— Смотри, — обратился Принц к Мэри, когда она подошла ближе.

Он повернулся, показал куда-то пальцем и положил руки на крышу машины, сонно поглядывая на часы. Мэри встала рядом и посмотрела туда, куда он показал.

Из приоткрытой двери на другой стороне улицы на мостовую с грохотом вывалился какой-то мужчина. Он намеревался очертя голову броситься вперед, но, прежде чем ему удалось выровнять траекторию своего бега и поспеть за ускользающим телом, за ним на улицу выскочила полуодетая дама и в один прыжок — прыжок не человеческий, но совершенно звериный — вскочила ему на спину, стремясь, по всей видимости, повалить его на землю. Пока он выкручивался, пытаясь освободиться, было отчетливо слышно, как рвется в руках дамы его куртка. Они оба кричали, причем вопль женщины был пронзительнее и не замирал ни на секунду. Мужчина притиснул ее спиной обратно к двери, откуда появилась еще одна женщина и, движимая то ли вероломством, то ли желанием помочь, схватила полуодетую за плечи и удерживала ее, пока мужчина вырывался из ее цепкой хватки. Пару раз оглянувшись, он трусцой убежал прочь. Тем временем женщины уже обнимались, хотя одна из них все еще продолжала вопить, жадно и истошно, заводя саму себя, и эти звуки оставались слышны, даже когда женщины вернулись в дом, с шумом захлопнув за собою дверь.

— Странные вещи происходят, — небрежно заметил Принц. — Здесь все время можно увидеть нечто странное, если знаешь, куда смотреть. Нечто загадочное… Садись, поехали.

Он открыл дверцу и проследил за тем, как Мэри садится в машину — она проделывала это очень неловко, ногами вперед.

— Руками ухватись, — посоветовал он.

Дверца закрылась, обдав ее ветерком, и позади Мэри промелькнула тень Принца, обходившего машину. Он бесшумно скользнул внутрь, уселся с ней рядом и повернул ключ в замке зажигания. Мэри выглянула из окна — кафе прыгнуло назад, отвернув в сторону потемневший фасад. Машина, набычившись, рванула вперед, готовая глотать расстояние. Они стремительно въехали на одну из бетонных лент, опутывающих весь город. Автомобиль изо всех сил несся вперед, стремясь возглавить стадо себе подобных.

— Понятно. Ты ведь еще ни разу не ездила в машине, так же?

— Пожалуй, ездила, — ответила Мэри, уставившись в окно. Затем резко повернулась.

Принц с улыбкой смотрел на стелющееся перед машиной полотно дороги.

— У меня на тебя целая куча времени, Мэри, — произнес он, — Я тебе это уже как-то раз говорил. Бездна времени.

В ту ночь Мэри едва не захлебнулась в потоке жизни. Она совершенно не представляла себе глубочайших контрастов города, его чудовищной энергии, его устройства и оснастки, могущества и неумеренности. И последние сомнения по поводу Принца рассеялись — он знал про нее все. Ему были ведомы все тайны.

— Смотри, — обратился он к ней в баре на сорок пятом этаже.

Мэри обернулась и увидела хохочущую рыжую девицу в розовом платье, повисшую на одноглазом толстяке. Ее платье было еще по-девчоночьи розовым, но волосы красны, как мясо.

— Он заплатил агентству пятьдесят фунтов, чтобы притащить ее сюда. Она получит пять, а может, и меньше. Пять фунтов за вечер с толстячком. Потом они заключат сделку. Он даст ей сотню фунтов, может быть, полторы. Она проведет у него в номере четыре — пять часов, так сказать, продаст ему свое время, а потом отправится домой, к своим детишкам и муженьку, который не возражает против такой жизни, потому что не может позволить себе каких-либо возражений.

— Смотри, — повторил он в темнице, расположенной под улицами города. Он завернул под мост и открыл своим ключом какую-то дверь, обнаружившуюся под ногами, прямо в земле. В его связке были десятки ключей, наверное от всех дверей мира, а может, только от темниц. — Здесь проходят линии электропередачи. Это медные вены города, заставляющие все работать — воду, электричество, газ.

