Книга: Клей
Назад: КАРЛ ЮАРТ Ч.1
Дальше: 3 ВРОДЕ КАК 90-е: ПИВНАЯ ГИТЛЕРА WINDOWS ’90

КАРЛ ЮАРТ Ч.2

В голове у меня будтом сверлом шуруют – это Терри храпит. Я поднял голову и увидел его кудряшки. Он лежал здесь же на кровати, валетом. Его ноги прямо у меня под носом, они особо не пахнут, но вся комната загазована его пердежом. Проснулся я со стояком, может, оттого, что хотелось ссать, а може, из-за странного сна про Сабрину, и Люси, и Мэгги. Во всяком случае, не оттого, что спал я в одной кровати с этим упырём!
Послышались шаги по лестнице, и в комнату вошла Террина мама с чашкой чая в каждой руке. Я притворился, что сплю, и услышал только спёртое, как от удушься, дыхание и безумное клацанье чашек о блюдца.
– Боже мой, чего это вы объелись… – Она поставила чай на тумбочку. – В ванной чёрт-те что натворили, пришлось убирать. Это никуда не годится, Терри, просто никуда не годится.
– Отвянь, ради бога… – простонал Терри.
Открыв глаза, я увидел в дверях Террину маму. Она наморщила нос и обмахивалась рукой.
– Зрасьте, миссис Лоусон… то есть миссис Ульрих.
– Твои родители волнуются, где ты, Карл Юарт. Я позвонила от соседей и сказала, что ты у нас. Я обещала позаботиться, чтоб ты позавтракал и отправился в школу. Что до этого, – она указала на Терри, – пора вставать на работу. Ты опаздываешь! Грузовик уедет без тебя.
– Да, да, да… – простонал Терри вслед удаляющейся миссис Ульрих.
Я почесал коки. Встал и прокрался в ванную, прикрывая затвердевший, не дай бог, кто-нибуль засечёт меня в коридоре. В тубзике я долго ссал, причём пере пришлось как следует пригнуть, чтоб не нассать на пол, который пах блевантином и моющим средством. Вернулся, а терри опять заснул, ленивая сука. Да уж, любит чувак на массу придавить.
Я спустился в гостиную. На стуле сидит Террина мама, курит.
– Ну вот, миссис Ульрих, – говорю.
Она ничего не ответила, только кивнула.
– Опять вечерок удался? – послышался голос.
подсочил – не заметил Вальтера, отчима Терри, он сидел в углу, читал «Дейли рекорд». Терри с ним не ладит, но мне кажется, он вполне. Меня прикалывает, как он говорит с немецким акцентом на смеси привычного шотландсокго диалекта и расфуфыренного формального английского. Терри беднягу просто ненавидит.
– Ну да, мистер Ульрих…
Тут входит Терри. Видать, заволновался, что мы станет говорить о нём, что мы наверняка б и сделали, не заявись он. Прошёл мимо матери, зашёл в кухню, открыл холодильник, достал бутылку молока и приложился к горлышку.
– Терри, – закричала мама, – возьми стакан! – Она в отвращении закачала головой, а потом спросила, будет ли он яйца с сосисками.
– Да, – ответил Терри.
– Тербе то же, Карл?
– Отлично, миссис Ульрих, – сказал я и скроил доброжелательную такую улыбочку, но она осталась без ответа.
– Мама просила тебя зайти домой перед школой, – предупредила она.
Я подхихикиваю, ещё поддатый с вечера. Бухали в «Улье»! Я и Терри! Напились!
Видно, что Террина мама недовольна и готовится что-то высказать. Вся такая напряжённая. Атмосфера накалилась, это чувствуется за версту. Когда уже будет казаться, что ты проскочил, её наверняка прорвёт. Так делают все мамы. У моей особенно хорошо получается. Думаешь, что удастся улизнуть без канапься на мозг, и вдруг бах! Тебя отправляют в грёбаный нокаут! Вот тебя и надули. И всё равно мама – лучший друг на всю жизнь. Терри, должно быть, жутко не по себе, оттого чтокакой-то чувак сидит там, где должен быть его настоящий отец. Я б, наверно, помер.
– Какого грохоту вы ночью наделали, – сказала миссис Ульрих. – Весь дом разбудили ором чёртовым.
– Да, – сказал Терри.
– Мистер Дживонс из соседней квартиры барабанил в стену.
– Я ему ебло-то начищу, сучаре, – негромко сказал Терри.
– Что? – Она выскочила из кухни, как чёрт из табакерки.
– Ничё.
– Это никуда не годится, Терри! – сказала миссис Ульрих и вернулась на кухню.
– Понеслось! – рявкнул Терри.
Не любит Терри, когда ему капают на мозг, а кто любит, но и его можно понять, нами так тут не по себе. Хочется немного оклематься. Её затея вставить Терри, когда у него гости, – большая ошибка. Терри как вцепился в ручки кресла, что пальцы побелели.
Его мама снова вынырнула из кухни:
– Это не ночлежка, Терри! Это наш дом!
Терри огляделся, ошарашенный, как будто не поверил:
– Ни хуя себе домик!
Миссис Ульрих выбежала из кухни, руки в боки. Терри, должно быть, привык к этому, он всегла так себя ведёт. Да, а я ещё действительно как следует бухой. Забавно, что, когда набухиваешься, сам процесс не запоминаешь, зато всплюывают какие-то детали.
Мы хотим всего лишь покоя, я и твой отчим… – Он повернулась к фрицу: – Вальтер…
– Оставь их, Эллис, они просто безумцы, – сказал тот.
