок. В детстве у нее не было друзей, разве что бродячие собаки. Она развлекалась тем, что собирала камешки — у нее в руках они распадались на песчинки. Еще ребенком она думала, что если вот так и суждено ей провести жизнь, глядя на это море, то уж лучше умереть прямо сейчас.
Здание средней школы располагалось на округлом холме. Посторонние туда никогда не заходили. На футбольном поле у ворот собирались стаи птиц. Они и не думали разлетаться, даже когда ученики пытались их спугнуть, а лишь со щебетом разбегались по школьному двору, искусно лавируя и подпрыгивая. Золотарник колыхался от прикосновения морского бриза. Низко над головой нависали плотные облака. За старым зданием двухэтажной школы на вершине холма находилось кладбище животных. Иногда мимо проезжали легковушки с саппоровскими номерами. Там, на кладбище, откуда открывался вид на заброшенный пустырь, кремировали и хоронили собак и кошек. Может, оттого, что кладбище появилось не так давно, гранитные могильные камни были редко рассеяны по его территории. Глубоко воткнутые в землю сбоку от могилок красные и розовые вертушки из целлулоида, треща, бешено вращались на ветру.
Одноклассники проносились мимо Касуми на своих велосипедах, и никто никогда не окликал ее. Она всегда возвращалась домой в одиночестве. Холодный ветер с моря трепал подол ее темно-синего плаща.
Касуми была не такой, как все. Она выглядела по-другому Плащ, который ей достался от двоюродной младшей сестры, был как у всех. Но вот длина… Она сама укоротила плащ, впрочем, как и юбку школьной формы. На шее — шарф в сине-зеленую шотландскую клетку, повязанный узлом, подсмотренным в каком-то журнале. Стриглась она сама: каре с длинной прямой челкой, по бокам самодельные заколки из старых ленточек. Вместо школьного ранца старая дедовская сумка через плечо. Ее выдумка и старания выглядеть модной оставались незамеченными окружающими. Зайти по пути домой было некуда — ни одного магазина с дешевыми сладостями и другой мелочовкой, ни фастфуда. Медленно спустишься по хорошо утрамбованной дороге с вершины отлогого холма, пересечешь шоссе, и вот он дом, где живет Касуми. Маленькая точка на абсолютно пустынном побережье — забегаловка «Кирайсо». Единственная закусочная в деревне была ее домом. Когда наступало короткое лето и начинался туристический сезон, отдыхающие могли перекусить здесь и воспользоваться туалетом. Когда приходила зима с ее вьюгами, «Кирайсо» превращалась в трактир для местных жителей.
По правде говоря, Касуми даже нравилось, что в доме часто собирались незнакомые люди. Но она старалась держаться подальше от трактира, чтобы не видеть вечно унылое лицо матери, варящей лапшу или поливающей домбури сладковатой подливой, и хмурую физиономию отца, неизменно подсчитывающего деньги на кассе. Попасть к себе в комнату на втором этаже она могла, только пройдя через трактир, поэтому каждый день, прежде чем открыть раздвижную решетчатую дверь, она пыталась представить, кто сегодня заглянул в трактир. Если посетители оказывались ей незнакомы, то по пути на второй этаж она усаживалась на ступеньке и прислушивалась к беседе за столом. Там же она делала домашнее задание, подкрепляясь всякой всячиной. Если же это был деревенский завсегдатай, зашедший выпить с ее отцом и обменяться местными сплетнями, то она уходила к себе. Касуми не любила слушать гадости о старших братьях и сестрах своих одноклассников. Как чья-то там дочь от кого-то там залетела и где сделала аборт или как чей-то там сын загремел в тюрьму. Она была уверена, что когда-нибудь так же будут сплетничать про нее. Ей казалось, что жизнь взрослых в деревне пустая и никчемная, что они только и ждут, когда подрастут их дети и выкинут что-нибудь этакое, о чем потом можно будет посудачить.
Однажды у дома она увидела красную машину иностранной марки с саппоровскими номерами. У Касуми появилось предчувствие, что происходит что-то особенное. Когда она с грохотом открыла раздвижную дверь, из комнаты с татами для посетителей до нее донесся звук включенного телевизора. Голос ведущего разносился по всему дому. Отец был в прекрасном расположении духа: он то присаживался на стул, то вскакивал, чтобы заменить гостю пепельницу. На татами, спиной к окну, потягивая пиво, сидел молодой человек. Рядом с мужчиной, время от времени наполняя его бокал, скромно сидела ярко накрашенная девица — по моде подведенные густые брови, на губах алая помада. В остальном же, кроме, пожалуй, молодости, в ее облике не было ничего примечательного. Полные ноги, выглядывающие из-под розовой короткой юбки, напоминали формой и цветом дайкон и выглядели отталкивающе. Касуми непроизвольно отвела взгляд. Отца же вид гостьи нисколько не смущал, физиономия его сияла от радости.
Мать, как всегда с недовольным выражением лица, что-то сосредоточенно шинковала на кухне. Похоже, она не заметила возвращения дочери. В глубине души Касуми презирала мать, ей казалось, что та где-то по пути растеряла свою жизнь. Отец, видимо, ждал возвращения Касуми, он обернулся и радостно воскликнул:
— А вот и моя дочка!
— Да она у вас красавица! Совсем на вас не похожа.
Касуми краем глаза заметила во взгляде молодого человека вспыхнувший интерес.
