Часть третья

12. Таинственная река

Имя второй реке — Гихон. Река эта берет начало в Раю, и сразу же после истока она исчезает в глубинах моря… Пройдя тайными путями под толщей земли и воды, река эта снова выходит на поверхность в горах Эфиопии.

Мозес Бар Сифа.

Цит. по: Джон Л. Лоуэс «Дорога в Ксанаду»

Одна из крольчих по имени Виллина, которой Лохмач помог бежать из Эфрафы, всегда казалась ему недоступной для понимания, странной и загадочной особой. Не то чтобы она держалась особняком или проявляла недружелюбие по отношению к другим кроликам, — наоборот, была накоротке со всеми обитателями колонии. Она охотно беседовала о таких безобидных вещах, как погода, травка или лошади, что паслись на лугу, — обо всем, что не могло вызвать даже малейших споров и разногласий. Она была хорошей матерью и всегда проявляла заботу о Пятом, с которым она прекрасно уживалась. Они с Пятым, Пятиком, как она его называла, почувствовали взаимное притяжение сразу после возвращения из Эфрафской экспедиции. В ту ночь, когда на кроликов напал генерал Зверобой и Пятик сначала лежал без сознания в норе в «Улье», а потом очнулся и победил Вербену, не нанеся ему ни единого удара, Виллина пребывала в расстроенных чувствах и очень беспокоилась о судьбе друга.

Те, кому приходилось общаться с Виллиной, чувствовали ее сдержанность: все знали, что они с Пятиком замкнулись в своем внутреннем мире — мире мистики. Никто не возражал: кролики инстинктивно понимали значение такой сосредоточенности. Как однажды обмолвился Колокольчик, если уж Пятый смог ненадолго выйти за стены своего воображаемого замка, чтобы разбить наголову таких кроликов, как Вербена, значит, с ним все в порядке.

Не то чтобы Виллина не умела говорить серьезно: если она хотела, с легкостью могла привлечь внимание и завоевать любовь слушателей, но чаще всего ей не требовалось никакого общения. Когда крольчиха проходила мимо, все обычно замолкали, чтобы поглазеть на живую, настоящую Виллину, впоследствии с удовольствием вспоминая об удаче, выпавшей на их долю.

Однажды вечером, когда все кролики собрались в «Улье», Виллина обратилась к Ореху. Спокойно, будто рядом никого не было, кроме него, Виллина заметила:

— Скажи, Росинка тебе когда-нибудь рассказывала о Подземной Реке в Эфрафе?

— О чем? О чем? — изумился Орех, на секунду выйдя из обычного состояния уравновешенности.

— О подземной реке в Эфрафе, — повторила Виллина тем же невыразительным, будничным голосом.

— Нет. Она точно ничего мне не рассказывала, — ответил Орех, больше думая о сохранении нейтралитета, чем о загадочном явлении. — Лохмач, — обратился он к соседу, — а ты ничего не слышал о подземной реке в Эфрафе? Вроде ты был на берегах этой реки, а я нет.

— Провались я на этом месте, если я там хоть раз был. Я и слыхом не слыхивал о такой штуке. Никто не докажет мне, что эта подземная река вообще есть в природе.

— Она действительно есть. Но только трое из нас знают о ее существовании.

— Росинка, — поинтересовался Орех. — А ты знаешь про такую реку?

— О да, — отозвалась Росинка. — Мы с Тычинкой обе хорошо знаем про нее. Мы промеж себя называем ее Таинственная Река. Продолжай, Виллина. Расскажи им все, что тебе известно про тайную реку. Именно Виллина знакома с ней дольше, чем мы. Она первой обнаружила ее, — добавила Росинка, обращаясь к Лохмачу и Ореху. — Такая уж она восприимчивая. Она сумела настроиться на течение реки и поняла ее лучше, чем все остальные, вот и все.

Наступила тишина: Виллина сосредоточилась, собираясь начать свою повесть.

Наконец она заговорила.

— Тот, кто не попадал в лапы Эфрафы, не поймет, что это значит — быть там. Я же испытала все на собственной шкуре. Мы жили в глубоких тоннелях, и нас выпускали на силфли всего два раза в день. Это вообще была не жизнь, а так, жалкое подобие жизни. Офицеры — если им случалось заходить в норы за Отметиной — не ограничивали нас в передвижении. Но какой был в этом смысл? Прежде всего, ходить было некуда: норы были битком набиты, и к тому же одно место в подземелье мало чем отличалось от другого. Существовали и другие запреты: например, кроликам не позволялось беседовать друг с другом. Но и без запретов разговаривать нам, как правило, было не о чем. Я всегда чувствовала, что офицеры принуждают нас к безделью: мы должны были сидеть тихо, не разговаривать и даже не думать. Так и проходило время от силфли до силфли, если только нас не вызывали для спаривания, но и в этом было мало радости. Кролик, не побывавший в Эфрафе, никогда не сможет понять, какую ужасную жизнь мы вели.

И вот как-то раз — не могу точно сказать, было это днем или ночью, потому что я спала, вернее, не спала, а дремала в самом дальнем углу тоннелей за Отметиной, то есть в стороне от центрального прохода, который ведет на поверхность, — я внезапно почувствовала, что происходит что-то странное. Такого я никогда раньше не испытывала. Сквозь стенки тоннеля просачивался поток. Это был не воздушный поток и не водный. Он не был ни теплым, ни холодным. Но что-то явно проникало через стены, текло дальше по подземному ходу, не образуя ни лужи, ни озера — оно устремлялось вдаль по собственному невидимому руслу.

Я немного подвинулась и легла прямо на пути у этой струи — для простоты я буду называть ее Рекой, потому что не знаю, что это было, — и повернулась всем телом против течения. Теперь сомнений не оставалось. Поток, исходивший из стены, омывал меня и уносился прочь. Струя текла медленно, но непрерывно. И, кроме меня, ни один кролик в норе даже не подозревал о существовании реки.

Я долго оставалась на месте, омываемая потоком; если так можно выразиться, я отдалась его власти. И постепенно до меня дошло, что эта мощная струя, исходившая от стены, была не чем иным, как потоком знаний. Я получала сведения о том, чему никогда не была свидетелем и что лично ко мне не имело отношения. Нет, это нельзя было назвать ни игрой моего воображения, ни бурными фантазиями. Передо мной проходила череда событий, случившихся далеко-далеко, вне Эфрафы. Поток нельзя было ощутить, как мы ощущаем вкус еды или питья, нельзя было почуять, потому что у знаний нет запаха, и сведения, которые приходили ко мне, не были ни горячими, ни холодными. Но зато в этой реке можно было плескаться — заходить и выходить из нее. И поверьте мне, я делала так не один раз.

Поток пытался что-то передать: либо мне, либо любому другому кролику, способному воспринять информацию. Я лежала, омываемая струями реки, и пыталась освободить свой ум от всяких посторонних мыслей. И вскоре я поняла, что где-то, далеко от Эфрафы, есть две взрослые крольчихи и что они очень одиноки. Как только мне было передано это сообщение, я решила узнать еще что-нибудь. И поток незамедлительно послал мне следующую порцию новостей. Я получила известие, что эти крольчихи покинули свою колонию, желая основать новую — такую, где крольчихам была бы отведена главенствующая роль. То есть колонию, в которой править будут не кролики, а крольчихи.

Конечно, такие идеи никак не могли появиться в моей голове. Ничего подобного я не могла бы себе вообразить. Я просто узнала о существовании двух крольчих и об их намерениях. Я не могла увидеть их внутренним взором, но зато выяснила их имена: Мушка и Пушинка. Они были где-то далеко от меня, но я была твердо уверена, что они есть на самом деле и что они полны сил, пытаясь убедить кроликов и крольчих следовать за ними. Но куда они собирались идти? Единственное, что я поняла, — это то, что они намереваются отправиться на какой-то песчаный пологий склон.

Должно быть, я пролежала в потоке знаний долго, потому что, выйдя из подземной реки, почувствовала полное изнеможение. Я крепко заснула и спала до следующего силфли для тех, кто жил за Отметиной, что было уже в самом конце дня. Мне хотелось поговорить с кем-нибудь о том, что обнаружила, вернее, о том, что нахлынуло на меня. Но говорить в Эфрафе с кем попало было опасно. Любой мог оказаться наушником — шпионом Совета, или, что еще хуже, собеседники могли передать информацию другим, и вскоре мои тайные сведения превратились бы в легенду, в молву, ставшую всеобщим достоянием.

Я решила рассказать обо всем Росинке. Я знала, у нее сложились плохие отношения с Советом после того, как она попросила позволения покинуть Эфрафу. Во время силфли я поведала Росинке обо всем, и она выразила желание пойти со мной и испытать действие потока на себе.

Она пришла в условленное место и тоже почувствовала влияние Реки Знаний, хотя и не так остро, как я; впрочем, мне это могло только показаться. Теперь нас было двое, и мы обе задумались: а не найдут ли эту реку и другие кролики? Подумав о том, что с нами будет, если о потоке узнают офицеры Эфрафы, мы пришли в ужас. Мы боялись, что нас убьют, потому что Совет не захотел бы разглашать сведения о подземной реке. С другой стороны, Совет мог счесть, что мы все придумали. Кроме того, надо было принять во внимание, что Росинка и так уже попала под подозрение Совета. В результате мы никому не стали рассказывать о том, что знали.

В следующую ночь поток сообщил мне, что Мушка и Пушинка окончательно убедили кроликов и крольчих организовать новую колонию, где во главе будут стоять крольчихи, и перейти на новое место на песчаном склоне. В тот раз мне удалось узнать еще кое-что. Как ни удивительно, Росинка тоже узнала новости, но не через меня. Таким образом, мы обе поняли, что Река Знаний — не выдумка.

На следующий день, когда мы с Росинкой возвращались в нору после силфли, в самом конце тоннеля, на моем привычном месте, мы обнаружили Тычинку. Мы с Росинкой подумали, что ей вполне можно доверить наш секрет, но решили подождать, пока она сама не откроет тайную реку. Вскоре нам стало ясно, что она столкнулась с чем-то странным и необычным, но беседу мы отложили до следующего дня. Во время очередного силфли мы поведали Тычинке о том, что узнали. Она тоже почувствовала силу таинственной реки, но впечатление оказалось более размытым, и нам пришлось долго объяснять, что это — Река Знаний.

С того дня мы старались хотя бы раз в сутки окунаться в поток. Как правило, мои товарки не получали таких четких сведений, как я, но впоследствии, обсуждая с ними полученные сведения, я обнаружила, что они, сидя в реке, тоже улавливали немалую толику происходящего где-то извне.

Некоторое время спустя мы трое почувствовали, что хорошо знакомы с Мушкой и Пушинкой. Не знали только двух вещей: первое — имеют ли эти крольчихи какое-то отношение к отсылке информации, и второе — несется ли поток знаний дальше, за пределы Эфрафы, в другие кроличьи колонии. Неизвестно было и то, доступны ли эти знания еще каким-нибудь кроликам. Понимаете, мы не могли никак связаться с теми, с кем познакомились заочно, не могли сообщить о себе. Мы только получали сведения по таинственной Реке Знаний и впоследствии обсуждали то, что нам стало известно. Мы знали, что Мушка и Пушинка основали новую колонию и назвали ее «Грядущее» — так они сами захотели. И кролики в этой колонии, казалось, были довольны, что ими всеми правит крольчиха. Тем, кому не понравилось господство крольчих, ушли, и никто не стал их удерживать насильно. Там появилась и своя Аусла, сплошь из крольчих, которая нравилась поголовно всем обитателям колонии — ведь они были самыми умными из всех и никогда не доводили своих подданных до возмущения и бунта.

