Чтобы добраться до кухонь замка, Квиссу понадобилось больше времени, чем он рассчитывал: конфигурацию некоторых коридоров и лестниц изменили, и он, полагая, что следует хорошо известным маршрутом, свернул влево, хотя раньше там поворота не было, и неожиданно попал в пустынный, гулкий, продуваемый ветром зал с видом на белую равнину и деревянные вышки сланцевых шахт. Квисс поскреб в затылке и тем же путем направился обратно, а затем доверился собственному обонянию, которое и привело его в кухни Замка Дверей, где царила невообразимая сумятица.

— Эй, ты! — Из множества снующих в кухне существ он выхватил одно, пробегавшее мимо с тяжелым дымящимся ведром.

Кухонное существо пискнуло и разжало руку. Днище грохнуло об пол, но ведро устояло, и только небольшая часть содержимого — какого-то клейкого месива — выплеснулась через край. Квисс поднял своего тщедушного пленника за шкирку, так что их лица оказались на одном уровне. Маска уставилась на Квисса пустыми глазницами. Зеленый ободок, охватывающий голову поверх нестиранного, просаленного капюшона, с виду напоминал большую гайку — или кольцо вокруг порядком загаженной планеты.

— Пусти!.. — Существо визжало и пыталось высвободиться; зеленый шнур, заменяющий пояс, болтался туда-сюда. — На помощь! На помощь!

Квисс как следует тряхнул его крошечное туловище.

— Заткнись, ты... спирохета, — прикрикнул он. — Отвечай: как в этой кутерьме отыскать сенешаля? — Он снова тряхнул поваренка и выразительным движением головы обвел все кухонное пространство.

Квисс стоял у основания лестницы, а дальше царил настоящий хаос. Кухни находились в средней части замка, далеко от наружных стен. Эти помещения отличались огромными размерами: высокий сводчатый потолок из резного сланца опирался на железные столбы, и с того места, где находился Квисс, все стены — кроме той, у которой он остановился, — были попросту не видны, ибо их скрывали густые облака дыма и пара, поднимавшиеся от сотен печей, котлов, жаровен, кастрюль, противней, чайников, горшков, тазов и лоханей.

Свет исходил из призм, подвешенных в толще перекрытия: большие хрустальные блоки отражали наружный свет за пределами замка, направляя его в длинные, пустые световые коридоры и далее вниз, в сумятицу кухонь. Заслоняя причудливые своды, в вышине змеились металлические вытяжные устройства с гигантскими квадратными раструбами. Их устрашающие закопченные пасти всасывали кухонные запахи, которые затем выводились наружу — на верхних уровнях, через специально переделанную башню. Однажды сенешаль поведал Квиссу, что вентиляционную систему приводят в действие существа самых низших рангов: они ходят по кругу внутри особого колеса, соединенного посредством специального механизма с большими, как у мельницы, лопастями, которые при вращении создают ветер. У Квисса защипало в глазах от едкой смеси запахов, и, с напряжением вглядываясь сквозь серые, желтые и коричневые облака испарений, он решил порекомендовать сенешалю (если удастся его отыскать) следующее: пусть распорядится, чтобы крутильщики этого колеса не семенили шажком, а перешли на бег. В кухне было жарко. У Квисса градом катился пот, хотя большая часть его мехов осталась лежать на верхних ступенях лестницы, по которой он сюда спустился.

— Почем я знаю, где его искать? Впервые про такого слышу! — заскулило существо, извиваясь и суча ногами в зеленых сапожках; до сланцевых плит пола было не менее метра.

— Что-о-о? — взревел Квисс, брызгая слюной в лицо-маску, и грубо встряхнул кухонное существо. — Обмануть меня хочешь, вонючка?

— Откуда мне знать, как пройти в контору к сенешалю? Да я про такого и слыхом не слыхивал!

— А коли так, — процедил Квисс, поднося бессмысленно-печальное лицо ближе к своему, — откуда ты знаешь, что у него есть контора?