— Дочка, поздоровайся с гостями.
Касуми еле заметно кивнула.
Мужчина, рассмеявшись, помахал ей рукой. Одет он был в черный костюм с красным галстуком. «Что за безвкусица! Костюм с атласным блеском и эта химия “под барашка”», — подумала Касуми. Правда, взгляд у него был веселым и живым, как у молодого рыбака-щеголя. Девица рассматривала Касуми с безразличным лицом. Касуми взбежала по лестнице к себе в комнату, скинула школьную форму и натянула джинсы, затем села на лестнице, подперев щеки руками, и стала прислушиваться к разговору за столом. Молодой человек низким голосом рассказывал отцу подноготную о заключении какого-то удачного контракта. «Я даже и не ожидал, но эти учителя, они совсем не прочь пройтись по женщинам. И начинает этот извращенец перед каким-нибудь страшилищем лебезить, ему так даже легче», — говорил он, видимо тыкая пальцем в девицу. Отец смеялся незнакомым Касуми вульгарным смехом. Гость перешел на сакэ — в нос ударил резкий запах теплого алкоголя, смешанный с ароматом жареного сушеного кальмара. Касуми открыла учебник по английскому и стала переводить текст, заглядывая в словарь, когда встречались незнакомые слова.
— Эй, сестренка! — раздался где-то совсем рядом голос.
Касуми в удивлении захлопнула словарь и подняла глаза. Мужчина стоял несколькими ступеньками ниже.
— Это ты что же, так занимаешься?
— Да.
Прямо рядом с лестницей на первом этаже находился туалет, которым пользовались и гости трактира, и домочадцы. По всей видимости, парень решил сходить в туалет и заметил сидящую на лестнице Касуми. Касуми вскочила и бросилась наверх, но парень успел схватить ее за запястье. Рука у него была горячей.
— Ты, сестренка, кем хочешь стать?
— Дизайнером.
— Одежды?
— Нет, графическим дизайнером.
— Хм, вот оно как. А ты ведь единственный ребенок в семье?
— Да.
Парень ухмыльнулся с пониманием, как сообщник. Внизу отец о чем-то любезничал с девицей, та в ответ отмалчивалась. Парень на секунду оглянулся, а потом, повернувшись к Касуми, прошептал:
— Когда захочешь отсюда удрать, дай мне знать. Я тебе денег подкину, да и сбежать помогу. Не бойся, я тебе плохого не сделаю.
— Правда?
Касуми посмотрела мужчине в глаза. Было видно, что тот немного пьян, но явно не шутит. Он кивнул с серьезным лицом.
— Уж я-то тебя хорошо понимаю.
Мужчина достал из кармана и вложил Касуми в ладонь визитку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: визитка, отпечатанная на японской бумаге ручной работы, — из дорогих. Увидев реакцию Касуми, мужчина засмеялся явно с облегчением и, сбежав по лестнице, направился в туалет. Выйдя из туалета и даже не взглянув в ее сторону, он окликнул свою спутницу:
— Нам пора, поехали. Я выпил, может, сядешь за руль?
— Ну конечно, сейчас! — впервые за весь вечер каким-то фальшивым голосом вскрикнула девица.
Парочка расхохоталась, заплатила по счету и укатила. Касуми вернулась в свою комнату, достала визитку и положила ее на стол. Фамилия мужчины была Фуруути, он владел строительной компанией в северной части Саппоро. Касуми спрятала визитку в кошелек. Она никогда так и не позвонила ему, никогда ни о чем его не попросила. Тем не менее именно эта встреча стала поворотным моментом, когда в ее голове окончательно сформировалось «решение».
Ты о чем думаешь? Что по поводу моей идеи? — Исияма нежно прикоснулся ладонями к ее щекам.
— Я очень рада.
Несмотря на такой ответ, ее пугало, что по стечению обстоятельств дача, где они смогут видеться, будет находиться поблизости от родительского дома, из которого она сбежала много лет назад. Касуми показалось, что насколько сильной была ее радость, настолько же глубоким было чувство ее вины.
— Ну так что? — еще раз спросил Исияма. — Если ты согласна, я завтра же подпишу договор.
— Я правда рада. Только, возможно, я не смогу прямо сейчас поехать. И дома дел много, да и дети еще маленькие. Так далеко я вряд ли смогу поехать в ближайшее время.
— Вот как. Ну, тогда давай поступим так. Этим летом приезжайте всей семьей, — предложил Исияма, стараясь скрыть разочарование. — Приезжай вместе с Юкой и Рисой. Я тоже возьму семью с собой — вот и решение всех проблем. Я сам позвоню Митихиро и приглашу вас.
— Тебе он отказать не сможет, это точно.
Исияма промолчал в ответ. Муж Касуми, Митихиро Мориваки, владел маленькой фирмой «Мориваки-сэй-хан», изготавливающей печатные формы. Исияма же занимался графическим дизайном в крупном рекламном агентстве. Он всегда высоко отзывался о работе Митихиро, когда дело доходило до заказа печатных клише. По рекомендации Исиямы фирма Митихиро часто получала заказы от агентства. Исияма был постоянным заказчиком и хорошим приятелем Митихиро, а Касуми работала директором-распорядителем на фирме мужа.
— С Норико я тоже поговорю.
— А она ни о чем не догадается?
— Да нет, она на тебя не подумает.