Пушинка дважды приносила крольчат, и, как мы узнали, ее детеныши выросли крепкими и сильными.

Долгое время мы не получали никаких новостей. Думаю, потому, что новая колония, окончательно обосновавшись на новом месте, стала процветать, и больше нечего было сообщить, так что река знаний самым естественным образом потихоньку иссякла. Нельзя сказать, чтобы я была сильно этим опечалена. Меня пугали обстоятельства. Я всегда боялась, что генерал Зверобой так или иначе узнает о существовании реки. И все же я упорно приходила к реке каждую ночь. Поток знаний вдохновлял и удивлял меня: я не могла удержаться, чтобы вновь и вновь не окунуться в таинственную реку.

И вот однажды ночью я пришла в смятение: меня охватила сильная тревога, перевернувшая всю мою душу. Однако повода для таких волнений я никак не могла найти. Подруги мои пребывали в такой же растерянности, что и я.

Наконец все встало на свои места. Мы получили еще одну важную информацию. Это было известие о Белой Слепоте. Никто из нас еще никогда не видел кролика, умирающего от Белой Слепоты, но каждый знает об этой ужасной смертоносной болезни. Известно, как она протекает: зараженный кролик бредет, спотыкаясь и ничего не видя перед собой, пока не упадет в воду и не утонет. Эта зараза передается от одного к другому, так что от нее могут погибнуть целые колонии. Белая Слепота — долгая и мучительная болезнь, и до наступления смерти на долю больных кроликов выпадает немало страданий.

Вот так мы — все трое — узнали о Белой Слепоте. Мы для этого ничего не делали: вести о бедствии пришли к нам сами. Мы просто узнали о катастрофе, как знаем о существовании камня или дерева. Мы выяснили, что Белая Слепота не передается через невидимые воды таинственной реки — поток знаний не переносил заразу, — но само понимание того, что на свете существует такой чудовищный недуг, такая безобразная хворь, вогнало нас в страх и трепет.

Через двое суток мы получили еще больше информации об этой напасти. Мушка, гуляя в окрестностях колонии «Грядущее», натолкнулась на кролика-бродягу, хлесси, умирающего от Белой Слепоты. В ужасе от увиденного крольчиха опрометью бросилась домой, но вскоре снова увидела калеку, приближавшегося к ее колонии. Вскоре бедняга уполз прочь.

Это было все, что принесла нам Река Знаний в ту ночь.

Несколько дней мы не узнавали новостей, за исключением все нарастающей тревоги Мушки по поводу Белой Слепоты. Крольчиха прекрасно понимала: стоит заразе появиться среди ее кроликов, колонии придет конец.

— Росинка первая узнала, — продолжала Виллина, — что Мушка готова пойти на все, что угодно, лишь бы не допустить Белую Болезнь в колонию «Грядущее». Больше всего на свете она боялась, что какой-нибудь бродячий кролик-одиночка, зараженный Белой Слепотой, может заглянуть к ним в колонию. Как вы, наверное, знаете, эта болезнь имеет свои особенности: она не мешает инфицированным кроликам спариваться, что и происходит довольно часто.

Мушка рассказала Аусле о своих страхах, и они договорились сделать все возможное, чтобы не пускать больных кроликов в колонию. И уже на следующий день вход в «Грядущее» закрылся для всех посторонних, независимо от того, больны они или нет, что до того определяли не только по внешнему виду, но и на нюх. Ночью, однако, бороться с чужаками было сложнее. Они могли проникнуть в колонию незамеченными. Взрослые кролики решили организовать дружину, и вскоре появился ночной патруль. Дежурили четверками, сменяя друг друга — лишь бы не допустить чужаков.

Много дней мы не получали никаких известий. А потом до нас дошли сведения, что один зараженный кролик тайно, под покровом ночи, проник в новую колонию и спарился с одной из крольчих, которая теперь ждет появления потомства. Один из охранников, стоявших на посту в ту ночь, сообщил, что он пытался противостоять незнакомцу, но тот одолел его и проник в колонию. Вполне понятно, что дружинник сразу ничего не сказал, надеясь, что происшествие не будет иметь последствий. Беременная крольчиха по имени Милли, у которой не было в то время постоянного спутника, впустила к себе незнакомца. Как она рассказала Аусле, чужак, переночевав в ее норе, ушел прочь.

Случай мог бы остаться незамеченным, если бы Милли не заболела Белой Слепотой. Когда выяснилась горькая правда, Мушка и Пушинка сделались непоколебимыми. Хотя Милли вызывала сочувствие у многих, Аусла выдворила ее из колонии, грозно приказав никогда не возвращаться.

Но Милли не ушла. Она осталась жить неподалеку от колонии, постоянно умоляя всех, кому случалось проходить мимо, сделать так, чтобы ей позволили вернуться. По какой-то странной причине болезнь ее перестала прогрессировать. Она сама вырыла нору в песке и там растила свое потомство. Родила она всего лишь четверых крольчат — слепых, глухих и безволосых. Когда крольчата подросли и перестали нуждаться в материнских заботах, Белая Слепота снова возобновила свое течение, на этот раз стремительное, и вскоре Милли скончалась.

С того дня мы втроем получали одну и ту же информацию из Таинственной Реки. Шли дни, но не было никаких новостей. Мы узнали, что четверо детенышей Милли живут сами по себе, в полях неподалеку от колонии «Грядущее». И хотя у них не обнаружилось признаков Белой Слепоты, Главная Крольчиха категорически запретила им помогать и предоставлять пищу и кров. Никто не желал оспаривать ее правоту, хотя мало кому нравились такие жестокие меры.

Думаю, многие кролики в колонии считали, что потомство Милли станет добычей Тысячи Врагов, но они не стали жертвами Злых Сил и остались в живых — об этом мы тоже узнали от Таинственной Реки.

Затем мы стали получать совершенно новые сведения, которыми раньше река не делилась с нами. Сначала факты были путаными и фрагментарными, и мы ничего не могли понять, но Тычинка подсказала нам, что в колонии назревал бунт: кролики Грядущего восстали против Мушки. Как только мы поняли ситуацию, из лоскутных сведений возникло целое. Дело было в том, что Милли была всеобщей любимицей, друзей у нее было хоть отбавляй, включая двух-трех кроликов из Ауслы. Друзья Милли ничего не могли сделать, когда ее выдворили из колонии из-за Белой Слепоты, — ведь она была обречена, и никто не мог ей помочь. Но после смерти Милли осталось четверо крольчат, которые, как было очевидно всем, не страдали ужасным заболеванием. И тут старые друзья Милли возвысили голос: они твердили Мушке и Пушинке, что нельзя оставлять молодняк на верную погибель за пределами колонии, что они против таких ненужных жестоких мер. Мушка уперлась: она отказывалась менять точку зрения. Для нее благополучие и безопасность колонии были превыше всего. Обеспечение здоровья колонии, за которое она боролась, оправдывало любые, даже самые крутые меры.

Однако все больше кроликов стало от нее отдаляться. Обитатели колонии собственными глазами видели страдания юных кроликов, отвергнутых обществом сородичей, но не могли предвидеть эпидемию Белой Слепоты. Кое-кто даже навещал потомство Милли — жалостливые кролики пытались убедить молодняк, что они хотели бы помочь и способствовать их возвращению в колонию, тем самым положив конец безобразию, творимому Ауслой.

И вот река снова принесла мне обрывки новостей. Как-то раз, летней ночью, я ждала известий, задыхаясь в углу тесной норы, переполненной скученными кроликами. Я выяснила, что несколько кроликов, объединившись, привели несчастное потомство Милли обратно в свою колонию и предоставили им пустующую нору вопреки распоряжениям Ауслы. Когда Мушка сама явилась к ним с приказом о выселении, ее встретили разгневанные крольчихи из числа тех, что когда-то первыми пришли на это место и основали вместе с ней новую колонию. Они стояли насмерть, протестуя против изгнания крольчат. Между крольчихами завязалась потасовка, и Мушка, крупная и грузная самка, побила двух-трех противников. Впрочем, она не могла в одиночку бороться против всех.

Много дней подряд река молчала. Мы узнали только о тщетном негодовании Мушки, которая обходила кроличьи норы и увещевала соплеменников одуматься, желая восстановить свой авторитет. Наш тройственный союз — и я, и Росинка, и Тычинка — подумали, что следовало бы спустить все на тормозах. Но Мушка была настолько испугана угрозой Белой Слепоты, что уже не могла спокойно взвешивать все за и против. Она решила идти напролом, только бы не допустить повторной вспышки ужасной болезни в «Грядущем». Шли дни за днями, но никаких событий не происходило. Таинственная Река несла нам только известия о пустых хлопотах и гневной решимости Главной Крольчихи.

Никогда не забуду, как я лежала без сна у стены длинного тоннеля в Эфрафе, сопереживая и наполняясь яростью Мушки, переливавшейся в меня. Я не могла не удивляться, что другие не чувствуют прилива мощной волны. Такого бурного потока знаний я еще никогда не получала.

Итак, позиции Мушки чрезвычайно ослабли из-за происшествия с Милли и ее крольчатами — особенно потому, что Главная Крольчиха отказалась идти на уступки.

Вся эта история разворачивалась как раз в то время, когда сама Мушка в третий раз ждала прибавления семейства. Она вынуждена была отойти от своих обязанностей Главной Крольчихи, чтобы ухаживать за новорожденными крольчатами. Детеныши ограничивали ее передвижения, и постепенно Мушка теряла власть и влияние.

В колонии то и дело раздавались голоса требовавших свергнуть Главную Крольчиху, поскольку она отказалась пойти на уступки и вернуть обратно помет Милли.

После этого мы больше не получали никаких вестей, и нам неизвестно, что дальше стало с колонией «Грядущее» и с их Главной Крольчихой, находившейся на грани отчаяния. Но прекращение потока знаний я никак не связываю с Таинственной Рекой. Это произошло сразу после того, как в Эфрафе появился Лохмач, и его назначили офицером в Тоннеле на Задворках, за Отметиной. Это та самая Отметина, за которой поселили нас. А когда ты впервые заговорил с Росинкой о побеге, Лохмач?

— Тем же вечером, после прибытия в Эфрафу, — отвечал Лохмач. — Это было в моей норе. Ты помнишь, Росинка? Мы разработали план, и ты решила организовать группу крольчих для побега. Мы решили сообщить крольчихам о наших планах в тот же день, а вечером отправиться в путь. Чем меньше будет у них времени на размышления, тем лучше, подумали мы.

— Но в тот вечер побег не состоялся. Тебя задержал генерал Зверобой.

— Да, мы отложили побег до следующего вечера. Была ужасная гроза. Это было в тот вечер, когда арестовали Нелл.

— А сколько дней ты прослужил в Эфрафе? — спросила Виллина.

— Три.

— Я прекрасно помню свои страхи, — вмешалась Росинка. — Меня пугала мысль, что крольчихи будут думать о побеге целые сутки. Я боялась, что нашу тайну раскроют, и тогда нам конец. И я оказалась права. Если бы Нелл арестовали чуть позже, нам было бы очень плохо.

— Это была моя последняя ночь в Эфрафе, — продолжала Виллина. — Я уже все знала о побеге, но мне пришлось ждать. И вот в ту самую ночь я решила напоследок сходить к Реке Знаний. Я пошла туда одна, без подруг.

— Я не решилась отправляться к реке в последнюю ночь, — сказала Росинка. — У меня просто не было сил. Мы с Тычинкой переволновались: до смерти боялись, что наши планы будут раскрыты.