— Смотри, — сказал он в общежитии с запутанной планировкой, расположенном в охраняемой зоне рядом с аэропортом, где над головой с ревом проносились темные громады самолетов, подвешенные к темным небесам на световых нитях; Мэри повернулась и увидела женщину с лицом цвета охры, которая переходила от койки к койке с метлою под мышкой и вопящим ребенком на руках. — Эта уборщица щиплет сыночка, чтобы он кричал пожалостливее и ей дали больше денег. Но делает она это еще и для того, чтобы наказать его за все те грехи, которые он совершил в прежних своих жизнях. Он, видать, был очень плохим мальчиком, коли уродился на свет сыном уборщицы. Разумеется, все это если предположить наличие жизни после смерти.

— А теперь посмотри сюда, — приказал Принц.

Мэри глянула через ветровое стекло и не поверила своим глазам. Посреди темной улицы стоял чуть не голый мужчина, плакал и жег деньги. В руках он держал зажигалку и пачку купюр. Вокруг уже собрались поглазеть другие люди.

— Теперь он в порядке, — произнес Принц, — Но о каком порядке вообще может здесь идти речь? О человек… Что довело тебя до такого? Как случилось, что этот шаг кажется самым естественным? Хватит — беги! Давай же. Спасайся, старина!

Они перекусили в ресторане, растянувшемся, как пещера, на целый квартал в гноящемся чреве Чайна - тауна. Рядом с ними поглощали пищу тысячи китайцев. До сих пор Мэри казалось, что происхождение человека — из Швеции он родом или из Шри-Ланки — ничем не примечательнее того, длинные у него ноги или короткие волосы, переживает он полосу везения или неудач. Теперь она убедилась: то, откуда ты родом, имеет вполне конкретное значение, и не только для тебя, но и для общего порядка. Другие люди… Плосколицые эльфы с тусклым светом в глазах… Принц ловко ухватывал сладковатую пищу парой вязальных спиц. Мэри была слишком пресыщена, чтобы притронуться к блюду, хотя в тот день почти ничего не ела. Насыщает не только пища. Порою с лихвой хватает одного настоящего. Подчас настоящее вполне может пресытить до тошноты. Она прихлебывала чай и готовилась к тому, что ее ожидает.

— Ну что, начнем? — приступил он.

Мэри кивнула.

— Много ли ты знаешь об Эми Хайд?

— Достаточно. Фотографии вполне хватило.

— Ну а мы знаем совсем немного. У нас есть сведения о том, чем она занималась и с какого рода людьми общалась. Однажды ночью она зашла слишком далеко. И что-то произошло. Мы не совсем в курсе, что именно. Ты ведь знаешь, что такое убийство, так?

— Пожалуй.

— Как правило, мы находим тело и после этого приступаем к поискам убийцы. В случае с Эми Хайд у нас есть убийца, но нет тела. Мы ищем его и не находим. У нас есть признание парня, который сейчас сидит за решеткой. Он рассказал нам, что сделал и почему. Но самого тела и след простыл. Куда же подевалась Эми Хайд? И вот появляешься ты. Ну-ка покажи мне свои зубки.

Мэри широко раскрыла рот. Ей показалось, что кто-то просто раздвинул его руками.

— Ммм, отличные зубки. Впрочем, без толку. Похоже, у Эми с этим никогда проблем не было — во всяком случае, у нас нет никаких свидетельств на этот счет. То же и с документами. Так что установить все адски сложно.

— Быть убитой — преступление? — спросила Мэри.

— Что? — Мэри считала, что на свете нет вещи, способной изумить Принца, но сейчас он и впрямь изумился. — Ты это к чему?

— Просто хотела узнать. Это преступление? За это наказывают?

— Странный, однако, способ нарушить закон. Видишь ли, дело в том… — Он замялся и вытер лоб рукой. — Да нет. Тебе это пока знать ни к чему. Позже.

— Что позже?

— Увидишь. — Он успокоился, и его губы снова тронула улыбка.

— Что будет, если нарушишь закон? — спросила Мэри.

— Срок.

— А если убьешь кого-нибудь?

— На всю жизнь.

— А что это — жизнь?