— Ничего я не знаю! — последовал визгливый ответ. — Ты сам сказал!

— Нет, я такого не говорил!

— А вот и говорил, говорил!

— Нет, — упрямо возразил Квисс, пару раз безжалостно тряхнув жалкое существо с такой силой, что поля без тульи свалились с дернувшейся головы, а под отлетевшим капюшоном обнаружилось сделанное из мягкой ткани продолжение маски, закрывающее череп. И пока нелепое существо размахивало в воздухе ручонками, пытаясь водрузить капюшон на место, Квисс грозно закончил: — Я такого не говорил!

— Не ошибаешься? — дрожащим голоском спросило кухонное существо;

— Конечно нет.

— Вот незадача!

— Так где сенешаль?

— Не могу сказать, нам не разрешается. Я ведь... ой! Не надо меня трясти, умоляю!

— Тогда говори, где найти сенешаля.

— У-у-а-а! — взвыл коротышка.

— Ах ты, червяк помойный! — гневно вскричал Квисс.

Он перевернул свою жертву вниз головой и окунул в ее же ведро, стоявшее рядом.

Коричневатая жижа, которая еще не успела остыть и до сих пор дымилась, опять потекла по полу. Выждав несколько секунд, пока несчастный тщетно дергался и барахтался, Квисс поднял его за ноги, встряхнул и вернул в прежнее положение, а потом вытер испачканные руки о маленький серый балахон.

— Ну как? — спросил Квисс.

— Ой, плохо! — заголосило кухонное существо.

— А будет еще хуже: не скажешь, где сенешаль, — так и останешься торчать вверх ногами, головой в ведре.

— Кто-кто? Какой такой сенешаль?.. Нет! Не надо! Я...

— Ах так! — С этими словами Квисс опять окунул служку головой в ведро, где заметно поубавилось варева, но вскоре вытащил обратно.

Голова несчастного клонилась набок, словно уже не держалась на шее, а руки бессильно болтались вдоль туловища.

— Вот что я предлагаю, — сказало оно, отдуваясь. — Давай вместе поищем кого-нибудь знающего и спросим...

— Ну нет! — разъярился Квисс.

Теперь он держал слабо сопротивляющееся тельце за одну ногу и прикидывал в уме: уж конечно, эти твари кишат здесь не сами по себе — могут ли они не знать, кто ими командует и где искать начальство? Или тут и впрямь творится неизвестно что? Чистейшей воды балаган, думал Квисс, покачивая головой. Между тем кухонное существо прекратило всякое сопротивление. Квисс опомнился, вздохнул и рывком поднял обмякшего карлика, с которого капало жидкое варево. Он опять стал трясти полумертвое существо, которое наконец-то издало булькающий звук и слабо дернуло головой; тогда Квисс возобновил допрос:

— Может, теперь потолкуем?

— Вот напасть! Ну, делать нечего, — еле слышно пролепетала жертва.

— Так-то лучше.

Квисс перешел туда, где выстроились в длинный ряд разделочные столы, плиты, мойки и сушилки; он посадил ослабевшее создание на первую попавшуюся ровную поверхность, но оно истошно завопило и подпрыгнуло, выпустив из-под себя струю пара. Квисс не заметил, что это была горячая плита; он быстро пересадил коротышку на сушильный лоток, повинился и плеснул пригоршню воды на лицо-маску.

— Значит, так. — Утирая маску, жалкое существо приступило к объяснениям. — Мы придумали новый порядок, чтобы разнообразить здешнюю жизнь. Когда люди задают нам какой-нибудь вопрос, одни из нас всегда говорят правду, а другие — ложь. Одни дают правдивые ответы, а другие — ложные. Но уж этого правила каждый придерживается неукоснительно, ты меня понимаешь?

— Нет, не понимаю, — признался Квисс, буравя взглядом лицо-маску.