— В ту ночь никаких известий не было, — сообщила Виллина. — Я не узнала ничего нового. Все та же информация о растущей оппозиции и негодовании Мушки. Интересно, чем все закончилось?

— Самое странное во всей этой истории, — проговорила Росинка, — что мы до сих пор ничего не знаем ни о колонии «Грядущее», ни о Главной Крольчихе, ни о потомстве Милли. Что с ними всеми сталось? Где они? Быть может, все это происходит совсем рядом, а может, далеко-далеко, куда не добраться даже за много дней пути.

— Какая дикая история! — воскликнул Орех. — Ничего подобного в жизни не слышал!

Ни Орех, ни другие кролики, слушавшие рассказ Виллины, ни на секунду не усомнились в существовании подземной реки. Когда кролики сталкиваются с каким-нибудь необычным явлением, никто из них не задумывается, объяснимо оно или нет. Идея сверхъестественности никогда не посещала их головы. Многое на свете необъяснимо: например, различные фазы Луны. Загадочен мир, лежащий вокруг, но кролики воспринимают его как часть своей жизни. Точно так же и подземная Река Знаний — они не испытали ее влияние на собственном опыте, но ведь и многое другое осталось по ту сторону их жизни! Из ряда вон выходящим в истории с Виллиной было только одно: они не понимали, как Виллина могла узнать всю эту историю, получить информацию о кроликах, которые обитали где-то в далеких краях, тех, кого она в жизни не видела. Как рассказывала Виллина, эти кролики не вступали с ней в контакт, не общались с ней: она получала сведения обо всем, что происходило в чужой колонии, так, будто сама присутствовала среди них. И если бы она не получила информацию через Таинственную Подземную Реку — ведь нет сомнения, что в мире насчитывается немало таких подземных потоков, несущих струю знаний, — сведения пришли бы к крольчихе каким-нибудь иным способом. Каким же? Любым другим, ответили бы кролики. Наверное, информация витает в воздухе, плывет по воде или распространяется иными способами, и совершенно случайно ее перехватывают такие одаренные и восприимчивые кролики, как Пятый и Виллина. И в этом-то и странность. Многие, впрочем, считают, что ничего странного здесь нет. Ведь всем известно, каким сверхъестественно обостренным восприятием обладают оба кролика — и Пятый, и Виллина.

Кролики долго спорили, не соглашаясь друг с другом. Последнее слово осталось за Смородинкой. Ему предоставили возможность сделать вывод, который удовлетворил бы все собрание.

— Мы еще не раз вернемся к этому вопросу, — подытожил он.

13. Новая кроличья колония

Хлад сошел на них… Выбрали они худшее время для путешествия: погода стояла ненастная, дни были короткими, и солнце не выглядывало из-за туч.

Епископ Ланселот Эндрюс.

Проповедь 15: «О Рождестве Христовом»

Кихар, черноголовая чайка, пролетал над Цезаревым Поясом и Уотершипским холмом, направляясь на запад. Летел он низко, делая зигзаги то вправо, то влево и спускаясь, когда ему вздумается, чтобы подкормиться на приглянувшемся ему участке земли.

Настроение у Кихара было самое что ни на есть препоганое. Он был агрессивен и раздражителен, как все птицы его породы, что живут в вечной борьбе друг с другом и с мириадами других пернатых, и к тому же ему совершенно не хотелось выполнять бесконечные поручения обитателей Уотершипского холма. Одно дело — драться, атакуя кроличьих врагов, но летать туда-сюда на посылках — совсем другое. Пять месяцев тому назад он с удовольствием вмешался в конфликт с Эфрафой, спорхнув прямо на голову генералу Зверобою и прикрыв собой Лохмача, бежавшего из плена вместе с пятью крольчихами. Тогда он помог им скрыться, показав путь вдоль берега реки. Кихару нравились бешеные атаки. Когда-то кролики спасли ему жизнь, когда он, тяжело раненный и беспомощный, лежал на склоне холма. После этого Кихар охотно соглашался летать на разведку. Один из таких вылетов кончился для чайки печально: он обнаружил Эфрафу.

И теперь, когда Кихара снова попросили слетать на разведку, он сильно разнервничался. Ему не хотелось заниматься этим делом, но отказать кроликам он не мог. К нему обратились очень вежливо и тактично. Орех знал, что Кихар — большой друг и почитатель Лохмача, поэтому именно Лохмачу было со всей предусмотрительностью поручено объяснить Кихару цель разведочного полета.

— Мы собираемся основать новую колонию, Кихар, — сказал Лохмач, кружа возле оранжево-красных лап чайки, шагавшей по жухлой ноябрьской траве. — А то здесь уже изрядно тесно. Половину кроликов заберем отсюда, а другая половина придет из Эфрафы. Мы хотим, чтобы ты нашел для нас подходящее место, а затем слетал в Эфрафу — попросить капитана Лишайника встретиться с нами, чтобы мы вместе взглянули на новый участок.

— А какой место вы хотеть? — спросил Кихар, мало искусный в кроличьем наречии. — И куда хотеть пойти?

— Нам нужно такое место, чтобы оттуда был виден закат и чтобы было оно где-нибудь на полдороге между здешней колонией и Эфрафой. И рядом не должно быть ни человечьих домов, ни садов и огородов. Это очень важно. Нам нужна сухая почва, где будет легко копать норы. Мы бы предпочли песчаный берег реки у какой-нибудь рощицы, куда люди не ходят и где есть кустики, чтобы скрыть проходы в норы.

— Я его найти, это место, — коротко согласился Кихар. — Затем я приходить и показать, где. Кихар показать место ребята из Эфрафа?

— Это было бы просто отлично, Кихар! Ты замечательная птица! Ты такой хороший друг! Мы бы без тебя никогда не обошлись!

— Ждать нет. Лететь я сейчас. Назад завтра. Вы приходить здесь, слушать, что я сказать.

— Я обязательно приду. Будь осторожнее, берегись кошек, Кихар.

— Арра, арра, — прокричала чайка. — Проклятый кошка! Он не поймать меня снова!

Хрипло гаркнув, Кихар поднялся в воздух и улетел к югу, навстречу холодному солнцу.

Перелетев через Кроличью Ферму, он спустился на землю на узкой лесистой полоске земли, известной под названием Цезарев Пояс. Там Кихар слегка подкормился и потрещал со своими пернатыми собратьями, тоже примостившимися на этом клочке суши.

— Жди плохой погоды, Кихар, — сказала одна из чаек. — Очень плохой погоды. С запада идет холод и снегопад. Раньше такого не было. Если не хочешь погибнуть, Кихар, поищи себе какое-нибудь укрытие.

Вскоре Кихар, направлявшийся далее к западу, совершенно непонятным и необъяснимым образом почувствовал приближение леденящего урагана, о котором предупреждала случайно встретившаяся ему чайка. Бормоча себе под нос «Чертовы кролики не уметь летать», Кихар добрался до Клювообразного Холма, а затем развернулся и полетел обратно на север. Вскоре он увидел участок, идеально подходивший для кроличьего поселения. О таком месте можно было только мечтать: дикий песчаный берег, граничащий с юго-западной стороны с серебристой березовой рощей. Перед чайкой расстилался зеленый луг, где паслись три-четыре лошади.

Кихар спустился вниз, чтобы оглядеть местность вблизи. Чайке было ясно, что люди довольно часто появляются здесь, чтобы присмотреть за лошадьми, но бросилось в глаза, что луг не скошен и никаких следов косы или плуга незаметно. Кихар также не обнаружил здесь никаких следов пребывания кроликов: ни нор, ни храки. О лучшем месте и мечтать было невозможно! Участок располагался не на полпути между колониями, как просили Кихара кролики, а немного ближе к Эфрафе, но таким пустяком можно было пренебречь в свете явно перевешивающих достоинств новой территории.

На следующий день Кихар встретился с Лохмачом, Орехом, Крестовником и Тычинкой, чтобы рассказать им о находке. Орех, горячо поблагодарив и похвалив своего пернатого приятеля, попросил его слетать в Эфрафу. Кихар должен был выяснить, когда Лишайник сможет встретиться с ними на новой территории.

Организация такой встречи была нелегким и опасным делом. Лишайник сам не смог бы добраться до неизвестного места, значит, Кихар должен был стать его проводником. Но чайка и так была зла на кроликов за многочисленные поручения, и просить птицу еще об одном одолжении было бы уже чересчур. Не только обитатели Эфрафы, но и кролики с Уотершипского холма нуждались в проводнике. Значит, одной группе кроликов пришлось бы ждать другую, пока их не приведет Кихар. А это подставило бы первую партию под удар: неизвестно, откуда могли появиться Силы Зла.

Прошло немало времени, пока стороны пришли к соглашению. Наконец все уладили. Лишайника предупредили, чтобы он был готов выйти в путь, как только узнает от Кихара, что другая группа кроликов ждет его на берегу. Это означало, что кроликам с Уотершипского холма придется провести не менее суток на открытом пространстве.

— Ну, с этим уж ничего не поделаешь, — сокрушался Орех. — По крайней мере, с нами будет Кихар, если на нас нападут Силы Зла. Я готов выйти завтра. Надеюсь, что за день мы туда доберемся.

— Угу, за одна день, — подтвердил Кихар. — Я брать вас, следующий день лететь Эфрафа и приводить Мастера Лишайника до темнота.

Кролики пришли на новое место еще засветло, в самом начале вечера, и после силфли на лугу улеглись на покой в высокой траве.

Ночью при тусклом свете луны на кроликов напал горностай. Это был крупный самец, решивший, что кролики — легкая добыча. Но хищник просчитался. Горностай не учел, что рядом с кроликами спал Кихар. Чайка, пробудившись от испуганного верещания, спорхнула на землю с ясеня, где устроилась на ночь, и со всего маху клюнула горностая в голову. Раненый хищник, еле унеся ноги, скрылся в рощице.

Кролики рассыпались в благодарностях.

— Я горностай не убить, — с грустью в голосе произнес Кихар. — Но очень удивить. Больше горностай сюда не приходить.

На следующее утро Крестовник решил поговорить с Орехом и Лохмачом.

— Меня не так-то легко испугать Силами Зла, — сказал он. — И генерал Зверобой это знал. Вот почему он выбрал меня для нападения на вашу колонию. Но меня не очень-то привлекает идея жить в месте, где кишмя кишат горностаи и куницы.

— Все будет в порядке, когда мы выроем норы, — откликнулся Лохмач. — А ты как думаешь, Орех-ра? Может, прямо сейчас начнем?

Но в этот миг к кроликам подлетел Кихар, явно подслушивавший их беседу.

— Сейчас рыть нет, — отрывисто прокричала чайка, как будто отдавала Ореху приказ. — Сейчас брать кроликов и быстро бежать домой.

— Но почему, Кихар? — удивился Орех. — Я думал, что мы уже готовы собраться все вместе и начать устраивать новую жизнь.

— Сейчас нет устраивать жизнь, — обрубила чайка. — Сейчас начинать — потерять все кролики, черт вас побрать.

— Как это?

— Холод. Мороз. Лед. Идти сюда, черт побрать. Скоро здесь. Очень плохо.

— А ты в этом уверен?

— Арра, арра! Спросить любая птица, если хотеть. Любой кролик оставаться здесь, на открытом месте, замерзать до смерти. Мастер Орех, зима приходить. Холод, холод. Очень плохо. Вы сегодня брать ваш много кролик домой, весь колония. Черт побрать.

— Но ты же только вчера привел нас сюда! Ты ничего нам не говорил о холодах!

— Я вчера не чувствовать. Вчера я думать время начинать. Но сегодня чувствовать иначе. Время не оставаться. Холод очень скоро приходить здесь.

