Глава 9. Страхи миссис Уизли
Быстрый уход Дамблдора застал Гарри врасплох. Он по-прежнему сидел в кресле с цепями, пытаясь справиться с двойственным чувством потрясения и облегчения. Судьи поднимались, разговаривали, собирали и укладывали свои пергаменты. Наконец Гарри встал. Никто, казалось, не обращал на него ни малейшего внимания, кроме колдуньи-жабы справа от Фаджа, которая теперь, за неимением Дамблдора, смотрела на Гарри. Игнорируя ее взгляд, он попытался встретиться глазами либо с Фаджем, либо с мадам Боунс, чтобы узнать, можно ли ему идти. Но Фадж был, судя по всему, твердо настроен не замечать Гарри, а мадам Боунс сосредоточилась на своем портфеле. Гарри сделал сначала несколько неуверенных шагов к выходу, а потом, не услышав оклика, пошел очень быстро.
Перед самой дверью он уже бежал. Открыл ее — и чуть не налетел на мистера Уизли, который стоял вплотную к ней снаружи. Лицо у него было бледное и тревожное.
— Дамблдор ничего не сказал…
— Оправдали, — сообщил ему Гарри, закрывая за собой дверь. — По всем пунктам!
Просияв, мистер Уизли схватил Гарри за плечи.
— Гарри, это же просто чудесно! Ну, разумеется, они не могли признать тебя виновным, все факты в твою пользу, и все-таки не могу сказать, что был совершенно…
Мистер Уизли осекся, потому что дверь зала снова открылась. Стали выходить судьи.
— Разорви меня горгулья! — изумленно воскликнул мистер Уизли, отодвигая Гарри в сторону, чтобы дать им пройти. — Тебя судили полным составом?
— Похоже, что так, — тихо ответил Гарри.
Двое-трое волшебников, проходя мимо, кивнули Гарри, несколько человек, в том числе мадам Боунс, пожелали доброго утра мистеру Уизли, но большей частью судьи отводили глаза. Корнелиус Фадж и «жаба» вышли в числе последних. Фадж скользнул взглядом по Гарри и мистеру Уизли, как будто они были частью стены, но ведунья опять посмотрела на Гарри — посмотрела словно бы оценивающе. Последним зал покинул Перси. Подобно Фаджу, он напрочь проигнорировал и отца, и Гарри; он зашагал по коридору с большим свитком пергамента и пучком чистых перьев, держа спину очень прямо и высоко задрав голову. Складки вокруг рта мистера Уизли врезались чуть глубже, но в остальном он не подал виду, что мимо него сейчас прошел его третий сын.
— Я мигом доставлю тебя в штаб-квартиру, обрадуешь всех, — сказал он, дождавшись, чтобы пятки Перси исчезли на лестнице, ведущей к девятому уровню. Он поманил Гарри вперед. — Мне надо в Бетнал-Грин, к этому унитазу, по пути тебя и заброшу. Пошли, пошли…
— А с унитазом что будете делать? — ухмыльнулся Гарри. Вдруг все показалось ему в пять раз смешнее обычного. В сознании начало укладываться: он оправдан, он вернется в Хогвартс.
— Простенькое контрзаклятие, — сказал мистер Уизли, когда они стали подниматься по лестнице. — Дело не столько в том, чтобы исправить вред, сколько в образе мыслей, который стоит за хулиганством. Досаждать маглам — это кое-кому из волшебников может казаться забавным, но здесь проявляется что-то куда более глубокое и зловредное, и я…
Мистер Уизли умолк, не договорив. Они только что вошли в коридор девятого уровня. В нескольких шагах от них стоял Корнелиус Фадж и тихо разговаривал с высоким мужчиной, у которого были прилизанные светлые волосы и бледное, заостренное книзу лицо.
Заслышав их шаги, собеседник Фаджа повернулся. Он тоже осекся на полуслове. Холодные серые глаза сузились. Он посмотрел на Гарри в упор.
— Так, так, так… Патронус Поттер, — недобрым тоном произнес Люциус Малфой.
У Гарри перехватило дух. Он словно наткнулся на что-то твердое. Эти холодные серые глаза он в последний раз видел в прорезях капюшона Пожирателя смерти. Этот насмешливый голос он в последний раз слышал на темном кладбище, где его мучил лорд Волан-де-Морт. Гарри представить себе не мог, что Люциус Малфой посмеет еще раз взглянуть ему в глаза. И вообще что этот человек окажется здесь, в Министерстве магии, что с ним будет мирно беседовать Корнелиус Фадж. Ведь всего несколько недель назад он, Гарри, сказал Фаджу, что Малфой — Пожиратель смерти.
— Министр только что поведал мне о вашем счастливом избавлении, Поттер, — манерно растягивая слова, проговорил мистер Малфой. — Поражает ваша способность выбираться из очень тесных ловушек… змеиная, я бы сказал.
Мистер Уизли предостерегающе схватил Гарри за плечо.
— Да, — отозвался Гарри, — я неплохо умею выбираться.
Люциус Малфой перевел взгляд на мистера Уизли:
— И Артур Уизли — какая встреча! Что здесь делаете, Артур?
— Я здесь работаю, — сухо ответил мистер Уизли.
— Не здесь же именно? — спросил мистер Малфой, вскидывая брови и бросая через плечо мистера Уизли взгляд на дверь. — Я полагал, вы на втором этаже… и занимаетесь, в частности, тем, что утаскиваете домой и заколдовываете магловские изобретения?
— Нет, не этим, — отрезал мистер Уизли. Его пальцы впились Гарри в плечо.
— А вы что здесь делаете? — спросил Гарри Люциуса Малфоя.
— Я не думаю, что наши личные разговоры с министром имеют какое-либо касательство к вам, Поттер, — произнес Малфой, разглаживая мантию. Гарри отчетливо услышал легкое позвякивание, какое мог бы издать карман, набитый золотом. — То, что вы любимчик Дамблдора, отнюдь не означает, что вам следует рассчитывать на такое же потворство со стороны всех остальных… Поднимемся теперь к вам в кабинет, министр?
— Конечно, — сказал Фадж, поворачиваясь к Гарри и мистеру Уизли спиной. — Сюда, Люциус.
Тихо беседуя, они удалились вместе. Мистер Уизли не отпускал плечо Гарри, пока они не исчезли за дверью лифта.
— Если у него к Фаджу какое-то дело, почему он не ждал у его кабинета? — негодующе спросил Гарри. — Что ему нужно было здесь?