Маленькое существо так и сидело, перекинув ножки через блестящее латунное ограждение, которое одновременно служило вешалкой для грязных кухонных полотенец; печальная маска оказалась вровень с лицом Квисса. Тот ждал, пока служка переведет дух, а сам окидывал взглядом кухню.

В пределах видимости почти никого не было. Когда он только пришел, тут сновало гораздо больше этих недомерков: они суетливо перетаскивали утварь, помешивали, стоя на табуретках, дымящееся варево, стучали разделочными ножами и что-то засыпали в котлы. Кто подтирал полы, кто мыл тарелки и чашки, а иные просто шныряли вокруг с пустыми руками, но так же целеустремленно и торопливо.

Теперь же в мареве кухонных испарений виднелось лишь несколько зыбких фигурок. Поморщившись от тяжелых запахов, Квисс предположил, что эта трусливая мелюзга умышленно старается не попадаться ему на глаза. Чтоб им сгореть вместе с этой стряпней, подумал он. Служка, посаженный на сушильный лоток, снова заговорил:

— Ну, это означает, что нужен логический подход, понимаешь? Это тоже своего рода игра. Дабы выяснить то, что хочешь узнать, приходится думать, как правильно поставить вопрос, понимаешь?

— Ах вот оно что, — умильно протянул Квисс и осклабился. — Да-да, понимаю.

— В самом деле? — обрадовалось существо. — Вот и замечательно.

Квисс схватил кухаренка за ворот балахона и подтащил нос к носу; зеленые сапожки застучали по желобкам сушильного лотка.

— Либо ты мне покажешь дорогу в контору сенешаля, — бесстрастно выговорил Квисс, — либо я тебя сварю живьем, понятно?

— Строго говоря, это нельзя считать правильно поставленным вопросом, — проскрипело существо и едва не задохнулось, когда пальцы Квисса еще сильнее стянули ткань балахона вокруг хилой шеи.

— Строго говоря, ты у меня сейчас подохнешь, если не укажешь дорогу!

Квисс схватил его под мышку и зашагал к середине кухни.

Шум вокруг него не утихал, а, скорее, растворялся в клубах кухонных испарений; на фоне общего гула можно было различить резкие окрики, команды и ругань, перезвон половников и ковшей, шипение и потрескивание кипящего масла на раскаленных сковородах, звук льющихся струй воды или отвара, скрежет передвигаемых противней, пулеметную дробь ножей на разделочных досках. Сверху, помимо знакомого шепота вентиляционных труб, до Квисса доносился скрип, к которому примешивалось звяканье и негромкое бренчанье. Посмотрев наверх, он увидел странное приспособление, которое, насколько можно было определить, состояло из нескольких рядов цепочек и узловатых бечевок, пропущенных через металлические блоки, закрепленные в потолке; при помощи крючков туда подвешивались чашки, кружки и тарелки (так вот зачем у края каждой тарелки имелось отверстие), а в звенья цепей вставлялись вилки, ложки и ножи всех мыслимых форм. Эти предметы безостановочно проплывали над головой, но когда плавное движение транспортера перебивалось судорожными рывками, они сталкивались друг с другом, издавая звон, едва уловимый среди общего грохота.

Квисс заслышал торопливые шажки и увидел перед собой двух коротышек, выбежавших навстречу ему из кухонного чада. Тот, что бежал сзади, вооружился каким-то увесистым предметом, похожим на буханку хлеба, и колошматил бежавшего впереди, а тот улепетывал, согнувшись почти пополам и прикрывая голову ручками в перчатках.

Не добежав трех метров до человека, они заметили его высокую фигуру и остановились как вкопанные, оба одновременно. Они пристально посмотрели на Квисса, переглянулись, а затем по-военному выполнили поворот «кругом»; служка с буханкой швырнул ее другому, тот поймал и начал лупить ею первого по голове; так они и умчались обратно тем же путем. Кухонный туман быстро поглотил их очертания — одного, согнутого почти вдвое, и другого, сыплющего удары.