В памяти Касуми всплыло красивое, с большим, открытым лбом лицо Норико. Они виделись лишь несколько раз. Жена Исиямы была полной противоположностью Касуми. Касуми знала, что Исияма с женой одногодки, им было по сорок, Норико тоже занималась дизайном. Оба выросли в одной среде. Жена Исиямы была уравновешенной, никогда не совершающей ошибок, безупречной и утонченной женщиной. На фоне изысканной Норико Касуми чувствовала себя ужасной деревенщиной. Ее раздражало, что ни она сама, ни ее муж Митихиро не были интересны Норико. Может, они были для нее просто подрядчиками и она их ни во что не ставила. Узнай Норико про близкие отношения, связывающие Касуми и Исияму, для нее это стало бы настоящим ударом. Гонору бы у нее точно поубавилось. Но она ничего и заподозрить не могла, будучи уверенной, что Касуми не соответствует критериям ее мужа. Касуми помрачнела. Порой ее охватывало острое желание рассказать обо всем Норико, несмотря на то что такое признание грозило уничтожить ее саму. Лишь то, что после такой откровенности она не сможет больше видеться с Исиямой, ее сдерживало. Но возможно, на то была и другая причина. Чувство собственного превосходства, та сила, которой обладала она и которой не было у Исиямы, мешали ей пойти на такой шаг.
Касуми познакомилась с Исиямой почти сразу после того, как пришла работать в «Мориваки-сэйхан». После окончания школы дизайна она потратила некоторое время на поиски работы по специальности, но ничего стоящего не подворачивалось. Время от времени Касуми подрабатывала то тут то там и в конце концов устроилась в компанию Митихиро, состоящую всего из четырех сотрудников. В основном приходилось заниматься фотонабором и изготовлением печатных форм. Освоившись с рабочими обязанностями, Касуми надеялась свободное время посвятить дальнейшему изучению дизайна, но, чтобы управиться со всеми заказами, приходилось работать сверхурочно, так что об учебе пришлось забыть. Сверхурочные часы в компании не оплачивались, да и сама зарплата была невелика. Без всякой поддержки со стороны родителей Касуми только-только хватало на жизнь, и ее желание заниматься заметно поослабло. Ну, значит, так тому и быть. На тот момент главным для Касуми было самостоятельно выжить в Токио. По выходным она стала подрабатывать в маленьком баре недалеко от дома. Этих денег впритык хватало на одежду и мелкие развлечения вроде кино. Исияма начал делать заказы в компании Мориваки еще за несколько лет до появления в ней Касуми. Он часто сам приходил в «Мориваки-сэйхан», чтобы дать указания. Исияма, стоя с серьезным видом рядом с рабочим местом Митихиро, любил приговаривать, наблюдая за четкими движениями рейсфедера в руках приятеля: «Большие компании делают эту работу грубо, а ты, Митихиро, прямо мастер!» От одного только появления Исиямы в накинутой светлой куртке на плечах по унылой и тесной мастерской будто проносился свежий ветер. Вместе с этим самым ветром к Касуми пришло понимание того, что где-то есть другой, незнакомый ей мир. Мир очарования и возможностей, порожденный роскошью и излишеством. Для нее, которой побег из деревни стоил большого труда, стало настоящим открытием, что есть люди с другой, отличной от ее, стартовой точкой. Исияма, старше ее лишь на шесть лет, был человеком, мир которого уже устоялся. Касуми он был неинтересен.
— Когда мы с тобой только познакомились, у тебя все время был какой-то отсутствующий вид.
— У меня было неважно с деньгами. Я все время чувствовала себя уставшей.
— При этом вела ты себя очень непринужденно.
— Молодая была. Бедная, но счастливая оттого, что свободная.
Исияма кивнул.
— А помнишь, как-то зимой, в воскресенье, мы столкнулись на «Синдзюку». Вроде бы ты ходила за покупками. Ты мне тогда показалась такой милой, что я и решил пригласить тебя перекусить, но разговор у нас что-то не заладился.
Касуми помнила тот вечер, помнила запах выхлопных газов автомобилей и шершавый бумажный пакет с обновкой. Исияма неожиданно вырос перед ней в подземном переходе книжного магазина «Кинокуния». В тот день настроение у нее, надо признаться, было не самым приподнятым. Она пошла с приятельницей по магазинам, и произошло нечто, что изрядно подпортило ей настроение. На подруге было небесно-голубого цвета пальто грубоватого мужского покроя, полы которого почти волочились по земле. Увидев недоуменный взгляд Касуми, подруга рассмеялась.
— Да тут неожиданно нагрянул отец с Окинавы. В Токио он никогда не был, ну и приехал в этом чудном пальтеце. — (Отец подруги работал водителем такси в Наха.) — «Как бы ни было в Токио холодно, второго такого цвета пальто во всем городе не сыщешь», — посмеялась я, а он, когда уезжал, сказал, что специально купил голубого цвета, чтобы оставить его мне… Пальто, конечно, то еще, но не отказываться же, если отец отдает. Вечно эти родители что-нибудь да выкинут.
Вроде бы и рассказывала она это с издевкой, но при этом чувствовалось, что подруга довольна. Касуми еще раз посмотрела на пальто. Оно было красивого пронзительно-голубого цвета, точь-в-точь как прозрачное небо в начале осени. Пальто подруге было велико. Касуми некоторое время как завороженная не могла отвести от него глаз. Впервые после приезда в Токио она пожалела о том, что сбежала из дома, бросив семью. Думала, что все это уже в прошлом, так ведь нет, где-то в глубине души таилось сожаление о своем поступке. Касуми рассердилась на себя, но вместе с тем почувствовала себя ужасно одинокой.
