Глава 28

Тереза сидела в машине, припаркованной на набережной. Ослепительно сверкало зависшее над морем солнце. Засунув руки под приборную доску, прижавшись щекой к центральной шишке руля, она подтягивала проволоку, которой час назад закоротила замок зажигания. На Терезу упала тень подошедшего человека. Даже не взглянув, кто это, Тереза выпрямилась и опустила стекло.

— Ты Джерри? — спросил человек.

— Угу.

Человек просунул в окошко руку ладонью вверх. Тереза положила на эту ладонь шесть десятифунтовых бумажек, ладонь скомкала их и убралась. Через пару секунд мимо ее лица пролетел маленький пластиковый мешочек; отскочив от пассажирского сиденья, он шлепнулся на пол.

— Иди ты на хрен, — сказала она без особого чувства и нагнулась за мешочком.

Торговец торопливо удалялся, лавируя среди припаркованных машин. Он был высокий и тощий, с длинными черными волосами, увязанными в хвост. На нем были грязная бежевая куртка и застиранные джинсы. Он торопливо, не оглядываясь, перешел дорогу и исчез в переулке.

Тереза взвесила мешочек на ладони. Похоже на то, но ведь сколько-то точно недоложили, у них без этого не бывает. Сквозь полиэтилен был виден белый порошок, она слегка помяла его пальцами, и ощущение было, какое надо. Тогда она спрятала мешочек в карман.

Отъезжая, она увидела Фрейзера Джонсона; тот возбужденно махал ей рукой от зала игровых автоматов, но она не стала тормозить. За ней был должок — ерундовый, но сейчас, после этой покупки, не отдать было никак. И вообще, она увидит его вечером, наверняка увидит, и тогда все будет по-другому.

Она ехала домой, думая об этой суке Дебре, плоской, как доска, долбаной суке с прыщавой харей, и об этом засранце Марке, вломившемся прошлой ночью. И народу было до хрена и больше, потому что за Марком и дружки его подвалили, и торчали они у нее всю ночь до утра. И что главное, суки, копались в ее хозяйстве, смотрели ее списки, задавали свои кретинские вопросы, про что и зачем она записывает.

От таких говнюков жди всего, чего угодно, думала она, а потом перестала об этом думать, потому что на половине долгого подъема по Хайд-авеню мотор стал кашлять, как чахоточный, и ей пришлось остановиться. Она бросила тачку у обочины, оставив дверцу открытой. Да и какая это тачка, говно поганое. Ей потребовалось двадцать минут, чтобы добраться пешком до дома, который нашла для нее две недели назад эта баба из муниципалитета. Парни уже умотали. Она поискала жратву, но, если раньше что и было, они все сперли. Она занюхала дорожку кокаина, а остальное заныкала.

Она обошла разгромленный дом, заводясь все больше и больше. Кто-то обоссал все ее вещи. Ну почему именно ей всегда такое устраивают? А еще внизу разбили стекло — не то, что раньше, а другое, этой ночью, вон и осколки на полу. Один из этих засранцев, мальчонка из Истбурна по имени Дарен, он совсем задолбал ее с этим окном, а вот почему, она забыла. Наверно, что-то из-за Дебры, ведь это же он смылся с ней утром, так ведь? Точно она не помнила. Ее ногти впились ей в ладони, хотелось врезать ему по хлебалу, как он того заслужил.

К дому подъехала машина другого ее дружка, Стива Рипона, она увидела из окна и попросила Стива, чтобы подвез. Стив высадил ее у паба «Булвер армс», сказав, что сейчас ему некогда, а попозже, может, зайдет выпить пинту-другую. Зайдет, ну и хрен с ним, а лучше б не заходил. Стив действовал ей на нервы. Она заметила в баре пару знакомых, гонявших шары, и какое-то время потолкалась рядом, в надежде, что позовут сыграть. Они делали вид, что словно ее не видят, и отпускали на ее счет шуточки, словно ее там и не было, шуточки, какие она уже много раз слышала. Пидарасы. Один из них сказал, что поставит ей пинту, но так и не поставил, а только смеялся, и остальные тоже, и ей пришлось взять самой. Она хотела есть, но ничего из тамошнего ей не хотелось. Да и купить было не на что.

— Пойду-ка я домой, — сказала она, но они словно не слышали.

Она пошла в направлении Гастингса, идти было вдоль берега, а там ни клочка тени. У нее и так звенело в голове, а когда пекло солнце, то еще хуже. На первом же перекрестке она свернула с набережной и пошла по Баттл-роуд.

И снова Стив Рипон, чуть обогнал и остановился. Сейчас она не хотела, чтобы он ее подвез, и притворилась, что не заметила.

— Ой вей, Джерри! — крикнул в окошко Стив. — Эта твоя Дебра, она Дарену все про тебя рассказала.

— Греби отсюда! — крикнула она.

— По ее получается, у тебя ни хрена не стоит. Это чё, правда?

— Греби отсюда, — повторила она сквозь зубы и свернула в узкий проулок, куда Стиву не въехать.