Покачав головой, Квисс двинулся вперед с притихшей жертвой под мышкой. Он успел мельком заметить несколько других существ, но те при виде человека бросались врассыпную и словно не слышали его окликов. Квисс заключил, что внутри замка и за его стенами кишит неисчислимое множество этих коротышек: комнатная челядь, подавальщики, посудомои, каменотесы, рудокопы, мастеровые, подмастерья, чернорабочие; он неплохо разбирался в организации интендантской службы — кухни замка могли бы ежедневно поставлять разносолы хоть для многотысячной армии. Чтобы прокормить его самого, Аджайи и этих недомерков-служек — пусть даже ему на глаза попадались далеко не все, — отнюдь не требовалось таких гигантских кухонных площадей и объемов провизии (к слову сказать, он постоянно слышал сетования на нехватку рабочих рук).

Размеры окружающих предметов наводили на мысль о вопиющем несоответствии. Судя по высоте рабочих мест, даже по величине ковшей, котлов, противней и всей остальной утвари, кухня планировалась в расчете на людей, тогда как маленькие кухонные служки были вынуждены влезать на табурет, чтобы мыть посуду, размешивать супы или регулировать жар. Похоже, у каждого имелся собственный табурет. Квисс заметил: они носили эти табуреты у себя за спиной, переходя от одного рабочего участка к другому; к тому же у него на глазах не раз вспыхивали ожесточенные ссоры и потасовки из-за обладания той или другой трехногой подставкой.

Он достиг какого-то кухонного перекрестка и был уже далеко от подножия широкой лестницы, приведшей его сюда. Сейчас ему предстояло сделать выбор: либо идти вперед, в том же направлении, сквозь чадную мглу, либо свернуть — хоть налево, хоть направо — мимо огромных раскаленных печей, где в необъятных котлах пенилось и клокотало какое-то варево. На закопченном металле печей были вырезаны гротескные физиономии, от которых в сторону Квисса веяло невыносимым жаром. Из пустых глазниц вырывался желто-красный свет, подобно ослепительному лучу, пробивающемуся сквозь замочную скважину. Сквозь щели в печных заслонках змеились струйки дыма, добавляя едкий запах горящего угля к мешанине испарений, что поднимались от котлов высотой в человеческий рост, под тяжестью которых стонали пузатые печи.

Квисс оглянулся вокруг. Поблизости были видны лишь немногочисленные кухонные служки, стоящие на табуретах; они помешивали содержимое котлов, драили плиты, счищали сажу. Все старательно избегали его взгляда, хотя ему казалось, что каждый недомерок наблюдает за ним краешком глаза. Он вытащил из-под мышки поникшее существо и поднял повыше, чтобы в упор посмотреть на неподвижную маску.

— Куда? — спросил он.

Существо огляделось вокруг и указало пальцем:

— Туда.

Запихнув его обратно под мышку, Квисс двинулся налево, мимо массивных черных печей, сквозь источаемый ими жар. Служки, оказавшиеся на его пути, соскочили со своих табуретов и бросились врассыпную, исчезая в туманном кухонном мареве.

— Нет ли у тебя желания перейти к более усложненным вопросам? — раздался сбоку приглушенный лепет маленького существа, но Квисс не снизошел до ответа. — Дело в том, что «Куда?» — вопрос совсем уж немудрящий, ты согласен?

— Куда теперь? — Квисс поднял служку, чтобы тот осмотрелся по сторонам у другого пересечения путей; котлы остались позади, и теперь по обе стороны прохода громоздились укрепленные в полу чаны с зеленоватой накипью. Существо пожало плечами:

— Налево.