— Я думаю, он пытался проникнуть в зал суда, — сказал мистер Уизли. Вид у него был крайне взволнованный, и он оглянулся через плечо, точно опасаясь, что их услышат. — Пытался узнать, исключили тебя или нет. Я сейчас тебя приведу и оставлю Дамблдору записку, он должен знать, что Малфой опять разговаривал с Фаджем.
— Какие такие личные дела они могут обсуждать?
— Деньги, скорее всего, — рассерженно ответил мистер Уизли. — Малфой не один год щедро давал налево и направо… Это помогает ему сходиться с нужными людьми… Потом он может обращаться к ним с просьбами. Отсрочивать принятие невыгодных ему законов… О, у Люциуса Малфоя очень хорошие связи.
Подъехал лифт — пустой, если не считать стайки служебных записок, которые стали виться над головой у мистера Уизли. Нажав кнопку атриума, он раздраженно от них отмахнулся. Дверь с лязгом захлопнулась.
— Мистер Уизли, — медленно проговорил Гарри, — если Фадж имеет дело с Пожирателями смерти вроде Малфоя, если он разговаривает с ними наедине, как мы можем знать, что они не наложили на него заклятие Империус?
— Не думай, что это не приходило нам в голову, — тихо ответил мистер Уизли. — Все же Дамблдор считает, что Фадж пока действует по собственной инициативе. Но это, говорит Дамблдор, не очень-то успокаивает. Давай сейчас не будем об этом, Гарри.
Дверь открылась, и они вышли в атриум, теперь уже почти безлюдный. Дежурный колдун Эрик опять был упрятан за своим «Ежедневным пророком». Они уже миновали золотой фонтан, когда Гарри вспомнил.
— Подождите… — сказал он мистеру Уизли и, вынимая из кармана мешочек с деньгами, пошел обратно.
Подняв глаза, он взглянул красивому золотому чародею в лицо, но вблизи оно показалось Гарри слабовольным и глупым. Волшебница улыбалась пресной улыбкой участницы конкурса красоты, а гоблин и кентавр, судя по тому, что Гарри было известно об этих существах, уж никак не могли взирать на людей, кем бы они ни были, с такой сопливой нежностью. Убедительно выглядел только приниженно-подобострастный эльф-домовик. Гарри улыбнулся, представив себе, что сказала бы Гермиона, если бы увидела статую эльфа, и вытряс в фонтан все содержимое мешочка, где было побольше, чем десять галеонов.
* * *
— Я так и знал! — завопил Рон и нанес воздуху боксерский удар. — Ты всегда выходишь сухим из воды!
— Они и не могли решить по-другому, — сказала Гермиона, которая, когда Гарри вошел в кухню, была от тревоги сама не своя и теперь дрожащей рукой прикрывала глаза. — Никаких доводов против тебя не было, ровно никаких.
— Если вы все точно знали, что меня оправдают, почему на лицах такое облегчение? — с улыбкой спросил Гарри.
Миссис Уизли утерла лицо передником. Фред, Джордж и Джинни пустились в дикий воинственный пляс, припевая: «Оправдали, оправдали…»
— Хватит! Угомонитесь! — крикнул мистер Уизли, хотя и он улыбался. — Сириус, в Министерстве мы встретили Люциуса Малфоя…
— Что? — вскинулся Сириус.
— Оправдали, оправдали, оправдали…
— Тихо, я сказал! Да, мы увидели его на девятом уровне, он разговаривал с Фаджем, а потом Фадж повел его к себе в кабинет. Дамблдор должен об этом знать.
— Еще бы, — сказал Сириус. — Мы ему передадим, не беспокойся.
— А теперь мне надо в Бетнал-Грин, там меня ждет унитаз, страдающий рвотой. Молли, я вернусь поздно — заменяю Тонкс, но к ужину может прийти Кингсли…
— Оправдали, оправдали, оправдали…
— Фред, Джордж, Джинни, довольно! — скомандовала миссис Уизли, когда ее муж вышел из кухни. — Гарри, милый, иди же сюда, сядь и поешь, ведь ты толком не завтракал.
Рон и Гермиона уселись напротив. Вид у них был счастливей, чем в день его первого появления на площади Гриммо, и на Гарри вновь нахлынуло пьянящее чувство облегчения, приугасшее было из-за встречи с Люциусом Малфоем. Сам этот мрачный дом вдруг стал теплей и приветливей; даже Кикимер, сунувший в кухонную дверь свой нос-рыльце, чтобы понять, отчего такой шум, показался ему не таким уродом.
— Ну еще бы! Раз Дамблдор взялся тебя защищать, решение только таким и могло быть, — счастливым голосом сказал Рон, наваливая всем на тарелки горы картофельного пюре.
— Да, он здорово мне помог, — согласился Гарри, чувствуя, что проявил бы черную неблагодарность, не говоря уже о том, что высказался бы по-детски, если бы добавил: «Жаль, правда, что он даже словечком меня не удостоил. Даже взглядом».
Едва он это подумал, как шрам ожгло так сильно, что он приложил ко лбу ладонь.
— Что с тобой? — встревожилась Гермиона.
— Шрам, — пробормотал Гарри. — Но это ничего… Это все время сейчас…
Другие ничего не заметили. Все налегали на обед, радуясь чудесному спасению Гарри. Фред, Джордж и Джинни по-прежнему пели. Гермиона имела очень обеспокоенный вид, но прежде, чем она смогла хоть что-то сказать, Рон в упоении произнес:
— Вот увидите — Дамблдор явится сегодня вечером отпраздновать с нами событие.
— Вряд ли он сможет, Рон, — возразила миссис Уизли, подавая Гарри огромный кусок жареной курицы. — Он сейчас очень-очень занят.
— Оправдали, оправдали, оправдали…
— Умолкните! — крикнула миссис Уизли.
* * *
В последующие дни Гарри волей-неволей заметил, что один из обитателей дома двенадцать на площади Гриммо не преисполнен веселья по поводу его скорого возвращения в Хогвартс. Узнав, что Гарри оправдали, Сириус, конечно, постарался изобразить радость: крепко-крепко стиснул ему руку, сиял улыбкой, как все остальные. Вскоре, однако, он сделался угрюмей и нелюдимей прежнего, еще меньше со всеми разговаривал, даже с Гарри, и все больше времени проводил взаперти с Клювокрылом в комнате своей матери.
— Только не вздумай винить в этом себя! — жестко сказала Гермиона, когда Гарри через несколько дней поделился с ней и Роном своими ощущениями. Они в это время оттирали заплесневелый буфет на четвертом этаже. — Твое место — в Хогвартсе, и Сириус прекрасно это знает. Я лично считаю, что он ведет себя как эгоист.
