Книга: Сын цирка
Назад: 11. ДИЛДУ
Дальше: 13. ЭТО ВОВСЕ НЕ СОН

12. КРЫСЫ

Четыре ванны
На доктора навалилось все. Его пугали телефонные звонки, выводили из равновесия брюзгливые жалобы Ранджита на жену карлика, надежды Дипы сделать из девочки-проститутки артистку для циркового номера «девочка без костей», страх Вайнода перед собаками с первого этажа, испуг отца Сесила по поводу того, что никто из иезуитов не знал точного времени прилета брата-двойника Дхара, а также сумасшедшее стремление режиссера Балрая Гупты выпустить на экран новый фильм об Инспекторе Дхаре в самый разгар убийств, начавшихся под влиянием предыдущего фильма. Ко всему этому добавлялся знакомый голос женщины, которая старалась говорить по-мужски, наслаждаясь подробным описанием взрыва машины старого Ловджи. Этот звонок уступал другим по силе воздействия только из-за слишком многократного повторения. Тем не менее, сидя в своей бомбейской спальне, Дарувалла дрожал в объятиях жены.
Доктору не показалось, что звонок заместителя комиссара полиции Патела с просьбой о встрече является неразрешимой проблемой. Хотя Дарувалла и не понимал его значения, однако допускал, что у Патела есть основания для такой просьбы и для него это дело решенное. Однако все эти проблемы выглядели мелкими по сравнению с ужасными воспоминаниями Фарука об огромной блондинке с больной ногой.
— Дорогой, сейчас нам не следует оставлять Джона одного. Подумай об этой хиппи в другое время, — прошептала Джулия на ухо мужу.
Чтобы вывести Фарука из транса и напомнить ему о своих нежных чувствах, Джулия обняла его, то есть просто обхватила руками между грудью и маленьким брюшком. Совершенно неожиданно Дарувалла скорчился от боли. Резкие болевые ощущения в боку, в районе ребер, сразу же напомнили доктору о столкновении со второй миссис Догар в фойе клуба Дакуорт. Фарук рассказал жене о том, что тело этой вульгарной женщины оказалось крепче каменной стены.
— Но ты говорил, что упал. Возможно, причиной травмы стал удар о каменный пол, — сказала ему Джулия.
— Нет! Причина в этой проклятой бабе. У нее тело, как скала. Она сбила с ног еще и мужа. Устояла на ногах только она одна. Грубая бабища! — сказал Дарувалла.
— Думаю, здоровья у нее хватит на десятерых, — поддержала его жена.
— Она поднимает штангу! — сообщил Фарук.
В памяти Даруваллы мелькнула мысль, что миссис Догар кого-то ему напоминает. Должно быть, кинозвезду из старого фильма. Как-нибудь вечером он обязательно определит это, просматривая видеокассеты. В Бомбее и Торонто у доктора скопилось много видеокассет с записями старых кинофильмов. Теперь трудно представить, как раньше он мог жить без видеомагнитофона. Фарук вздохнул, отчего травмированное ребро отозвалось легкой болью.
— Давай я намажу его мазью, дорогой, — предложила Джулия.
— Мазь лечит ткани, а у меня болит ребро, — отверг помощь жены доктор.
— Ты ударился о плечо миссис Догар или об ее лоб? — Джулия все еще придерживалась теории о том, что он ударился, упав на каменный пол.
— Ты думаешь, это очень смешно. Но клянусь: я ударился о ее грудь, — признался Фарук.
— Именно поэтому нет ничего удивительного в том, что ты так сильно ушибся, дорогой, — сказала Джулия, считавшая, что у миссис Догар вообще не наблюдалось никакой груди.
Доктор чувствовал, как жена переживает за Джона Д. Ее больше волновало то, что милого мальчика не предупредили о будущей неприятной встрече, а вовсе не то, что Инспектор Дхар остался в одиночестве. Доктору показалось, что нерешенная проблема с братом-близнецом все же достаточно тривиальна и столь же второстепенна, как размер груди миссис Догар по сравнению с бюстом огромной блондинки в ванной отеля «Бардез». Двадцать лет не смягчили воспоминаний о неприятностях, случившихся тогда с доктором и изменивших его больше, чем вся последующая жизнь. Они сохранились нетронутыми и яркими, несмотря на то, что больше он никогда не возвращался в Гоа. Неприятные ассоциации затмили для него прелесть всех других пляжей и курортов.