Ярдов через двести она вышла на Фирли-роуд, хорошо ей знакомую. Года два назад один ее приятель завел там магазинчик, торговавший спиртным навынос, но что-то там не поделил с муниципалами, и его прикрыли. Ее уже достало таскаться пешком по жаре и когда голова звенит, и она стала присматриваться, на чем бы поехать.

И тут ее вроде как стукнуло, и она поднялась на парковку, устроенную на крыше «Всенощного магазина», и начала дергать ручки машин. Ей хотелось бы тачку поновее, не какую-нибудь развалюху, но новую не запустить без ключа, разве что насквозь ее знаешь. Когда она точно уже решила, что попробует эту и все, машина вдруг открылась, темно-красный «остин-монтего». К машине прилагались кожаный бумажник с четырьмя десятками и кредитной карточкой, стереосистема и полный бак. Две минуты спустя она уже ехала домой, врубив погромче музыку.

Не успела она затормозить, как из дома вышла Дебра. Тереза выскочила из машины и погналась за ней, но Дебра успела убежать. Она волокла с собой охапку своей одежды и пластиковый мешок магазина «Сейнсбериз», туго чем-то набитый.

— Эй, — крикнула Тереза, — ты мне нужна!

— Оставь меня в покое, педрила хренов! — откликнулась Дебра.

— Садись на хрен в машину!

— Хватит, наелась по самое не могу! Греби отсюда на хрен!

И припустила по спуску, роняя свои тряпки и спотыкаясь на выбоинах.

— Никуда ты на хрен не денешься!

Тереза прекратила погоню и вбежала в дом. Пока ее не было, какая-то блядь пришла и насрала на пол. Она взбежала на второй этаж и рывком открыла буфет, где хранились оружие и патроны. Перетаскав за две ходки все это в машину, она поехала искать Дебру. Винтовку она кинула в багажник, подальше от глаз, но пистолет был под рукой, лежал рядом с ней на сиденье.

Тереза точно знала, куда направилась Дебра, ее мамаша жила в том же районе, только ниже по склону. Она припарковала машину двумя колесами на тротуар, сунула пистолет под куртку, подбежала к двери дома и начала дубасить ногами и кулаком.

— Они видели, что ты идешь, видели! — сказала баба, глядевшая из-за соседнего забора. — Видели и сделали ноги! Ну и правильно, кому ты нужен, прыщ вонючий!

С трудом сдержав желание прошибить в ее роже, ухмылявшейся через забор, дыру с кулак величиной, Тереза расстегнула ширинку и попыталась обоссать дверь, но не смогла выжать из себя ни капли. Баба что-то проорала и смылась. Тереза огляделась по сторонам, она знала тачку Дебриной мамаши, тачки не было, так что соседка не бздела.

Она вернулась к красному «монтего», кое-как развернулась на узкой дороге и поехала на хрен прочь.

Она гнала, пока не миновала Гребень и не выехала в поля, окружавшие Нинфилд. Солнце пекло как ошалелое. Навстречу попалась патрульная машина с включенной мигалкой; Тереза инстинктивно сжалась, но они ехали за кем-то другим, ни один из двух копов даже тыкву не повернул.

По правую руку от дороги был лес, Терезе смутно помнилось, что она уже раз тут ездила, и вскоре она увидела придорожную автостоянку, а рядом — знак площадки для пикников. Она гнала слишком быстро, чтобы остановиться, а потому доехала до въезда на какую-то ферму, развернулась и поехала назад.

И только тут до нее дошло, что пистолет-то не заряжен — ну, вот так вот, не заряжен ни хрена, и все тут! Хороша бы она была, гоняясь за Деброй!

Она влетела на стоянку, подняв густое облако пыли, затормозила и схватилась за пистолет. И яростно, со злостью вбила в него обойму.

Тропинка петляла между деревьями, впереди мелькали яркие пятна летней одежды.

Она вышла на вырубку, где были вкопаны в землю три длинных деревянных стола. Рядом лежали толстые бревна, типа скамеек. За одним из столов сидела молодая баба, на столе были пластиковые чашки, пластиковые тарелки, объедки и игрушки: мячик, заводной поезд, тетрадка, разноцветные кубики. Баба смеялась, мальчишка носился по траве, выламываясь, будто что-то там такое делает.

Терезу тошнило от одного их вида, тупые мещанские ублюдки, богатенькие, суки, и ни хрена не делают, время некуда девать. Она картинно, широким движением выхватила пистолет. Она видела такое в каком-то кино. Она передернула затворную раму. Упоительный звук совершенной механики, изготовленной к действию.

Звук заставил женщину обернуться. Ее долбаный ублюдок ни хрена не понял и продолжал носиться, а баба звала его к себе, выставив руки вперед, защитить хотела.

Гроув подходил к ней все ближе, с пистолетом наготове, и Тереза решила — я больше не выдержу!

Вспомнив LIVER, она мгновенно вышла из сознания Джерри Гроува и из сценария.

Упала немая тьма. А потом Тереза плелась в гостиницу, и у нее щемило сердце.