– Да заткнитесь вы и дайте наконец покоя, – закричал Терри, выглядывая из-за газеты, – у меня голова раскалывается, на фиг!
Она повернулась и заголосила.
– Ты с кем разговариваешь! – И ткнула пальцем себе в грудь. – Ты с матерью разговариваешь!
Она уже почти умоляла, как будто хотела объяснить, что она имеет в виду, и он по-своему понял, но она, конечно, не права – ставить его в такое положение перед друзьями. Я посмотрел на него и кивнул на маму, типа, что об не вписывался.
Надо отдать ему должное, Терри и не собирался.
– Да заткнись ты, одно и то же…
Мама Терри замерла и так и стояла, типа, она в шоке. Жесткая она у него, конечно. А в голову мне опять прокралась мыслишка. Я посмотрел на Вальтера и подумал, выдаёт ли он Терриной маме хоть по праздникам. И ещё подумал, вписался бы я с Терриной мамой или как. Может, да, а может, нет, во всяком случае, я бы хотел посмотреть на неё за работой, просто чтобы увидеть, что она делает, когда её жарят. Она снова исчезла в кухне.
Тут встрял Террин отчим, ему показалось, что он должен вступиться за миссис Ульрих, но на самом деле видно, что ему поебать. Один на один Терри его сделает. Легко. Вальтер понимает, что Терри растёт и крепчает, а сам он стареет и слабеет, так что ему тут особо ловить нечего.
– Мы же не запрещаем тебе пить, Терри, – видишь ли, я сам люблю выпить. Но постоянное принятие сверх меры я понять не могу.
– Да я пью, чтоб забыться, – сказал Терри и оскабился, глядя на меня, я ухмыльнулся в ответ.
Вышла мама с завтраком на тарелках. Выглядит аппетитно.
– Не строй из себя дурочку, что значит забыться? Чего тебе забывать-то!
– Фиг знает, не могу вспомнить. Похоже, сработало! – сказал Терри, и я показал ему большие пальцы.
Ништяк! Прямо в тему, сука-пиздец! Жаль, что Голли с нами нет, он бы заценил. Классика жанра, просто бест.
– Можешь смеяться, Терри, но это тебе ещё аукнется, – выступил отчим.
– Да мы не всё время на синем, – хмыкнул Терри, – чаще на наркоте.
Я сталпохихикивать, вибрировать на низком уровне, как новая электробритва, которую моему старику подарили на Рождество. «Ремингтон» называется, её ещё Виктор Кайам рекламирует, который чёртову марку и купил.
– Надеюсь, такими глупостями вы не занимаетесь, вам хватит ума обойтись без этого, – сказала Террина мама, качая головой, и поставила перед нами завтрак. – Ты слышал, Вальтер? Ты слышал? Вот на что обрекает себя Люси. Вот! – она указала на Терри.
– Когда вы поженитесь, – сурово посмотрел на него Вальтер, – эта девчонка не станет терпеть твои выкрутасы. Если ты думаешь иначе – ты видишь сквозь розовые очки.
– Только её давай не трогать, – презрительно усмехнулся он, обнажив зубы, – тебя это никак не касается.
Вальтер отвёл глаза, мама качает головой.
– Бедняжка Люси. У неё, наверное, с головой не всё в порядке. Если б он не был моей плотью и кровью…
– Бля, да заткнёшься ты наконец! – заорал Терри, откидывая голову назад, с гримасой отвращения на лице.
Старушка затряслась, будто у неё припадок.
– Ты слышал? Ты слышал это? Вальтер!
Старый лишь кивнул из-за газеты, которую держал как щит, чтобы не видеть происходяшего в комнате.
Миссис Ульрих нависла над Терри.
– Ты как с матерью разговариваешь! С матерью! – Она повернулась ко мне: – Ты так со своей мамой разговариваешь, Карл? – И не дожидаясь ответа: – Нет. Уверена, что не так. – Она посмотрела на Терри. – И я скажу тебе почему. Потому что он её уважает, вот почему!
Терри только голову тряхнул и укусил яйцо, из которого брызнул желток прямо на ковёр.
– Посмотри на это свинство, Вальтер! – совсем взбесилась она.
Вальтер взглянул, выдавил печальное «фу ты», но на лице его читалось выражение «а хули ты хочешь, чтобы я сделал».
– Готовить надо как следует, – фыркнул Терри. – Мне и на новые штаны капнуло. Я что, виноват, что ты грёбаное яйцо сварить не можешь.
– Само тогда и вари! Попробуй!
– Да, вот это будет номер, – засмеялся Терри.
– Я вот думаю, а что, если ты найдёшь себя во флоте, Терри. – Вальтер взглянул из-за газеты. – Хоть готовить научишься. Море будет для тебя хорошей школой, там тебе привьют дисциплину, которой тебе так не хватает.
– На хуй мне флот. Это ж для пидоров. Сидеть на корабле с одними пацанами? Да уж, – фыркнул Терри, подтирая желток на тарелке кусочном хлеба.
Вальтер попытался удержаться на дружеской ноте.
– Нет, это совсем не так. Ты разве не слышал выражение: «У моряка в каждом порту по невесте».
Терри лишь презрительно усмехнулся и метнул резкий взгляд на Вальтера, затем посмотрел на маму, как будто говоря: «Вот, смотри, до чего ты дошла». Однако я рад, что он ничего не сказал, всё таки это его мама, и уважать её действительно надо.
Вошла Ивон в розовом халате. Заспанная она кажется совсем малышкой без всякого макияжа, но на удивление более красивой, я её такой ещё никогда не видел. В груди натянулась лямочка, и впервые в жизни я взаправду позавидовал Бирреллу, что он её отфачил.
