Шкура неубитого льва

Ни фига себе! Ексель-моксель, матерь божья! — воскликнул Джерри Вулд.

— Вот этого не надо! — Его секретарша прекратила стучать по клавишам, чтобы подчистить опечатку в тексте сценария. — Я, между прочим, выросла в христианской семье.

— А я вырос на улицах Нью-Йорка, в Бронксе, — сказал Вулд, глядя из окна. — Да ты разуй глаза — смотри, что делается!

Секретарша подняла голову и увидела за окном то, что видел он.

— Перекрашивают студию в другой цвет. Это вроде бы первый павильон?

— Точно. Первый павильон, где мы в тридцать четвертом построили «Баунти» и дворец Марии Антуанетты, а в тридцать девятом — интерьеры Тары. Подумать только, что они вытворяют!

— Вроде даже номер хотят поменять.

— Если бы поменять! Они его просто закрашивают, черт их раздери! Первого номера больше нет. Ты глянь, в переулке топчутся работяги с пластиковыми трафаретами — прикидывают, не маловата ли будет надпись.

Выйдя из-за письменного стола, секретарша сняла очки, чтобы лучше видеть вдаль:

— Как странно — «ХЫ». Что еще за «ХЫ»?

— Погоди, они не закончили. Видишь? Из палочки делают "Ю", так, что ли?

— Верно, получается "Ю". Спорим, я могу назвать все слово. «ХЬЮЗ»! Смотри-ка, что у них лежит на земле: длинный трафарет с буквами помельче. «Авиатехника»?

— Авиационный завод Хьюза, мать честная!

— С каких это пор мы выпускаем самолеты? Конечно, время сейчас военное, но все же…

— Какие, к дьяволу, самолеты? — вскричал, отвернувшись от окна, Джерри Вулд.

— Ага, значит, снимаем эпизоды воздушных боев?

— Какие, к чертям собачьим, воздушные бои?

— Ничего не понимаю…

— А ты нацепи очки да погляди. Думай головой! С чего бы эти прохвосты стали замазывать номер и выводить новое название, а? С какой радости? Мы не снимаем кино про авианосцы, не занимаемся сборкой истребителей «пэ-тридцать восемь», не выпускаем… Проклятье! Нет, ты глянь!

В полуденном калифорнийском небе, прямо над крышей павильона, маячила какая-то тень. Секретарша приложила ладонь козырьком.

— Ой, кажется, я с ума схожу, — вырвалось у нее.

— Не ты одна. Что теперь скажешь? Она снова прищурилась.

— Воздушный шар? Аэростат заграждения?

— Вот именно! Наконец-то дошло!

Закрыв рот, секретарша внимательно рассмотрела серое воздушное чудовище и опустилась на стул.

— По какому адресу отсылать письмо? — спросила она.

Джерри Вулд обернулся к ней со зверским выражением лица.

— Да пропади оно пропадом, это письмо — тут весь мир летит в тартарары! Ты что, не понимаешь, чем тут пахнет? Не понимаешь, что все это значит? Спрашиваю тебя: с чего бы «МГМ» стала прятаться за аэростатом? А вот, кстати, и второй прилетел! Парочкой ходят!

— Действительно, с чего бы это? Военных объектов здесь нет, бомбить с воздуха нечего. — Отпечатав еще несколько писем, она вдруг замерла и рассмеялась. — Что-то я сегодня туго соображаю! Мы сами и есть военный объект!

Она опять встала из-за стола и подошла к окну: трафарет был закреплен на стене первого павильона, и рабочие уже начали распылять краску из баллонов.

— Так и есть, — негромко сказала она. — Концерн «Хьюз». Авиатехника. Когда, интересно, новый владелец собирается сюда переезжать?

— Кто? Самодур Говард? Чудила Гоуи? Долбаный миллиардер Хьюз?

— Ну, можно и так сказать.

— Никуда он не собирается переезжать — прилип задницей к своему креслу и затихарился в трех милях отсюда. Сама посуди. Пораскинь мозгами. «МГМ» стоит в двух милях от тихоокеанского побережья, в двух кварталах от того места, где Лорел и Гарди в двадцать восьмом лавировали среди трамваев на своей колымаге. А в трех милях к северу от нас, но тоже в двух милях от океанского побережья, СТОИТ…

Он умолк, предоставив ей догадаться.