Именно в этот момент и появился Исияма. «По магазинам ходила? Похоже, день не прошел зря». Она возненавидела Исияму за его нечуткость, за неспособность уловить настроение другого человека и излишнюю жизнерадостность. Касуми понимала, что ее придирки несправедливы, Исияма просто появился в неподходящий момент, и тем не менее про себя решила, что такому, как Исияма, — человеку, у которого все хорошо, — не дано понять ее запутанных чувств и проблем. Исияма с беззаботным видом поведал ей, что был в кино, и пригласил поесть карри в «Накамурая». Касуми не помнила, о чем они говорили. В памяти остались только чувство дискомфорта, которое она испытывала, и желание побыстрее отвязаться от него. После этой встречи Исияма еще несколько раз приглашал ее поужинать, но Касуми его компания так ни разу и не показалась интересной, возможно, именно из-за той истории с голубым пальто.
— А ты за Мориваки по любви вышла? — не прекращая ласково поглаживать Касуми правой рукой, вдруг без обиняков спросил Исияма. Когда приближалось время расставания, он любил изводить ее подобными вопросами.
— Он мне очень помог, — честно ответила Касуми, осознавая, как нехорошо это звучит по отношению к мужу.
Иногда, когда у Касуми не было мелочи даже на электричку, она доставала запрятанную в кошельке визитку. Уголки ее изрядно обтрепались. Она поднимала трубку телефона, но всегда, сделав над собой усилие, опускала. И так по нескольку раз. Прошло почти десять лет с тех пор, как они встретились. После стольких лет странно было бы просить о помощи малознакомого мужчину, да еще живущего в Саппоро. Да и бизнес у этого Фуруути был сомнительным. Скорее всего, тот приторговывал симпатичными девчонками, и, позвони она сейчас, ей было бы трудно притворяться ничего не понимающей школьницей. Касуми было далеко за двадцать.
Руку помощи протянул Касуми ее работодатель Митихиро. Он был старше ее на десять лет. Вечно склоненный над печатными формами молодой человек мало чем отличался от трех престарелых сотрудников его фирмы. Он молчаливо шел по жизни, довольствуясь работой в крохотной компании. Его будущее, казалось, было расписано на много-много лет вперед. Митихиро гордился своим мастерством. Касуми уважала его, но совершенно не воспринимала как мужчину. Чего нельзя было сказать про Митихиро, так это того, что он был безучастным или нечувствительным.
Однажды, увидев, что Касуми не принесла ничего на обед, он отозвал ее в угол комнаты и тихо поинтересовался:
— Касуми-тян что это ты не обедаешь? Денег не хватает?
— Да нет.
— Если какие проблемы, ты скажи. Я могу тебе авансом выдать зарплату, — смущенно предложил Митихиро. — Только ты это… Может, бросишь работу в баре?
— Это причиняет вам какие-то неудобства?
Нет-нет. Просто я подумал, что тебе физически тяжело работать каждый день.
Митихиро пообещал к тому же компенсировать половину ее арендной платы за жилье. К тому времени, когда между ними случился этот разговор, Касуми проработала в «Мориваки-сэйхан» уже пять лет и даже помогала Митихиро с бухгалтерией. Поэтому Касуми решила, что она стала незаменимым для компании сотрудником и Митихиро просто не хочет, чтобы она уволилась.
— Спасибо. Но может, это не очень справедливо по отношению к другим сотрудникам?
— Об этом не беспокойся.
Почему? — без обиняков спросила Касуми, не удовлетворенная подобным ответом.
Потому что ты мне нравишься, — выпалил Митихиро и тут же потупился, удивившись самому себе, и замолчал.
Касуми, сдерживая сердцебиение, бессмысленным взглядом разглядывала их старый офис: три рабочих стола для сотрудников, два фотонаборных аппарата, старый и новый. Косые лучи послеобеденного солнца мягко освещали помещение, тихонько играло радио, три пожилых сотрудника с серьезным видом корпели на своих рабочих местах. Все было как всегда, размеренно и тихо. Касуми пришла в голову мысль, что это Фуруути предстал перед ней в облике Митихиро. А может, во всем было виновато пальто небесно-голубого цвета? Через полгода Митихиро сделал ей предложение. Касуми подумала и дала согласие. О замужестве она раньше не задумывалась, но почему бы не попробовать, решила она.
Исияма к тому времени уже давно был женат на своей сокурснице Норико. После замужества Касуми с удивлением узнала, что Митихиро и Исияма близки и вне работы. Теперь Касуми общалась с Исиямой не только как сотрудник компании, но и как жена его хорошего друга. Исияма был частым гостем в их новой квартире в Накано, но ни разу ни Касуми, ни Митихиро не получили приглашения в гости от Норико. Поэтому для них семейная жизнь Исиямы оставалась загадкой. И только появление одного за другим детей говорило о том, что у него в семейной жизни все нормально.
— Вот уж никогда бы не подумала, что так все обернется, — прошептала Касуми из сладостной темницы его объятий.
Время уже поджимало, а ей хотелось бесконечно оставаться в плену его рук.
— Да неужели? — Исияма еще крепче обнял Касуми, так что она почувствовала себя запертой в клетке. — Я вот думаю, что ты знала.