– Сигареты есть? – спросила она Терри.
Терри вытащил пачку «Регала» и кинул сигареты Ивон, потом мне, потом маме. Отскочив от её груди, сига упала на пол. Мама посмотрела на него, нагнулась и подняла.
– Идёшь в школу, Карл? – спросила Ивон.
– Ну.
– А что у вас с утра?
– Два урока художки. Я только потому и собираюсь, – говорю.
Миссис Ульрих снова качает головой и говорит,что это, типа, за мода ходить, на что захочется, но её никто особо не слушает.
– Ну-дык, – кивнула Ивон. – А у нас домоводство, потом английский, тоже неплохо. Она покрепче затянула халатик, чтоб я мельком не заценил её сиськи.Хотя с сиськами у неё как раз проблема. Ноги зато красивые. – Я пройдусь с тобой, сейчас только соберусь, – говорит.
– Ладно, лишь бы только никто не увидел, как мы будем выходить из дома, – сказал я и засмеялся. – Не хочу, чтоб кто-то подумал превратно. – Я чувствую, что Терри напрягся, и наслаждаюсь каждой минутой.
Ивон улыбнулась и убрала чёлку с глаз.
– Ну да, можешь понести мой ранец, как в американских фильмах, – сказала они и скрылась в коридоре.
Она, конечно, всю дорогу будет трендеть – Биррелл то, Биррелл это, – но всё равно идея неплохая.
Террина мама не унималась.
– Ей ещё и пятнадцати нет, а смолит как паровоз. А ты ещё поощряешь, даёшь ей сигареты.
– Заткнись, – процедил Терри сквозь зубы, отчего «с» прозвучало, как «щ». – Кто кого поощряет, бля? По-моему, это ты как раз не вынимаешь сигарету изо рта. И кто ж из нас оказывает на неё большее влияние?
Миссис Ульрих глубоко вздохнула и посмотрела на Вальтера. Такое впечатление, что она уже перешла стадию досады и раздражения и теперь уже смирилась с судьбой.
– Раньше я думала, что со мной он разговаривает как со своими приятелями в пивной. Я действительно в это верила. Но я ошибалась. Теперь я вижу, что их он уважает куда больше. Он разговаривает со мной как с врагом, Вальтер. – Она окончательно сдулась и плюхнулась на стул.
Присматривая за мистером Ульрихом, я заметил, чкак он глядит на неё, и видно, что он ненавидит Террину маму. Ненавидит за то, что она сталкивает их лбами: его и Терри.
Впрочем, нам похуям, мы заняты своим завтраком. Правильный завтрак настраивает на хороший лад. Да и с бодуна перекусить необходимо.
Терри потянулся к Вальтеру и щёлкнул пальцами:
– Дай-ка сюда эту газетёнку. Мы сливаем через минуту.
Мистер Ульрих посмотрел на него секунду-другую, но газету протянул.
Терри откинул голову и загоготал громко, гортанно, злобно, так, как я ещё никогда раньше не слышал. Меня осенило, что в этом доме – зона военных действий и бедолаги старики просто уже не в состоянии справиться с Терри. В эту минуту я люблю его, сучару, люблю его мощь, счастлив быть его другом. И всё равно не думаю, что хотел бы когда-нибудь стать таким, как он. Ну, если только по части ебли.
Дебютный фак
Мы с Ивон пошли к моей маме, и она приготовила нам кашу, чай и тосты. Я ужасно парился, когда бедняжка Ивон пыталась объяснить, что она не есть завтрак, но мама всё твердила, что позавтракать – это самое главное, и практически силой её накормила. Мама сказал, что Билли только что ушёл. Ивон расстроилась. Короче, нам надо было как следует поторопиться, иначе нам грозила очередная стычка с Блэки. Бред, конечно: ты можешь прогуливать уроки, даже целые дни, и никто не докопается, но если ты опоздал с утра на две минуту – он в залупу лезут.
Когда мы уже выходили, мама, надев ту же фальшиво-сладкую улыбочку, какую девчонки в школе используют, чтоб кого-нибудь подзавести, выдала:
– Ах да, вчера вечером тебе звонила какая-то девушка. Она не назвалась, просто сказала, что она твоя подруга. – И мама подняла брови и произнесла «подруга» с нескрываемым намёком.
– Уууу! Карл Юарт! Вот ты какой! – завела Ивно, и мама засмеялась, знает, что я смущён.
– Да нет… – запинаясь, начал я. – И что она сказала?
– О, она такая милая, она сказала, что звонит просто поболтать и что встретиться с тобой, как договаривались.
– О-го-го! – затянула Ивон.
– Вот и всё, – сказала мама, потом как будто вспомнила что-то. – Ах да, она ещё поблагодарила за чудесный букет, который ты ей послал.
– Вау… мистер Романтик, – Ивон ткнула локотком под рёбра, – цветочки, всё такое!
Что за на хер?
Я посмотрел на маму, потом на Ивон, потом снова на маму.
Сабрина. Значит, кто-то за ней ухлёстывает.
Я никаких цветов не посылал.
– Но… но… я не посылал ей цветов… – промямлил я.
Мама только покачала головой и рассмеялась.
– Это точно, не посылал. Это я придумала. – Тут она улыбнулась. – Однако мысть сама по себе неплохая, не так ли?
И вот я стоял, онемевший от удивления, а Ивон и мама потешались надо мной. Когда над тобой прикалываются друзья во дворе – и то как-то не по себе, но в собственном доме да ещё  с мамой – это ж совсем херово! Иногда мне кажется, что я появился на этот свет окружающим на забаву. В этом не было б ничего плохого, если б я сам развлекался как надо. Но того, что меня действительно порадовало бы, не происходит.