Квисс свернул в указанную сторону. Служка, зажатый у него под мышкой, подал голос:

— Это не совсем то, что имелось в виду. В сущности, простое добавление слова «теперь» мало что меняет. Со всем уважением надо сказать, что ты, мне кажется, не вполне осознал, какие вопросы следует задавать. Это совсем не трудно, надо только вникнуть в суть. По правде говоря, меня удивляет, что раньше ты не встречался с подобными задачами. Подумай как следует.

— А здесь куда?

— Туда. — Вздохнув, существо махнуло рукой, указывая путь, после чего вернулось к разъяснениям: — Возможно, я говорю больше, чем положено, но я сообщаю тебе информацию без всяких просьб с твоей стороны, а в правилах, по моему разумению, об этом ничего не говорится. В общем, от тебя требуется задавать вопросы, которые — пусть даже они на первый взгляд касаются твоих действий... твоих перемещений... — на самом деле должны сообщать тебе о той персоне, которую ты...

— Куда теперь?

— Опять налево. Понимаешь, что имеется в виду? На самом деле ты, таким образом, уясняешь для себя статус собеседника: предписано ли ему всегда говорить правду или ложь, так что... — Квисс пропускал все это мимо ушей; с нарастающим подозрением он приглядывался к уже виденному канатному транспортеру для посуды, издающему скрип и бренчание. — Ты можешь установить два пункта... нет, минуточку, если подумать, что именно ты хочешь установить... хм. Надо поразмыслить.

Квисс увидел черные печи, уродливые физиономии на раскаленном металле, необъятные котлы с варевом. С яростным ревом выдернув прислужника из-под мышки, он снова впился взглядом в маску-лицо.

— Мы вернулись туда, откуда вышли, ты, вошь безмозглая!

— Ты же ничего не желаешь слушать.

— Гаденыш! — заорал Квисс.

Сбоку от себя он заметил котел с поднятой крышкой и, рывком подняв прислужника, швырнул его в кипящее густое месиво. Завывания и вопли жертвы потерялись в плеске и клокотании. Квисс отряхнул руки и отвернулся. Почти тотчас же его окружили сотни маленьких созданий. Они вытекали из каждого закоулка кухни приливной волной в половину человеческого роста — грязные балахоны, яркие сапожки, опояски и обручи капюшонов выныривали из тумана. На долю секунды Квисс испугался, а потом пришел в неистовство и уже готовился погибнуть в схватке, прикончив столько этой мелюзги, сколько сумеет. Но тут До него дошло, что они всего лишь кланяются и простирают руки, издавая мольбы о прощении, а не злобные угрозы. Он перевел дух.

— Я говорю правду! Правду говорю, честное слово! — восклицало одно из этих созданий.

Они цеплялись за полы тех немногочисленных меховых покровов, которые он не стал снимать, спускаясь по лестнице, и дергали его за матерчатые штанины, заправленные в башмаки. Он не сопротивлялся, когда они повели его прочь между рядами котлов, никуда не сворачивая. Другие существа, прибежавшие с веревками и приставными лестницами, стали карабкаться к верху громадной печи; они тянулись к жирному краю котла, в котором, судя по всплескам и слабому писку, их незадачливый соплеменник еще подавал признаки жизни.

Коротышки провели Квисса мимо загроможденных лотков, массивных дымящихся чанов, кипящих котлов, открытых горелок и жаровен, мимо завинченных крыльчатыми гайками скороварок, обнесенных заслонками, под толстыми гнутыми трубами, сквозь шипение пара, над аккуратно утопленными в пол рельсами узкоколейки — и, наконец, он увидел впереди стену; затем его направили по ветхим деревянным ступеням к шатким мосткам, упиравшимся в маленькую деревянную дверцу. Одно из провожавших его созданий тихонько постучало, потом все они отпрянули и бросились наутек, сверкая разноцветными сапожками и топоча по деревянным мосткам; еще немного — и они растворились в тумане.

Дверца широко распахнулась. На Квисса в упор смотрел сенешаль замка.