— О чем?
— Может, нехорошо с моей стороны так говорить, но тебя ведь все не устраивало.
— Что именно?
— Да все, — сказал Исияма и замолчал.
Все? Это он о Митихиро? О работе? Или о том выборе, который она сделала? И если он прав, то как ей надо было поступить? И почему Исияма, который ничего не хотел знать о ее прошлом, так говорит? Касуми уставилась в темный угол комнаты.
Дело было позапрошлой весной. Касуми в сумерках возвращалась в их офис в районе Канда из Хати-одзи, куда отвозила клиенту печатные формы. После рождения Рисы прошло только полгода. Она была так измотана, что задремала в электричке, ухватившись рукой за висячий поручень. Ей хотелось домой, но нужно было заказать ужин с доставкой в офис для Митихиро и сотрудников, которые работали всю ночь напролет, да к тому же остались кое-какие дела по бухгалтерии.
Заказов было немного. Приходилось браться за любую срочную работу, иначе компании было не выжить. По мере распространения компьютеров спрос на печатные формы, изготовленные с помощью фотонабора, стремительно падал. Для Касуми возвращение в офис было пыткой. Завидев ее, сотрудники демонстративно отводили взгляд.
Незадолго до этого Касуми уволила старейшего работника компании и вынашивала план со временем уволить и остальных. Митихиро мог справиться и один. На сэкономленные за счет сокращения персонала средства она собиралась закупить компьютеры и нанять молодых специалистов. Возможно, сотрудники узнали о ее планах — атмосфера в офисе стала тяжелой. Время от времени она даже ловила на себе осуждающий взгляд Митихиро. Она смутно догадывалась, что мужа подавляют ее решительность и деловитость. В такие моменты Касуми казалось, что ее предали. Причем предал тот, кто должен был быть ее единомышленником и опорой. Она чувствовала себя одинокой. Что и говорить, принимать решения и делать все самой — дело непростое. Но ведь если кто-то в семье не будет действовать решительно, то вся семья может оказаться без средств к существованию. Ну уж нет — деятельная натура Касуми не собиралась сдаваться, в то время как Митихиро предпочитал молчаливо покоряться ударам судьбы.
Из окна электрички линии «Тюо» Касуми смотрела на цветущую сакуру, растущую на насыпи вдоль железнодорожного полотна. Деревья красиво вырисовывались на фоне подернутого дымкой белесого неба, — от такой красоты у Касуми даже мурашки пробежали по коже. Вскоре сакура исчезла из виду. Поезд прибыл на станцию «Канда». Когда Касуми вышла из электрички, уже вечерело и холодный пыльный ветер начал задувать за пазуху. Касуми пробила дрожь, она поплотнее запахнула кардиган. «Что я делаю в этом грязном, холодном городе?!» — подумала она.
Тогда, в детстве, почему она старалась делать вид, что не такая, как все, даже если для этого нужно было прикладывать усилия, шить или мастерить своими руками? Будто старалась отчаянно доказать, что она — это она. Сейчас у Касуми не было сил, ни физических, ни духовных. Теперь она выглядела как одна из тех женщин, что измучены материальными проблемами и воспитанием детей: свитер и брюки, купленные на распродаже и совсем ей не подходящие, волосы, перетянутые черной резинкой, на лице ни грамма косметики. У нее не было сил ни что-то сделать со своим внешним видом, ни даже задуматься об этом. Не было и времени спокойно полюбоваться сакурой. Касуми вдруг стало ужасно жалко себя. Неужели это и была та самая жизнь, которую она представляла себе в мечтах, сбегая из деревни? И не происходит ли все это с ней потому, что в тот день она покорно приняла благосклонность Митихиро?
Фуруути стал для Касуми человеком-символом. Благодаря ему жидкая глиняная кашица ее желания приобрела очертания сосуда. Фуруути за доли секунды сумел разглядеть в ней это стремление, порожденное ее железной решимостью, доказать всем, что она, Касуми, не такая, как все. Митихиро не был Фуруути. Интересы мужа не выходили за рамки производства печатных форм. Он и не пытался понять Касуми, он просто втиснул ее в свой мир, мир «Мориваки-сэйхан». Касуми вдруг отчетливо осознала, что, приняв предложение Митихиро стать его женой, она совершила ошибку. В полной растерянности она остановилась как вкопанная. Город, казавшийся ей переполненным свободой, в котором все выглядело свежим и полным неожиданностей, вдруг стал другим. Сейчас город сжимал обессиленную Касуми кольцом своей враждебности. Она неожиданно почувствовала, что ей некуда идти. Касуми в недоумении озиралась по сторонам. Смеркалось.
На улице, где был расположен офис «Мориваки-сэйхан», находилось множество маленьких забегаловок. Время было как раз перед открытием, и на улице не было ни души. Касуми, идущая нетвердою походкой, посадила синяк на голени, ударившись о стоявшую на пути вывеску магазина с намотанным на нее проводом. Нагнувшись, она потерла ушибленную ногу, и взгляд ее наткнулся на корзинку с использованными влажными полотенчиками, бесхозно стоящую у входа в забегаловку. Касуми представила прикосновение холодной ткани, и по телу пробежали мурашки. Ей стало ужасно противно. Нужно было возвращаться в офис, к Митихиро, пройти по этой захламленной, безлюдной улице. Закусив губу, Касуми направилась на работу.