Кролики хорошо знали Кихара и доверяли ему, поэтому тотчас же отправились домой. А Кихар полетел в Эфрафу — сказать Лишайнику, что их предприятие откладывается. Лишайник скептически отнесся к словам чайки.

— Что-то не похоже на мороз.

— Ты ходить туда, сейчас же превращаться в ледяной кролик, — изрек Кихар и, не говоря больше ни слова, улетел прочь.

14. Мушка

Ах, если бы женщина была довольна лишь тем, что она мать! Но где вы найдете такую женщину, которую удовлетворяла бы только эта роль?

Элиас Канетти, «Auto da Fe»

От зимы, от чумы и от бедствия

Упаси меня, добрый Господь!

Томас Нэш, «Завещание Саммера»

Как и обещала чайка, скоро наступили лютые холода. Морозы грянули в тот же вечер, когда кролики вернулись домой. Холодно было и на следующий день, а ночью мороз просто свирепствовал. Теперь всем кроликам, которых Орех собрал для переселения в другую колонию, стало ясно, что пришла суровая зима, о которой предупреждал Кихар. Погода стояла ясная, небо было безоблачным, но на Уотершипском холме царил вечный мороз, и ночью холода усиливались. До самого горизонта по всему небесному куполу, как льдинки, сверкали звезды, и на земле все застыло в холодном оцепенении. Птицы и звери, обитавшие на холме, либо умерли от холода, либо покинули его, чтобы спастись в лежавших в низине долинах, полях и садах Экчинсуэлла и Кингслера. Закоченевшие совы и пустельги поневоле вылетали за добычей, но в горах от Бикон-Хилла до Коттингтон Кламп уже давно не осталось ни души.

Орех и его компания сроду не помнили таких чудовищных и долгих морозов. Сто раз обгрызенная мерзлая трава не насыщала страдальцев, и голодные звери, чтобы хоть немного согреться, жались друг к дружке в ледяной норе. Их одолела лень и дремота, двигаться не хотелось никому. Некоторые даже начали думать, что зима никогда не кончится, и Ореху нелегко было убедить своих сородичей в том, что только терпение поможет преодолеть все трудности, как учил Господин Фрис.

И вот однажды морозы слегка ослабли. На западе показалось облако; оно медленно потянулось к Уотершипскому холму. Вскоре небо заволокло серой пеленой. Тяжелая туча нависла над холмом, и все живое помертвело — в округе воцарилась грозная тишина. Царил полный штиль, не было ни дуновения ветерка, но черный полог, занавесивший небесную синь, продвигался на восток, разрастаясь вширь и делаясь все плотней.

Начался снегопад: сначала на землю слетали легкие снежинки, припорашивая траву и кусты, затем поднялся легкий ветер, и закружилась вьюга. И вдруг снег повалил стеной: он превратился в белую завесу, сквозь которую никого и ничего не было видно — только крупные хлопья, сливавшиеся в одну массу, кружившие и закручивавшиеся спиралью на лету. И вскоре белое покрывало укутало землю: сначала горки снега образовались вокруг кочек, на которых топорщилась сухая трава, но постепенно и они скрылись под необъятной белой простыней. К началу сумерек весь Уотершипский холм был засыпан пушистым снегом, и на белую гладь продолжали падать все новые и новые хлопья.

Выглянув из норы, Орех увидел, что запорошило все вокруг. На протяжении всех прошедших дней он вел беседы со всеми кроликами из своей компании, чтобы подбодрить их дух. Но теперь настал час, когда пришла пора вести отряд к зимним норам, которые еще осенью прорыли Колокольчик, Горшочек и несколько крольчих. Орех страшно ругал себя за то, что не удосужился взглянуть на норы еще до наступления холодов. Одно ему было совершенно ясно: мерзлая почва не годилась для рытья — она сделалась твердой, как камень. Теперь им придется устраиваться в готовых норах и оставить все, как есть, до весны.

Орех решил, что сперва он сам, в одиночку, спустится по холму и проверит, пригодны ли норы для жилья. Затем передумал, вспомнив про Колокольчика — ведь именно Колокольчик убеждал его, что норы совершенно обустроены и хорошо замаскированы, так что без посторонней помощи Ореху будет их не найти. В конечном итоге Орех решил взять с собой Колокольчика, Горшочка и одну из крольчих — любую, кто согласится пойти с ними.

Когда кролики собрались и приготовились двинуться в путь, к ним присоединился Лохмач, недоумевавший, куда они все отправляются и почему. Узнав цель путешествия, Лохмач упросил взять его с собой, и Орех, глядя на непрекращающийся снегопад, был даже доволен, что к их отряду присоединился еще один боец.

Снег не мешал им найти верный маршрут: направление кроликам было известно. Нужно было сделать короткий бросок до северной стороны холма, а затем по крутому склону спуститься к подножью. Однако сквозь густую снежную пелену ничего не было видно. Кроме того, ни Колокольчик, ни Горшочек не могли вспомнить, где именно находятся зимние норы и сколько нужно идти до них вдоль подножия холма. Через некоторое время Горшочек сказал, что, возможно, они забрели слишком далеко: норы, как ему кажется, были вырыты на берегу какой-то реки. Он оказался прав: очень скоро кролики наткнулись на вход в одну из нор, прикрытый кустиком чертополоха.

Орех и Лохмач увидели, что Горшочек, изогнув шею, неуверенно заглядывает в нору, всем своим видом выражая удивление.

— Орех-ра, — с изумлением произнес Горшочек, — здесь явно кто-то есть. Нора обитаема, и по запаху мне совершенно ясно, что здесь живут кролики. — Горшочек отстранился, пропуская Ореха вперед. — Посмотри сам.

Орех не был уверен в правоте Горшочка, но решил сам узнать, так ли это. Вытянув переднюю лапку, он прорыл отверстие в пушистом снеге и увидел следы чьих-то лап на мерзлом грунте. Нижний край лаза был истерт, и на Ореха пахнуло свежим кроличьим запахом. Он обернулся к Лохмачу.

— Думаю, Горшочек не ошибается. Там действительно живут какие-то кролики. Пойдем лучше сами посмотрим, кто это такие.

И, сказав это, Орех не без колебаний углубился в нору. Он был уверен, что Лохмач последует за ним и затем к ним присоединится весь отряд. Лаз оказался очень длинный, но никаких препятствий кролики не встретили: по нюху они знали, что в тоннеле не встретят врагов.

Орех вошел внутрь первым и стал ждать Лохмача. Не прошло и минуты, как перед ним выросла плотная, дородная крольчиха, которую он не встречал никогда в жизни. Настроена она была враждебно. За ее спиной, сбившись в кучу, толпились детеныши.

— Что это ты тут делаешь? — огрызнулась крольчиха. — Сейчас же убирайся отсюда, а то как дам!

Увидев Лохмача, выросшего за спиной Ореха, крольчиха отступила на шаг. Пока она раздумывала, что делать дальше, в норе оказались Колокольчик и Горшочек, а за ними появились еще четыре крольчихи.

— Кажется, лучше тебе объяснить, кто ты такая и что ты тут делаешь, — спокойно, но твердо проговорил Орех. — Это наша нора. Мы ее вырыли.

Крольчиха все еще стояла в нерешительности.

Внезапно Лохмача озарило:

— А ты случайно не Мушка? Ведь так тебя, кажется, зовут? И ты пришла из колонии «Грядущее»?

Незнакомая крольчиха, оцепенев от изумления, молча уставилась на кроликов. Вся ее агрессия внезапно сменилась страхом: теперь от головы до хвоста крольчиху била крупная дрожь. Лохмач молча ждал, и, наконец, незнакомка решилась заговорить:

— А вы кто такие? И откуда вы про меня… — она осеклась.

И тогда Лохмач переспросил ее, но уже с большей уверенностью:

— Так тебя зовут Мушка?

— Вы пришли из «Грядущего»? — спросила крольчиха.

— Нет, мы не оттуда, — отвечал Лохмач. — В третий раз спрашиваю: тебя зовут Мушка?

В разговор вмешался Орех.

— Давайте-ка присядем, устроимся поудобнее и объяснимся друг с другом.

Когда все расселись, Орех продолжил:

— Мы обычно роем норы немного выше по холму, это недалеко отсюда. А эту нору, как и несколько других, мы выкопали еще осенью, чтобы было где укрыться, когда придут холода и выпадет снег. Мы не хотим ссориться с тобой, но, честно сказать, мы были немало удивлены, найдя тебя здесь.

Крольчиха обратилась к Лохмачу:

— А откуда ты знаешь мое имя и откуда я пришла?

— Сейчас я не смогу этого тебе объяснить, — отвечал Лохмач. — Как-нибудь потом, при случае. А можешь ли ты остаться здесь, или нет, решать не мне. У нас есть Главный Кролик: что он скажет, то и будет.

Крольчиха настаивала на своем:

— Уверена, вы были в «Грядущем». Иначе откуда вы обо мне знаете?

— Не будем об этом, — сказал Орех. — Мы хотим, чтобы ты понимала одно: мы тебе не враги. Можешь пока оставаться здесь. Мы с Лохмачом собираемся подняться по холму, а затем вернуться сюда и привести остальных наших кроликов.

— А можно мне пойти с вами? — спросила крольчиха. — Я еще ни разу не поднималась на вершину холма, и я как можно скорее хочу познакомиться с вашей колонией.

— Хорошо, — согласился Орех. — Только сегодня я не смогу тебе все показать. Я хочу, чтобы наши кролики побыстрее спустились сюда, устроились в зимней норе и легли спать.

— Я вам не помешаю, — продолжала крольчиха. — Чтобы не быть обузой, я пристроюсь в хвосте и пойду за вами следом. Сегодня полнолуние, так что дорога будет хорошо освещена.

— Идти недалеко, — подтвердил Орех. — Мы долго не задержимся. А ты, Колокольчик, ты, Хлоя, и все остальные крольчихи останьтесь здесь и подождите нашего возвращения. Мы ненадолго. И если две другие норы так же хороши, как эта, тогда, Колокольчик, нам всем хватит места.

— Эти норы легко расширяются, Орех-ра, — проговорил Колокольчик. — Чем больше кроликов в них влезет, тем лучше. И теплее.

Пока Орех, Лохмач и Мушка собирались, наступила ночь. Тучи слегка рассеялись, и в прорехе между дымными клочьями на небе показалась круглая луна. Лучи ее, падая на белый снег, хорошо освещали путь. Кролики поднялись по крутому склону и взобрались на вершину холма. На самой макушке Лохмач остановился и, принюхавшись, огляделся вокруг.

— Подожди-ка минуточку, Орех-ра, — сказал он. — Там происходит что-то странное.

Орех тоже застыл на месте.

— Ты прав. Там что-то нехорошее, и мне это совсем не нравится, так же, как и тебе. И все же нам нельзя застревать здесь надолго. Пойдем дальше. Только не спеши и держи ухо востро.

Три кролика осторожно обогнули лесные заросли по опушке. Пройдя несколько шагов, Лохмач снова остановился.

— Там на тропинке что-то лежит. Большое и черное. Ты видишь?

Орех прошел немного дальше, всматриваясь вдаль.

— Да, теперь вижу. Только я понятия не имею, что это такое.

— Странная штука. И совсем не двигается. Как ты думаешь, она на нас глядит?

— Думаю, нет. И вообще она не шевелится.

— А что же это такое? Ловушка?

— Не похоже на капкан. Пусть себе лежит. Не трогай лиха, покуда тихо. Давай лучше пройдем мимо. Нам давно пора домой.

Кролики медленно зашагали дальше, шаг за шагом продвигаясь вперед. Мушка неуверенно следовала за Орехом, стараясь не отставать. Внезапно они оба остановились как вкопанные.