Джулия узнала это выражение его лица. Она понимала, как далеко зашел он в своих воспоминаниях, и знала, о чем они. Нужно было бы выйти из спальни и предупредить Джона, что доктор быстро к ним присоединится, но она не хотела бросать мужа в таком состоянии. Верная жена, она осталась сидеть рядом с Фаруком. Порой ей хотелось сказать ему, что во всем виновата его любознательность, но такое обвинение было не до конца честным, и Джулия молчала. Ее собственные воспоминания тоже были очень сильными, но не столь мучительными и детальными, как у доктора. Она не забыла, как Фарук стоял на балконе отеля «Бардез», напоминая скучающего и непоседливого ребенка.
— Как долго моется в ванной эта хиппи, — сказал доктор жене.
— Она выглядит так, будто ей необходимо хорошенько вымыться, дорогой, — ответила ему Джулия.
Именно тогда Фарук подтянул поближе рюкзак хиппи и уставился на его верхний клапан, оказавшийся не до конца закрытым.
— Не смотри ее вещи, — произнесла жена.
— Там книга, а мне интересно, что она читает. — И Фарук вытащил роман «Клеа», лежавший наверху.
— Положи обратно, — приказала Джулия.
— Положу! — сказал доктор, однако уже читал отмеченный карандашом абзац — тот самый, который не поняли таможенник и двое полицейских.
— У нее чувствительность, как у поэта, — удивился Дарувалла.
— С трудом верится. Положи книгу обратно! — еще раз сказала жена.
Однако сделать это оказалось не так-то просто — там что-то мешало.
— Не ройся в ее вещах! — повысила голос Джулия.
— Я вовсе не роюсь в ее вещах, — ответил Фарук. — Проклятая книжка не влезает.
Терпкий запах чего-то залежалого и испорченного ударил ему в нос из глубины рюкзака. От одежды хиппи исходила вонь болотной жижи. Дарувалла, который жил в окружении жены и трех дочерей, совершенно не переносил нестиранные трусики в гардеробе любой женщины. Когда он попытался вытащить руку из рюкзака, за запястье ему зацепился грязный лифчик. Однако книга никак не укладывалась сверху белья, поскольку снизу этому что-то мешало. Что же это могло быть, черт побери! В этот момент Джулия услышала, как муж сделал резкий выдох и внезапно отпрыгнул, как будто его цапнуло зубами какое-то животное.
— Что случилось? — вскрикнула она.
— Я не знаю, — промычал Дарувалла.
Он бросился к поручню балкона и схватился за свешивающиеся ветви лианы. Несколько ярко-желтых зябликов пулей вылетели из зарослей, роняя из клювов цветы, и ящерица спрыгнула с лианы, тут же юркнув в дыру водосточной трубы. Фарук склонился над перилами и его вырвало. К счастью, в нижнем дворике еще никто не пил своей вечерней порции чая. Там лишь спал дворник, свернувшись клубком в тени большого растения в глиняном горшке. Падавшие сверху рвотные массы не потревожили его сна.
— Дорогой! — вскрикнула Джулия.
— Со мной все в порядке. На самом деле нет ничего страшного. Это просто… ленч.
Джулия уставилась на рюкзак хиппи с таким выражением, словно из-под романа «Клеа» вылезет нечто страшное.
— Что это было? Что ты видел?
— Я не очень уверен… — ответил доктор, однако жена была так возбуждена, что не могла ждать конца ответа.
— Ты не знаешь… Ты не очень уверен… Ничего страшного… Тебя же из-за этого вырвало! — выпалила она и схватилась за рюкзак. — Хорошо, если ты не хочешь сказать, то я увижу все сама!
— Нет, не надо! — испугался доктор.
— Тогда скажи сам, — настаивала жена.
— Я увидел пенис, — признался Фарук. Теперь замолчала Джулия.
— Я имею в виду, это не может быть настоящий половой член. Это не чей-то отрубленный конец и никакого подобия этого, — брезгливо растянул губы Дарувалла.
— Что ты имеешь в виду? — спросила жена.
— Я имею в виду очень похожий на настоящий и очень большой мужской половой член. Огромный, с яйцами! — возбужденно сказал доктор.
— Ты имеешь в виду дилду?
Фарук был поражен тем, что жена знала слово, которое лишь недавно узнал он сам. Его коллега-хирург в Торонто держал порнографические журналы в своем рабочем столе. В одном из них доктор увидел слово «дилду». Реклама в журнале не была настолько реалистична, как эта ужасная вещь в рюкзаке хиппи.
— Думаю, это дилду, — сказал Фарук.
— Дай мне посмотреть. — Джулия сделала попытку взять рюкзак.
— Нет, Джулия! Пожалуйста! — вскрикнул доктор.
— Но ты увидел его. Теперь я тоже хочу увидеть, — начала убеждать его жена.
— Не думаю, что тебе нужно делать это.
— Дай мне взглянуть, прошу тебя.
Дарувалла пугливо шагнул в сторону и нервно взглянул на дверь ванной, где все еще мылась огромная хиппи.
