Книга: Самый глупый ангел
Назад: Глава 4 Премерзкого вам праздничка
Дальше: Глава 6 Глядите бодрей — иначе в зад вам вставят елку

Глава 5
Пора для заведения друзей

Тео делал по Вустерской улице полсотни миль в час, когда из-за дерева на проезжую часть выступил светловолосый человек. «Вольво» только что подбросило на асфальтовой заплатке, поэтому решетка радиатора была нацелена вверх и попала человеку выше колен, отчего тот подлетел в воздух и рухнул перед самой машиной. Тео встал на педаль тормоза, антиблокираторы забились в падучей, но блондин успел оказаться под колесами «вольво», и внизу тошнотворно захрустело и застучало — части тела рикошетили в ниши шасси.
Когда наконец машина остановилась, Тео глянул в зеркальце: блондин перекатился еще разок и замер, осиянный красным светом стоп-сигналов. Выскакивая из машины, констебль сорвал с пояса рацию и совсем было приготовился вызывать «скорую», когда фигура на дороге начала приподниматься.
Рука Тео с зажатой в ней рацией бессильно повисла.
— Эй, приятель, лучше не шевелитесь. Лежите спокойно. Помощь уже едет.
Он вприпрыжку двинулся было к раненому, но сразу притормозил.
Блондин уже стоял на четвереньках. Тео видел, что голова у парня повернута задом наперед и длинные светлые волосы метут асфальт. Затем что-то раскатисто щелкнуло, и голова повернулась лицом к земле. Парень встал. Он был в длинном черном дождевике с пелериной. «Подозреваемый».
Тео слегка попятился.
— Оставайтесь на месте. Помощь уже в пути. — Но, не успев договорить, Тео понял: никакая помощь парня, судя по всему, не интересует.
Нога, развернутая пяткой вперед, после череды тошнотворных щелчков тоже встала на место. Блондин впервые взглянул на Тео и произнес:
— Ай.
— Наверное, больно, — сказал Тео. По крайней мере, глаза у жертвы красным не светятся; Тео отступил за открытую дверцу «вольво». — Может, вам лучше полежать и дождаться «скорой»?
Уже второй раз за последние два часа констебль пожалел, что не прихватил с собой пистолет.
Блондин вытянул к Тео руку и тут заметил, что большой палец — не на той стороне. Схватился за него другой рукой и резко вправил на место.
— У меня все хорошо, — ровно произнес он.
— Знаете, если этот ваш плащ прямо на моих глазах себя вычистит, я лично выдвину вас в губернаторы, — сказал Тео, пытаясь выторговать себе хоть немного времени — придумать, что бы сказать диспетчеру, когда нажмет тангенту вызова.
Блондин неуклонно приближался — первые несколько шагов он сильно хромал, но чем ближе, тем меньше.
— Стойте, где стоите, — сказал Тео. — Вы арестованы за два-ноль-семь-а.
— Это что? — спросил блондин. Он стоял уже в нескольких футах от «вольво».
Тео теперь окончательно уверился, что 207А — никакой не опоссум с пистолетом, но по-прежнему не понимал, что это, а потому сказал:
— Испуг маленького ребенка в его собственном доме. Теперь стойте на месте, или я выпущу вам нахер все мозги. — И Тео направил антенну рации на блондина.
И тот остановился, не дойдя до машины лишь несколько шагов. Тео видел на его скулах глубокие борозды от контакта с дорогой. Крови не было.
— Ты выше меня, — сказал блондин.
По прикидке Тео выходило, что в человеке примерно шесть и два, от силы — три.
— Руки на крышу машины, — скомандовал он, целя антенной прямо между невозможно синих глаз подозреваемого.
— Мне так не нравится, — отозвался блондин.
Тео быстро пригнулся, чтобы казалось, будто он на пару дюймов короче незнакомца.
— Спасибо.
— Руки на машину.
— Где церковь?
— Я не шучу, положите руки на крышу машины и разведите их. — Голос у Тео дал петуха, точно к констеблю вернулось половое созревание.
— Нет. — Блондин выхватил у Тео рацию и смял ее. Посыпались осколки. — Где церковь? Мне нужно в церковь.
Тео нырнул в машину, проелозил по сиденью и выскочил с другой стороны. А обернувшись, увидел, что блондин послушно стоит, где стоял, и разглядывает его, словно попугай — собственное отражение.
— Что?! — заорал Тео.
— Церковь?
— Дальше по дороге. Там будет рощица. Пройдете насквозь — она в сотне ярдов.
— Спасибо, — ответил блондин. И двинулся прочь.
Тео снова запрыгнул в «вольво» и дернул рычаги. Если надо опять переехать парня — так тому и быть. Но когда он оторвал взгляд от приборной панели, на дороге никого не оказалось. Ему вдруг пришло в голову, что в старой церкви Молли могла и задержаться.