Дверь лифта начала закрываться прямо в тот момент, когда Касуми зашла в здание, где располагался офис «Мориваки-сэйхан». Она остановилась в нерешительности, не зная, стоит ли ей попробовать заскочить в лифт. До чего же ей не хотелось обратно в офис! Уже почти закрывшиеся дверцы лифта неожиданно снова открылись. В лифте, одетый в темно-синюю куртку и красную рубашку поло, стоял, не давая закрыться дверям, Исияма. Касуми неожиданно для себя самой стояла и смотрела на него как завороженная, не в силах сдвинуться с места.
— Давай заходи! — рассмеялся Исияма.
Касуми вбежала внутрь и со всей силы прижалась к Исияме. Ей захотелось проникнуть в незнакомый и такой непохожий на ее собственный мир.
— Что случилось? — удивленно прошептал ей на ухо Исияма, прижимая Касуми к груди.
Касуми запрокинула голову, приблизилась губами к его губам и, глядя ему прямо в глаза, поцеловала. Она помнила, что движения ее были медленными и настойчивыми. Оторвавшись от его губ, она произнесла:
— Не хочешь пойти посмотреть на сакуру?
Исияма заглянул ей в глаза, будто пытаясь разглядеть, серьезно ли она. Касуми смотрела на него, не отводя взгляда. В его глазах она вдруг увидела странное голубоватое мерцание, пришедшее на смену удивлению.
— Ну, можно и пойти. Только неожиданно как-то.
— Мне только что в голову пришло.
Исияма мягко засмеялся. Лифт, ни разу не остановившись, поднял их на шестой этаж. Двери открылись. Прямо напротив лифта была видна стеклянная дверь в офис. К ней был приклеен лист бумаги с названием фирмы, напечатанным на фотонаборном аппарате. «Мориваки-сэйхан». Шрифт NAR, 120 пунктов. Через стеклянную дверь пробивался голубоватый свет флуоресцентных ламп. Слышался приглушенный шум работающих фотонаборных аппаратов. Касуми торопливо ткнула кнопку лифта, и дверь закрылась.
— Куда бы лучше пойти? — только и пробормотал Исияма за все то время, что лифт спускал их вниз.
Касуми, не промолвив ни слова, вышла на улицу, увлекая Исияму за собой. Освещение на улице все еще не зажгли. Взгляд Касуми метался в полумраке. Она плохо понимала, чего она хочет, плохо понимала, куда она направляется и почему держит за руку Исияму.
— Куда ты хочешь пойти? — Исияма переложил пакет с печатной формой в другую руку и с беспокойством посмотрел на Касуми.
— В love-отель, — ответила она.
Исияма поймал проезжающее мимо такси, сказал водителю адрес и, будто боясь, что Касуми может передумать, сжал ее закоченевшую руку в своих ладонях. Руки были теплыми. Касуми захотелось согреться, и она юркнула к нему под куртку Машина остановилась перед гостиницей у станции «Юсима». Им достался малюсенький номер с двойной кроватью. Она никак не могла избавиться от чувства нереальности происходящего. Как вышло так, что она оказалась здесь с Исиямой? Неужели это крошечное пространство и есть тот другой мир, в который она так стремилась?! Ее не мучили сомнения. Она решила, что ей позволено поиграть на чувствах того, кто безмятежно живет в своем сытом и красивом мире. Странное у нее было ощущение: его мир притягивал ее и в то же время отталкивал. В этот момент она ненавидела и себя за то, что соблазнила Исияму. Стоя в тесном пространстве между окном и кроватью, она сняла кофту и небрежно бросила ее на заляпанное ковровое покрытие.
— У тебя что-то случилось?
Ничего не говори, просто обними меня.
— Как?
— Как обнимешь.
Горячей еды в комнате не было. Касуми поймала себя на мысли, что ужасно проголодалась. Некоторое время назад, лежа в постели с Исиямой, она дрожала от прикосновения холодных простыней. Кутаясь в них, она нашептывала: «Холодно, как же холодно!» Исияма грубо сорвал с нее простыню и, схватив удивленную Касуми за руки, прижал к кровати. Касуми, которая почему-то надеялась, что Исияма будет с ней ласков, почувствовала себя обманутой. Так же грубо он овладел ею. Пытаясь сопротивляться, Касуми кричала и кусалась в отместку. То, что произошло между ними, было далеко от наслаждения. Когда все закончилось, Исияма, поглаживая Касуми по волосам, произнес:
— Обещаю в следующий раз быть понежнее. Ты уж тоже постарайся.
То есть будет следующий раз? Значило ли это, что, несмотря на взаимную грубость, Исияма хотел продолжения? Удивленная, Касуми подняла на него взгляд.
— Почему?
— Тебе ведь было все равно с кем, так ведь?
Касуми, не найдясь, что ответить, задумалась. А действительно, мог бы на месте Исиямы оказаться кто-то другой?
Ну что? Задумалась? Все равно ведь, да?
— Думаю, что ты ошибаешься.
Касуми вспомнила, как завороженно уставилась на Исияму в лифте.
— Рад, если это так. Я буду заботиться о тебе.
— Это как?
— Я потом подумаю.
Если Фуруути укрепил решимость Касуми во что бы то ни стало бежать из дома, то Митихиро дал испробовать ей горечь реальности. Что же до Исиямы, то Касуми казалось, что с ним она может перенестись в новый, незнакомый ей мир. Ее уверенность в том, что Исияма жил в мире, где все уже давно устоялось, была ошибочной. Скорее она сама и Митихиро были его обитателями.