На обочине тропинки, освещаемый яркой луной, лежал человек. Он не шевелился и не дышал. Был он в зимней одежде, на ногах у него были сапоги, а на голове — вязаная шапочка. По двум бороздам на свежем снегу было понятно, что человека оттащили с проторенного пути и бросили в сторонке. Лежал он на боку, глаза его были закрыты, а лицо искажено гримасой.

— Оставьте его в покое, — посоветовал Лохмач. — Мне все равно, живой он или мертвый. Лучше оставим его в покое.

Мушка, разнервничавшись, осталась стоять с Лохмачом, а Орех, нюхая воздух, подошел к человеку поближе.

— Он жив, — сообщил Орех. — Я чувствую его дыхание. Но я согласен с Лохмачом: давайте оставим все, как есть.

— Посмотрите на снег, — продолжал Лохмач. — Здесь следы от двух пар ног. Видите? Двое шагали рядом, потом один из них, вот этот, внезапно упал, а другой оттащил его в сторону. Один остался лежать, а другой пошел своей дорогой, туда, куда они раньше направлялись вдвоем.

— Может, нам лучше вернуться? — заверещала Мушка. — Наверно, это очень опасно. Люди — даже такие, как вот этот сейчас — всегда очень опасны.

— Да нет, ничего страшного, — разуверил ее Лохмач. — Тем более мы уже пришли.

Они отвернулись от лежавшего мужчины и прошли несколько шагов вперед. Перед ними был их родной «Улей», и, миновав его, кролики оказались в глубоких спальных норах. Первым, кто вышел им навстречу, был Ястребиный Нос.

— В долине все спокойно, Орех-ра?

— Да, все нормально. Между прочим, знакомься. Это Мушка. Она только что присоединилась к нам. А сейчас мне срочно надо переговорить с Виллиной и Пятым. Ты можешь их привести?

Как только Виллина и Пятый подошли к ним, Орех и Лохмач сразу же забрал их в «Улей», чтобы вновь прибывшие ни кем не встречались, пока Орешек не подготовит почву. Мушка пошла вместе со всеми.

— У меня для тебя сюрприз, Виллина, — сказал Орех. — А знаешь какой? Ни за что не догадаешься. Ну ладно, я сам скажу. Я привел Мушку из колонии «Грядущее».

Пятик был удивлен не меньше Виллины.

— А что она тут делает? — спросил Ястребиный Нос. — Разве она знает о нас?

— Нет. А о себе она как-нибудь потом расскажет. Я разрешил ей остаться. Она привела с собой несколько подросших крольчат, и им я тоже разрешил остаться с нами. А сейчас нужно всех собрать, чтобы подготовиться к переходу в зимние норы внизу, под холмом. Ты сможешь предупредить всех?

Колония кроликов собралась в «Улье». Кролики узнали о появлении Мушки, и теперь каждого распирало от любопытства.

— А что это за кролики с ней? — поинтересовалась Росинка.

— Точно не знаю, но, похоже, все — ее дети. Последний помет.

— А она рассказала, как попала сюда? И вообще, что ее сюда привело?

— Это слишком длинная история, и сейчас не время ее рассказывать. Давай лучше спустимся вниз по холму.

Он вошел в один из длинных тоннелей, и Мушка вместе с Лохмачом последовали за ним. Дойдя до конца лаза, Орех высунул голову наружу, но тотчас же остановился как вкопанный. Кролик напряженно прислушивался.

— Что там такое, Орех-ра? — спросил Лохмач. — Что случилось?

— Хрудудиль, — ответил Орех. — И он едет сюда очень быстро. Ты видишь фары?

Орех, Лохмач и Мушка, высунув головы из тоннеля, внимательно наблюдали за приближением рычащего чудовища, громыхавшего колесами по дороге. Мушка, дрожа от страха, приготовилась бежать обратно по тоннелю и сорвалась было с места, но Орех и Лохмач ее задержали.

— Нам не грозит опасность, — резко сказал Лохмач. — Сейчас же соберись. У нас нет времени идти обратно, и к тому же все будут удивляться, что тут происходит. Сиди тихо.

Мушка, обезумевшая от ужаса, подчинилась приказу, а автомобиль тем временем домчал до деревьев и остановился в нескольких ярдах от кроликов.

— Это из-за человека, который лежит на снегу, — прошептал Лохмач. — Они приехали за ним. Вот и все.

Еще до того, как хрудудиль остановился и начал разворачиваться, из него на ходу выпрыгнули двое и побежали к лежавшему на снегу мужчине.

— Бери его за руки, Дэвид, а я возьму за ноги.

— А он живой?

— Пока не знаю. Давай тащи его в джип, и поскорей.

Наконец двум мужчинам удалось дотащить тяжелую ношу до машины.

— Не спеши, Алан. Я хочу взглянуть на него. Если он еще дышит, не надо его сильно трясти.

Хрудудиль отбыл в обратном направлении, и на холме снова воцарилась тишина. Однако Ореху и Лохмачу потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Наконец они забрали остальных кроликов и повели их к подножью холма. Мушка брела еле-еле, спотыкаясь и отставая от колонны, и только благодаря стараниям Росинки, постоянно подбадривавшей ее, крольчихе удалось добраться до тайных нор в низине, под холмом.

Орех пригласил нескольких старожилов колонии в нору, где он раньше оставил Колокольчика и Горшочка. Росинка и Мушка последовали за ними. Теперь, вместе со всеми обитателями, зимняя нора оказалась битком набита, но никто не жаловался на тесноту и не пытался уйти.

Орех устроился на ночь под боком у Росинки. Некоторое время спустя, в кромешной мгле, Росинка тихо спросила у него:

— А правда, что Мушка в самом деле здесь?

— Да. Она легла с другой стороны от меня. Ты что, хочешь рассказать ей про свою Таинственную Реку в Эфрафе?

— Нет, не сейчас. Будет лучше, если я попозже ей все рассказу. А ты как думаешь?

— Да, наверно, ты права. Сейчас лучше оставить ее в покое. На сегодня с нее и так хватит сюрпризов.

Если кролики надеялись, что Орех расскажет им всю подноготную о новых обитателях зимней норы, то они были глубоко разочарованы. Ни Орех, ни Лохмач и словом не обмолвились о причинах появления Мушки в колонии. Орех сразу же отправился спать, и все остальные вскоре последовали его примеру. Сначала Мушка тревожно вертелась на месте, но постепенно разомлела в тепле норы, согретая множеством тел своих пушистых сородичей. Постепенно на нее сошел мир и покой, и крольчиха крепко уснула. Орех внезапно проснулся посреди ночи, выскочил наружу и проверил, все ли спокойно в двух других зимних убежищах. Убедившись, что там все в порядке, он не стал возвращаться назад, под бок своей подружки Росинки: устроившись, где сумел, он снова провалился в сон.

На следующий день Орех даже не делал попыток подступаться к Мушке с расспросами — вместо этого он без особой надежды найти что-либо съедобное выполз из норы на силфли, но ему пришлось вернуться обратно в унылую нору, как и всем остальным кроликам, зимовавшим вместе с ним. На следующий день Ореха обступили его сородичи, и кролики, и крольчихи. Они теребили его, интересуясь, не собирается ли он рассказать им хоть что-нибудь о таинственном появлении Мушки в их колонии, но на все бесконечные расспросы Главный Кролик отвечал, что кролики могут сами подойти к Мушке и получить у нее ответ. Так будет лучше и для новенькой, и для старожилов, убеждал он своих соплеменников, поскольку, как ему представлялось, Мушка ничем не отличалась от других кроликов. Однако с Пятиком он решил поговорить наедине.

— Что ты о ней думаешь? — спросил Орех.

— В ней есть что-то странное и необычное, — отвечал Пятый. — Она не такая, как все. И явно себе на уме. Ей есть что нам сказать, но она предпочитает молчать. Во всяком случае, пока она еще не готова объясниться с нами. Но она не сделает нам вреда. Она не безумна, как несчастный Лапчатка из колонии Калужницы. Я думаю, лучше оставить ее в покое и не приставать с расспросами. Поживем — увидим. Но что-то необычное обязательно произойдет. Я в этом совершенно уверен, и Виллина того же мнения. Одно ясно: Мушку нельзя выгонять в такой мороз и снег. Поглядим, сможет ли она ужиться с нашими кроликами. Это многое нам объяснит для начала. Не нужно к ней относиться как к чему-то особенному. Пусть живет среди нас, как самая обыкновенная крольчиха.

В тот же вечер Мушка сама подошла к Ореху.

— Орех-ра, почему вчера вы с Лохмачом не испугались Человека? Я была так напугана, как никогда в жизни.

— Ну, как тебе сказать… Мы более или менее привыкли к людям, — ответил Орех. — Я был более чем уверен, что они не причинят нам зла.

— Но это были мужчины. И они подошли так близко к кроликам. Я к этому не привыкла. Это было очень и очень опасно.

Орех больше ничего не сказал в ответ. Некоторое время спустя Мушка задала ему еще один вопрос:

— Все кролики спустились в нору?

— Да, — подтвердил Орех. — Наверху больше никого не осталось. Теперь мы больше не выйдем отсюда, пока не потеплеет.

— Я, конечно, мало что видела вчера ночью. Может, ты сводишь меня наверх? Кое-кто из ваших уже описал мне колонию, но я бы хотела увидеть все своими глазами.

— Как? Прямо сейчас? — сонно пробормотал кролик.

Мушка проявила настойчивость.

— Да, прямо сейчас. Пока еще не стемнело.

Орех, отличавшийся добродушным нравом, согласился и позвал с собой Лохмача.

Все трое вышли на воздух, вскарабкались по крутому склону и пересекли тропинку, вившуюся между деревьями. Снег, превратившийся в твердый наст от мороза, лежал вокруг, и Мушка принялась внимательно рассматривать следы, оставленные людьми, и колеи от хрудудиля.

— А люди часто ходят по этой дороге? — полюбопытствовала Мушка.

— Летом — довольно часто.

Мушка прошла несколько метров вперед вслед за кроликами. Дальше был вход в нору, ведшую к «Улью». Мушка пришла в неописуемый восторг, увидев ход, где Лохмач бился с генералом Зверобоем и победил его.

— Кролики из Эфрафы пришли завоевать вас и увести всю вашу колонию с собой?

Кролики рассказали Мушке о большой собаке и о том, как Ореха принесли с фермы на холм.

— Как здорово! — восхитилась Мушка. — Какой ты храбрый! А ты разве не испугался?

— Мы все были до смерти напуганы, — признался Орех. Он не хотел, чтобы кролики считали его хвастуном.

— По правде говоря, нас спас Эль-Ахрейра. Обо всем этом тебе может рассказать Одуванчик, если его попросить. Он у нас златоуст. Лучше него никто этого не сделает.

Проверив зимние норы, кролики собрались спуститься вниз по холму, но Мушка, ненадолго задержавшись у входа в жилище Кихара, снова стала оглядываться по сторонам.

— Вы говорите, что по этой тропке ходят люди. Неужели они идут мимо вас? Как может быть, чтобы они разгуливали так близко от кроликов, не причиняя им никакого вреда?

— А зачем им это? — спросил Лохмач. — Здесь они не выращивают никакой флейра, которой могли бы заинтересоваться кролики.

— Но люди, должно быть, знают, что вы поселились здесь. Слепота, разве вы не боитесь Белой Слепоты?

— Нет. Я думаю, люди не против того, чтобы кролики жили здесь.

— Люди могут вас всех уничтожить, подарив вам Белую Слепоту. Вы знаете про это?