— Быстрей, Джулия, только не перемешай ее вещи.
— У меня нет впечатления, что здесь порядок… О, Боже мой! — вырвалось у нее.
— Ну, вот ты и увидела. Теперь быстрей уходи отсюда, — потребовал Дарувалла.
— Он работает от батареек? — неожиданно поинтересовалась Джулия, все еще разглядывая пластмассовый член.
— От батареек?! Ради Бога, уходи быстрее, Джулия! — поторапливал ее Фарук.
Представление о том, что пластмассовый член приводится в движение от батареек, преследовало его в кошмарных снах все последующие двадцать лет. Пока же эта мысль усилила агонию ожидания момента, когда хиппи закончит мыться.
«Боюсь, эта баба уже утонула в ванной», — подумал Дарувалла и неслышно подкрался к двери. Ни пения, ни плеска воды. Как будто там все вымерло. Однако перед тем, как постучать в дверь, он получил доказательство экстрасенсорных способностей хиппи, которая почувствовала что рядом кто-то стоит.
— Эй, за дверью! Принесите мне рюкзак. Я забыла его, — попросила-приказала хиппи.
Доктор взял рюкзак, который показался ему слишком тяжелым для своего размера. Так и есть, внутри все набито батарейками. Он чуть приоткрыл дверь ванной, чтобы просунуть руку с рюкзаком внутрь. В нос ему ударило множество различных запахов.
— Спасибо. Просто киньте рюкзак на пол, — сказала хиппи.
Доктор отдернул назад руку и закрыл дверь, удивляясь тому, что услышал звон металла. Фарук предположил, что, судя по звуку, внутри рюкзака находится или мачете или автомат, однако не имел желания выяснить эту загадку.
Джулия поставила на балкон массивный стол и накрыла его чистой белой простыней. В этот вечерний час здесь было гораздо светлее, чем в комнате. Доктор собрал хирургические инструменты и приготовил анестезирующие средства.
Нэнси удалось дотянуться до рюкзака рукой, не вылезая из ванны. Она стала искать что-нибудь чище тех вещей, которые были на ней. В принципе, одна грязь заменялась на другую, однако ей хотелось вынуть лифчик, кофточку с длинными рукавами и длинные брюки. А почему бы не опустить в воду дилду, не раскрутить ее, если хватит сил, и не уточнить, сколько там денег? Дотрагиваться до пластмассового члена оказалось не очень противно. Ей удалось вытащить штуковину, ухватившись большим и указательным пальцем правой руки за пластмассовое яйцо, после чего она бросила дилду в воду, и член поплыл по поверхности. При этом искусственные яйца чуть ушли под воду, а пластмассовая головка поднялась над ней — так плавает хорошо тренированный пловец. «Глаз зла» уставился на женщину.
С растущим беспокойством доктор и его жена услышали из ванны характерные звуки слива воды и нового наполнения. Хиппи хотела принять ванну в четвертый раз.
Нельзя осуждать Фарука и Джулию за то, что они неправильно истолковали стоны и мычание Нэнси, пока та изо всех сил пыталась раскрутить огромный пластмассовый член, чтобы сосчитать немецкие марки, находящиеся внутри. Надо помнить, что несмотря на вспыхнувший огонь сексуальных желаний, причиной которого во многом стал роман Джеймса Солтера, в области секса супруги демонстрировали относительную фригидность. Представляя себе устрашающие размеры штуковины из рюкзака и слыша из ванной стоны физического изнеможения, Фарук и Джулия вполне закономерно позволили своему воображению нарисовать соответствующие образы. Разве могли они знать, что вопли Нэнси были следствием неудачных попыток развинтить дилду? Муж и жена не могли бы представить истинной картины происходящего даже в том случае, если бы позволили себе неограниченную игру воображения.
Ибо и четвертая ванна не смоет той грязи, в которую вляпалась Нэнси.
Вместе с Дитером
С того момента, когда Дитер вывез ее из отеля «Тадж», события для Нэнси развивались со все более худшими последствиями. Они остановились в маленькой гостинице «Си Грин», находившейся на улице Марин-драйв. Американка заметила, что стены дома, когда-то белые, в тумане казались синевато-серыми. Но Дитер заявил, что ему нравится это место, потому что оно очень популярно среди арабов, а жить среди них безопасно. Нэнси не увидела в гостинице большого количества арабов и подумала, что вероятно, многих она просто не смогла застать на месте. Не совсем она поняла довод Дитера о «безопасности» арабов. Может, он имел в виду, что эти арабы с безразличием относились к провозке через границу небольших партий наркотиков, чем занимался Дитер.