— Авиационный завод Хьюза?

Закрыв глаза, он прижался горячим лбом к прохладному оконному стеклу.

— Умница, скушай конфетку.

— Ох, умру сейчас, — выдохнула она с облегчением.

— Не ты одна.

— Тот, кто перекрашивает здание и замазывает номер павильона, просто решил подстраховаться на случай воздушного налета или атаки подводных лодок со стороны Калвер-Сити: пусть, мол, япошки думают, будто Кларк Гейбл и Спенсер Трейси прыгают перед камерой в трех милях к северу, там, где на самом деле стоит авиационный завод Хьюза, а в это время у нас, на «МГМ», круглые сутки в поте лица собирают истребители!

Джерри Вулд, открыв глаза, стал разглядывать неопровержимые доказательства этой версии.

— Надо сказать, павильон действительно похож на ангар. Или ангар похож на павильон. Развешивай вывески на свой вкус — и добро пожаловать, японский друг. Банзай!

— Потрясающе! — воскликнула секретарша.

— Ты уволена, — сказал он. — Что?

— Печатай письмо, я продиктую.

— Опять письмо?

— Мистеру Сиду Голдфарбу.

— Да ведь он сидит выше этажом.

— Ты не рассуждай, а печатай. Голдфарбу, Сиднею. Уважаемый Сид. Нет, зачеркни. Просто «Сид». У меня нет слов. Что, черт возьми, происходит? В восемь утра прихожу к себе в кабинет, который до сих пор находился в стенах студии «МГМ». Около двенадцати спускаюсь в столовую — а там Хьюз тискает официанток. Кто додумался пустить его к нам?

— Вот именно, хотелось бы знать, — поддакнула секретарша.

— Ты уволена, — бросил Джерри Вулд.

— Диктуй дальше, — сказала секретарша.

— Уважаемый Сид. На чем я остановился? Ага, вот. Сид, почему нас не поставили в известность, когда планировался этот камуфляж? Помните старый розыгрыш? Нас всех отправили в дозор, объяснив, что по бульвару Калвер вот-вот поплывут айсберги, велели приходить с семьями, с братьями-сестрами — с родными и двоюродными. Сегодня этот гнусный айсберг уже здесь. На нем теннисные туфли и авиаторская кожанка; под усами прячется похотливая усмешка. Сидней, я отдал студии двенадцать лет и отказываюсь понимать… э-э-э… черт, закончи там как-нибудь. «С уважением». Нет, «с уважением» не надо. «С возмущением». Именно так: «с возмущением». Давай сюда, я подпишу.

Выхватив письмо из машинки, он занес авторучку.

— Отнеси наверх и швырни ему через порог.

— За такое письмо убить могут.

— Лучше быть убитым, чем уволенным. Она не двигалась с места.

— Ну, в чем дело?

— Жду, пока ты остынешь. Скорее всего, через полчаса тебе захочется порвать это письмо на мелкие клочки.

— Я не остыну и не захочу порвать письмо. Ступай.

Но секретарша сидела в той же позе и в упор смотрела на Джерри Вулда, пока к нему не вернулся обычный цвет лица, а в углах рта не разгладились, жесткие складки. После этого она спокойно сложила письмо и разорвала его раз, другой, третий, четвертый. Обрывки полетели в корзину для бумаг.

— Сколько раз за сегодняшний день я тебя уволил?

— Всего ничего — трижды.

— Еще один раз — и можешь подыскивать себе место. Соедини-ка меня с заводом Хьюза.

— Я все думаю: когда же до тебя…

— Ты не думай, а звони.

Она полистала телефонный справочник, подчеркнула нужный номер и подняла глаза:

— Кто конкретно тебе нужен?

— Господин миллиардер в теннисных туфлях и авиаторской кожанке.

— Неужели ты полагаешь, что он сам отвечает на звонки?

— А ты расстарайся.

Секретарша расстаралась: пока он стоял у окна и грыз ноготь, наблюдая за ходом работ, она вела какие-то переговоры.