— Наверное, могут, — согласился Орех. — Но не будут этого делать.

Больше Мушка не разговаривала на эту тему. Когда они вернулись к подножью холма, она снова спросила, как Лохмач узнал ее имя и название ее колонии — «Грядущее». Крольчиха понимала, что Лохмач знает больше, чем говорит, и хотя кролик не отказывался продолжать с ней беседу, она больше ничего не смогла из него выжать.

Позже, когда Орех остался наедине с Лохмачом, он стал расспрашивать приятеля, откуда ему известно имя крольчихи и название колонии, откуда она пришла.

— Ну, в общем, когда Виллина рассказывала нам на днях о «Грядущем» и крольчихе, которая взяла на себя роль вожака, у меня сформировалось очень ясное представление о ней, — отвечал Лохмач. — А когда мы натолкнулись на совершенно незнакомую крольчиху в нашей норе, я сразу же подумал, что это она. Она выглядела и пахла именно так, как я себе это представлял.

— Слава Господину Фрису, ты не выболтал ей сразу же наши тайны, — обрадовался Орех. — Теперь она думает, что мы чародеи — умеем читать чужие мысли.

— Вот такие дела, — подытожил Орех. — А все это благодаря Виллине. Пусть Мушка думает, что мы волшебники и можем совершать чудеса. Вреда ей это не принесет, я в этом уверен. Я знаю, что она сильно испугалась прошлой ночью, но тем не менее чувствую, что она обладает очень сильным характером. Если бы мы не были осторожны с ней, она бы сразу взяла над нами верх.

Мороз крепчал день ото дня, и снега выпало еще больше. Кролики стойко переносили холода, но сильно страдали от голода, даже Колокольчик не мог обратить это в шутку. Черноух организовал экспедицию на ферму и отправился на поиски пищи, взяв с собой несколько крольчих. Поход оказался неудачным: им практически ничего не удалось добыть из-за живших там кошек. Большинство кроликов даже не выходило наружу: все сидели под землей, тесно прижавшись друг к другу. Даже Ястребиный Нос и Лохмач предпочитали прятаться в норе, чтобы сохранить хоть толику тепла.

Однажды ночью, когда Росинка, Виллина и Тычинка сидели бок о бок с Орехом, Пятиком и Лохмачом, обогревая друг друга, Виллина вдруг сказала:

— А Мушка не рассказывала вам, как она бросила свою колонию и оказалась здесь?

— Нет, не рассказывала, — ответил Лохмач. — Я как раз собирался ее спросить, прямо в лоб. Но Орех посоветовал мне подождать, пока она не привыкнет к новой обстановке.

— Ну, а мне она все рассказала, — продолжила Виллина, — и не просила делать из ее рассказа тайну. Полагаю, она была бы даже рада, если бы ей не пришлось самой рассказывать вам эту историю с самого начала. Мне показалось, что ей стыдно за свои поступки, но на самом деле в том, что она сделала, ничего постыдного нет. Так я ей и сказала.

— А ты ей говорила что-нибудь про Таинственную Реку? — поинтересовался Орех.

— Пока нет. Но мне бы хотелось, чтобы она узнала о подземной реке от одной из нас, одной из тех, кто на собственном опыте знает, что эта река в Эфрафе действительно существует. Сейчас же Мушка не имеет ни малейшего представления, откуда мы о ней узнали. Складывается неловкая ситуация: мы знаем о ней все и делаем из этого фигуру умолчания.

— Да, лучше ты расскажи ей все сама, — посоветовал Орех. — А почему она бросила колонию «Грядущее»? Как это получилось?

— Дело было так, — сообщила Виллина. — Помнишь, я рассказывала, как мы узнали от Таинственной Реки, что как-то раз Мушка ужасно рассердилась? Она вышла из себя, узнав, что кролики привели обратно в колонию потомство одной бедной крольчихи… Как ее звали?

— Милли, — подсказала Росинка.

— Ах да, конечно, Милли. Ну так вот, кролики решили вернуть крольчат в колонию и даже выделили им нору. Мушка пыталась выгнать молодняк вон, но у них оказалось столько сторонников, что Главная Крольчиха не могла им противостоять. Вот так: из-за одного-единственного несогласия Мушка потеряла свой авторитет. Это было последнее, что принесла мне река.

Теперь она сама рассказала мне, что было дальше. С каждым днем она теряла свое влияние, даже не из-за истории с крольчатами Милли, а потому что она не могла думать ни о чем, кроме Белой Слепоты. Боязнь страшной заразы превратилась в манию: Мушка постоянно говорила только об угрозе эпидемии, стараясь внушить обитателям колонии мысль о том, как страшен и опасен этот недуг. Обитателей «Грядущего» вовсе не занимала угроза болезни: они относились к ней не более чем к досадной помехе, ненужным хлопотам, которые создали только одни неприятности в здоровой и процветающей колонии. Если бы Мушка перестала постоянно твердить об опасности кроличьей чумы, они бы смогли забыть о размолвке.

Но Мушка не пошла на уступки и продолжала твердить об одном и том же. И вот однажды, когда Аусла наотрез отказалась снова выслушивать ее безумные идеи, Главная Крольчиха сделала ужасную вещь, которая роковым образом отразилась на ее судьбе. Она заявила, что в том случае, если обитатели «Грядущего» не будут к ней прислушиваться, она, взяв с собой детенышей, покинет колонию навсегда. Все понимали, что уход Мушки станет большой потерей для колонии, но принять ее линию поведения не могли. Итак, ей пришлось уйти.

Стоял конец лета, было еще тепло, поэтому Мушка и ее семейство ночевали на открытом воздухе. Что касается Сил Зла, то Мушка умела им противостоять. Как-то раз она обмолвилась, что сама задушила горностая. Однажды она случайно узнала об Эфрафе и решила отправиться прямо туда. Конечно, она не представляла себе, что это такое. На самом деле слышала только, что в этой колонии очень строгие порядки, и поэтому подумала, что ей это подойдет. Она надеялась, что там ее примут.

Вскоре она узнала, что генерал Зверобой и все его эфрафанцы потерпели поражение. Она поменяла свои планы и решила примкнуть к нам, победителям. Вскоре она добралась до подножья Уотершипского холма и собиралась подняться со своим семейством вверх по склону, но ее малыши пожаловались, что очень устали и не могут идти дальше. Они находились в пути хрейр дней, и поэтому она решила обосноваться в одной из пустых нор у подножья. В норе было тепло и сухо, и Мушка осталась со своими крольчатами на зимовку. Когда мы ее обнаружили, она провела там уже несколько дней и привыкла к мысли, что эта нора — ее собственность. Как бы то ни было, у нас ей хорошо. Как она сказала, «жду не дождусь, когда отпустят эти жуткие холода».

— Нам всем она очень нравится, — вставила Тычинка. — Она милая и добрая — ну просто лучше всех. У нее появилось столько новых друзей, и это неудивительно, ведь у нее такой хороший характер!

— Только она зациклилась на Белой Слепоте, — заметила Росинка. — Как-то раз я спросила ее, не пора ли забыть об этой страшной болезни и переключиться на что-нибудь другое. И знаете, что она мне ответила? «А ты когда-нибудь видела кролика, пораженного „Белой Слепотой?“»

— А ты видела такого кролика?

— Ты же знаешь, что нет.

— Я тоже боюсь этой заразы, если честно, — сказал Орех. — Но нельзя же думать о ней все время! А Мушка только этим и поглощена. Это ее единственный недостаток. А ты что об этом скажешь, Пятик?

— Я с ней совершенно согласен, — ответил Пятый. — Я тоже жду не дождусь, пока отпустят холода. Мы живем в ужасных условиях. И как только мы вернемся к нормальной жизни, то сможем сказать, что она собой представляет.

— А у меня уже давно сложилось мнение о ней, — заключила Росинка. — Я считаю, что она самая умная и самая рассудительная крольчиха из всех нас. Как говорят, «кто-то теряет, кто-то находит». Колония «Грядущее» ее потеряла, зато мы приобрели. И это очень ценное приобретение.

Несколько дней спустя произошло печальное событие: скончался Желудь, ветеран старой гвардии. Он был одним из первых, кто пришел вместе с Орехом из Сэндлфорда. Холод и голод подкосили его, став причиной смерти. Даже Лохмач, который никогда не водил дружбы с Желудем, тяжело скорбел об утрате.

— Всю жизнь мы шагали рядом, Орех-ра. Вместе с ним мы сражались с эфрафанцами плечом к плечу, вместе с ним спустились на лодке по реке, а теперь он перестал бегать. Мне будет не хватать его. Честно говорю вам: мне будет его не хватать.

— Нам всем будет его не хватать, — поддержал Лохмача Орех. — Хотелось бы думать, что он — наша единственная утрата. Наши кролики такие худющие и такие замерзшие — не удивлюсь, если многие из них перестанут бегать.

Опасения Ореха, к счастью, не подтвердились: через несколько дней началась оттепель. Снег и ледяные наросты растаяли, и с вершины холма потекли тонкие ручейки талой воды, которые вскоре превратились в широкую реку, спустившуюся в долину. Все кролики были за немедленное возвращение, но Орех решил выждать хотя бы еще один день: он хотел убедиться, что оттепель наступила окончательно и бесповоротно и что снова не грянут морозы.

Давным-давно он прислушался к совету Кихара и оказался прав. Но теперь его первой мыслью было возобновление проекта создания новой колонии. С помощью Кихара, который снова согласился выступить в роли посредника, Орех с Лохмачом встретились с Лишайником в условленном месте. Лишайник горячо одобрил выбор своих собратьев, и кролики договорились через двое-трое суток привести туда отряды из обеих колоний.

Крестовник (один из бывших офицеров Эфрафы, которого приняли в колонию Ореха после победы над генералом Зверобоем) должен был стать Главным Кроликом, а Крушина, Земляничка и эфрафский капитан Авенс сформировали ядро его Ауслы.

Десять-двенадцать кроликов, возглавляемых Лохмачом, пустились в путешествие, покинув Уотершипский холм. По возвращении Лохмач сообщил Ореху, что эти кролики сразу же наладили хорошие отношения с эфрафанцами и прекрасно уживаются с ними. Силы Зла больше никого не трогали. Никого не убили, и кролики успешно приступили к рытью новых нор на песчаном берегу. Орех был рад передать руководство Крестовнику хотя бы на время, чтобы иметь возможность уделять больше внимания своей колонии.

Орех заметил, что Мушка сделалась душой компании молодых крольчих — тех, кто бежал из Эфрафы во главе с Росинкой. Мушка была счастлива в новом окружении, где добилась уважения и любви. Юные крольчихи почтительно относились к ней, и она отвечала им теплом и заботой. Разговорившись с молодой крольчихой по имени Флеска, Орех спросил, как она уживается с Мушкой.

— Мы с ней очень подружились, Орех-ра, — ответила Флеска. — Она рассказала нам, как она и еще одна крольчиха основали новую колонию. Она стала Главной Крольчихой, и ее Аусла тоже состояла сплошь из крольчих. Ты когда-нибудь слышал о чем-нибудь подобном?

— Признаюсь, нет, — проговорил Орех. — Но я ни капельки не удивлен. Рад, что тебе она так нравится.

— Она просто замечательная, — восторгалась далее Флеска. — И ей очень приятно быть здесь, среди нас. Мы рассказали ей о нашем побеге из Эфрафы и о том, как Кихар налетел на генерала Зверобоя, чтобы помочь нам бежать. Мушка даже пожалела, что ее не было там, и сказала, что хотела бы иметь крылья, как у Кихара. «Летающий кролик — это было бы что-то новенькое», — заявила она. А затем в шутку спросила, не могу ли я достать ей пару крылышек. А еще лучше — две пары, для нее и для меня. Тогда мы могли бы вместе слетать в Эфрафу. Конечно же, я смеялась до упаду.