В тот вечер она вернулась в офис, опоздав на два часа. Митихиро и двое сотрудников как раз ужинали готовым бэнто. Во флуоресцентном свете рис с красными следами от маринованных слив выглядел остывшим и неаппетитным. Митихиро отложил палочки и недовольно посмотрел на вошедшую Касуми.
— Извините, что задержалась.
— Из детсада звонили.
— Что сказали?
— Что сказали?! Понятное дело — что! Что ты не пришла вовремя за ребенком и не позвонила.
— Конечно, мне ведь надо было вернуться в офис. Естественно, я не успела, — парировала Касуми, наливая чай.
— Я тебе не об этом говорю. Ты где была? Тут столько дел, а мне пришлось идти покупать ужин.
Ставшие свидетелями их то ли семейной, то ли рабочей перебранки сотрудники молча поглощали содержимое бэнто. Один из них, пожилой мужчина, с которым у Касуми были особенно натянутые отношения, бросил на нее сочувственный взгляд. Ее это задело. Она аккуратно положила на стол печатную форму, которую передал Исияма.
— Это Исияма передал. Я с ним внизу столкнулась.
— Он не сказал, это срочно надо править?
— Понятия не имею. Сам уточни.
— Да уж придется. Конечно, легче всего сделать вид, что с тебя взятки гладки. Ты вообще в последнее время какая-то несобранная.
Она и в самом деле была несобранной. Двое маленьких детей на руках, работа, которая, как бы она ни старалась сосредоточиться, никак не ладилась. В душе Касуми раздался невольный вопль. А тут еще и от мужа нет ни понимания, ни заботы. Только минуту назад она раскаивалась в том, что была в отеле с Исиямой, в то время как Митихиро вынужден был есть свой остывший ужин. И вдруг она поймала себя на мысли, что Митихиро напоминает ей серое море из ее детства. Бежать! Она с трудом сдерживала растущее возбуждение. Единственным спасением были слова Исиямы «в следующий раз».
Ты правда согласна? Тогда я покупаю.
Исияма склонился над Касуми и посмотрел ей в глаза, пытаясь заглянуть внутрь, пытаясь угадать ее мысли. Сейчас он напоминал ей того Исияму, из лифта.
— Хорошо.
— Я знаю, что поступаю ужасно, но… знаешь, я просто хочу поехать с тобой туда, где никого больше не будет.
— Я понимаю.
— Поедем!
— Хорошо.
Они поцеловались, и Касуми снова уставилась в потолок. Решение, только что принятое ими, разбудило в ней одно воспоминание.
Случилось это, когда она наконец-то решила убежать из дома. После того как она окончила школу, родители стали более бдительными, беспокоясь, что Касуми может сбежать. Они были согласны отпустить дочь в училище в Саппоро, но никак не в Токио. Касуми же хотела в Токио. До Саппоро можно было добраться за три часа. Прямо скажем, не бог весть какой дальний свет, и, случись что, родители могли спокойно приехать и забрать ее домой или же просто все время наведываться, проверять, все ли нормально. На подаренные ей деньги тайком от родителей она отправила заявление в токийскую школу дизайна.
Но чтобы добраться до Токио, сначала нужно было оказаться в Саппоро. Автобусы в Саппоро ходили шесть раз в день: два рейса утром, один в час дня, два до наступления темноты и один в восемь часов вечера. В расписании рядом с восьмичасовым рейсом стояла пометка «последний рейс». Касуми решила, что этот автобус — ее единственный шанс. Вечерами родители либо прибирались в забегаловке, если никого не было, или же были загружены работой, обслуживая клиентов. К тому же она заметила, что к вечеру родители теряли бдительность, по-видимому не ожидая, что дочь может остановить свой выбор на рейсе, прибывающем в Саппоро ночью. Ну что ж, Касуми собиралась перехитрить их.
С каждым разом, когда Касуми смотрела на пометку «последний рейс», ее решимость сесть в автобус, уехать из этой деревни и никогда не возвращаться обратно все крепла. И все же от самой надписи веяло какой-то печалью. Мысль о том, что она может никогда не вернуться домой, приводила ее в уныние. Касуми хотела уехать и одновременно боялась этого. Неужели она решится на такой дерзкий побег?! Визитка Фуруути стала ее талисманом. Зажав бумажку в руке, она ежедневно рисовала в своем воображении, как сядет на «последний рейс».
После выпускного родители стали ежедневно по утрам заглядывать в комнату Касуми. Стоило ей ненадолго выпасть из поля их зрения, как они начинали по очереди дежурить у автобусной остановки. Касуми попросила подружку, и та частями перетащила и спрятала в зарослях сухой травы за остановкой ее вещи. В решающий вечер Касуми постаралась вести себя как можно более непринужденно: искупалась, посмотрела с родителями телевизор. Примерно в семь тридцать она сделала громче звук, тихонько переоделась и вылезла через маленькое окошко с двойной рамой на крышу, крытую гофрированным железом. Звук шагов по крыше оказался неожиданно громким — сердце замерло в груди, Касуми остановилась и прислушалась. Мать на кухне мыла посуду, явно уверенная, что сегодня все обошлось. Изредка раздавалось треньканье кассы отец подсчитывал дневную выручку. Касуми вздохнула с облегчением и посмотрела на небо. Оттуда на нее глядел тонкий серп луны. Был уже конец марта, но вечера были по-прежнему морозными, и еще влажные после ванной волосы неприятно холодили щеки. Касуми тяжело и неуклюже спрыгнула с крыши — под шерстяным пальто с капюшоном на ней было несколько пар нижнего белья и свитеров. Бум! — удар об землю прозвучал ужасно громко. От страха у нее похолодело в груди, но ничего не произошло. Она изо всех сил бросилась в сторону автобусной остановки, расположенной в десяти минутах ходьбы от дома.