— Ты слишком к нему строга, — хмурясь, заметил Рон, который пытался отковырнуть накрепко приставший к пальцу кусок плесени. — Представь, что тебе самой пришлось бы торчать тут в одиночестве.
— Не в одиночестве! — возразила Гермиона. — Здесь как-никак штаб-квартира Ордена Феникса! Он просто тешил себя надеждой, что Гарри станет жить здесь с ним.
— Вряд ли это так, — сказал Гарри, выжимая тряпку. — Он ушел от ответа, когда я спросил, можно ли будет у него поселиться.
— Просто он не хотел слишком уж сильно себя тешить, — мудро рассудила Гермиона. — И он, вероятно, сам чувствовал себя немного виноватым, потому что отчасти действительно хотел, чтобы тебя исключили. Тогда вы оба стали бы отверженными.
— Перестань! — в один голос воскликнули Рон и Гарри. Гермиона пожала плечами:
— Как вам угодно. Но иногда я думаю, что мама Рона права: Сириус путает тебя с твоим отцом, Гарри.
— По-твоему, он что, чокнутый? — с негодованием спросил Гарри.
— Нет, по-моему, он просто очень много времени провел в одиночестве, — бесхитростно ответила Гермиона.
В этот момент у них за спиной в комнату вошла миссис Уизли.
— Еще не кончили? — спросила она, засунув голову в буфет.
— А я-то думал, ты пришла для того, чтобы объявить перерыв, — упрекнул ее Рон. — Знаешь, сколько плесени мы уже счистили с тех пор, как стали здесь жить?
— Вы говорили, что хотите потрудиться для Ордена, — сказала миссис Уизли. — Ваша задача — помочь сделать штаб-квартиру пригодной для обитания.
— Я чувствую себя эльфом-домовиком, — проворчал Рон.
— Что ж, если ты понял теперь, какая ужасная у них жизнь, может быть, ты начнешь активнее бороться за права эльфов! — с надеждой сказала ему Гермиона, когда миссис Уизли вышла. — Между прочим, у меня идея: чтобы показать людям, какой это ужас — все время заниматься уборкой, мы могли бы за плату мыть гостиную Гриффиндора, вся прибыль — в кассу общества. Это и повысило бы сознательность, и пополнило бы казну.
— Сколько тебе заплатить, чтобы ты перестала трепаться про свое дурацкое общество? — раздраженно пробормотал Рон, но так, что слышал его только Гарри.
* * *
Чем ближе был конец каникул, тем больше Гарри мечтал о Хогвартсе. Ему не терпелось снова свидеться с Хагридом, сыграть в квиддич, даже пройтись мимо огородов к травологическим теплицам. Подарком будет сама возможность покинуть этот пыльный затхлый дом, где половину шкафов и буфетов еще даже не отпирали, где из темных углов в тебя частенько летят хриплые оскорбления Кикимера. В присутствии Сириуса, впрочем, Гарри старался об этом не говорить.
Жизнь в штаб-квартире организации, созданной для борьбы с Волан-де-Мортом, оказалась вовсе не такой интересной и волнующей, как можно было предположить. Хотя члены Ордена Феникса регулярно приходили и уходили — в одних случаях они оставались ужинать, в других задерживались лишь для минутной беседы шепотом, — миссис Уизли позаботилась о том, чтобы до ушей (в том числе и снабженных Удлинителями) Гарри и его друзей ничего существенного не долетало. И никто, даже Сириус, видимо, не считал, что Гарри имеет право знать больше, чем ему было рассказано в первый вечер.
В последний день каникул, когда Гарри сметал со шкафа помет Букли, в спальню вошел Рон с двумя конвертами.
— Списки учебной литературы, — сказал он, бросая Гарри, стоявшему на стуле, один из конвертов. — Давно пора, я уж думал, они забыли, обычно присылали гораздо раньше…
Гарри смел последние кусочки в пакет для мусора и через голову Рона швырнул его в стоявшую в углу корзину, которая проглотила пакет и громко рыгнула. Потом разорвал конверт. В нем лежало два листа пергамента — на одном обычное напоминание, что учебный год начинается первого сентября, на другом список необходимых книг.
— Новых только две, — сказал он, прочитав список. — «Общая теория заклинаний» для пятого курса Миранды Гуссокл и «Теория защитной магии» Уилберта Слинкхарда.
Хлоп!
Рядом с Гарри в спальню трансгрессировали Фред и Джордж. Он настолько уже к этому привык, что даже не упал со стула.
— Мы тут задались вопросом: кто вставил в список книгу Слинкхарда? — сказал Фред как ни в чем не бывало.
— Потому что это означает, что Дамблдор нашел таки нового учителя защиты от Темных искусств, — подхватил Джордж.
— Вовремя он, однако, — заметил Фред.
— О чем это вы? — спросил Гарри, спрыгнув на пол.
— Несколько недель назад мы Удлинителем ушей подслушали один разговор родителей, — сказал Фред, — и усвоили из него, что Дамблдор никак не может найти человека на эту должность.
— Неудивительно, если вспомнить, что сталось с предыдущими четырьмя, — вставил Джордж.
— Один уволился, другой умер, у третьего отшибло память, четвертый девять месяцев провел в сундуке, — сказал Гарри, загибая пальцы. — М-да, понятно.
— Что с тобой, Рон? — вдруг поинтересовался Фред. Рон не ответил. Гарри обернулся. Рон неподвижно стоял, приоткрыв рот, и смотрел на письмо, присланное ему из Хогвартса.
— Что там такое? — нетерпеливо спросил Фред и, обойдя Рона, посмотрел на пергамент через его плечо.
Нижняя челюсть Фреда тоже отвисла.
— Староста? — проговорил он, не веря своим глазам. — Староста?
Джордж метнулся вперед, вырвал у Рона из другой руки конверт и перевернул. На его ладонь выпало что-то алое с золотом.
— Не может быть, — произнес Джордж глухим голосом.
— Ошибка, — сказал Фред. Выхватив у Рона письмо, он поднял его к свету, словно проверял на водяные знаки. — Никто в здравом уме не способен сделать Рона старостой.
Близнецы разом повернули головы к Гарри.
— Мы на все сто были уверены, что это будешь ты! — воскликнул Фред таким тоном, словно Гарри в чем-то его обманул.
— Мы думали, у Дамблдора и варианта другого нет, кроме тебя! — негодующе подхватил Джордж.
— И Турнир Трех Волшебников выиграл, и чего только не совершил! — сказал Фред.
— Я думаю, против него сработали всякие идиотские соображения, — сказал Джордж Фреду.
— Да, — задумчиво произнес Фред. — Да, Гарри, слишком уж ты много хлопот им доставил. Что ж, по крайней мере мы увидели их предпочтения.