— Убийство.

— Правда?

— К дьяволу, — сказал он и засмеялся. — Нечего и пытаться. Ну, Мэри…

— Что?

— Ты добрая или злая?

— …Я добрая. Правда, добрая.

— …Честно?

Она смотрела ему прямо в глаза, изо всех сил пытаясь его переглядеть. Потом спросила:

— Совершал ли ты что-нибудь ужасное во сне, а потом, проснувшись, все еще верил, что это правда?

— Да… — проговорил он.

— У меня так все время. Всегда.

— Бедная, бедная Мэри, — прошептал он, — бедная душа. Пошли. Боюсь, ты сегодня должна еще кое - что увидеть.

Они молча ехали в машине. Принц больше не был расположен беседовать и сделал вид, что полностью сосредоточился на вождении. Мэри внимательно следила за дорогой. Снова река, извивающаяся и беспокойная в потоках лунного света, дымящийся хобот все еще грохочущей фабрики, склады, степенно марширующие по обеим сторонам дороги и словно оглядывающиеся через плечо на машину, полоса черной травы, на которой мерцают зыбкие очертания овальною пруда. Потом уличные фонари погасли, и ей был виден только туман, выхваченный из темноты фарами черного автомобиля.

Они вышли из автомобиля и куда-то направились пешком. Мэри чувствовала близкое присутствие тяжелой массы воды. Была это другая река — или та же самая, которую они пересекали вместе с Шерон, только теперь свернувшаяся змеиным кольцом, чтобы снова преградить им путь? В воздухе чувствовалась сырость, пахло овощами. Где-то мелодично капала и струилась вода. Она заметила, что из скрытых в тумане дверей за ними наблюдают похожие на маски темные лица с белыми глазами. Немощные, изможденные псы — похоже, они лишь недавно еще были крысами — глазели на них поверх разорванного мешка с помоями, которые они пожирали, и вяло потявкивали. Псы были, кажется, смущены своим внезапным восхождением по цепочке перевоплощений — эх, зря они так отличились в царстве грызунов, им бы тихо и незаметно вернуться обратно в крысиное состояние. Один из них подошел, хромая, к Мэри, обнюхал ее ногу и снова тихо скрылся.

— Он не виляет хвостом, — нервно прошептала Мэри.

— Может, боится, что отвалится, — предположил Принц.

Вверху пролетела крупная птица, и до них донеслись гулкие хлопки ее крыльев, разрезающие влажный воздух. Мэри вспомнилась виденная однажды фотография американского орла — его перистые шаровары и старые глаза, исполненные верой в силу мощного клюва, способного разорвать жертву в клочья. Она поспешила дальше. Они свернули в переулок, и Принц туг же нырнул в низкую дверцу, сделав ей знак идти следом. Она пошла за ним. Мрак и затхлая пьгль чем-то отозвались в ее голове, горле, что-то пробежало по венам и защекотало в носу, забило в крови чем-то знакомым, но до поры до времени забытым. У внутренней двери за столом сидел чернокожий старик, окруженный горящими свечами. Из-за их света казалось, что у него нет глаз. Но вот он увидел Принца, со вздохом поднялся, осторожно отодвинул засов и отошел в сторону, чтобы пропустить того внутрь. Принцу были открыты все двери. Все двери обязаны были его впускать. Скорбная, подавленная музыка сопровождала их восхождение по винтовой лестнице. Через отверстие в полу они попали в длинную темноватую комнату.

Это мир, где время замедлилось, думала Мэри, где причины и следствия уже никому не важны. Здесь люди пытаются жить волшебным угаром; у них ничего не выходит, но они продолжают упорствовать. Она огляделась, а затем опустила взгляд на черные половицы, позволив Принцу вести себя за руку. Здесь было человек двадцать — тридцать, а может, гораздо больше. В дальнем углу мелькали кадры кинофильма. Несмотря на жар, пышущий в воздухе, беседы оставались тягучими и сонными.

— Не волнуйся, — промолвил Принц, ведя ее навстречу звукам музыки и шлепанью и топанью танцоров, хаотически возникающих в пыльном зыбком свете, — Сегодня спокойный вечерок. Никто не играет вживую.