Короче, пошли мы в школу. Я и Ивон, которая на полгода младше меня, учится во втором классе и идёт рядом с дурилкой-девственником. О Билли она особо не болтает, а говорит о том, как её напрягают все эти скандалы дома. Ещё она сказала, что, хоть Терри и брат ей, она ждёт не дождётся, когда он женится на Люси и переедет. Вальтер нормальный мужик, и к ней, к матери, относится по-человечески, но Терри никак не может к нему привыкнуть. Всё время обзывает его нацистом.
Позиция Ивон мне была вполне понятна. Утром я прикололся вполне, но жить так изо дня в день я бы не смог. У меня бы крыша поехала. В общем, мы немного опоздали, но, к счастью, Блэки не дежурил, всего лишь миссис Уолтерс, она на стала докапываться.
– Пошевеливайтесь, вы двое!
– Бежим, мисс.
Я поднялся в класс и большую часть утра шатался по школе ещё бухой. Я встретил Билли, и было очень странно, что Голли не видно. Я пробзделся по классу художки, повыпендривался перед девчонками. Вот что смешно: раньше на уроках художки я всегда вёл себя довольно тихо, работал добросовестно, корпел над рисунками и лепкой. И тут в подпитии на меня снизошло: на этот урок собираются смые ебабельные тёлки школы. Те, что по какому-то внутреннему ощущению принадлежат к высшей лиге, их фачат взросляки на зарплатах и машинах. Эмми Коннор, Франсез Макдоуэл, Каролин Уркхарт и лучшая, на мой взгляд, Никола Эйрд – все в этом классе. Это как подиум на шикарном показе, а ты приходишь сюда порисовать и насобирать материала для дрочки. Что касается перспектив их отфачить, они стоят на недосягаемом пъедестале, однако все они милые девчонки, все, кроме Каролин Уркхарт, высокомерной дурры, чьи ставки на бирже секса чрезмерно завышены. Не то чтоб я не позволил ей у меня отсосать. Тут я вспомнил о Терри и о том, что она была с этим грязным ублюдком. Бедняга Голли, у него прямо фонари загорались, когда она была рядом. Он даже пытался перевестись на художку, чтобы быть поближе, но его не пустили из-за успеваемости.
Я посмотрел на неё, прямо уставился, борзый с пьяных глаз, и она отвернулась, знает, что я друг Терри, что я тоже знаю. Потом Ники и Эмми стали смотреть на рисунок в моём альбоме – это будет обложка первой пластинки, которую запишет наша группа «Мухлёж». Я заценил сиськи Эмми и представил, как сую промеж них свою шишку, как то чувак из Лейта, Террин приятель.
– Что это, Карл? – спросила Никола.
– Это обложка для альбома нашей группы. Если мы, конечно, соберёмся его когда-нибудь записать, – смеюсь я.
Я могу смеяться, потому что знаю, что мы это сделаем. Я в этом не сомневаюсь. Я сдеаю всё, что нужно. Если б я мог быть настолько же уверен в других вопросах.
Никола улыбнулась и посмотрела на меня, как на придурковатого дедулю.
– Я тут видела тебя с гитарой, – сказала Эмми. – С вами ещё играет Мальком Тейлор, брат Анджелы.
– Ну да, он барабанщик. Отличный притом, – соврал я.
Малки едва палочки держит. Но ничего, научится.
Эмми посмотрела на меня и придвинулась, её волосы чуть не коснулись моей щеки. Ники тоже подошла поближе, её рука упёрлась мне в плечо. Я почувствовал аромат духов и этот безумно свежий девичий запах. В воздухе не осталось кислорода, и уж точно он испарился из моих мозгов. Я подумал, что круто было бы назвать так песню: «Безумно свежий девичий запах». Немного хеви-металлом отдаёт, правда.
– А откуда взялось это название , «Мухлёж»? – спрашивает Эмми.
Я испугался, что если начну сейчас говорить, то губы мои зашлёпают, как старые ворота на ветру. Собравшись с силами, я принялся рассказывать историю о том, как мы с Топси играли в карты, в автобусе по дороге на выездной матч «Хартс». Как из-за игры поднялась буча, щёлк – и один парень разбил другому нос. Мы как раз искали название, и когда один чувак постарше закричал: – «Пиздиться из-за мухлежа смешно», – мы просто посмотрели друг на друга, и дело было решено.
– Я бы послушала вас как-нибудь, – сказала Эмми. – У вас есть запись?
– Ну да.
Тут подошла миссис Харт:
– Давайте-ка за работу, рисунки сами не нарисуются.
Я был так близок к тому, чтобы сказать: приходите ко мне. Ебать! Только представить: Сабрина, Мэгги и Эмми, всех за раз!
Шанс ускользнул вместе со звонком на перемену. Но потом я бы пригласил её, и, наверное, она скажет да, или нет, или: принеси кассету в школу. Её подружки не будут торопиться с оценкой, не будут улюлюкать, как некоторые тёлки, я тоже буду на спокойствии. Если б мне удалось кого-нибудь отпипонить хотя бы раз, тогда бы напряжение спало и я бы стал править миром!
На географии я забил на дельту Ганга, чтобы записать текстовочку для новой песни. География – лучший предмет. Куда поехать, что посмотреть. Когда-нибудь я везде побываю. Но сейчас я в песенном настроении. Я принялся писать про «Безумно свежий девичий запах», но вскоре у меня задымился.