 

У нее дома пахло эвкалиптом и сандаловым деревом и стояла дровяная печь со стеклянным окошком — комнату через него заливал оранжевый свет. Летучая мышь осталась в ночи за дверью.
— Ты легавый? — спросила Лена, отодвигаясь от Такера по дивану.
Крылана она уже преодолела. Плотоядную летучую мышь он ей хоть как-то объяснил. Он был женат на женщине с тихоокеанских островов, и тварь ему досталась в опеку по решению суда. Такое бывает. Дом, где они теперь сидели, перешел к ней после развода с Дейлом, и там до сих пор стояла джакузи из черного мрамора с бронзовыми греками в эротических позах, вправленными по краям. От развода всегда остается постыдный плавучий мусор, поэтому не стоит никому ставить в вину летучую мышь или ванну, спасенные после кораблекрушения любви, но Такер, должно быть, обмолвился, что он полицейский, перед тем, как похоронить ее бывшего и пригласить ее на ужин.
— Нет-нет-нет, я не настоящий легавый. Я здесь работаю на Администрацию по контролю наркотиков. — Так придвинулся к ней по дивану поближе.
— Так ты, значит, — наркотический легавый?
Не похож он ни на какого легавого, сказать по правде. Может, игрок в гольф — эти выгоревшие от солнца волосы и морщинки у глаз, — но никак не полицейский. Может, коп из телевизора — тщеславный, крутой, у которого шашни с окружной прокуроршей.
— Нет, я летчик. Они нанимают летчиков на стороне, чтобы те делали облеты районов, где растет марихуана, вроде Биг-Сура, и агенты инфракрасными лучами засекали бы пятаки в лесу. Я работаю на них всего пару месяцев.
— А после пары месяцев? — Невероятно, что Лена ждет обязательств от этого парня.
— Попробую найти другую работу.
— Значит, уедешь?
— Необязательно. Могу остаться.
Лена снова переместилась по дивану ближе и всмотрелась в его лицо: не таится ли где-нибудь гадкая ухмылка. Беда в том, что с момента их знакомства его лицо на эту ухмылку постоянно намекало. Это была его лучшая черта.
— А зачем тебе оставаться? — спросила она. — Ты ведь меня даже не знаешь.
— Ну, дело может быть и не в тебе, — улыбнулся он.
Она улыбнулась в ответ. Дело в ней.
— Дело во мне.
— Ну да.
Он подался совсем близко, и должен был случиться поцелуй — само по себе это хорошо, подумала Лена, если б не было так кошмарно. Было бы хорошо, если б их богатая общая история не уместилась в такое короткое время. Было бы хорошо, если бы… если бы…
Он ее поцеловал.
Хорошо, она не права. И так хорошо. Она обхватила его рукой и ответила на поцелуй.
Десять минут спустя она уже осталась в одном свитере и трусиках, а Такера Кейса загнала в самый дальний угол дивана — так глубоко, что уши ему зажало подушками и он не расслышал, когда Лена, оттолкнувшись, сказала:
— Это не значит, что мы сегодня будем вместе спать.
— Я тоже, — ответил Так, притягивая ее к себе.
Она снова его оттолкнула:
— Нельзя так самонадеянно предполагать, что это случится.
— У меня в бумажнике один, кажется, есть, — ответил он, пытаясь стянуть ей свитер через голову.
— Я этим не занимаюсь, — сказала она, сражаясь с пряжкой его ремня.
— Я проходил обязательный медосмотр месяц назад, — сказал он, освобождая ее груди от ига хлопка повышенной прочности. — Чист, как стеклышко.
— Ты меня не слушаешь!
— Ты очень красивая в таком свете.
— А если мы делаем это… понимаешь, так быстро после знакомства, — я от этого не кажусь тебе порочной?
— Конечно, можешь называть его хорьком, если хочешь.
И вот так, в нежной честности, в искренней близости заговорщики изгоняли друг из друга одиночество, и в комнате романтично разносился запах гробокопательского пота, пока они постепенно влюблялись друг в друга. Самую малость.

 

