40

Тем утром Гай выходил от директора проектной компании «Хэнсон и Кнапп» в необыкновенно приподнятом настроении. Завершалась работа над чертежами больницы — самый сложный проект, которым ему когда-либо приходилось руководить. Последние согласования по строительным материалам успешно закончились, а еще рано утром Гай получил радостную телеграмму от Боба Тричера. Боба назначили в консультативный инженерный комитет по строительству плотины в канадской провинции Альберта. Боб пять лет к этому стремился.

Гай шагал к выходу между рядами длинных столов; тут и там кто-нибудь из чертежников поднимал голову и смотрел ему вслед. Гай кивнул в ответ на улыбку их начальника. В душе начинала теплиться искра самоуважения. А может, он просто чувствовал себя уверенней в новом костюме, только и всего. За его жизнь это третий по счету костюм, сшитый на заказ. Серо-голубую клетчатую ткань выбрала Анна, она же посоветовала надеть к нему шерстяной галстук помидорного цвета — старый, но один из самых любимых. Гай стал поправлять узел перед зеркалом возле лифта и вдруг увидел в густой темной брови одиноко торчащий белый волос. Прежде он не замечал у себя седины.

Из-за двери выглянул один из чертежников.

— Мистер Хэйнс, как хорошо, что вы не ушли! Вас к телефону.

Гай пошел назад, надеясь, что разговор будет недолгим. Они с Анной собирались вместе пообедать, и до назначенного времени оставалось десять минут. Он миновал чертежный зал и взял трубку в пустом кабинете.

— Алло, Гай! Слушай, тут Джерард нашел твоего Платона… Ну да, в Санта-Фе. Ты не волнуйся, это ничего не меняет…

Через пять минут Гай уже снова ожидал лифт. Чуяло его сердце, что книгу рано или поздно найдут. А Бруно-то уверял, что никогда. Бруно совершил ошибку и может попасться. Сама эта идея казалась невероятной. Такие, как Бруно, никогда не попадаются! Не попадались — до сегодняшнего дня.

Едва выйдя на солнечный свет, Гай остро почувствовал на себе непривычный новый костюм и так разозлился, что даже кулаки сжал.

«Я ему сказал, что книгу нашел в поезде. И в Меткалф тебе из-за нее звонил. А познакомились лично мы только в декабре».

Бруно тараторил взволнованным, срывающимся голосом — будто совершенно не своим. Гай бесстрастно размышлял над легендой, которую предложил Бруно, — как над образцом ткани для костюма. Дыр в ткани не было, но это не означало, что она не расползется по швам. Мог найтись свидетель, видевший их вместе в поезде. Например, официант, который приносил ужин в купе.

Гай поднял лицо к маленькому диску зимнего солнца. Темные брови — с седым волосом и белым шрамом, брови, по словам Анны, в последнее время ставшие гуще, — защитили его глаза от яркого света. Он где-то слышал, что если смотреть прямо на солнце в течение пятнадцати секунд, можно получить ожог роговицы. Его защищала Анна, защищала работа. И костюм, дурацкий новый костюм. Гай вдруг почувствовал себя тупоумным, беспомощным, ни на что не способным. Смерть прокралась в его сознание, охватила коконом. Слишком долго он дышал ее воздухом и, пожалуй, свыкся с ней. Что ж, так или иначе, ему не страшно. Гай с храбрым видом расправил плечи.

Анны в ресторане еще не было. Гай вспомнил, что она собиралась по дороге заехать за фотографиями, которые они сделали дома в воскресенье. Он сидел и перечитывал телеграмму Боба снова и снова.

Кандидатуру примут без вопросов. Как бы он ни строил свою жизнь, его способность построить мост ни у кого не вызывает сомнений. Гай погрузился в раздумья, держа в руке бокал с мартини. На поверхности напитка не было ни малейшей ряби.