Это была высокая худая особь неопределенного возраста, с безволосой серой кожей, закутанная в длинный черный плащ без всяких украшений, если не считать подвешенной на шнурке маленькой серебряной вилки с перекрученными зубцами, которая покоилась на черной груди. У сенешаля были удлиненные глаза с сероватыми белками, как будто растянутые в обе стороны; создавалось впечатление, что глазные яблоки, прикрытые веками, были размером с кулак.

В правом глазу умещались два зрачка, расположенных в ряд.

— Что надо? — неприветливо бросил он, завидев Квисса.

— Будто сам не знаешь, — сказал Квисс, подбоченясь и подавшись вперед; он дерзко смотрел прямо в лицо сенешалю, который загораживал собою вход в контору. — Наверх до сих пор не подается тепло; мы замерзаем и не можем продолжать эту дурацкую игру. Если невозможно прогреть верхние помещения, надо оборудовать игровой зал несколькими этажами ниже.

— Нельзя. Котельная на ремонте. Скоро заработает на полную мощность. Потерпите.

— Да сколько же можно терпеть?

— Механики трудятся изо всех сил.

— Собираются отогревать наши трупы?

— Прикажу дать вам побольше шкур.

— Мы и так от тяжести еле ноги таскаем. Неужели тут не найдется теплого белья или хотя бы обогревателя? Неужели нельзя сложить камин? Мы могли бы топить его книгами. Их там без счета.

— Этого делать не следует, — возразил сенешаль, покачивая головой. — Среди них не найдется двух одинаковых. Каждая уникальна. Все только в одном экземпляре.

— Какая разница — они хорошо горят... то есть хорошо бы проверить, как они горят. — Квисс тщательно подбирал выражения, чтобы не сказать лишнего.

Он уже полностью сжег содержимое нескольких стен и крайне неохотно шел к сенешалю с этим разговором — главным образом, чтобы уважить Аджайи. Она не могла смириться с таким использованием книг; все время твердила, что нельзя пускать их на обогрев — это оскорбляло ее в лучших чувствах. Кроме того, она опасалась, что ремонт отопления затянется сверх всякой меры, если станет известно, что они могут обходиться своими силами. Ей не хотелось давать им такой козырь. Квисс тогда поворчал, но согласился. Сенешаль изрек:

— Ждать осталось недолго. А пока вам будут доставлять горячие кирпичи.

— Что?

— Большие горячие кирпичи, докрасна раскаленные в печке; прикажу поднимать их наверх перед каждой трапезой — тепла будет хватать до следующего раза; над ними сможете греть руки. Они выделяют большое количество теплоты. Когда слегка остынут, можете класть их себе в постели, для уюта. Будете лежать как в гнездышке.

— На горячих кирпичах? Это все, что ты можешь предложить? Скажи точно, сколько нам еще ждать, пока восстановят отопление?

Сенешаль пожал плечами, изучая резной орнамент на краю дверцы, которую до сих пор придерживал рукой, а потом сказал:

— Недолго. А сейчас пора возвращаться к игре. — Он вышел в коридор, прикрыл за собой низкую дверцу, взял Квисса под локоть и повел по деревянным мосткам к шатким ступеням лестницы. — Я тебя провожу.

— Благодарю, — сказал Квисс. — Но у меня была еще пара вопросов. Прежде всего, куда идет эта стряпня? Здесь же варят в сотни раз больше того, что съедается. Что делают с остатками?

— Перерабатывают, — ответил сенешаль; они поднялись по ступеням и теперь спускались вниз.

— А зачем столько готовить?

— Мало ли кого сюда занесет, — ответил сенешаль. Квисс покосился на него, подозревая, что это шутка. Его глаза встретились с одним из двух зрачков в правом глазу сенешаля. — К тому же все при деле, — продолжил он и вдруг усмехнулся в лицо высокому старику.