Они уселись на стулья с гнутыми спинками за маленьким квадратным столиком. К ним бочком подобрался какой-то старик и со звоном поставил перед ними бутылку и два стакана.

— Господи, как я ненавижу это место, — промычал Принц, подался вперед и присосался к стакану.

Мэри наблюдала за танцующими. Было всего две пары. Неправдоподобно высокий чернокожий парень шаркал по полу, тяжело навалившись на маленькую видавшую виды блондинку. Его глаза были совершенно безжизненны. Девушка, казалось, несла на себе всю его тяжесть и волокла его по замусоренному полу, будто отбывая вечное наказание.

— Знаешь, Мэри, чем они тут занимаются? А?

— Нет, — обессиленно прошептала она, — Чем они тут занимаются?

— Самыми обычными вещами, самыми обыденными. Подумай только, люди с такими потребностями готовы платить другим, чтобы те выполняли за них этот избитый ритуал, — а сами будут просто сидеть и наблюдать за происходящим. На самом деле это место — царство высшей скуки. Когда весь мир осточертел до предела, ты приходишь сюда, и его скука добивает тебя здесь. Припоминаешь?

Мэри продолжала следить за танцующими. Вторая пара была не похожа на первую: в ней все еще теплились жизненные силы. Они раскачивались довольно согласованно, их движения сохраняли остатки какой-то техники. Мужчина выводил на спине девушки затейливые узоры, скользя своими напряженными клешнями по ее позвонкам вверх до шейного изгиба и вниз — далеко. В ходе танца девушка оказалась напротив Мэри, притормозив, чтобы восстановить дыхание. Она улыбалась. Один ее глаз покраснел и распух, ввалившийся безвольно раскрытый рот беззвучно смеялся. На лице читалось облегчение от сознания того, что ниже падать уже некуда. Партнер вскинул ее голову вверх, к своей, и они поцеловались. Здоровый глаз девушки все еще смотрел на Мэри. «Видишь? Видишь? — казалось, говорил он. — Наконец-то я пропала, совсем пропала».

— Эми здесь была частой гостьей, думается мне, — заметил Принц.

— Правда? — ужаснулась Мэри.

— Точно. Эми больше всего нравилось, когда тут играли вживую. — Его голос приблизился. — Неужто не помнишь? Чуешь скуку? Ведь зло — это скука, настоящая скука. Что тебя больше всего занимает, Мэри? Вуду, видео, варварство, вандалы, вертепы, вампиры? Что тебе интересно, Мэри, какое у тебя главное увлечение?

Мэри отвернулась. Она не могла вынести того возбуждения, что сквозило в его голосе. В нем была даже не злость, но, скорее, лихорадка проснувшегося отчаяния.

— Тогда они подыскивают людей, знающих цену двум-трем зубам. Им устраивают хорошенькую взбучку, их от души избивают, а потом еще и мочатся на них. И тогда надо выйти на сцену и тоже их попинать. Этим мешкам для битья платят — хорошо платят. Прелестно, великолепно. Неужели не помнишь? Так-таки и не помнишь?

Мэри не ответила. Танцующие все еще продолжали целоваться, с удвоенным остервенением, словно пожирая языки друг друга. Парень подталкивал партнершу к самому темному углу. Постойте-ка — там оказалась еще одна дверь, низенькая дверца, почти полностью скрытая полумраком. Продолжая целоваться и покачиваться в танце, он подвел ее к темной двери. Внезапно голова девушки резко откинулась назад: она увидела дверь, увидела, что та приоткрылась. Да, дверь эта вела еще дальше, гораздо дальше — то была совершенно новая ступень на лестнице, ведущей вниз. Но девица лишь рассмеялась и передернула плечами, как будто расправляя крылья для полета. Они оба уже перешли черту, попали на ту сторону. Дверь за ними захлопнулась.

Повернувшись к Принцу, Мэри почувствовала, что тот наблюдает за ней уже очень давно.

— А что за той дверью? — спросила Мэри, когда они ехали обратно.

— Однажды я там был, — ответил Принц, — Да и ты, полагаю, тоже.