Несмотря на тревоги Тео, Молли в старой церкви не было. Ее навещал один старый знакомый. Ну, не совсем знакомый, скорее — голос из прошлого.
— Совсем рехнулась, — сказал он. — Вряд ли тебе от этого хорошо.
— Заткнись, — ответила Молли. — Я пытаюсь вести машину.
Если верить «ДСС-IV» — «Диагностическому и статистическому справочнику умственных расстройств», — нужно, чтобы у тебя наблюдалось хотя бы два симптома из нескольких, и можно диагностировать психотический припадок, или, как нравилось называть его Молли, «биение художественной жилки». Но есть исключение — один-единственный симптом, по которому тебя запросто внесут в графу малахольных: «голос или голоса, постоянно комментирующие события повседневной жизни». Молли называла его закадровым голосом, и уже больше пяти лет от него не было слышно ни звука — с тех пор, как она пообещала Тео принимать лекарства и не бросать. Таков был уговор: если она не перестанет принимать свои лекарства, Тео перестанет принимать свои — а если конкретнее, даже не притронется к излюбленному, марихуане. Привычка в Тео укоренилась крепко и держалась четверть века: курить он начал еще до их знакомства.
Молли не нарушала уговора; штат даже отозвал у нее справку, и она больше не получала пособия. Расходы частично оплачивались авторскими отчислениями от всплеска интереса к ее старым фильмам, но в последнее время денег перестало хватать.
— Это называется «разблокатор», — сказал закадровый голос. — Разблокатор Упертого Торчка и Малютки Воительницы, а это — вы двое.
— Заткнись, никакой он не упертый торчок, — ответила Молли. — Да и я не Малютка Воительница.
— Отлично ты ему прописала на погосте, — продолжал закадровый голос. — Здравая женщина так себя не ведет — так себя ведет Кендра, Малютка Воительница Чужеземья.
Молли непроизвольно сжалась от упоминания о самой знаменитой своей роли. Время от времени личность Малютки Воительницы просачивалась с большого экрана в ее повседневную жизнь.
— Я старалась не показывать ему, что во мне наличествуют, может, не все сто процентов.
— «Может, не все сто процентов»? Да ты возила по улицам рождественскую елку величиной с трейлер. Тебе до ста процентов еще очень далеко, дорогуша.
— Что ты понимаешь? У меня все отлично.
— Ты со мной говоришь, не так ли?
— Ну…
— Ну и вот.
Она забыла, каким он бывает самодовольным.
Ладно, хорошо, может, «художественная жилка» в ней и бьется чаще обычного, но совсем с реальностью Молли ведь не порывает. К тому же — ради благого дела. На деньги, сэкономленные на медикаментах, она купила Тео подарок. Его отложили для нее в стеклодувной галерее: бонг из двухцветного стекла ручной работы, в духе «Тиффани». Шестьсот баксов, но Тео понравится. Свою коллекцию бонгов и кальянов он уничтожил, когда они только познакомились, — в знак разрыва с дурной привычкой, — но Молли знала: ему ее не хватало.
— Ну да, — сказал закадровый голос. — Ему этот бонг как раз не помешает, когда он поймет, что дома его дожидается Малютка Воительница.
— Заткнись. У нас с Тео просто случился авантюрный романтический миг. Нет у меня никакого срыва.
Она подъехала к «Морскому рассолу: наживке, снастям и отборным винам», чтобы взять упаковку темного горького пива, которое нравилось Тео, и молоко на утро. Лавчонка в смысле снабжения была чудом эклектики — одно из немногих мест на планете, где можно купить изысканного сономского мерло, клин зрелого французского бри, банку моторного масла «10W-30» и коробку свежих червяков. Роберт и Дженни Мастерсон владели лавкой еще с тех времен, когда Молли тут не жила. Теперь Роберт — седоватый, рослый — сидел один за прилавком и читал научный журнал, прихлебывая диетическую пепси. Молли он нравился. Роберт всегда был с нею добр — даже когда ее считали городской сумасшедшей.
— Эй, Роберт, — сказала она, входя.
В лавке пахло овощами в кляре. Ими торговали с черного хода — там у них стояла фритюрница. Молли пронеслась мимо прилавка к холодильнику с пивом.
— Эй, Молли, — откликнулся Роберт, поднял голову и слегка вздрогнул. — Э-э, Молли, ты как сегодня?
Блин, подумала она. Неужели забыла вычесать хвою из волос? Выглядит, наверное, как страх божий. А вслух ответила:
— Прекрасно. Мы с Тео ставили елку в церкви Святой Розы. Вы с Дженни придете на Одинокое Рождество?
— Конечно. — Голос у Роберта все равно звучал как-то напряженно. Казалось, хозяин лавки изо всех сил старается на нее не смотреть. — Э-э, Молли, у нас тут как бы политика такая. — И он постукал по табличке на прилавке: «НЕТ РУБАШКИ, НЕТ ОБУВИ — НЕТИ ОБСЛУЖИВАНИЯ».
Молли опустила голову:
— Ой, мамочки, я и забыла.
— Да все нормально.
— Оставила мокасины в машине. Сейчас сбегаю надену.
— Это будет здорово, Молли. Спасибо.
— Не вопрос.
— И э-э… я знаю, в табличке этого нет, Молли, но пока будешь ходить, может, тебе захочется надеть еще и брюки? Это как бы подразумевается.
— Не вопрос.
И Молли пронеслась мимо прилавка обратно к выходу, окончательно убедившись, что да — теперь, кажется, чуточку прохладнее, чем когда она выходила из дому. И да — вот ее джинсы и трусики, свернулись на пассажирском сиденье рядом с мокасинами.
— Я тебе говорил, — произнес закадровый голос.
Назад: Глава 4 Премерзкого вам праздничка
Дальше: Глава 6 Глядите бодрей — иначе в зад вам вставят елку