В гостинице «Си Грин» женщина узнала имя одного из видных скупщиков наркотического зелья. Дитер несколько раз позвонил кому-то по телефону, а затем они стали ждать. По опыту ее партнера, самые лучшие сделки заключаются без личного контакта сторон и вне зависимости от желания выйти на прямой контакт с поставщиком наркотиков, чтобы провернуть дело в Бомбее. Купец все равно вынужден будет отправиться в Гоа, чтобы заниматься делом с «другом моего друга». Еще одной особенностью была необходимость ждать.
На этот раз кто-то сказал, что «друг моего друга» часто посещает район публичных домов в Бомбее, однако по сообщению другого источника, парень уже уехал в Гоа и его следовало искать там. Причем, определенным способом. Человек снимал коттедж на берегу моря и там ждал. Даже если бы он взялся расспрашивать каждого встречного, то не смог бы никого найти, так как продавец всегда сам выходит на покупателя. В данном случае нужного им торговца звали Рахул — никаких других подробностей о нем они не знали, кроме того, что в районе «красных фонарей» его называли «Милашка».
— Немного смешно называть парня таким именем, — заметила Нэнси.
— Вероятно, он один из «курочек с яйцами», — ответил Дитер.
Такое словосочетание оказалось новым для Нэнси, и она не была уверена, что ее компаньон узнал эти слова из американских фильмов.
Немец попытался объяснить ей особенности трансвеститов, однако он сам не понял, что хиджры являлись евнухами, с помощью операции лишенными мужских половых органов. Он спутал хиджру с зенана, у которых не отрезали полового члена, хотя человек и ходил в женском платье. Однажды хиджра показал Дитеру свое срамное место, однако тот посчитал его настоящей женщиной, поскольку по ошибке принял глубокий шрам за влагалище. Что касается зенана, получивших кличку «курочка с яйцами», то Дитер называл их «маленькими мальчиками с сиськами». Торговец наркотиками описал этих людей как педерастов, принимающих эстрогены, чтобы вырастить груди. Другой стороной этого процесса являлось постоянное уменьшение пениса, пока он не становился таким же крошечным, как у маленького мальчика.
Немец любил обсуждать вопросы секса. Он воспользовался слабой надеждой найти Рахула, чтобы под этим предлогом затащить Нэнси в бомбейский район «красных фонарей», хотя женщина и не хотела туда ехать. Но Дитер знал, что если падаешь, то падаешь вниз, и уверенно действовал согласно этому правилу, достигая успеха в уничтожении основ нравственности. У сексуальной развращенности имеется своя определенность, которая, по-видимому, нравилась Дитеру больше, чем неопределенность поиска Рахула.
В районе «красных фонарей» было очень жарко и влажно, воздух здесь показался ей еще более зловонным.
— Посмотри, какие они занятные, — сказал ей Дитер.
Нэнси удивилась, как эти «девочки в клетке» могут казаться «занятными»? На первом этаже старых деревянных домов в комнатках наподобие клеток ждали девочки, готовые на все прихоти клиента. Над этими клетками имелись еще 4 — 5 этажей, где проститутки сидели на балконах. Занавешенное окно сигнализировало о том, что за ним находится клиент.
Нэнси с Дитером пили чай в старом, увешанном зеркалами кафе «Олимпия» на Фолкленд-роуд, куда часто наведывались проститутки и их сводники, с некоторыми Дитер оказался знаком. Однако он не узнал ничего нового о местонахождении Рахула, поскольку эти люди даже не хотели о нем говорить. Они заявляли, что он принадлежит к трансвеститам, с которыми грех знаться.
— Говорил же я тебе, что он — «курочка с яйцами», — еще раз повторил Дитер.
Уже стемнело. Когда они вышли из кафе, то проститутки стали обращать на них более агрессивное внимание. Некоторые поднимали вверх подолы юбок и делали непристойные жесты. Некоторые кидали в американку мусором. На улице ее внезапно стали окружать группы мужчин, которых Дитер сразу же отгонял. Его развлекало подобное внимание и чем вульгарней проявлялся интерес к Нэнси, тем больше это веселило Дитера. Нэнси была слишком сильно переполнена чувствами, чтобы задать Дитеру вопрос. Она переступила черту дозволенного.
Все эти мысли проносились в голове американки, пока она все глубже погружалась в ванну. Женщина притопила пластмассовый член и прислонила его к животу. Появились пузырьки воздуха, так как отверстие не закрывал парафин. Испугавшись того, что деньги намокнут, Нэнси оставила пластмассовую штуковину, и мысли ее переметнулись к саперной лопатке в рюкзаке, чей металлический стук о пол услышал доктор.