После очередного лирического куплета Макклаймонт меня засёк:
– Итак, Карл Юарт, поделись с нами, чем это ты занят.
– Пожалуйста, – я пожимал плечами, – это песня для группы, в которой играю, «Мухлёж». Называется «Нет оценкам». Слова такие: мне не нужно «отлично», «неуд» тоже не нужен, мои друзья обходятся и без оценок… пойми, диплом получать в облом…
Раздались смешки, хотя Макклаймонт, надо отдать ему должное, смеялся громче всех.
– Ну что ж, Юарт, я как раз собирался посоветовать, чтобы ты не строил планов стать географом. Но теперь, послушав твои пробы пера, я полагаю, тебе следует посвятить себя песенному жанру.
Тут мы все посмеялись. Макклаймонт нормальный. В первом классе я его ужасно не любил, но когда становишься старше, понимаешь, что он прикольный. Я и на «Тайни» его видал как-то. Хорошо бывает посмеяться на уроке.
Однако после обеда вся моя уверенность испарилась и я почувствовал себя херово: усталый, раздражённый, боялся собственной тени. Дойл глянул на меня в коридоре, и я не понял, чего это он, – то ли мы, типа, друзья, то ли он узнал, что я за «Хартс». Так или иначе, я на его взгляд не ответил. Пиздец какой он жуткий, этот чувак.
Вечером в пятницу я остался дома, смотрел телик, потом записывад музон и играл на гитаре. Когда мама с папой пошли в кино, я позвонил Малки, нашему барабанщику. Я хотел сказать ему, что тёлочки что-то уже пронюхали, а это верный знак, что о группе идут разговоры. Он прямо весь встрепенулся.
– Эмми Коннор хочет нас послушать, – ахнул он взволнованно.
Потом я сказал ему, что напридётся больше репетировать у него, и он попритих.
То, что в субботу утром я никуда не пошёл, вызвало у моих стариков лёгкие подозрения. Обычно, если я не работал в лавке и не отбывал на выездную игру, я отправлялся в город побродить по пластиночным магазинам. Отец спросил, не хочу ли я сходить с ним на матч Килмарнок в Броквилле, но я не вписался. К вечеру, когда он вернулся, я превратился в комок нервов. Они планировали пойти на вечеринку, и как же долго они собирались. Они всё ещё сердились на меня за то, что я не пришёл ночевать в четверг. Они не были против, если я оставался в гостях, но я нарушил два правила. Первое – не оставаться в гостях, если утром надо в школу. Второе – я не позвонил им сказать, где я буду. Дурацкое правило, потому что никогда не знаешь, где окажешься, а оказавшись, обычно уже настолько бухой, что и не позвонить.
Мне пришлось пообещать родителям, что я не пойду с пацанами в «Облака» или в город. Я сказал им, что весь вечер буду дома, схожу в «чиппи» за мясным пирогом, маринованным чесноком и бутылкой «Айрн-Брю». Да, потом я выну немного фарша и запихаю жареной картошки и так и поужинаю под какой-нибудь фильм ужасов. Да, конечно, я ещё, может, возьму маринованное яйцо.
Думаю, они поняли, что я что-то задумал. Наконец они ушли, и я рванул почти сразу за ними, конечно в «чиппи», но чтобы встретить Сабрину. Сердце у меня забилось, когда пришла первая шестёрка и её в ней не оказалось. Я обломался, потом расслабился, потом снова обломался, потом завёлся, потому что сразу подошёл следующий. Она вышла из автобуса, в чёрном таком жакете. В нём она так круто смотрелась, такая взрослая. И накрашена она по полной. Я оценил, она выглядит как первоклассная тёлка. В «Облаках» она выглядела совсем по-другому, и уж что-что, яа накраситься она умеет.
Я даже слегка припух и на минуту почувствовал себя маленьким мальчиком рядом со взрослой женщиной. Зато теперь она мне очень даже нравится. Мы обнялись и поцеловались накоротке.
Тут до меня дошло, что я у себя на районе и нельзя, чтоб меня с ней увидели, потому что, если Терри засечёт её в таком виде, он её враз у меня отцапает. Но… хочется, чтоб все видели, все такое, заценили, какая у меня тёлочка, так что я повёл её к дому.
Потом…
Первый, кого мы встретили, был Биррелл. Он вышел из киоска с «Пинк», рулетами и бутылкой молока.
– Карл! – крикнул он.
– Билли, – кивнул я и выдохнул: – Это Сабрина, да, а это Билли.
Билли улыбнулся и тут проделал нечто безумное и абсолютно обычное одновременно: он коснулся её руки.
– Привет, Сабрина, – сказал он, – я вроде помню тебя по «Облакам».
Видно, что она немного удивлена, но он так естественно всё это сделал.
– Привет, Билли. Как дела?
– Неплохо. Хотелось бы передохнуть после последних выходных, – улыбнулся он, повернувшись ко мне. – «Хибз» продули, Энди Ритчи из Мортона закатил два мяча. Я слышал, «Хартс» тоже обделались. Ты ходил?
– Не-а… я решил взять таймаут, как ты говоришь. Может, сходим на каток на неделе, а?
– Да, отлично, зайди за мной, когда соберёшься.
– Ладно, увидимся, Билли.
– Покеда, Карл, счастливо, Сабрина.
И он пошёл себе по дороге, а я задумался: какого хера я так разнервничался? Держи себя в руках, Юарт, дурило. Билли отлично выступил, а мне стало стыдно. Это убедило меня, какой всё-таки Биррелл офигенный чувак. Он может быть занудой, но у него золотое сердце, он всегда по-доброму относится к тем, кто его не донимает. Лучший чувак из всех, что я знаю, не, правда.