Он подошел к Гарри и хлопнул его по спине, одновременно бросая на Рона уничтожающий взгляд.
— Староста… Малышок Ронни — староста!
— Представляю себе мамину реакцию. Заранее тошнит. О-о-о! — простонал Джордж и с отвращением швырнул Рону обратно значок старосты, как будто мог о него испачкаться.
Рон, который не сказал пока что ни слова, посмотрел на значок секунду-другую и протянул его Гарри, точно просил подтвердить его подлинность. Гарри взял значок. Там стояло большое «С» поверх гриффиндорского льва. Точно такой же значок он увидел на груди у Перси в самый первый свой день в школе «Хогвартс».
Дверь со стуком распахнулась. В комнату ворвалась Гермиона — щеки пылают, волосы развеваются. В руке она держала конверт.
— Вы… вы получили уже?..
Она увидела в руке у Гарри значок и вскрикнула.
— Я знала, знала! — восторженно объявила она и взмахнула своим письмом. — Я тоже, Гарри, я тоже!
— Нет, нет, — быстро проговорил Гарри и сунул значок Рону. — Это Рон, а не я.
— Что — это?
— Рон староста, а не я, — объяснил Гарри.
— Рон? — спросила Гермиона, да так и осталась с открытым ртом. — Но… Вы уверены? Я хотела сказать…
Она покраснела. Рон посмотрел на нее с вызовом.
— Письмо пришло на мое имя, — сказал он.
— Я… — Гермиона была совершенно сбита с толку. — Ну… здорово! Поздравляю, Рон! Это просто…
— Неожиданность, — подсказал Джордж.
— Нет… — Гермиона зарделась еще ярче. — Почему, вовсе нет. Рон сделал массу всего… Он действительно…
Дверь позади нее открылась чуть шире, и в комнату, пятясь, вошла миссис Уизли со стопкой свежевыстиранных мантий.
— Джинни говорит, прислали наконец списки книг, — сказала она, мельком увидев конверты по дороге к кровати и начав раскладывать мантии на две стопки. — Дайте их мне, я отправлюсь сегодня в Косой переулок и получу ваши книги, пока вы собираете вещи. Рон, я куплю тебе новые пижамы, эти короче нужного дюймов на шесть, ты невероятно быстро растешь… Какого цвета ты хочешь?
— Купи ему красные с золотом под цвет его значка, — съехидничал Джордж.
— Под цвет чего? — рассеянно переспросила миссис Уизли, скатывая пару бордовых носков и кладя их поверх стопки Рона.
— Значка, — сказал Фред с видом человека, желающего побыстрей разделаться с самым худшим. — Его прелестного нового блестящего значка старосты.
Слова Фреда не сразу вошли в сознание миссис Уизли, занятое пижамами.
— Его… но… Рон, ты же не…
Рон показал ей значок.
Миссис Уизли вскрикнула, в точности как Гермиона.
— Поверить не могу! Просто поверить не могу! Рон, дорогой мой, как чудесно! Староста! Это у нас уже семейная традиция!
— А мы с Фредом, значит, не члены семьи? Соседи? — возмутился Джордж, когда мать, оттолкнув его, кинулась обнимать младшего сына.
— Вот отец обрадуется! Рон, я так тобой горжусь, какая прекрасная новость! А потом ты, может быть, станешь старостой школы, как Билл и Перси, это только первый шаг! Какая радость, какая радость среди этих волнений, я просто в восторге, Ронни…
Фред и Джордж дружно издавали у нее за спиной рвотные звуки, но миссис Уизли ничего не слышала. Крепко обвив руками шею Рона, она осыпала поцелуями его лицо, которое краснотой уже превзошло значок старосты.
— Мама… не надо… мама, успокойся… — бормотал он, отталкивая ее.
Она выпустила его и, с трудом переводя дыхание, сказала:
— Ну, и что это будет? Перси мы подарили сову, но у тебя-то она уже есть.
— Т-ты о чем? — спросил Рон, не смея поверить своим ушам.
— Тебе полагается за это подарок! — с любовью воскликнула миссис Уизли. — Может быть, красивую новую парадную мантию?
— Не надо, мы уже ему купили, — мрачно сказал Фред с таким видом, будто всей душой сожалеет о такой щедрости.
— Или новый котел? Старый, который достался тебе от Чарли, уже ржавый-прержавый. Или, может быть, новую крысу? Ты ведь любил Коросту…
— Мама, — отважился Рон, — а можно мне новую метлу?
У миссис Уизли слегка вытянулось лицо. Метла — вещь недешевая.
— Не обязательно самую лучшую! — поспешит добавить Рон. — Просто… новую, старая очень уж надоела.
Миссис Уизли заколебалась, потом улыбнулась.
— Ну конечно можно… Так, хорошо, если еще и метлу покупать, мне надо поторапливаться. До свидания, до свидания… Надо же, мой маленький Ронни — староста! И не забудьте уложить чемоданы… Староста… Я дрожу, я вся дрожу…
Она еще раз чмокнула Рона в щеку, громко шмыгнула носом и суетливо вышла из комнаты. Фред и Джордж обменялись взглядами.
— Ничего, если мы не будем целовать тебя, Рон? — произнес Фред издевательски-участливо.
— Можем, если хочешь, сделать реверанс, — добавил Джордж.
— Заткнитесь вы, ну! — сказал Рон, бросив на них злой взгляд.
— А то что? — спросил Фред, по лицу которого расползалась ехидная улыбка. — Оставишь нас после уроков?
— Вот бы посмотреть, как он попытается, — ухмыльнулся Джордж.
— Еще как оставит, если будете вредничать! — гневно воскликнула Гермиона.
Фред и Джордж расхохотались. Рон пробормотал:
— Ладно, Гермиона, хватит.
— Джордж, а Джордж! Нам надо будет вести себя поаккуратнее, — сказал Фред, притворно задрожав от страха. — С этими двумя блюстителями порядка шутки плохи.
— Да, похоже, нашим беззаконным шалостям пришел конец, — сокрушенно покачал головой Джордж.
И с очередным громким хлопком близнецы исчезли.
— Парочка обормотов! — разъяренно бросила Гермиона, поглядев на потолок, сквозь который до нее и Рона уже доносился громкий гогот Фреда и Джорджа. — Не обращай на них внимания, это зависть в чистом виде!
— Нет, не думаю, — с сомнением сказал Рон, тоже подняв голову к потолку. — Они всегда говорили, что старостами становятся только тупицы… И все-таки, — добавил он более радостным тоном, — им никогда не покупали новые метлы! Жалко, что мне нельзя отправиться с мамой и выбрать… На «Нимбус», конечно, у нас нет денег, но в продажу выпустили новую модель «Чистомета», это тоже было бы здорово… Знаешь, я сбегаю, догоню ее и скажу, что хочу «Чистомет», пусть она знает…
Он стрелой вылетел из комнаты, оставив Гарри и Гермиону одних.