После долгих морозов рядом с кроличьими норами совсем не осталось травы, и вот однажды Орех решил организовать что-то вроде поисковой партии, пригласив всех желающих пройтись по холму, чтобы найти что-нибудь съедобное. Мушка с готовностью вызвалась в поход и привела с собой еще двух-трех крольчих вкупе со своим семейством.

Даже наверху, у самой высокой точки холма, почва была влажной, и кролики то и дело проваливались в лужи. Но на вершине им удалось найти много жесткой травы, не очень аппетитной, но, по крайней мере, съедобной. Все разошлись по сторонам в поисках новых участков, но никто не задумывался об опасности. На Уотершипском холме было пусто, Сил Зла не было ни видно, ни слышно, и ни с одной стороны ветер не доносил до них посторонних запахов, кроме ароматов можжевельника и чабреца.

После многих голодных дней, проведенных в мерзлой норе под землей, все пришли в буйный восторг, увидев широкие лужайки на просторах холмов. Кролики тотчас же начали скакать и прыгать и гоняться друг за другом. Напряжение отпустило Ореха, и он радостно вступил в потешный бой с Вероникой и Серебристым, ныряя и прячась в кустах можжевельника. Унося ноги от Вероники, он помчался по северному склону, резко остановился перед колючим кустом боярышника и, потеряв равновесие, упал на кочку, где пучками торчала волглая трава.

Поднявшись, Орех застыл от ужаса: прямо на него, заливаясь лаем, вниз по холму неслась собака. Это был гладкошерстый фокстерьер, белый с коричневыми подпалинами, но шерсть у него была мокрая, в грязных подтеках от колдобин и рытвин в низине, под холмом. Орех повернулся и опрометью бросился бежать. Он летел с бешеной скоростью, понимая, что бежит недостаточно быстро. Собака преследовала его по пятам, еще секунда — и все будет кончено!

В отчаянии Орех сменил направление. Петляя и делая зигзаги, он мчался сломя голову, но собака настигала его, дыша ему в хвост.

Внезапно еще один кролик метнулся по холму наискосок и, не останавливаясь и не сбавляя скорости, врезался в левый бок бегущей собаки. Оба упали и, вступив в драку, смешались в единую массу. Наконец кролик высвободился, а собака, встав на ноги, остолбенела от удивления. Не удержавшись на крутом склоне, собака снова рухнула на землю и кубарем покатилась вниз. Незнакомый кролик припустился бежать, и Орех, пользуясь моментом, тоже стремглав понесся прочь. Он смог отдышаться, только когда удалился на приличное расстояние от врага.

Собака снова встала и с изумленным видом принялась оглядываться по сторонам. Послышался человеческий оклик, и фокстерьер, не имея больше ни желания, ни сил преследовать свою жертву, медленно потрусил вниз по холму.

Орех был едва ли не в большем изумлении, чем собака. Потрясение от внезапного нападения смешалось с радостью внезапного освобождения, и кролик был смущен неожиданным исходом дела. Хромая, он сделал несколько шагов вверх по склону. Он толком не понимал, куда идти, но одно было ясно: жизнь его спасена. Некоторое время спустя он почувствовал, что в ногу с ним шагает еще кто-то. Это была Мушка!

— Вы в порядке, сэр? Можно, я провожу вас немного? — спросила она.

— Это ты сшибла собаку с ног? — удивился Орех.

— Да, я. Нам повезло, что склон оказался таким крутым.

— Я никогда в жизни не видел, чтобы кролик нападал на собаку! — воскликнул Орех.

— Разве ж это было нападение? Сбить собаку на склоне не составляло большого труда, и я не собиралась вступать с ним в драку. Не хватало только, чтобы этот пес меня покусал! Нам повезло, что хозяин позвал его.

— Ты спасла мою жизнь.

— Не будем так говорить. Но я рада, что смогла тебе помочь в трудном положении. Давай вернемся на вершину холма! Думаю, нам давно пора домой.

Оказавшись в своей норе на Медовом Лужку, Орех поспал немного, а потом отправился на поиски Лохмача и Пятика. Он отыскал обоих в норе Лохмача. Там же сидели Росинка и Виллина.

Орех сразу же рассказал им о том, что с ним приключилось и как его спасла Мушка.

— Да, такие поступки требуют смелости, — задумался Лохмач. — Не знаю, отважился бы я на такой подвиг даже ради тебя, Орех-ра. Конечно, Мушка — очень крупная крольчиха и много весит. Но все же… Ах, гром и молния, и Господин Фрис во время дождя! Напасть на собаку! Генерал Зверобой как-то раз пытался это сделать, и сам знаешь, что из этого получилось.

— Та собака была гораздо больше, — ответил Орех. Повернувшись к Виллине, он спросил:

— Ты хотела задать ей пару вопросов, помнишь? Насчет твоей Таинственной Реки. Пойду поищу ее.

— Главный Кролик никогда не ходит сам: он всегда посылает кого-нибудь другого, — заметил Лохмач.

Ничего не ответив приятелю, Орех нырнул в один из длинных ходов и исчез.

Когда Мушка появилась в компании кроликов, Орех произнес:

— Я уже рассказал всем, что ты сегодня совершила настоящий подвиг. Ты спасла мне жизнь, и я никогда этого не забуду.

— Мы все запомним твой героический поступок, — поддержал Ореха Лохмач. — А ты часто приходишь на помощь в трудный момент?

— Раньше мне не приходилось этого делать, — призналась Мушка. — Я поступила так исключительно под влиянием момента. На меня как будто нашло что-то. Думаю, такое мне никогда не повторить. Ну, хватит об этом, — заключила крольчиха.

— Знаешь, мы пригласили сюда Виллину, и она хочет тебе что-то сказать. Разговор пойдет совсем о другом, — заявил Орех. — Скажи, что тебе известно о такой вещи, которая у нас называется «Таинственная Река в Эфрафе»?

— Практически ничего, — ответила Мушка. — Пару раз я слышала, как упоминали это название, но никто толком не понимает, что это такое.

— Вот сейчас Виллина тебе все и расскажет.

Крольчиха рассказала Мушке всю историю о том, как она обнаружила подземную реку. Виллина поведала, как она вместе с Росинкой и Тычинкой, совершенно случайно вступив в невидимый поток, узнали о Мушке и о Пушинке, и об основании колонии «Грядущее», где основная роль отведена самкам. Виллина практически ничего не сказала о безумной мании Мушки: ее панической боязни Белой Слепоты, но упомянула Милли и ее несчастных крольчат, которых после смерти матери вернули в колонию против воли Главной Крольчихи.

— Ты, наверное, помнишь, как сама рассказала мне, что ты со своими крольчатами покинула «Грядущее», потому что твоя Аусла отказалась принимать меры, чтобы оградить колонию от страшной болезни. Ты решила искать убежища в Эфрафе, но, благодарение Господину Фрису, оказалась здесь.

Некоторое время Мушка молчала. Казалось, она не могла осознать чудесных сил природы, создавших Таинственную Реку, о которой рассказывала ее новая подруга. Наконец она заговорила:

— Я не сомневаюсь, что ты говоришь правду. Иначе как еще ты могла узнать о «Грядущем», о бедной Милли и о моей ссоре с Ауслой? Но… Но все же как это может быть? Я никогда в жизни не слышала о Таинственной Реке. Честно говоря, ты потрясла меня до глубины души.

— Это передача мыслей на расстоянии, — вмешался Пятик. — Кихар все знает об этом. Он говорил мне, что это распространено среди птиц, живущих стаями, таких, как морские чайки.

— Но между нами были многие километры пути…

— Кихар рассказывал, что у людей есть самые невероятные способы общения на расстоянии. Они могут сообщать друг другу новости, даже если между ними лежат хрейры километров.

Мушка была озадачена не на шутку. Орех, слегка раздосадованный тем, что Мушка, в отличие от других кроликов, не может сразу принять на веру мысль о существовании тайной реки знаний, сказал:

— Давайте оставим эту тему. Честно говоря, я в таком же неведении, как и все остальные. Я хочу задать тебе, Мушка, только два вопроса, хотя, думаю, мы и без тебя знаем ответ, по крайней мере, на один из них. Скажи, посылал ли нам кто-нибудь информацию из колонии «Грядущее»? Я говорю о тех сведениях, которые наши кролики получали из реки. Мне кажется, что ответ будет отрицательным: «Нет, не посылал». И второй вопрос: «Как далеко отсюда находится колония „Грядущее“? В какой стороне она лежит?»

— Должно быть, она лежит очень далеко отсюда, — ответила Мушка. — Надо идти отсюда к закату. Я со своей семьей шла сюда хрейр дней.

— Значит, ни ты сама, ни кто-нибудь другой не сможет добраться обратно?

— Ах, нет. Путь далек, и нам его не осилить.

— Вероятно, Кихар сможет найти вашу колонию, — вставил Лохмач.

— Колония меня не интересует, — продолжал Орех. — Я хотел узнать только одно: могут ли здесь оказаться другие кролики из вашей колонии. Теперь ответ ясен: это чрезвычайно маловероятно.

— Орех-ра, — обратилась к Главному Кролику Мушка. — А почему ты не спросил меня, не хочу ли я присоединиться к тем кроликам, которых увел за собой Крестовник, чтобы основать новую колонию? Я бы с радостью ушла с ними. Жаль, теперь уже поздно. Они ушли сразу же после наступления оттепели.

— Знаешь, мне и в голову не приходило спрашивать тебя об этом, — удивился Орех. — Видишь ли, вопрос был решен еще до наступления холодов и до того, как мы тебя нашли. Мы бы давно ушли, если бы не грянули морозы. Когда пришла оттепель, дело было продолжено без дополнительного обсуждения, вот и все.

— С Крестовником ушло так мало кроликов, — вздохнула Мушка. — На его месте я бы забрала с собой всю колонию.

— Но ты — не на его месте. Главный Кролик — он, а не ты, не так ли? — заметил Лохмач.

— Ах, я бы с радостью ушла с ним, — вздохнула Мушка, делая паузу. Помолчав, она продолжила:

— Орех-ра, я хотела бы сказать что-то очень важное тебе и твоей Аусле. Только в вашей колонии я никак не могу понять, кто входит в Ауслу, а кто — нет.

— Ну, это наша вина, — ответил Орех. — Понимаешь, мы пришли сюда вместе и вместе преодолели много трудностей. Вместе мы побили генерала Зверобоя. Поэтому нам никогда не нужна была Аусла, чтобы отдавать приказы и следить за порядком. Мы все поголовно в Аусле, и наш метод оправдывает себя. Так лучше всего.

— Да, действительно, так лучше всего, — подтвердила Мушка. — Вы довольны и сыты и прекрасно ладите друг с другом. И, как мне показалось, ни у кого здесь нет врагов.

— А что для тебя самое главное в жизни? — спросил Орех. — Говори, не стесняйся. Это очень серьезный вопрос, и мы выслушаем тебя до конца.