Они пробирались меж многоярусных печей, жаровен и горелок. Вокруг шныряли кухонные служки — одни махали метлами, другие тащили ведра, третьи волокли короба со скрытой от постороннего глаза провизией. Все спешили по своим делам, однако соблюдали величайшую осторожность, чтобы не попасться под ноги Квиссу или сенешалю.

— Да-да, — подтвердил серолицый сенешаль. — Все заняты. Им не до глупостей.

Квисс только хмыкнул себе под нос. Ну ладно, такие доводы еще можно понять, но его не оставляло ощущение, что такой способ поддерживать занятость рядового состава слишком расточителен; кроме того, это никак не увязывалось с постоянными сетованиями сенешаля и его приспешников на нехватку рабочих рук. Однако сейчас Квисс решил оставить это без внимания.

— Откуда что здесь берется? В замке-то ничего, кроме сорняков, не растет. Сенешаль пожал плечами.

— А вы сами откуда взялись? — туманно ответил он вопросом на вопрос.

Квисс прищурился. Профиль с двумя зрачками наблюдал за ним в полном смысле слова, краем глаза. Тогда он счел за лучшее не доводить до конца и эту тему.

Они приближались к тому месту, где Квисс еще раньше заметил "проложенные в желобках пола рельсы узкоколейной дороги. Сейчас маленький паровоз тащил за собой двойные вагонетки, на каждой из которых умещалось по три закупоренных шипящих котла. Сенешаль с Квиссом остановились, провожая глазами поезд, который с лязгом, скрипом и стуком, издав протяжный гудок, скрылся в клубах кухонного дыма и пара. Потом они двинулись дальше. Квисс так и не спросил, куда едет этот состав, хотя вопрос вертелся на языке.

Где-то с правой стороны раздался приглушенный расстоянием взрыв, и среди кухонного чада разлилось оранжевое сияние, похожее на солнечный закат. Оно сопровождалось металлическим лязгом и жалобными стонами. Сияние померкло, но не исчезло. Сенешаль кинул быстрый взгляд в ту сторону, но не проявил особого беспокойства, даже когда — через несколько мгновений — мимо побежали толпы служек с ведрами воды и песка, с пожарными топориками, с носилками и одеялами.

— Теперь о другом, — сказал Квисс, когда впереди показалось место, где был брошен в котел лживый коротышка. — Притом что у вас тут столько подвижного оборудования, — он обвел рукой плывущие сверху канаты и цепи с кухонной утварью, — притом, что есть даже часовой механизм со сложными передачами, притом, что в стеклянных полах проложена сложнейшая система водоснабжения...

— Ну-ну? — перебил сенешаль. Квисс стиснул зубы:

— Почему нельзя подавать нам еду, пока она не остыла?

Они как раз проходили мимо котла, в который Квисс зашвырнул вероломного служку. Как ни странно, существо оказалось весьма живучим: оно сидело поблизости с самым жалким видом, дрожа мелкой дрожью, а толпившиеся вокруг собратья обсушивали его тряпками. Подручный повара руководил чисткой плиты вокруг котла и подготовкой новых порций провизии взамен расплескавшейся похлебки. Сенешаль остановился, придирчиво следя за ходом работ. Служки зашевелились еще проворнее. Искупавшееся в котле создание вконец обезумело от страха при виде великана-мучителя: оно затряслось так, что во все стороны полетели капли варева, как вода с отряхнувшейся собачонки.

— Путь наверх не близок, — объяснил сенешаль.

— Так соорудите простейший подъемник — то, что называется «немой официант».

— Это бы... — Сенешаль замолчал, наблюдая за подручным повара: тот опустил в котел черпак на длинной ручке и поднес ко рту, одобрительно кивнул и начал спускаться с приставной лестницы, а сенешаль продолжил: — ...противоречило традициям. Для наших официантов большая честь — подавать гостям еду. Не могу же я лишить их этой привилегии. «Немой официант» был бы... — Подручный отдал какие-то распоряжения и протянул все тот же черпак с варевом на пробу младшему повару; тогда сенешаль договорил: — ...слишком безличным.