Почему-то Гарри не хотелось смотреть на Гермиону. Он подошел к своей кровати, взял стопку чистых мантий, которую положила на нее миссис Уизли, и двинулся к своему чемодану.
— Гарри… — неуверенно начала Гермиона.
— Поздравляю, Гермиона, — произнес Гарри, по-прежнему не глядя на нее и придав голосу такую сердечность, что он зазвучал как чужой. — Великолепно. Здорово. Классно.
— Спасибо, — сказала Гермиона. — М-м-м… Гарри… Можно мне позаимствовать у тебя Буклю, чтобы сообщить родителям? Им будет действительно приятно. Староста — это доступно их пониманию.
— Бери, конечно, о чем говорить, — откликнулся Гарри все тем же жутким чужим сердечным голосом.
Он склонился к своему чемодану, положил мантии на дно и притворился, будто что-то ищет. Гермиона тем временем подошла к шкафу и позвала Буклю. Прошло несколько секунд, хлопнула дверь, но Гарри все не разгибался, все прислушивался. До него доносились только очередные ухмылки пустой картины на стене да кашель корзины для бумаг, подавившейся совиным пометом.
Он выпрямился и огляделся. Ни Гермионы, ни Букли в комнате уже не было. Гарри медленно подошел к своей кровати, лег на бок и невидящим взглядом уставился на нижнюю часть шкафа.
Он начисто забыл, что на пятом курсе назначают старост. Его так тревожила возможность исключения, что он ни разу не подумал про значки и про то, кто их получит. Но если бы он вспомнил? Если бы подумал? Чего бы он ожидал?
— Не этого, — произнес правдивый голосок у него в голове.
Гарри сморщился и закрыл лицо руками. Он не мог себе лгать. Если бы он помнил о рассылке значков, он ожидал бы, что старостой назначат его, а не Рона. Значит ли это, что он так же высокомерен, как Драко Малфой? Значит ли это, что он ставит себя выше других? Что он, по его собственному мнению, лучше Рона?
— Нет, — с вызовом ответил тот же голосок.
— Что же на самом деле? — беспокойно спрашивал себя Гарри, пытаясь разобраться в собственных чувствах.
— В квиддич я играю лучше, — сказал голосок — Но во всем остальном у меня нет преимущества.
«Истинная правда», — подумал Гарри. В учебе у него нет преимущества перед Роном. Но как быть с тем, что происходит вне уроков? Как быть с испытаниями, которые раз за разом выпадают на долю ему, Рону и Гермионе с первого же года в Хогвартсе? С тем, что могло иметь куда худшие последствия, чем исключение?
— Что ж, Рон и Гермиона большую часть времени были со мной, — прозвучало у Гарри в голове.
— Но не все время, — возразил себе Гарри. — Они не помогали мне драться с Квирреллом. Им не пришлось сражаться с Реддлом и василиском. Я один отбивался от дементоров в ту ночь, когда Сириус бежал из Азкабана. Их не было со мной на кладбище, когда возродился Волан-де-Морт…
Им овладело то же ощущение несправедливости, что и при первом появлении в доме Сириуса. «Я, безусловно, сделал больше, — с негодованием подумал Гарри. — Я сделал больше, чем любой из них!»
— Но, может быть, — раздался честный голосок у него внутри, — может быть, Дамблдор назначает людей старостами не за то, что они то и дело ввязываются в опасные приключения. Может быть, ему важны другие качества… У Рона, наверно, есть что-то, чего у тебя нет.
Гарри открыл глаза и, глядя в промежутки между пальцами на ножки шкафа, напоминавшие когтистые лапы, вспомнил слова Фреда: «Никто в здравом уме не способен сделать Рона старостой».
Гарри фыркнул. Но спустя секунду ему стало тошно от самого себя.
Рон ведь не просил у Дамблдора значок старосты. Его вины тут нет. И что же — теперь он, Гарри, лучший друг Рона, станет дуться из-за того, что не получил значка? Ржать вместе с близнецами у Рона за спиной? Портить Рону, который впервые в жизни в чем-то его превзошел, все удовольствие?
Тут Гарри опять услышал шаги Рона по лестнице. Он встал, поправил очки и еще до того, как Рон вприпрыжку вбежал в комнату, изобразил на лице улыбку.
— Догнал ее! — радостно сообщил Рон. — Говорит, купит «Чистомет», если есть в продаже.
— Отлично, — отозвался Гарри и с облегчением почувствовал, что сердечности в голосе больше нет. — Слушай, Рон… Ты молодчина.
Лицо Рона вытянулось.
— У меня и в мыслях не было, что это могу быть я! — сказал он, качая головой. — Я думал, что это будешь ты!
— Да нет, от меня слишком много хлопот, — повторил Гарри слова Фреда.
— Да, — сказал Рон, — да, наверно… Ну что, будем чемоданы собирать?
Даже странно, по какой обширной площади оказались разбросаны их вещи. Им чуть ли не до вечера пришлось разыскивать по всему дому и запихивать в школьные чемоданы книги и прочее имущество. Гарри заметил, что Рон никак не оставит в покое значок старосты: то на прикроватную тумбочку положит, то засунет в карман джинсов, то вынет и пристроит на стопке сложенных мантий, словно хочет увидеть, как смотрится красное на черном. Только когда ввалились Фред и Джордж и предложили прикрепить значок ему ко лбу Заклятием вечного приклеивания, Рон любовно завернул его в бордовые носки и запер в чемодане.
Около шести вернулась из Косого переулка миссис Уизли с грузом книг и с чем-то длинным, завернутым в плотную оберточную бумагу. Рон взял у нее подарок со стоном нетерпения.
— Не вздумай сейчас разворачивать, люди уже собираются ужинать, все идите вниз, — сказала она, но, едва очутившись вне поля ее зрения, Рон мигом исступленно сорвал бумагу и, лучась воодушевлением, исследовал каждый дюйм новой метлы.
На кухне миссис Уизли повесила над заставленным всякой снедью столом алое полотнище с надписью:
ПОЗДРАВЛЯЕМ
НОВЫХ СТАРОСТ
РОНА И ГЕРМИОНУ!
За все каникулы Гарри ни разу не видел ее в таком приподнятом настроении.