Немец купил эту вещь в бомбейском магазине, торговавшем излишками военного снаряжения. Инструмент был оливково-зеленого цвета, а когда лопату раскладывали в длину, то черенок достигал примерно 67 сантиметров. Фиксировался он металлическим зажимом. Сама лопата могла поворачиваться под прямым углом к черенку и тогда инструмент напоминал мотыгу. Если бы Дитер остался в живых, он бы первым сказал, что его можно успешно использовать в роли томагавка. Он объяснил Нэнси, что лопата пригодится в Гоа для защиты от бандитов, временами нападающих на хиппи, а также для того, чтобы вырыть временный туалет. Глядя на лопату, развернутую в длину, американка зло продолжила про себя: а также для того, чтобы вырыть тебе могилу.
Прикрыв глаза и погрузившись в ванну, она вспомнила сладковатый, с дымком, вкус чая, который им подавали в кафе «Олимпия». После него во рту оставался горьковатый привкус. От чая в голове у нее прояснилось. Она увидела вокруг себя красные плевки от разжеванного бетеля. На нее обрушился целый шквал звуков, в основном незнакомых, психологически чуждых. Какой-то пьяница стал дергать ее за волосы, пока Дитер не свалил его ударом кулака и не дал пинков ногами.
— Более дорогие публичные дома располагаются на верхних этажах над клетками, — поведал ей Дитер с видом знатока.
В этот момент парень с бурдюком из козлиной кожи, наполненным водой, столкнулся с ней. Нэнси поняла, что он хотел наступить ей на ногу. Кто-то ущипнул ее за грудь, и она не успела рассмотреть, кто это сделал — мужчина, женщина или ребенок.
Дитер затащил ее в лавку, где продавали серебряные вещи, безделушки и маленькие трубочки для курения наркотиков.
— Ого, кто пришел! Курильщик ганжи! Этот мистер — мастер-курильщик. Он — самый лучший курильщик ганжи, — приветствовал их хозяин лавки, счастливо улыбаясь Нэнси и указывая пальцем на Дитера.
Американка дотронулась до необычной шариковой ручки, сделанной целиком из серебра. По всей длине ручки тянулась надпись «Сделано в Индии». Внизу имелись буквы «Сделано в», а на верхней части стояло окончание — «Индии». Ручка закрывалась лишь в том случае, когда обе надписи находились на одной линии друг с другом. Нэнси подумала, что безделушка не имеет смысла, поскольку при письме надпись переворачивалась вверх ногами.
— Самое лучшее качество. Сделано в Англии, — сказал ей хозяин лавки.
— Здесь написано, что сделано в Индии.
— Да, в Индии их тоже делают, — согласился владелец лавки.
— Ты — вонючий лжец, — улыбнулся Дитер хозяину, но все же купил женщине ручку.
Американка захотела найти где-нибудь прохладное место и написать домой почтовую открытку. Вот удивятся в штате Айова, когда узнают, куда она забралась! Но тут же она подумала, что родители не получат от нее больше ни строчки.
Бомбей одновременно и вдохновил и напугал ее. Город выглядел очень необычным и казался местом полного беззакония. Казалось, здесь она может делать все, что душе угодно. Американка искала такое место, где можно начать жизнь заново. Удивительно, но в глубине ее сознания настойчиво всплывала мечта о непорочном и чистом инспекторе Пателе.
В драматическом духе, свойственном многим молодым падшим женщинам, американка представляла, что для нее в жизни остались только две дороги. Либо она будет падать до тех пор, пока ей не станет безразличным собственное растление, либо вдохновится на какое-то действие на пользу обществу. Дело окажется величественным и требующим самопожертвования, в результате чего она восстановит утраченную невинность и заново переделает жизнь. В том мире, где она очутилась, было только два варианта: оставаться с Дитером или уйти к инспектору Пателу. Но что лично она сможет дать Вайджелу Пателу? Нэнси боялась, что этому добропорядочному полицейскому от нее ничего не требовалось.
Несколько позднее, когда они зашли в публичный дом трансвеститов, один хиджра открыл перед ней свои «прелести» настолько нагло и быстро, что американка не успела отвернуться. Даже Дитер был вынужден признать, что в срамном месте не осталось даже намека на крошечный пенис. Нэнси не смогла сказать точно, что там было, а Дитер предположил, что Рахул мог быть похож на такого же «радикально настроенного евнуха».
На вопросы торговца наркотиками о Рахуле люди отвечали угрюмо или даже со злостью. Только один хиджра разрешил им зайти в свою клетку. Этот неряшливый трансвестит средних лет сидел перед зеркалом, горюя по поводу парика. В этой же комнатке хиджра помоложе кормил разбавленным молоком из детской бутылочки с соской новорожденного козленка.