Мы пошли дальше по дороге.
– Приятный у тебя друг.
– Да, Билли отличный. Лучший.
– Я не знала, что ты катаешься на коньках.
– Да та, бывает, – немного смутился я.
Я стал похаживать туда с Билли, потому что это самое представительное сборище тёлок в городе. Туда заходят и богатенькие малышки. Я совсем недавно к нему присоединился, когда врубился, что это и есть его местечко для тайных свиданий. Каток был нашим большим секретом от Терри, который бы всех обломал, подмяв всё под себя. У меня в голове зрел один планчик: как только мне удастся натянуть там какую-нибудь девчушку, я покажу это место Голли и отдам его во владение нашему нервозному девственнику.
Теперь это уже не случится.
Имейте в виду, на льду я едва стоял, большую часть времени проводил, сидя на жопе, и возвращался промокший насквозь. Биррел, спортивный гад, давал крутого, и тёлки заметно впечатлялись его выкрутасами. Он просто садился на скамейку, на полном спокойствии, и влегкую мутил встречи в «Облаках» или «Бустере».
Я забеспокоился, что Сабрина решит, что я шелупонь какая-нибудь, коли живу в спальном районе. Да, что там, квартира в Далри – тоже не бог весть какая аристократия. Я всё трендел о музыке, заглядывал ей в глаза, чтоб она не заметила граффити на стенах подъезда. Дальше повода для беспокойства не будет, как только она войдёт, сразу станет ясно, что мы не оборванцы. Единственное, против чего я бессилен, – это запах ссаки на лестнице. Это суки Барклаи, наши соседи сверху, просто выпускают собаку, и она бежит по своим делам на пустырь. Но дело в том, что если дверь в подъезд закрыта, она ссыт, а иногда и срёт прямо на лестнице. Когда мы подошли к нашей двери, я вспомнил, что ключ висит у меня на шее на шнурке, как у ребёнка, и это такая глупость, такой облом, что мне приходится выуживать его и трясущимися руками вставлять в дверь.
Это так не круто.
Если я не смогу вставить ключ в грёбаный замок, как же я сумею… всё, на хуй.
Всё равно дома уже много лучше. Я поставил «Кокни Ребел». Сабрина в восторге от папашиной коллекции пластинок, она никогда столько не видела. Больше восьми тысяч.
– Почти все – мои, – соврал я и сразу пожалел.
Я показал ей свою гитару и несколько песен, которые написал для группы. Мне казалось, она не особо верила моим рассказам, но гитара её впечатлила.
– А ты сыграешь мне что нибудь, – спросила она.
– Ну, может, попозже. – Да я буду последним дураком, если стану играть перед ней. – Комбик у меня на ладан дышит, помнишь, я говорил тебе, что коплю на новый.
Мы поставили другую пластинку и уселись на диван. Какое-то время мы целовались, пока я не вспомнил, что Терри рассказывал мне, как он забалтывает тёлочек. Короче, я спросил её, занималась ли она любовью, типа, по полной. Она ничего не сказала, только вся притихла.
– Просто если бы согласилась на это, было б здорово. Ну, со мной. Ну, прямо сейчас, – занукал я и постарался закончить на этом, пока не понёс полный бред, чушь, ахинею.
Она посмотрела на меня так робко, тихонечко кивнула и улыбнулась.
– Нам тогда надо раздеться, – говорит.
Пиздец. Тут я чуть в штаны не наложил. А она встала с дивана иначала раздеваться, без напряга, как будто проще этого ничего нет на свете! Наверное, так оно и есть, и я задёргался: а вдруг она уже тыщу раз так делала, как блядь какая-нибудь сифилитичная, и мой перец загноится или просто отвалится от простого к ней прикосновеня.
Похуй. Лучше от трипака помереть, чем сдохнуть девственником.
Я стиснул зубы и дрожащей рукой задёрнул шторы. Сердце колотится, я еле-еле разделся. Я уж думал, что трясучка не кончится никогда.
Наконец мы оба разделись, и она ни хуя не похожа на тёлок, который показывают по телику и в журналах. Сиськи у неё отличные, но кожа такая белая, что кажется холодней мороженого. И с какой стати мы думаем, что тёлки должны быть загорелы, как в порножурналах. Да и я, заметьте, на Роберта Редфорда совсем не похож. Однако пора приступать. Я обнял её и удивился, насколько она тёлпая. Даже трястить перестал. Я ещё думал, что, когда дело дойдёт до этого, у меня будут проблемы с эрекцией, но мой стоит как следует, по стойке «смирно».
Она с наслаждением смотрит на мой перец, похоже, он её понравился. А я-то думал, он нравится только мне!
– А можно потрогать? – спрашивает.
Мне остаётся только кивнуть. Она стала его оттягивать, нежно, но я съёжился и напрягся от её прикосновений, ведь его ещё никто не трогал. Потом я расслабился и хоть и нервничал немного, в то же время испытывал наслаждение. Я смотрел на Сабрину и в принципе, наверное, должен был подумать, что она грязная сучка, но на самом деле мне нравится, что она его так приласкала. Но я уже заигрался, я же не хочу кончить прямо на неё, мне нужно туда, мне нужна её дырка.
Я отстранился, потом приблизился, прижал её к себе, перец упёрся ей в бедро.
– Давай ляжем, – еле прошептал я.
– А может, поиграем ещё немного… – спросила она.
– Нет, давай сразу, ложись… – попросил я настойчивей.
