— Что такое?

— Не уверен, что удержусь на руках. — Он посмотрел вниз. — Что там подо мной?

— Кусты роз, — глянув краем глаза, ответила Хлоя. — Немного запущены, но не слишком колючие. Думаю, в этом году в последний раз цвели более-менее прилично, так что, если вы собираетесь на них упасть…

— Что? — застонал уполномоченный Кисс.

Бет сжалилась над ним:

— Давайте посмотрим, может, нам удастся затащить вас сюда. Не люблю сломанных роз. — И, оттеснив Хлою, она схватила его за талию. — Вот так. Теперь отпустите одну руку и попробуйте встать на подоконник. Отлично. Быстрей! Да, да, ногу. Отлично. Вы очень проворны. Простите, я не хотела переходить на личности…

Уполномоченный Кисс поставил колено на карниз и взялся за оконную раму.

— Многим это кажется странным, учитывая, что я немного грузноват. Меня трудно обидеть. Я думаю, все дело в моем отменном здоровье. Но я порвал куртку. — Это действительно случилось во время сегодняшнего приключения, но он не заметил, когда именно. — С крышей все нормально, дамы?

Они помогли ему забраться внутрь, и вскоре он уже стоял в спальне, удивляясь обилию кошек. На секунду Бет задержала лучик фонарика на портрете Флоренс Хаквуд. Мистер Кисс немедленно заметил сходство.

— Это вы при полном параде? — спросил он Хлою.

— Нет, это наша прапрабабушка. — Хлоя смутилась. — Что ж, единственное, что у нас еще осталось, — это чай. Хотите чашечку?

— Я думал, что должен прежде эвакуировать вас, — дипломатично заметил мистер Кисс Вы очень любезны, однако. Я ничего не ел и не пил с того времени, как покинул дом викария. Кажется, это было сто лет назад. Вы уже махнули на меня рукой, да? — Он был страшно возбужден, словно впитал в себя половину взрывов этой ночи.

Бет отвела глаза.

— Нет, что вы! А где вы нашли лестницу?

— Я ее реквизировал. — Он гордился этим, как школьник. — Тут у вас по соседству два ночных сторожа. Пожилые и не очень сноровистые люди. Но они дали мне лестницу. Это была единственная возможность пробраться к вам. Я и в самом деле ужасно жалею, что так произошло с электричеством.

— Да мы просто бездельничали, — успокоила его Бет с выражением, позаимствованным у старшей сестры. — Уже целый час у нас не было никаких развлечений.

Как бы не замечая ее сарказма, Джозеф Кисс взял себя в руки:

— Вам нужно выбраться отсюда примерно тем же путем, каким сюда попал я. А потом я взгляну на бомбу. Один из парней с газохранилища поехал на велосипеде предупредить начальство. Думаю, они не очень заинтересованы в том, чтобы авиационная бомба тикала у них по соседству.

— Мы будем их ждать, да? — Хлоя шикнула на самых любопытных кошек, загоняя их в угол: — Пу! Криспин!

Закрывая окно, Бет сказала извиняющимся тоном:

— Вы ведь знаете, какие они нервные. — Когда они спускались по лестнице, она объяснила уполномоченному Киссу ситуацию: — Все, что мы смогли придумать, это закрыть их в спальне.

Они подошли к раковине, и мистер Кисс посветил фонарем, чтобы Хлоя смогла наполнить чайник.

— А у меня нет кошек. Только дети.

— Их сдали нам на попечение. — Поколебавшись, Хлоя включила газ. — И сколько у вас детей, уполномоченный?

— Двое, и еще один на подходе. В Харроу. Я отослал жену к ее родственникам в Уэльс, но она не смогла приспособиться к их привычкам. Ей хотели продать черствую корочку для малыша, у которого прорезываются зубки. После этого она сказала, что лучше умрет свободной в собственном доме, чем будет платить за то, чтобы жить с валлийцами.

— Бедняжка. — Хлоя решила открыть банку ветчины. — Сколько людей вернулось назад, надеясь, что худшее уже позади! Я думаю — о господи! — о детях в Ист-Энде.

Бет помогла Джозефу Киссу снять куртку.

— Я могу зашить. У нас есть керосиновая лампа. Электричество всегда было для нас роскошью. Мы всегда ко всему готовы. Только, конечно, не к неразорвавшимся бомбам.

Смех Бет показался Хлое неестественно высоким, и она намеренно громыхнула чайником, ставя его на газ.

— Где у нас печенье, милая?

— Может быть, кекс к мадере?