— Какая разница! Уж без этих-то личностей я бы преспокойно обошелся, — сказал Квисс, кивая на кухонных служек всевозможных рангов и мастей.

Тем временем подручный повара, почтительно кланяясь, приблизился к сенешалю. Сенешаль ответил легким кивком, а подручный взобрался на кем-то подставленный табурет и что-то шепнул на ухо начальнику. Сенешаль быстро оглядел выловленного из котла служку, вокруг которого продолжались хлопоты, пожал плечами и что-то ответил; тогда подручный повара спрыгнул со стула и повернулся к остальным.

— Сожалею, — повернулся сенешаль к Квиссу, — но мы должны считаться не только с твоими желаниями. Я обязан заботиться о благополучии моих подчиненных. Такова жизнь. А теперь мне пора.

Он повернулся и ушел, невзирая на крики и мольбы вымокшего служки; тем временем поваренок, собрав вокруг себя остальных, жестом указал на котел, потом на черпак и на собственный живот, а под конец кивнул на промокшее существо. Брыкающийся и громко завывающий служка был схвачен теми же соплеменниками, которые только что оказывали ему помощь; они поволокли его по лесенке, приставленной к котлу, и бросили туда, откуда совсем недавно извлекли. С лязгом и скрежетом крышка котла захлопнулась.

В полном расстройстве чувств Квисс топнул ногой и потащился к лестнице, чтобы вернуться в верхние пределы, подобрав по пути разбросанные меховые одежды.

Как оказалось, игра в бесконечное го заключалась в том, чтобы выкладывать на пересечениях линий черные и белые камешки и тем самым занимать как можно больше территории на бескрайней доске. На то, чтобы разобраться в правилах и довести партию до конца, ушло — по их собственному исчислению — двести дней. Сейчас они, уже в который раз, были близки к завершению, а ему опять пришлось сделать вынужденный перерыв, чтобы объясниться с сенешалем насчет отопления. Со времени окончания предыдущей партии и освещение, и обогрев заметно ухудшились.

— Чего доброго я еще буду виноват, что нам сию же минуту не дали тепла, — бормотал он себе под нос, протискиваясь по узкому переходу.

Конечно, она будет упрекать только его; ну и пускай, ему все равно. Лишь бы закончить эту идиотскую игру и получить право на следующий ответ — теперь уже его ответ. Может, она и сильна своими рассуждениями, но смысла в них не больше, чем в этих играх (бесконечные последовательности камешков, которые были бесконечными только в одном направлении, от определенной точки; один конец можно было прижать пальцем, а все равно последовательность считалась бесконечной! Сущий бред!), но он был уверен, что правильный ответ за ним — более внятный и очевидный, чем ее догадка. Напрасно он согласился, чтобы она отвечала первой, когда они договаривались об очередности. Ох уж эти сладкоречивые «логические» доводы! Как он мог так сглупить!

— На этот-то раз мы не оплошаем, — рассуждал он сам с собой, минуя причудливые коридоры, переходы и лестницы и замечая, как вокруг становится все темнее и холоднее. Он поплотнее кутался в шкуры. — Да, мы... то есть я не оплошаю. Это уж точно.

Еле передвигая ноги и бубня себе под нос, грузный седеющий старик пробирался впотьмах к верхним уровням замка, влача бремя тяжелых шкур, надежд и страхов.

Решение, предложенное Квиссом в ответ на загадку «Что будет, если на пути неостановимой силы окажется несдвигаемый объект?», звучало так: «Несдвигаемый объект проиграет; сила всегда победит!»

(Красная ворона, пристроившаяся на перилах балкона, разразилась хохотом. Аджайи только вздохнула.)

Посыльное существо вернулось через пару минут, цепляя красными сапожками за край балахона.

— Как ни прискорбно... — начало оно.