Она, как, наверное, и большинство девчонок, насмотрелась голливудских фильмов, хочет, чтоб всё было как в кино. Когда знаешь, что делаешь, – это пожалуйста, но если я её не натяну сейчас же…
Сабрина улыбнулась немного разочарованно, но легла на диван и медленно раздвинула ноги. Про себя я подумал, ну и ну, как же чертовски красива её мягкая, волосистая пихвочка. Я достал из кармана и натянул резинку, радуясь, что напялил её до конца без всяких там заминок. И вот я на ней, промеж ног, мой пах упёрся в её, и я попытался проникнуть внутрь. Но лишь поелозил залупой по лобковым волосам, да проскочил мимо, не найдя дырки. Перец стал чахнуть. Мы снова стали сосаться, и у меня снова задымился. Руками я щупал её сиськи, теребя соски большим и указательным пальцами. Не слишком сильно, но и не слишком мягко, как сказал как-то Терри во дворе сто лет назад. По сиськам я большой спец, сисек было сколько хочешь, даже больше чем достаточно; теперь мне нужна дырка.
Дырка, дырка, ничего, кроме дырки.
Я внова попытался проникнуть внутрь, но только потёрся о губы в надежде проскользнуть в смазанную дырищу, но там ничего подобного.
Дырки там нет!
Меня охватила паника… может, она парень из тез, что переменили пол и ей отрезали перец… но вот она берёт меня за руку и кладёт её на свой куст.
– Поиграй со мной немножко, – говорит.
Что за хуйня, поиграть с ней? Так мы в больничку тут играем… или, может, она хочет в войнушку поиграть?
Ладно, я потрогал её, потёр пальцами сухую расщелину в надежде нащупать так называемую дырку. Тут-то всё и случилось! Я нашёл её гораздо ниже, чем ожидал, почти возле сраки, ебать-колотить! Она такая маленькая, мой перец туда никак не поместиться! Я стал совать туда палец, проталкивать, пытаясь её расширить, он она зажата так плотно, как сомкнутый рот, и я почувствовал, что Сабрина вся напряглась.
– Чуть-чуть повыше, – говорит, – попробуй повыше.
Что опять за хуйня? Почему повыше? При чём здесь дырка? Пиздец, ужас какой-то. Надо было скопить деньжат и пойти к опытным блядям в Лейт или на площадь возле Нью-Тауна. Перец мой всё ещё твёрдый, трётся о её бедро. Мы опять стали сосаться, а я всё раздрачиваю дырку и думаю о тёлках из школы, которые мне нравятся. Тут я подумал, может, там сверху есть ещё одна дырка, которую я пропустил! Может, она это имеет в виду! В общем, я сделал, как велела, стал тереть повыше, но, ебанись, никакой там дырки нет. Скорее мясистая такая кнопочка, ну я на неё и нажал. И тут она расслабилась, а потом по ней прошла судорога и она застонала…
Вот круто, она завелась не на шутку! Даже укусила меня за плечо.
– Давай… сюда своего малыша…
Ну и любовничек я, думаю, чисто секс-машина, но, ёшкин кот, мой малыш не пройдёт в твою дырку, куколка, она слишком мала. Может, чувак поменьше, как бедняга Голли… не тут-то было, она схватила мою руку и потянула вниз, и разрази меня гром, если дырка не изменилась полностью! Она теперь такая влажная, широкая, и мой палец с лёгкостью туда проскальзывает. До меня дошла волна запаха, и я решил, что это её молофья, или соки, или как там это у них называется. Вот оно! Дурацкая кнопочка наверху открывает дырку! Вот что должны были нам рассказать эти уроды на половом воспитании! Нажать на кнопочку сверху, и дырка откроется. Затолкайте перец в дырку! Всего делов-то!
ПОЧЕМУ ЖЕ ЭТИ СУКИ НЕ СКАЗАЛИ
ОБ ЭТОМ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ!!!
Короче, я стал пихать её потихоньку. Я уже никуда не тороплюсь, теперь-то я знаю, что к чему. Потом я начал входить и выходить, вверх—вниз, но тут перед глазами встала красная дымка, я полетел над Тайникаслом, пошёл судорогами, и всё это заняло не больше пяти секунд, пока я не начал выстреливать в неё свой заряд, и это просто охуенно.
Ну, на самом деле не так уж это круто, зато какой расслабон.
Охуенно!
Голли, чуваки из школы, девственники грёбаные. Ха! Ха!
Но Голли. Бедняга.
И всё равно охуенно! Пятнадцать! Несовершеннолетний! Джус Терри? Да он, наверное, пиздит всё процентов на девяносто. Сам себя дурачит!
И как это они ходят девственниками. Не то что мы с Билли, мы-то знаем, что почём.
– Круто было, – говорю.
Она обняла меня, как маленького мальчика, но мне чего-то не по себе, мне тревожно чего-то. Я решил написать бедняге Голли в тюрьму. Но чего говорить; не хотелось огорчать тебя там, в тюрьме, малыш, но мы тут с ребятами все отхватили себе по дырочке, и это пиздец как круто!
Мне захотелось одеться и проводить Сабрину домой. Она стала казаться мне толстой, и на лице у неё дурацкое выражение. Трудно даже представить, что я её только что отпипонил.
– А у тебя раньше было? – спросила она, когда я отодвинулся и стал одеваться.
– Да сто раз, – сказал я таким тоном, чтоб показать, какой это дебильный вопрос. – А ты?
– Нет это у меня в первый раз… – Она поднялась. После неё осталась капелька крови. Это, наверно, оттого, что у меня такой здоровый перец, что я её поранил. Она взглянула на диван. – Ну вот я больше и не девственница, – прямо просияла она.