— Он совсем не такой, как мы, — ответил более молодой хиджра на вопрос о Рахуле.
Пожилой сказал, что сейчас Рахул в Гоа. Ни один из них не захотел объяснить кличку Рахула. Едва услышав слово «Милашка», молодой выдернул бутылочку изо рта козленка так, что раздался хлопок и козленок от неожиданности заблеял. Этот хиджра указал бутылочкой на Нэнси и сделал непристойный жест.
Американка интерпретировала жест таким образом, что она не настолько красива, как Рахул. После такого враждебного выпада Дитер все же не стал ввязываться в драку, хотя он очень разъярился. Немец так и не выступил в ее защиту как галантный кавалер, однако хорошо было и то, что он разозлился.
На улице Нэнси захотела продемонстрировать компаньону свое философское отношение к инциденту и дух терпимости.
— Хотя они вели себя не очень красиво, — заметила женщина, — однако эти люди хорошо ухаживали за козочкой.
— Не будь дурой. Одни мужики спят с бабами, другие трахают в зад евнухов, а третьи делают то же самое с козочками, — огрызнулся Дитер.
И тут Нэнси с волнением поняла, что обманывает сама себя, думая, что ее падение на дно жизни закончилось.
В районе Каматипура они зашли в другой бордель. Перед анфиладой маленьких комнат, скрестив ноги, сидела толстая мадам в сари. Веревочную кровать снизу поддерживали плетеные корзины от апельсинов. Либо кровать, либо женщина слегка покачивалась. Эта мадам отвечала за проституток более высокого разряда, работающих на Фолкленд-роуд и Гранд-роуд. Вполне естественно, Дитер не стал рассказывать Нэнси, что именно здесь он трахнул стояком тринадцатилетнюю девочку-проститутку всего за пять рупий.
Американке все-таки показалось, что Дитер знал эту мадам огромных размеров. Однако она не могла их понять, так как ей мешали подошедшие поближе две наглые проститутки, которые начали в упор ее разглядывать. Третья, девочка двенадцати-тринадцати лет, проявляла к ней особенный интерес, так как прошлой ночью она запомнила Дитера. Нэнси обратила внимание на татуировку в верхней части руки девочки, которая оказалась просто ее именем. Какую роль выполняли другие наколки на ее теле, были ли они просто украшением или несли сокровенный смысл, так и осталось неясно. Косметическая точка «бинди» у нее на лбу была шафрановая, с золотистыми краями, а в левой ноздре девочка носила золотое кольцо.
Нэнси ее любопытство показалось слишком настырным, и она отвернулась, пока Дитер все еще разговаривал с мадам. Тон их беседы все более накалялся, поскольку никто не мог сказать ничего определенного о Рахуле, а Дитер никогда не любил неопределенности.
— Езжайте в Гоа. Говорите всем, что ищете Рахула, тогда он сам найдет вас, — посоветовала толстая мадам, но Нэнси поняла, что в этой ситуации Дитер сам хотел диктовать условия.
Как она и предвидела, в гостинице «Си Грин» безрезультатные поиски кончились тем, что Дитер просто помешался на сексе. Злость его всегда возбуждала. Вначале он заставил Нэнси мастурбировать, а затем довольно грубо обработал ее пластмассовым членом. Нэнси удивилась, что это на нее почти не подействовало. После полового акта Дитер все еще злился.
В ожидании ночного автобуса на Гоа американка начала мечтать, как она бросит своего партнера. Однако эта страна казалась такой страшной, что было трудно представить, как в одиночку пробираться обратно домой. В автобусе они увидели американку маленького роста, к которой приставали какие-то индийцы.
— Ты трус, Дитер? Почему не скажешь, чтобы эти парни отвязались от девушки? Почему не пригласишь ее сесть рядом с нами? — вызывающе спросила Нэнси.
Нэнси плохо
То, как ее отношения с Дитером дошли до такого умопомрачительного поворота, в ванной отеля «Бардез» Нэнси вспоминала спокойно. Если она сейчас не сможет раскрутить дилду? Тогда найдется кто-нибудь с сильными руками или даже с парой гаечных ключей. С такой расслабляющей мыслью она откинула пластмассовый половой член, который ударился о голубой кафель и снова плюхнулся в воду. Нэнси вытащила затычку, и вода с шумом стала сливаться в дырку. Доктор отпрянул от двери.
— Кажется, она наконец кончила. Похоже, бросила член об стенку. Что-то там она швырнула, — сообщил он жене на балконе.
— Эта штуковина называется дилду. Не стоит называть ее членом, — попросила Джулия.
— Как бы она ни называлась, думаю, именно эту штуковину она и кинула, — сказал Фарук.