— Не уверена, что мадера сейчас кстати, Бет.

Поняв, что сестра не очень довольна ею, Бет застыла, проводя пальцем по разорванной куртке мистера Кисса.

— Я сам могу шить. — Он протянул руку к куртке. — Я умею держать в руках иголку.

— Вы были моряком?

— Научился этому в театре. Там каждый о себе заботится.

— Вы были ранены? — Хлоя взглянула на него от плиты, — Бедный. Знаете, мы ждали какого-нибудь дряхлого старика.

Бет повесила куртку на спинку кухонного стула.

— А почему бы вам не протиснуться за матрас, — Хлоя показала рукой, — и не присесть, уполномоченный? Надеюсь, стены примут на себя основную силу удара. Они более двух футов толщиной. Раньше умели строить.

Зная, что всегда чувствует себя лучше, когда ему нужно что-то делать, и что падение с лестницы лишь временно выбило его из колеи, Джозеф Кисс сделал над собой усилие, пытаясь сосредоточиться, ибо голоса зазвучали вновь. Он отогнал их.

— Моя дорогая мисс… дорогая леди, жаль терять время. У меня в сумке есть слуховой аппарат. Если вы разрешите мне выйти в сад…

Появилась керосиновая лампа. Она была в виде женской фигурки в развевающихся одеждах, держащей в руках чашу из зеленого хрусталя, из которой подкручивался фитиль, прикрытый полупрозрачным колпаком молочно-голубого цвета.

— Какая красота! — лучезарно улыбнулся мистер Кисс. — Французская?

— Бельгийская. В сад? — Хлоя жестом показала куда.

— Я обронил там сумку.

— Сходите, конечно. Пока чайник закипит. А нам что делать?

— Ничего. Это входная дверь?

— Мы пользуемся главным образом кухонной дверью. С другой стороны.

Он пошел к двери и отодвинул щеколду.

— Поразительно, как вам удалось сохранить здесь весь этот деревенский стиль! — Это был комплимент.

— Да, — усмехнулась Бет.

Когда мистер Кисс вышел во двор искать свой ранец, Бет и Хлоя с силой хлопнули друг дружку по плечам: с раннего детства они привыкли так делать всегда, когда боялись расхохотаться.

— Ты ведешь себя как дура, — зашептала Хлоя, — тебе ведь мужчины вообще не нравятся!

— Я просто проявляла гостеприимство.

— Этот придурок оборвал нам провод, а теперь собирается взорвать нас к чертовой матери. Опасно быть слишком гостеприимной в наших обстоятельствах, Бет! — Но Хлоя не смогла сохранить серьезность.

Бет в изнеможении стукнула сестру по руке.

— Он подумает, что мы истерички.

— А разве нет? Впрочем, он очень забавный. Такой колоритный! Трагик старой школы. — Хлоя замолчала, так как в двери показалась облаченная в каску голова мистера Кисса. Он улыбался так, будто слышал все их слова и теперь просил их расслабиться.

— Я нашел ранец. Пойду посмотрю на бомбу, потом сообщу вам.

Громкий свист вырвался из ноздрей Хлои, и с тем же звуком она сделала глубокий вдох. Она села на диван и вцепилась в Бет.

— Вам нехорошо, милая леди?

— Она… Это перенапряжение. — Бет почувствовала, что краснеет. — Она в порядке. О боже!

— Ну, если вы так думаете…

Держа в руке ранец цвета хаки, он закрыл дверь. На секунду Хлоя перехватила его взгляд. Теперь она была уверена, что он все понял. Она почувствовала, что они недооценили его, и вздрогнула.

— В любом случае, я проведу сначала самый общий осмотр, — сказал он ей, — а чай попью потом.

Ей было немного стыдно за себя, и, когда он ушел, она подняла руку, словно салютуя ему.

Мистер Кисс обошел дом. Птицы в курятнике уже устроились на ночь. Они издавали тихие, уютные звуки. Он шел по узкой гравиевой дорожке, пока не увидел псарню, разрушенную крышу и мертвую собаку. Потом луч фонаря уловил движение и высветил полные боли глаза Паффи. Бедное создание тяжело задышало и тихонечко завизжало. Разглядывать его страдания показалось мистеру Киссу бестактным, безжалостным, и он отвел свет и начал шептать собаке слова утешения. Лапа Паффи была прижата бомбой. В темноте мистер Кисс сел на корточки. На ощупь бомба была теплой и казалась живой. Он протянул руку и погладил собаку по голове. Еще не решив, что делать, он вытащил из ранца садовые ножницы и начал аккуратно обкапывать бомбу. Он работал медленно, коленом придерживая фонарь, для того чтобы свет падал ровнее, и останавливался всякий раз, когда ему казалось, что он может встряхнуть какой-нибудь внутренний механизм, и молил, чтобы адская штуковина, по-прежнему поддерживаемая землей и растерзанным телом спаниеля, не зашаталась.