Я посмотрел на свой. На резинке крови нет, ну, или совсем чуть-чуть, она даже не красная. Как будто я его окунул в баночку винного уксуса из «чиппи».
Сабрина стала одеваться.
– Ты милый мальчик, Карл. Ты так хорошо за мной ухаживал. В школе все парние такие, им только одно нужно, а ты вот такой замечательный.
Она подошла и обняла меня. Я как-то даже смутился и не знал, что сказать.
Потом она пошла в туалет подмыться. Мне и худо, и круто одновременно, хочется быть другим, и в то же время радостно, что я такой, как есть. Никогда ведь не знаешь, что к лучшему. Если б фачилово было как в фильмах, было б здорово: ни тебе напряжения, ни глупых проколов, ни смущения, ни запахов, ни слизи. Все знают, что делают, и ведут себя как надо. Но я-то думаю, что надо просто стремиться к лучшему. Может, потом и будет поинтересней.
И вот я оделся и посмотрел на себя в зеркало над камином. Тот же я, но пожёстче. Даже как будто поросль стала погуще, не пух с жопы на подбородке, скорее нормальные молочно-белые тонкие волоски. Заглянув себе в глаза, я заметил нечто, что не могу объяснить, но раньше этого не было. Говорят, такое случается после первой дырки. Ну да, я теперь скорее мужик, не какой-то дебил маленький.
Я сделал это! Сделал! Сделал!
Теперь нужно выпроводить Сабрину, пока мои родители не вернулись. Она, конечно, хорошая девчонка, но я не хочу, чтоб кто-нибудь думал, что мы гуляем. По-честному, я хочу быть как Терри, фачить разных тёлок толпами, враз. Не хочу быть привязанным. Терри как-то сказал, что тёлки – они что пиво: одной кружкой не обойдёшься. Я повёл её на автобусную остановку. Она прям вцепилась в меня, и, с одной стороны, я понимаю, что это для неё важный момент, а с другой, хочется, чтоб поскорей пришёл её автобус и я бы остался один и всё как следует обдумал.
На углу остановился автобус, и пиздец: из него выходят мои родители. Я отвернулся, но услышал, как маман, подвипивши, крикнула:
– Карл!
Я неохотно замахал им, а Сабрина спросила:
– Это кто?
– Мои мама и папа.
– У тебя такая красивая мама, мне нравится, как она одета.
Тут я прихуел: как это, мама – красивая? Я промолчал. Смотрю через дорогу, а они… блядь… пиздец… идут к нам, чтобы всё испортить...
– Привет, – поздоровалась мама с Сабриной. – Я Мария, мама Карла.
– Сабрина, – робко ответила та.
– Какое красивое имя, – сказала мама и посмотрела на неё с почти что любящей улыбкой.
– А я Дункан, знаю, что в это трудно поверить, я ведь мужчина видный, но тем не менее – это мой сынок. – Он пожал ей руку. Вот гад, я, конечно, зарделся. – Мы решили зайти в «чиппи», прихватить что-нибудь поужинать. Вам взять чего-нибудь.
– Сабрине нужно домой, мы просто автобуса ждём.
– Ну что ж, хорошо, не будем вам мешать, – сказал папа, они распрощались и отчалили.
Послышался мамин пьяный хохоток, они завернули за угол, и папан выдал припев из «Suspicious Minds»:
– Не сможем вме-сте жи-ить… с подозренья-ами…
– Ш-ш-ш, Дункан, – засмеялась мама.
Старичьё грёбанное, так меня опозорить, я уже собрался извиниться перед Сабриной, как она повернулась ко мне и говорит искренне так:
– У тебя такие замечательные родители. Вот бы мне таких.
– Ну да… – говорю.
– Мои тоже хорошие, просто они почти совсем не тусуют.
Подошёл её автобус. Я поцеловал её и пообещал, что на неделе мы встретимся. Возможно, так оно и будет, никогда ведь не знаешь, кого повстречаешь.
Какая охуенная жизнь!
Я рванул домой весь на взводе, потом подумал, что веду себя как девчонка. Притормозил и пошёл спокойно. Нельзя же скакать, как детишки из младшей школы на игровой площадке. Скоро, бля, шестнадцать. Все поймут, что ты пофачился, если будешь на спокойствии. В этом-то весь и прикол: не бегать всем рассказывать, а сделать так, чтоб они сами сообразили. Стать эдаким молчаливым знатоком вопроса. Ведь само фачилово серьёзно переоценивают, это точно. В книгах по сексу они ещё разные там позы принимают. На фига им это надо, не ясно.
Ну, может, ещё будет получше. Надеюсь. А вы кА считаете, мистер Блэк, о, простите, Пизда с Ушами?
Если будет на то воля Господня, мистер Юарт. В любом случае, я понимаю, что вы сделаете из Сабрины честную женщину в крепком христианском браке, освящённой святой Пресвитерианской церковью Шотландии?
Как бы не так, Пизда с Ушами. С этого момента я буду фачить всё, что движется.
Тут заморосило, я поспешил домой и стал дожидаться родителей с ужином. Надеюсь, они прихватят что-нибудь и для меня. Ладно уж, попробую.
Ну вот я и отстрелялся. Проблема, преследовавшая меня столько времени, разрешена, но Голли забрали, и его ещё долго придётся дожидаться.
Назад: КАРЛ ЮАРТ Ч.1
Дальше: 3 ВРОДЕ КАК 90-е: ПИВНАЯ ГИТЛЕРА WINDOWS ’90