— Прекратите со мной играть. Почему вы не оставите меня в покое? Кем бы я ни была раньше, теперь я — это я.

— Узнаю мою Эми. Все тот же дух противоречия.

— Да прекратите же! Отстаньте от меня. Я никому ничего плохого не делаю. И меня не могли убить, не так ли, раз вот она я, здесь.

Принц рассмеялся. Через какое-то время он добавил:

— Есть ли жизнь после смерти? Кто знает… С жизни и не такое станется, правда? Фокус как раз в ее духе, секретная заначка… Ладно, ладно. Дадим тебе немного пожить здесь. Сейчас, насколько я знаю, за дверью, собственно, ничего и нет, кроме одного-двух матрасов. Для секса. В курсе этого дела, а, Мэри?

— Немножко.

— Ну и молодчина.

— Знаете, я теперь живу в сквоте. Полагаю, вы это тоже не одобрите.

— Я? Отнюдь. Некоторые сквоты вполне милые. И некоторые даже легальны. Люди очень серьезно относятся к совместному проживанию. Уф… — пробормотал он, когда ехавшая впереди машина вильнула, чуть не слетев с дороги.

— Это…

— Я знаю, где это.

Машина проскользнула в улочку, на которой несколько часов назад играли дети. В этот час они уже спали. В призрачном лунном свете ограда сада, с которой девочки днем вершили свой суд, как будто покрылась инеем.

— Мэри, у меня к тебе две просьбы, — сказал Принц. Он вышел из машины так быстро, что, когда Мэри открыла дверь со своей стороны, ее уже поджидала его протянутая рука. Он помог ей выбраться и продолжил: — Фотографии на каминной полке в твоей бывшей комнате. Подумай о них. Постарайся — посмотри, может, с их помощью у тебя получится вернуться немного назад, в прошлое. Твое прошлое все еще живо. Кто-то должен с ним разобраться. — Он замолчал и взглянул на небо. — Глянь-ка, — проговорил он.

Размытое до тумана, до бледного дыма, одинокое белое существо, потерявшее свое стадо, кружило, подобное джинну, в серебряном огне полумесяца. Оно было безмятежно и словно радовалось, что может в одиночестве предаваться своим ночным забавам.

— Знаешь, они ведь не живые, — пояснил Принц, — Это просто облака, всего лишь пар, воздух.

На какой-то миг она почувствовала его дыхание — бесплотное дыхание — у самых своих губ, потом на щеке. Она уже подходила к крыльцу, когда услышала, как захлопнулась дверь и машина завелась.

Мэри на цыпочках кралась по уснувшему дому. Когда нужно, она могла быть совершенно бесшумной. Она проскользнула к своей любимой комнатке. Ступеньки на месте. Все, все кругом живое, даже эти вот семь ступенек, решила она. Все живое, обо всем можно замолвить словечко.

Она остановилась на последней ступеньке. Она точно знала, что в ее комнате кто-то есть, что кто-то ждет ее за дверью. Только не останавливайся, велела она себе, и толкнула дверь. В темноте кто-то сидел. Это был Алан. У него не хватило духу даже оторвать ладони от лица. Его руки казались одеревеневшими и ломкими, как прутики. Он был не в силах остановить рыданий. Мэри разделась. Она легла в постель и позвала его. Он лег рядом. Он хотел попасть внутрь ее — но не так, чтобы сделать ей больно, не так, как Трев. Алан просто пытался спрятаться, укрыться в ней на какое-то время. Она впустила его в себя, она помогла ему. Через минуту все было кончено. Она только надеялась, что он ничего себе не поломает. Но ей казалось, что уже что-то надломилось.

Есть ли жизнь после смерти? Ну так как, есть или нет?

Если есть, наверное, это ад. (Если есть, наверное, это убийство.)

Если есть, наверное, она очень похожа на жизнь, ведь только в жизни есть место разнообразию. Должно иметься множество разновидностей смерти, чтобы они могли соответствовать всем разновидностям жизни.

И тогда должен быть отдельный ад для каждого из нас: ад для тебя и ад для меня. А ты как думаешь? И каждый из нас будет мучиться в своем аду в одиночку.