По автотрассе изредка проносились машины. Совсем близко рокотало море. Тревожно завывая, ветер гулял по степи. Справа от Касуми лежала кромешная тьма огромного водного пространства, слева — такая же черная и бескрайняя пустынная степь. Касуми бежала что есть мочи, бежала от этого моря и от этой степи. Сейчас она боялась только одного: что, если автобус уйдет и она останется одна, окруженная темнотой? Добежав до остановки, Касуми включила карманный фонарик и стала искать свои вещи. Черный полиэтиленовый мешок для мусора с ее вещами внутри лежал нетронутым в зарослях позади остановки. Касуми поспешно взвалила сумку на спину. Через некоторое время она увидела приближающийся со стороны трассы яркий свет фар. Касуми изо всех сил стала размахивать фонариком, сигналя водителю, чтобы остановился.
Открывшаяся дверь автобуса ударила волной воздуха, и Касуми еле устояла на ногах. «Последний рейс в Саппоро», — объявил водитель. Игнорируя его удивленный взгляд, Касуми направилась в самый хвост. Она была единственным пассажиром. Автобус тронулся. Боязливо обернувшись, Касуми увидела отдаляющиеся огоньки деревни. Она ощущала радость, что наконец-то удалось совершить задуманное, и беспокойство от того, что ждет ее в новой жизни. Надежда и отчаяние. Никогда раньше не терзали Касуми столь противоречивые чувства.
Не было ли предложение Исиямы о поездке на дачу таким же «последним рейсом»? Эта мысль снова и снова приходила ей на ум. Убежав из дома, Касуми чувствовала радость свершения и надежду. Свидания с Исиямой не давали ей надежды, а лишь радость от обладания им в настоящем. «Последний рейс» был для нее чем-то, к чему нет возврата, но в какой бы тупик ни зашла ее жизнь, Касуми и подумать не могла о том, чтобы бросить своих дочерей.
— Ой, мне пора!
Покосившись на часы, Касуми встала с постели и стала поспешно одеваться, пытаясь нащупать в темноте скинутое на пол нижнее белье и рубашку, которую расстегнул и бросил куда-то Исияма. Похоже, чем-то разочарованный, Исияма оставался в постели.
— Береги себя, и до встречи на Хоккайдо, — ласково произнес он.
— Хорошо.
Улыбнувшись и махнув на прощание рукой, Касуми, поправляя волосы, вышла из комнаты. Вполне возможно, что ее внешний вид хранил следы произошедшего, но времени удостовериться у нее уже не было. Касуми дотянула до последнего момента, пытаясь как можно дольше остаться в объятиях Исиямы.
Касуми на велосипеде, оставленном у станции «Накано», добралась домой. Будучи секретарем попечительского совета в детском саду, она смогла под предлогом того, что у нее назначено собрание, на пару часов улизнуть из дома. С недавних пор Исияма, подлаживаясь под график Касуми, старался устраивать их встречи недалеко от ее дома.
Из ванной доносились плеск воды и радостный визг Рисы — Митихиро купал дочку. Касуми постучала в дверь ванной, давая понять мужу, что она вернулась.
— Я пришла.
В предбаннике, глядя в замутненное от пара зеркало, она поправила растрепавшуюся прическу, внимательно посмотрела на свое раскрасневшееся лицо. Ей всегда казалось, что в те дни, когда она встречалась с Исиямой, глаза ее сияли ярче обычного.
— Мамочка, ты куда ходила?
Рядом с Касуми, задрав голову, стояла пятилетняя Юка. Дочь была не по годам проницательным ребенком. Касуми, немного смущенная ее взглядом, ответила заготовленной ложью:
— В кафе. Встречалась с другими мамами, с мамой Мии-тян и Юкито-куна.
— А вы что, выпивали?
— С чего ты взяла?
— У тебя лицо красное, — презрительно бросила Юка и побежала к телевизору.
Посмотрев дочери вслед, на ее розовую пижаму, Касуми двумя руками оперлась на раковину. До чего же она дошла — врет малому ребенку. Вот до чего доводит жизнь, когда есть что скрывать. Дверь ванной распахнулась, и в дверном проеме показался Митихиро с раскрасневшейся Рисой на руках.
— Чего-то ты припозднилась, — промолвил Митихиро, кутая Рису в банное полотенце.
— Извини, заболтались.
Волос у Митихиро, которому исполнилось сорок четыре, заметно поубавилось, и сквозь прилипшие влажные пряди просвечивала кожа головы. «Господи, вот если бы на его месте мог оказаться Исияма», — защемило у Касуми в груди. Она тут же содрогнулась от тяжести своего греха. Но радость от свиданий с Исиямой превосходила чувство вины. Остановиться она не могла. Остановившись, она не смогла бы жить. Встречи с ним были ее единственно возможным «побегом».