— Сегодня у нас будет не простой сидячий ужин, а небольшой праздничный фуршет, — сказала она Гарри, Рону, Гермионе, Фреду, Джорджу и Джинни, когда они вошли в помещение. — Твой отец и Билл скоро будут здесь, Рон. Я послала им обоим сов, и они в восторге, — добавила она, сияя. Фред закатил глаза.
Сириус, Люпин, Тонкс и Кингсли Бруствер уже были на кухне. Вскоре после того как Гарри налил себе сливочного пива, вошел, тяжело ступая, Грозный Глаз Грюм.
— Я так рада видеть тебя здесь, Аластор, — приветливо сказала миссис Уизли, когда Грозный Глаз скинул с плеч дорожную мантию. — Мы давным-давно еще хотели тебя попросить: не мог бы ты заглянуть в письменный стол в гостиной и сказать, что там внутри? Мы не решились его открыть — вдруг там что-то действительно скверное.
— Конечно, Молли…
Ярко-голубой волшебный глаз Грюма крутанулся вверх и замер, уставясь в кухонный потолок.
— Гостиная… — прорычал Грюм, и зрачок глаза сузился. — Стол в углу? Вижу, вижу… Да, это боггарт… Хочешь, чтобы я поднялся и разобрался с ним, Молли?
— Нет, нет, я сама потом, — светясь, успокоила его миссис Уизли. — Отдохни, выпей. У нас тут, честно сказать, маленькое торжество… — Она показала на алое полотнище. — Уже четвертый староста в семье! — с обожанием воскликнула она и взъерошила волосы Рона.
— Староста? — пророкотал Грюм и, глядя на Рона нормальным глазом, повернул волшебный так, что он смотрел теперь сквозь его, Грюма, висок. У Гарри возникло неприятное ощущение, что глаз глядит на него, и он отошел к Сириусу и Люпину.
— Что ж, поздравляю, — сказал Грюм, не переставая таращиться на Рона нормальным глазом. — Лица, наделенные властью, частенько навлекают на себя неприятности, но раз Дамблдор тебя назначил, он, похоже, уверен, что ты способен противостоять большинству серьезных заклятий…
Рон явно не ожидал такого отклика на событие, но от необходимости что-то отвечать его избавило появление отца и старшего брата. Миссис Уизли была в таком хорошем расположении духа, что даже не стала им пенять на приход Наземникуса, которого они привели с собой. На нем было длинное пальто, которое в неожиданных местах странно топорщилось. Он категорически отказался его снять и положить вместе с дорожной мантией Грюма.
— Ну что же, я думаю, напрашивается тост, — сказал мистер Уизли, когда все наполнили кубки. Он поднял свой. — За Рона и Гермиону — новых старост Гриффиндора!
Все выпили и поаплодировали. Рон и Гермиона сияли в ответ улыбками.
— А я вот никогда не была старостой, — весело сказала Тонкс у Гарри за спиной, когда все двинулись к столу положить себе на тарелки еды. Волосы у нее были сегодня помидорного цвета и доходили до талии; ее можно было принять за старшую сестру Джинни. — Декан моего факультета сказал, что у меня нет кое-каких необходимых качеств.
— Каких именно? — спросила Джинни, выбирая печеную картофелину.
— Тех, какие нужны, чтобы самой хорошо себя вести, — объяснила Тонкс.
Джинни засмеялась, а у Гермионы был такой вид, точно она не знала, смеяться ей или нет. В порядке компромисса она сделала большой глоток из кубка со сливочным пивом и закашлялась.
— А ты, Сириус? — спросила Джинни, хлопнув Гермиону по спине.
Сириус, стоявший рядом с Гарри, издал свой обычный лающий смешок.
— Никому в голову не могло прийти назначить меня старостой. Я только и знал, что на пару с Джеймсом сидел после уроков наказанный. Вот Люпин — другое дело, он был паинькой и ходил со значком.
— Дамблдор, видимо, надеялся, что я смогу хорошо повлиять на моих закадычных дружков, — сказал Люпин. — Вряд ли нужно добавлять, что я потерпел в этом полный провал.
У Гарри отлегло от сердца. Его отец тоже не был старостой. Вдруг он почувствовал, что может получать удовольствие от ужина. Он наполнил свою тарелку, испытывая удвоенное расположение ко всем, кто был в кухне.
Рон с упоением рассказывал всем, кто готов был слушать, про свою новую метлу:
— Ускорение — от нуля до семидесяти за десять секунд. Совсем неплохо, правда? «Комета-260» может только от нуля до шестидесяти при хорошем попутном ветре — так написано в буклете «Выбери метлу»…
Гермиона очень серьезно излагала Люпину свои взгляды на права эльфов.
— Разве это не такая же бессмысленная жестокость, как сегрегация оборотней? Все это растет из одного жуткого корня — из идеи превосходства волшебников над другими существами…
Миссис Уизли пустилась в обычные препирательства с Биллом по поводу его волос:
— Это уже ни в какие ворота не лезет, а ведь ты очень даже пригожий парень, гораздо красивей было бы покороче, правда, Гарри?
— Ну… я даже не знаю, — промямлил Гарри, которого эта просьба о поддержке привела в смятение. Он откочевал от них поближе к Фреду и Джорджу, которые шушукались в углу с Наземникусом.
Увидев Гарри, Наземникус умолк, но Фред подмигнул Гарри и поманил его к себе.
— Не беспокойся, — сказал он Наземникусу. — Гарри можно доверять, он наш спонсор.
— Смотри, что нам Флетчер принес, — сказал Джордж, показывая Гарри горсть каких-то сморщенных черных стручков. Хотя они лежали совершенно неподвижно, из них доносилось тихое дробное постукивание.
— Ядовитая фасоль Тентакула, — объяснил Джордж. — Нужна нам для Забастовочных завтраков, но она занесена в класс «С» и не подлежит продаже, поэтому раздобыть ее не так-то просто.
— Ну так что, Наземникус, десять галеонов за партию? — спросил Фред.
— А трудов-то мне каких стоило ее достать, — сказал Наземникус, и дряблые мешки под его налитыми кровью глазами отвисли еще ниже. — Как хотите, парни, двадцатник — и точка. Ни кната не сбавлю.
— Он шутник у нас, — сказал Фред Гарри.
— Это точно. Самая пока что смешная его шутка — шесть сиклей за сумку перьев нарла, — подхватил Джордж.
— Смотрите в оба, — тихо предостерег их Гарри.
— Ты чего? — спросил Фред. — Мама вовсю воркует про старосту Рона, опасности никакой.
— Вас Грюм может засечь, — объяснил Гарри. Наземникус беспокойно оглянулся.
— Твоя правда, — проворчал он. — Ну ладно, ребята, десять так десять, если по-быстрому.