— Убиться можно, — недоуменно сказала она через пару минут, прикрыв трубку ладонью. — Он у аппарата! Собственной персоной!

— Нашла время шутить! — огрызнулся Джерри Вулд.

Пожав плечами, она подвинула к нему телефон. Он схватил трубку.

— Алло, кто говорит? Как вы сказали? О, добрый день, Говард, то есть мистер Хьюз. Конечно. Вас беспокоит студия «МГМ». Кто я такой? Вулд. Джерри Вулд. Что-что? Вы и так расслышали? Вы смотрели «Возвращение на Бродвей»? И «Годы славы». Ах да, ведь вы стояли во главе студий «РКО», верно? Конечно, конечно. Видите ли, мистер Хьюз, у нас возникла небольшая проблема. Постараюсь изложить коротко и ясно.

Он умолк и подмигнул секретарше. Та подмигнула ему в ответ. Голос на другом конце провода звучал ровно и вежливо.

— Неужели? — переспросил Джерри Вулд. — У вас тоже происходят перемены? Тогда вы догадываетесь о причине моего звонка, сэр. На стене первого павильона нашей студии появилась надпись «Хьюз», а теперь рабочие заканчивают слово «авиатехника». Вас это радует? Да, смотрится великолепно. Я хотел спросить, Говард… мистер Хьюз: не могли бы вы сделать мне маленькое одолжение?

— Говорите какое, невозмутимо произнес далекий голос.

— Мне вот что пришло в голову: на страже наших границ теперь не стоит Пол Ревир, и если сюда по воздуху или по морю нагрянут японцы, они увидят эти огромные буквы, что появились прямо у меня под окном, и забросают нашу студию бомбами, приняв ее за военный завод — собственность концерна «Хьюз». Блестящий ход, сэр, просто блестящий. Что-что? Всем ли на студии пришлась по нраву эта затея? Не могу сказать, чтобы сотрудники пустились в пляс от радости, но все оценили ваш потрясающий замысел. Итак, позвольте изложить суть вопроса. У меня сейчас дел — невпроворот. Шесть картин в производстве, две — уже в монтажной, еще три вот-вот будут запущены. Мне позарез нужны нормальные условия для работы, вы согласны? Вот именно. Да. Совершенно верно. Понимаю, понимаю, в одном из ваших ангаров есть тихий уголок, где можно… Вы буквально читаете мои мысли. Как вы сказали? Да-да, сразу после обеда моя секретарша отнесет туда несколько папок. У вас есть пишущая машинка? Значит, свою можно не брать. Ей-богу, Го… мистер Хьюз, вы просто чудо. Тогда услуга за услугу: не желаете ли переехать в мой кабинет? Шучу, шучу. О'кей. Спасибо. Благодарю вас. Хорошо. Она уже идет к вам.

С этими словами он повесил трубку.

Секретарша испытующе смотрела на него, но не двигалась с места. Он отвернулся, чтобы избежать ее взгляда. Его лицо медленно заливалось краской.

— Ты уволен, — сказала она.

— Не гони волну, — сказал он.

Поднявшись со стула, секретарша собрала кое-какие бумаги, выудила из сумки косметичку и тщательно подкрасила губы. В дверях она остановилась.

— Вызови Ральфа и Джоуи, пусть захватят все материалы с верхней полки, — сказала она. — В первую очередь. Ну, ты готов?

— Одну минуту, — сказал он, не отходя от окна и все так же избегая встречаться с ней взглядом.

— А вдруг япошки обо всем догадаются и начнут бомбить настоящий завод Хьюза вместо камуфляжного?

— Иногда, — со вздохом выговорил Джерри Вулд, — не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

— Может, оставить записку Голдфарбу — вдруг он будет нас искать?

— Никаких записок. Позвонишь по телефону. Чтобы не оставлять улик.

Снаружи замаячила тень.

— Ага, — тихо сказал он. — Еще один. Уже третий аэростат.

— Как удивительно, — сказала секретарша. — Он похож на одного продюсера, у которого я когда-то работала.

— Ты уво…

Но она уже ушла. Дверь захлопнулась.