— Я уже говорила, что тревожит меня больше всего, — объяснила Мушка. — Это Белая Слепота. Никто из вас не понимает, что это такое, и не чувствует реальной угрозы. Никто из вас не видел кроликов, страдающих от Белой Слепоты, и не был свидетелем эпидемии, распространяющейся в колонии. Это ужас, которому нет названия. Белая Слепота — самая страшная болезнь для кроликов, самое кошмарное бедствие, которое может нагрянуть на них. Эта чума даже хуже Тысячи врагов, вместе взятых. Пораженные этим чудовищным недугом, кролики продолжают жить, превращаясь в жалких, несчастных калек. Я знаю, вы думаете, что у меня мания. Вас бы тоже мучили кошмары, если бы вы видели то, что довелось видеть мне. Я просто не представляю себе, как люди могут быть такими жестокими! Ведь это они наслали на кроликов Белую Слепоту! Вот что я скажу вам: ничего нельзя делать, ничего нельзя планировать, не думая о Белой Слепоте и о том, как ее избежать.

Мушка говорила так страстно и с таким напором, что ее слушатели впали в немое оцепенение.

Наконец Орех спросил:

— Ну, так что же ты нам посоветуешь? Что мы должны делать?

— Вы все в ужасной опасности! — воскликнула Мушка. — Ваша колония находится рядом с тропой, по которой ходит Человек! Никогда в жизни я не видела кроликов, которые сами нарываются на беду!

— О чем это она, Пятый? — спросил Орех.

— Тебе лучше знать, — отвечал Пятый. — Ты сам был на этой тропе. О том же самом я когда-то говорил Главному Кролику Сэндлфордской колонии, но он мне не поверил. А что из этого получилось, ты сам видел.

— Значит, Мушка права?

— Конечно, права. Но есть разница между той ситуацией и нынешней. Тогда я знал, что беда неминуема, что она грянет с минуты на минуту. А теперь я ничего подобного не чувствую. Нашему будущему ничего не угрожает. Но, по большому счету, она права.

— Так что же нам делать, Мушка? Что ты можешь посоветовать?

— Оставить это место, и чем скорее, тем лучше. Нужно немедленно перебраться в более спокойный и тихий уголок и там основать колонию. И чтобы рядом не было никаких людей! То, что случилось на днях — когда человек лежал на снегу, а за ним пришли двое других, — больше не должно повториться. Я бы не поверила, что такое бывает, если бы не видела все собственными глазами. Еще раз хочу подчеркнуть: кроликам нельзя жить в таком месте. Как только вы этого не можете понять?

— Послушай, Мушка, — сердито вмешался в разговор Лохмач. — Ты здесь без году неделя, а уже пытаешься всеми командовать. Кто ты такая, чтобы так себя вести?

— Простите меня, — извинилась Мушка. — Вы просили меня сказать, что меня беспокоит. И вы спрашивали моего совета. Я только ответила на ваш вопрос.

— Не приставай к ней, Лохмач, — отмахнулся Орех. — Я рад, что она высказала все свои мысли.

Обращаясь к Мушке, Орех произнес:

— Боюсь, моя дорогая, я никого не смогу отправить в новую колонию к Крестовнику — ни тебя, ни какого-нибудь другого кролика. Все было договорено с Лишайником уже давным-давно. Пока оставим этот разговор до лучших времен. Чувствую, что сегодня немножко потеплело, но предлагаю вам снова улечься всем вместе в одной норе, как и прежде.

Устроившись между Пятым и Лохмачом, Орех закрыл глаза. Однако он долго не мог уснуть, обдумывая слова Мушки.

15. Мушка покидает колонию

Abiit, excessit, evasit, erupit (Он ушел, удалился, бежал, вырвался).

Cicero. In Catilinam

— Орех-ра, она изо всех сил старается вырваться в лидеры, — сказал Лохмач. — Сейчас она этим занимается в «Улье», рассказывая кроликам о человеке на снегу и двух других, которые пришли за ним. Она без конца вдалбливает молодым, что они в большой опасности. Она грозит им Белой Слепотой и предлагает организовать новую колонию в другом месте, которую она будет возглавлять. Может, мне убить ее, пока она не успела нанести большего вреда?

— Нет, не делай этого, — оборвал его Орех. — Пока не надо.

— Ну и что же получается? — кипятился Лохмач. — Она привыкла быть лидером. Однажды она даже была Главным Кроликом, вернее сказать, Главной Крольчихой. Тьфу! Только представьте себе: крольчиха в роли главы колонии! Ее выкинули вон, и теперь она пришла к нам, чтобы снова занять такое же место.

— Скажи мне, а кролики из Сэндлфордской колонии прислушиваются к ее словам? — спросил Орех.

— Нет. Черноух не обращает никакого внимания. Но молодняк ходит за ней по пятам, и некоторые крольчихи из Эфрафы тоже развесили уши.

— Я бы хотел переговорить с Пятым и Смородинкой, — проговорил Орех. — Пускай Виллина и Росинка тоже присутствуют. Пойдем их поищем.

Лохмач и Орех обнаружили Виллину, Росинку, а также Тычинку в норе у Пятого. Они лежали рядом, фея друг друга телами.

— Лохмач, — обратился к приятелю Орех, — расскажи им все, что знаешь про Мушку.

Лохмач начал излагать факты, которые были ему известны, с каждым следующим словом распаляясь все больше.

— С ней надо кончать, — в ярости заключил он. — И чем скорее, тем лучше, пока она не наделала нам кучу бед.

— Постой, замолчи на минуточку, — вмешался Смородина. — Орех-ра, можно я скажу?

— Ну конечно, — поддержал его Орех. — И Пятый пусть говорит.

— Весь этот шум, как я понимаю, из-за Белой Слепоты. Вот Лохмач, например, думает, что Мушка намерена захватить место Главного Кролика, ведь когда-то она уже стояла во главе колонии и снова хочет командовать всеми. Но мне так не кажется. Даже если она никогда не встречалась с Белой Слепотой, но все же покинула свою колонию и пришла к нам, на то были причины. Между прочим, здесь она прекрасно уживается, не доставляя нам никаких хлопот.

— Да она уже была Главной Крольчихой в колонии «Грядущее», когда встретилась с Белой Слепотой, — добавил Лохмач. — А теперь снова стремится быть Главной. И вся ее болтовня о Белой Слепоте — чистый вздор. Она лишь хочет получить поддержку.

— Как я понимаю, она хочет убедить как можно больше кроликов покинуть здешние места, — проговорил Смородина. — Причина тому, как она утверждает, — угроза Белой Слепоты. А теперь слушайте внимательно. Я выяснил, что Человек заражает кроликов Белой Слепотой, только когда они начинают ему докучать: едят зеленые побеги салата, обгрызают кору с плодовых деревьев, топчут посадки и прочее. Если бы мы позволяли себе что-либо подобное, нас давно бы уже всех отравили. Но люди ничего плохого нам не сделали, потому что мы не досаждаем им и не наносим ущерб их садам и огородам. Мы поселились далеко от их фермерских хозяйств и ничего не можем испортить. Мы не вредители.

Но есть и другая сторона вопроса. Люди ополчаются на кроликов, когда их становится слишком много, и они начинают путаться под ногами. Это грозит бедой. Если весь молодняк и эфрафские крольчихи в придачу останутся здесь, то очень скоро весь Уотершипский холм будет кишмя кишеть кроликами, которые станут и дальше плодиться и размножаться. Людям это вряд ли понравится — ведь нельзя будет и шагу ступить, чтобы не наткнуться на кролика.

Мушка хочет, чтобы мы все переселились в новое место, куда-нибудь подальше от людей. Но если нас будет слишком много, люди обязательно узнают о нашем существовании, как далеко бы мы ни забрались.

— Пусть уходит, — решил Пятый. — Пусть уходит и забирает с собой весь молодняк; пусть все, кто захочет, идут с ней. Чем больше кроликов она возьмет с собой, тем лучше для нас. Тогда мы будем в большей безопасности. Если хорошенько подумать, она оказывает услугу, покидая нас по собственной воле, — иначе пришлось бы принудить ее к этому силой.

— А что будет с теми, кто не захочет уходить отсюда? Они смогут остаться?

— Конечно, — подтвердил Орех. — До тех пор, пока наша популяция снова не разрастется до чрезмерности. Но не будем сейчас об этом думать, в ближайшее время нам это не грозит. Пятик и Смородинка совершенно правы: пусть Мушка идет, куда хочет, на все четыре стороны!

В тот же вечер Мушка ненадолго покинула колонию на Уотершипском холме, сообщив, что идет искать подходящее место для нового поселения. Она отправилась одна, никого не взяв с собой.

Крольчихи не было трое суток. Вернувшись, она объявила, что нашла безопасное и уединенное место, и пригласила Ореха взглянуть на него. Орех добродушно, но твердо ответил ей, что посещение новой колонии на данный момент не входит в его планы, но она вольна приглашать туда любого, кого пожелает.

Крольчиха, однако, не стала повторять разведочную операцию, а сразу отправилась на постоянное поселение с большой группой молодых кроликов — тех, кого она сумела убедить в грозящей им опасности. Она сказала, что не собирается возвращаться.

Погода налаживалась с каждым днем, становилось теплее. Однажды вечером Орех и еще несколько кроликов, включая Росинку, Виллину и Тычинку, мирно валялись на солнышке.

— Интересно, а как там наша Мушка и ее потомство? — задумалась Холли. — И где они теперь?

— Со дня на день ждем Кихара, — заметил Лохмач. — Он их разыщет, а потом расскажет нам, как там Мушка управляется с ролью Главной Крольчихи.

— Думаю, неплохо, — вмешался Одуванчик. — Честно говоря, она мне была очень симпатична. С ней всегда было интересно поговорить: у нее возникала целая куча самых разных идей.

— А мне она жизнь спасла, — заметил Орех. — И никогда этим не хвасталась. Вообще-то мне нравится ее мысль, что крольчиха может стать лидером. «Главная Крольчиха» — в этом что-то есть, — проговорил Орех. — Я даже думаю о том, что нам тоже нужна Главная Крольчиха. Росинка, а ты не хочешь занять эту должность?

— Ну конечно же, это место должна занимать ты, и только ты. Мы все этому были бы очень рады, — поддержал Ореха Черноух.

Росинка сначала отказывалась, приняв предложение за шутку, но, обведя взглядом всех собравшихся, она поняла, что все смотрят на нее с надеждой и ожиданием, — кролики с одобрением встретили предложение Ореха.

— Скажи, что ты согласна, — настаивал Пятый.

— Ну только если Орех тоже останется за Главного, — засомневалась Росинка, — тогда, пожалуй, я соглашусь. И я обещаю вам…

— Что? Что? — хором воскликнули три-четыре кролика.

— Я обещаю вам, что я во всем буду противоречить Главному Кролику, не соглашаясь с ним ни в одном вопросе. Он еще пожалеет об этом! Он еще узнает, какая я страшная зануда!

— Ну, значит, все в порядке! Ты просто камень сняла с моего сердца! — воскликнул Орех, прикладывая нос к носику своей подруги.

Новости быстро распространились по кроличьей колонии, и ни один не выказал неодобрения или недовольства. Все были только за. Даже Лохмач верил в Росинку, не говоря уже о тех эфрафских крольчихах, которые решили остаться, а не уходить из колонии с Мушкой во главе.

Наступила весна, дни стали длиннее, а дождей почти совсем не было. Кролики с нетерпением ждали лета, несущего тепло, свободу и радость. Однажды прекрасным солнечным днем, когда Колокольчик, Ястребиный Нос и несколько других кроликов усердно занимались силфли, на склоне появился совершенно незнакомый кролик. С усталым видом он допрыгал до обитателей Уотершипского холма по высокой траве.

— У меня есть сообщение из Эфрафы, — сказал он. — Отведите меня к Главному.

— Ну, конечно, отведем, — согласился Колокольчик. — А вам к кому? К Главному Кролику или Главной Крольчихе? Выбор за вами, ведь на вкус и цвет товарищей нет.

Назад: Часть вторая

Дальше: 16. Росинка берется за дело