Они оба прислушались, как вода с шумом сливалась в дырку ванной. Дворник проснулся в тени растущего в горшке дерева и стал обсуждать с посыльным Пункаем, откуда взялась рвота. По мнению посыльного, так вырвало собаку.
Когда американка вылезла из ванны и стала вытираться, боль в ноге напомнила, где она находится и какова цель ее визита. Она с радостью согласилась на небольшую хирургическую операцию по изъятию осколков стекла. Молодая женщина чувствовала, что сейчас боль необходима ей, что она до некоторой степени очистит ее от грехов.
— Ты трус, Дитер? — прошептала Нэнси самой себе, чтобы еще раз услышать эти слова. На некоторое время она почувствовала от них облегчение.
Маленькая девушка в автобусе оказалась уроженкой Сиэтла. Она была из группы прихожан ашрама и путешествовала по Индии, постоянно меняя вероисповедание. Ее выслали из штата Пенджаб за какие-то действия, оскорбляющие религиозные чувства сикхов, хотя она так и не поняла, за какие именно. Девушка носила обтягивающую блузку с глубоким вырезом, не скрывающим, что она не надевает бюстгальтер. На ее запястьях болтались серебряные браслеты. Ей сказали, что эти браслеты являются составной частью женских украшений, однако материал для них оказался явно . неподходящим.
Звали девушку Бет. Она потеряла веру в буддизм после того, как один высокопоставленный бодисатва попытался успокоить ее при помощи чанга. Вначале Нэнси подумала, что чанг — это какой-то наркотик для курения. Однако Дитер пояснил, что это тибетское рисовое пиво, от которого, по слухам, все европейцы болеют.
В штате Махараштра Бет посетила храм в Пуне, чтобы продемонстрировать презрение к тем американ-цам, которые медитировали в ашраме Раджнеша. У нее пропало желание заниматься медитацией в «калифорнийском стиле». Ни один из «экспортных гуру» не сможет больше завоевать ее доверия.
Бет проявила ученический подход к буддизму, так как она не желала заучивать древние канонические книги Вед даже под руководством просвещенных учителей. Она взялась самостоятельно интерпретировать книги «Упанишад». Бет показала Нэнси и Дитеру маленькую книженцию, где вступительная статья и примечания переводчиков превосходили по объему сам текст.
Бет не видела ничего странного в том, что для изучения индуизма она предприняла поездку в Гоа, куда устремлялось и много христианских паломников. Она призналась, что едет туда ради пляжей и ради компании близких ей по духу людей. К началу муссона она собралась в Раджастан, где в сезон дождей прекрасные озера — ей много рассказывали об одном ашраме на озере. Эта девушка очень им обрадовалась и подтвердила, что одинокой женщине путешествовать по Индии — дело опасное.
На шее Бет висел шнурок с надетым на него отполированным камешком в форме влагалища. Девушка объяснила, что это — ее йони, объект поклонения в храме Шивы. Фаллический лингам, представляющий пенис бога Шивы, вставляется во влагалище-йони, символизирующее половой орган Парвати — его жены, и священники совершают возлияния на два эти символа, а верующие обращаются к ним с молитвой перед выходом из храма.
Объяснив назначение своего странного ожерелья, Бет настолько исчерпала силы, что свернулась калачиком на сиденье и уснула, положив голову на колени Нэнси. Дитер также уснул в ближайшем к проходу кресле, однако успел сказать Нэнси, как это будет смешно — показать Бет дилду.
— Пусть она вставит наш лингам в свою идиотскую йони, — грубо сказал он.
Нэнси сидела без сна, исполненная ненависти к компаньону. Автобус ехал через штат Махараштра. В темноте работал магнитофон водителя с записью молитв Куаввали. Американка слушала тихие песнопения и постепенно успокаивалась. Разумеется, меньше всего она думала о том, что это за стихи. Совсем не думала об этом. Бет тихо и ровно дышала, положив голову ей на бедро. Нэнси подумала, как давно у нее не было друга, обычного друга.
Утренняя заря в Гоа напоминала цвет желтого песка. Нэнси удивлялась, насколько юной казалась спящая Бет. Маленькими ручками ухватилась она за каменный символ влагалища, будто этот йони имел достаточно силы, чтобы защитить ее от любого зла в Индии, включая и Дитера с Нэнси.
Потом они пересели в автобус другого маршрута, проведя долгий день в Калангуте, пока Дитер занимался своими делами. Он просил водителя автобуса останавливаться, надеясь узнать любую информацию о Рахуле. На трассе Банга-роуд они также останавливались рядом с барами, отелями или палатками с прохладительными напитками.
Везде, пока Нэнси и Бет ждали его, Дитер разговаривал с глазу на глаз с какими-то людьми. Все утверждали, что слышали о Рахуле, однако никто его не видел.