— Молоток, Гарри! — восхищенно сказал Фред, когда Наземникус опустошил карманы в подставленные ладони близнецов и поспешно двинулся к еде. — Пошли отнесем наверх…
Глядя им вслед, Гарри почувствовал некоторое смущение. Ему пришло в голову, что мистер и миссис Уизли неизбежно рано или поздно узнают про затеваемый Фредом и Джорджем магазин волшебных фокусов и трюков, а узнав, станут думать, откуда у них на него деньги. Отлить близнецам призовые за победу в Турнире Трех Волшебников казалось тогда поступком простым и естественным, но что, если это поведет к новой семейной ссоре, к отчуждению вслед за Перси еще двоих сыновей? Будет ли миссис Уизли по-прежнему считать Гарри своим приемным сыном, если ей станет известно, что именно он помог Фреду и Джорджу начать заниматься совершенно неподходящим, по ее мнению, делом?
Стоя там, где его оставили близнецы, и не имея другого собеседника, кроме виноватой тяжести в глубине живота, Гарри вдруг услышал свою фамилию. Поверх общей болтовни до него донесся густой бас Кингсли Бруствера.
— Почему Дамблдор не назначил старостой Поттера? — спросил Кингсли.
— На то наверняка были причины, — ответил Люпин.
— Этим он показал бы, что верит в него. Я бы поступил именно так, — настаивал Кингсли. — Особенно в то время, когда «Пророк» то и дело прохаживается на его счет…
Гарри не стал оглядываться. Он не хотел, чтобы Люпин или Кингсли знали, что он их слышал. Не чувствуя ни малейшего голода, он пошел вслед за Наземникусом к столу. Удовольствие от праздника исчезло так же быстро, как возникло. Больше всего ему хотелось быть наверху, в постели.
Грозный Глаз Грюм обнюхивал тем, что осталось от носа, куриную ножку. Удостоверившись, что ядом не пахнет, он запустил в нее зубы.
— Метловище из красного дуба покрыто лаком, защищающим от заклятий. Встроенный гаситель вибрации, — рассказывал Рон доброжелательной Тонкс.
Миссис Уизли широко зевнула.
— Пойду разберусь с боггартом и лягу… Артур, проследи, пожалуйста, чтобы молодежь не слишком поздно отправилась спать. Гарри, милый, спокойной ночи.
Она вышла из кухни. Гарри поставил тарелку и задался вопросом, не сможет ли он отправиться следом, не привлекая к себе внимания.
— Ну как, Поттер, порядок? — прохрипел Грюм.
— Да, все нормально, — соврал Гарри.
Грюм хлебнул из фляги и скосил на Гарри ярко-голубой глаз.
— Пошли, я тебе покажу кое-что интересное.
Из внутреннего кармана мантии Грюм достал старую, сильно потрепанную волшебную фотографию.
— Орден Феникса, каким он был в самом начале, — прорычал Грюм. — Наткнулся вчера вечером, когда искал другую мантию-невидимку. Подмор, учтивец такой, не посчитал нужным вернуть мне мою лучшую… Я подумал, может, люди захотят взглянуть.
Гарри взял карточку. Сфотографированные сидели небольшой группой. Увидев его, одни приветливо помахали, другие подняли бокалы.
— Это я, — сказал Грюм, показывая на себя пальцем, в чем не было никакой нужды. Грюм на снимке узнавался безошибочно — только волосы были чуть темней, и нос был еще цел. — Рядом со мной Дамблдор, по другую сторону Дедалус Дингл… А это Марлин Маккиннон, ее убили через две недели, ее и всю ее семью. Это Фрэнк и Алиса Долгопупсы…
При взгляде на Алису Долгопупс живот Гарри, где и так было не слишком уютно, свело судорогой. Хотя он ни разу ее не видел, он очень хорошо знал это круглое приветливое лицо: ее сын Невилл был ее копией.
— Бедняги, — прорычал Грюм. — Лучше смерть, чем то, что с ними произошло… А это Эммелина Вэнс, ты ее знаешь… Это, разумеется, Люпин… Бенджи Фенвик, ему тоже досталось, мы кусочки только потом отыскали… Посторонитесь-ка чуть-чуть, — попросил он, ткнув в карточку пальцем, и фигурки на первом плане сдвинулись одни вправо, другие влево, сделав лучше видимыми тех, кто сидел дальше. — Это Эдгар Боунс, брат Амелии Боунс, его они тоже прикончили вместе с семьей, выдающийся был волшебник… Стерджис Подмор — батюшки, какой молодой он здесь… Карадок Дирборн, исчез через полгода, тело мы так и не нашли… Хагрид — этот, конечно, какой был, такой и остался… Элфиас Дож, ты его видел, я и забыл, что он тогда носил эту дурацкую шляпу. Гидеон Пруэтт… чтобы расправиться с ним и с его братом Фабианом, понадобилось пять Пожирателей смерти, братья погибли как герои… Двигайтесь, двигайтесь…
Фигурки еще раз перегруппировались, и вперед вышли теперь самые задние.
— Аберфорт, брат Дамблдора, — это был единственный раз, когда я его видел, странный тип… Это Доркас Медоуз, Волан-де-Морт убил ее лично… Сириус — он еще не отрастил тогда длинные волосы… Ну, и… вот, я думаю, кто тебя заинтересует!
У Гарри перевернулось сердце. Сияя улыбками, на него смотрели отец и мать. Между ними сидел малорослый человечек с водянистыми глазками, в котором Гарри мгновенно узнал Хвоста — того, кто выдал Волан-де-Морту их местонахождение и тем самым способствовал их гибели.
— Ну? — спросил Грюм.
Гарри перевел взгляд на щербатое, исполосованное шрамами лицо Грюма, который, похоже, считал, что доставляет Гарри немалое удовольствие.
— Да, — сказал Гарри, опять пытаясь улыбнуться. — Э… вы знаете, я сейчас вспомнил, что не положил в чемодан…
От необходимости придумать, что именно он не положил, избавил его Сириус, который как раз подошел со словами: «Что тут у тебя такое, Грюм?» Воспользовавшись тем, что Грюм повернулся к Сириусу, Гарри быстро, чтобы никто не успел окликнуть, пересек кухню, выскользнул за дверь и поднялся в коридор.
Он не понимал, почему это так его потрясло: он и раньше видел снимки родителей, а Хвоста встречал живьем… Но разве можно вот так, с бухты-барахты, когда он совсем не готов… «Такое никому не может понравиться», — думал он в сердцах.