Дитер снял коттедж на пляже, в котором имелась только одна ванна. Воду следовало таскать ведрами из колодца. В доме стояли две большие кровати, белье на них выглядело чистым. Комнату разделяла деревянная ширма, похожая на стену, создавая намек на личную уединенность. Воду кипятили на газовой плите, которая работала на пропане. Неподвижный вентилятор на потолке символизировал оптимистическую надежду на то, что когда-нибудь в дом проведут электричество. Хотя на окнах отсутствовали проволочные экраны противомоскитные сетки над обеими кроватями были целые.
На улице стояла цистерна со свежей и довольно чистой водой. Вода из колодца, которую они использовали для туалета и мытья, оказалась слегка соленой на вкус. Недалеко от цистерны располагалось строение с крышей из пальмовых листьев. Если постоянно поливать эти ветви водой, то внутри сохранялась прохлада, достаточная, чтобы держать там бутылки с напитками, соками или фрукты.
Бет несколько разочаровало то, что они поселились далеко от пляжа. Хотя ночью они отчетливо слышали, как шумит Аравийское море, днем им приходилось прокладывать путь через мертвые и гнилые стволы пальм до тех пор, пока они не выходили на песчаный пляж и не видели море.
Нэнси было не до местных прелестей и неудобств — сразу же после приезда она заболела. Ее тошнило, она совсем ослабела от поноса, и Бет носила воду, чтобы сливать за ней в туалете. Носила она и воду для ванны. Лихорадка у Нэнси чередовалась с ознобом, потом она снова обливалась потом и сутками лежала в постели за исключением тех моментов, когда Бет меняла белье и отдавал грязные простыни приходившей за ними прислуге.
Дитер чувствовал к американке отвращение и продолжал поиски Рахула. Бет заваривала ей чай и приносила свежие бананы. Когда больной стало получше, она варила ей рисовую кашу. Из-за лихорадки Нэнси всю ночь металась в бреду и крутилась на постели, поэтому Бет ложилась на противоположный конец кровати. Дитер спал один. Американка дала себе слово: когда все пройдет, она уедет с Бет. Не бросит же ее подруга из-за болезни.
Однажды вечером Нэнси проснулась и почувствовала себя лучше. В голове у нее прояснилось. Она ощутила сильный голод и подумала, что тошнота и понос, наконец, прекратились. Дитера и Бет не оказалось рядом, поскольку они ушли на танцы в Калангуту. Там в ресторанчике с глупым названием «Коко Банана» торговец наркотиками расспрашивал всех о Рахуле. Он утверждал, что в подобные места лучше ходить с девушкой, чем выглядеть на танцах одиноким неудачником.
В коттедже не оказалось ничего, кроме бананов, поэтому Нэнси съела три банана и выпила чай. Подкрепившись, она вышла за водой для ванны и удивилась, сколько это отняло у нее сил. Вода в ванне показалась очень холодной. После купания Нэнси заглянула в домик с пальмовой крышей и выпила там немного сока сахарного тростника, надеясь, что это обойдется без последствий. Ей ничего не оставалось делать, как ждать возвращения своих спутников. Она попыталась взять книгу Бет, но обнаружила, что больше понимала трактат, когда подруга читала его вслух. Горящая керосиновая лампа привлекала миллионы москитов. Вдобавок в тексте ей попался ужасный абзац и повторялся в виде припева, раздражая Нэнси своей бессмысленностью: «Это — здесь правда, как и там». Американка представила, что сойдет с ума, если еще раз прочтет эти слова. В итоге она задула керосиновую лампу и задернула противомоскитную сетку.
Женщине было страшно ночью одной, поэтому она прихватила в постель саперную лопату, хотя ей ничто не угрожало. Не бояться же ящерицы за зеркалом в ванной, она часто бегала по стенам и потолку, когда Нэнси купалась. Но этой ночью женщина не видела геккона и хотела узнать, куда он делся.
Когда Нэнси бредила, она удивлялась странным теням каких-то сказочных чудовищ наверху разделительной перегородки. Они были словно вырезаны из дерева. Теперь с ясным сознанием она обнаружила, что резные чудовища постоянно передвигались и являлись обыкновенными крысами. Взобравшись на перегородку, они любили наблюдать за обеими кроватями. Нэнси смотрела на крыс до тех пор, пока глаза у нее не потяжелели.
Засыпая, она отдавала себе отчет, что находится сейчас на огромном расстоянии от Бомбея и вообще от остального мира. Здесь ей не поможет даже молодой инспектор Вайджей Пател из отделения полиции района Колаба.

 

Назад: 11. ДИЛДУ
Дальше: 13. ЭТО ВОВСЕ НЕ СОН