И потом, увидеть их в окружении всех прочих радостных лиц… Бенджи Фенвик, от которого остались только кусочки, героически погибший Гидеон Пруэтт, Долгопупсы, которых мучениями довели до сумасшествия… Все весело машут с фотографии и будут махать вечно, не ведая, какая судьба их ждет. Если Грюм находит это интересным — на здоровье, но ему, Гарри, это тяжело…
Довольный, что наконец рядом никого нет, Гарри на цыпочках прошел коридором и стал подниматься по лестнице мимо эльфийских голов. Но, приближаясь к площадке второго этажа, он услышал звуки. В гостиной кто-то рыдал.
— Кто здесь? — спросил Гарри.
Ответа не было. Рыдания продолжались. Прыгая через две ступеньки, Гарри взбежал на лестничную площадку, пересек ее и открыл дверь гостиной.
У темной стены, съежившись, стояла женщина. В руке волшебная палочка, все тело сотрясается от плача. На пыльном старом ковре в пятне лунного света, явно мертвый, лежал Рон.
В легких у Гарри вдруг не стало воздуха. Ему показалось, он проваливается сквозь пол. Мозг точно заледенел — Рон погиб, нет, не может быть…
Но погодите — этого же действительно не может быть… Рон внизу…
— Миссис Уизли? — хрипло спросил Гарри.
— Р… р… ридикулус! — прорыдала миссис Уизли, трясущейся рукой направляя волшебную палочку на тело Рона.
Хлоп.
Мертвый Рон превратился в мертвого, распластанного на спине Билла. Глаза пустые, остекленевшие. Миссис Уизли зарыдала еще громче.
— Р… ридикулус! — крикнула она опять. Хлоп.
Теперь на полу лежал уже не Билл, а мистер Уизли. Тоже мертвый. Очки съехали, по лицу течет струйка крови.
— Нет! — простонала миссис Уизли. — Нет… Ридикулус! Ридикулус! РИДИКУЛУС!
Хлоп. Мертвые близнецы. Хлоп. Мертвый Перси. Хлоп. Мертвый Гарри…
— Миссис Уизли, выйдите отсюда! — закричал Гарри, глядя на свой собственный труп. — Пусть кто-нибудь другой…
— Что тут происходит?
В комнату вбежал Люпин, за ним, немного отстав, Сириус. Вдалеке послышались тяжелые шаги Грюма. Люпин посмотрел на миссис Уизли, потом на безжизненное тело Гарри и мгновенно все понял. Вынув волшебную палочку, он очень твердым и ясным голосом произнес:
— Ридикулус!
Мертвый Гарри исчез. Над местом, где он лежал, в воздухе возник серебристый шар. Люпин еще раз взмахнул волшебной палочкой, и шар пропал, сделавшись струйкой дыма.
— О… о… о! — давилась миссис Уизли. Потом, закрыв лицо руками, дала волю рыданиям.
— Молли, — сдержанно сказал, подойдя к ней, Люпин. — Молли, не надо…
Миг спустя она заливала слезами его плечо.
— Молли, это был всего-навсего боггарт, — успокаивал он ее, гладя по голове. — Всего-навсего жалкий боггарт…
— Я т-т-то и дело вижу их мертвыми! — горько жаловалась миссис Уизли. — То и д-д-дело! Мне в-в-все время это снится…
Сириус разглядывал то место на ковре, где только что лежал боггарт, принявший вид мертвого Гарри. Грюм смотрел на Гарри, но тот отводил глаза. У него было такое чувство, что волшебный глаз Грюма следил за ним все время, пока он шел из кухни.
— Н-н-не говорите Артуру, — всхлипывала миссис Уизли, яростно утирая глаза рукавом. — Н-н-не хочу, чтобы он знал… вот ведь какая я глупая…
Люпин подал ей платок, и она высморкалась.
— Прости меня, Гарри. Что ты будешь теперь обо мне думать? — дрожащим голосом проговорила она. — От боггарта не могла избавиться…
— Ну что вы, — запротестовал Гарри, пытаясь улыбнуться.
— Просто я с-с-совсем извелась, — сказала она, и слезы снова брызнули из глаз. — Половина с-с-семьи в Ордене, это б-б-будет чудо, если мы все уцелеем… А П-П-Перси с нами не разговаривает… Что, если случится к-к-какая-нибудь беда, а мы с ним т-т-так и не помиримся? А если мы с Артуром п-п-погибнем, кто позаботится о Роне и Джинни?
— Молли, перестань, — твердым голосом сказал Люпин. — Сейчас все не так, как в тот раз. Орден лучше подготовлен, и мы начали вовремя, мы знаем, чего хочет Волан-де-Морт…
Услышав это имя, миссис Уизли в ужасе вскрикнула.
— Стыдно, Молли, когда же ты наконец привыкнешь… Пойми, я не обещаю, что никто не пострадает, никто никогда этого не может обещать, но мы в гораздо лучшем положении, чем в прошлый раз. Ты не понимаешь, потому что не была тогда в Ордене. В прошлый раз на каждого из нас приходилось двадцать Пожирателей смерти, и они расправлялись с нами поодиночке.
Гарри снова пришла на ум фотография, сияющие лица родителей. Он знал, что Грюм по-прежнему наблюдает за ним.
— Насчет Перси не беспокойся, — отрывисто сказал Сириус. — Он приползет обратно. Это всего-навсего вопрос времени. Как только Волан-де-Морт выступит в открытую, Министерство полным составом запросит у нас прощения. И я лично не уверен, что прощу, — закончил он с горечью.
— А что касается судьбы Рона и Джинни, если вы с Артуром погибнете, — сказал Люпин, еле заметно улыбаясь, — ты что думаешь, мы дадим им умереть с голоду?
На лице миссис Уизли проступила дрожащая улыбка.
— Вот ведь какая я глупая, — повторила она, утирая глаза.
Но Гарри, закрывая минут через десять за собой дверь спальни, не мог согласиться с тем, что она глупая. Он все еще словно бы видел отца и мать, радостно улыбающихся ему с истрепанной старой фотографии, не знающих, что их жизням, как и жизням многих их товарищей, скоро придет конец. Вдобавок перед глазами то и дело вспыхивал образ боггарта, прикидывающегося трупом каждого из членов семьи Уизли по очереди.
Внезапно шрам на лбу опять полоснуло болью, и в животе стало совсем нехорошо.
— Кончай с этим, ясно? — твердо сказал он, потирая шрам. Боль постепенно уходила.
— Разговоры с самим собой — первый признак сумасшествия, — ехидно подала голос со стены пустая картина.
Гарри пропустил ее замечание мимо ушей. Он чувствовал себя намного старше, чем когда-либо, и ему трудно было поверить, что всего час назад его волновали магазин Фреда и Джорджа и назначение Рона старостой.