Он чувствовал, какую жуткую боль испытывает шпиц и что эта боль усиливается по мере того, как уменьшается давление на лапу, но песик лежал послушно и лизал его руку. Немного отдохнув, он подсунул руку под бомбу и свободной рукой осторожно вытащил маленькое животное. Лапа была раздроблена, но мистер Кисс не был уверен, что собаку обязательно усыпят. Он достал из ранца слуховую трубку и пустую жестяную банку, завернул шпица в тряпку. Паффи лишь тихонько повизгивал.

Мистер Кисс покачал головой и вздохнул. Он стоял с песиком на руках и смотрел на бомбу, освещенную лучом фонаря. Штуковина издавала отчетливые многозначительные звуки и скоро должна была взорваться.

Он медленно прошел к дому и открыл переднюю дверь ногой.

— Ах, он жив! — Бет подбежала, чтобы принять собаку. — Бедный Паффи.

Хлоя сказала с уважением:

— Вы очень храбры, мистер Кисс, и очень добры.

— Добр? — Он сел. — Послушайте, мисс Скараманга, вам нужно отсюда уйти. Мы приставим лестницу к ограде, и вы сможете выбраться. Фред вам поможет.

— Это действительно так серьезно?

— Думаю, да. У вас есть набор инструментов?

— Там только самые обычные.

— Вы не могли бы принести их сюда? Потом мы пойдем наверх и попытаемся прислонить лестницу к окну вашей спальни.

— А вы посидите здесь и попьете чай. Надеюсь, он еще не совсем остыл. Вас не было целую вечность. Я позову Фреда, хорошо?

— Если вас не затруднит.

Бет протянула ему чашку:

— Возьмите больше сахару. Вам нужен сахар.

— Я не люблю сладкого, — сказал он, но не возражал против того, чтобы она положила ему три ложки. Когда он взял чашку из ее рук, чашка затряслась. — Устал немного.

Бет подошла к лестнице, находившейся между кухней и гостиницей, и громко спросила:

— Ты меня слышишь, Хло?

— Слышу. Оставайся с Паффи и уполномоченным.

— Вы уже много раз это делали? — Бет протянула ему шоколад на бело-голубом блюдце. — Разминировали? Так это называется?

— У меня был некоторый опыт с неразорвавшимися снарядами. — Он говорил обыденным тоном, который казался холодным даже ему самому. — Но, честно говоря, нет ничего хуже, чем ночь в опере, как говорят комедианты.

— Где?

— В опере. — Он допил чай. — Возьмите нужные вещи и поторопитесь. Полагаю, что так или иначе, но через четверть часа все кончится.

— Я возьму Паффи. Если его нельзя спасти, то ветеринар, по крайней мере, прекратит его мучения. Удачи, мистер Кисс.

Он кивнул. Пот катился с него градом. Он улыбнулся ей деланной улыбкой:

— Скоро старушка Берта будет безобидна, как младенец.

Когда Бет ушла наверх с собакой на руках, мистер Кисс взял керосиновую лампу за тонкую женскую талию и захватил с собой: как для компании, так и для света. Одна из собак пошла было с ним, но он мягко приказал ей остаться:

— И не представить, что ты можешь натворить.

Оказавшись снова рядом с бомбой, Джозеф Кисс вряд ли осознавал, что играет роль. Он был убежден, что чувствует механизм бомбы, что может, так сказать, прочитать ее примитивные мысли. Он почесал голову, потом осторожно положил руки на корпус и подумал: а что, если бомбу загипнотизировать? Почувствовав за спиной движение и луч света, поднял голову.

— Вот инструменты, которые вы просили. — Озадаченная Хлоя пристально смотрела на него. — С вами все в порядке? Я думаю, они уже выслали команду.

— Вы не представляете, насколько сейчас не хватает людей. — Он отнял руки от бомбы, а она поставила радом с ним ящик с инструментами. Ящик был деревянный, выкрашенный зеленой краской. Мистер Кисс сделал вид, что оценивает ящик взглядом эксперта. — Вам лучше уйти. Как там с лестницей?

— Все нормально. Вам больше ничего не нужно? — В ее голосе слышалась удивительно интимная нотка, которой связывает людей война. Ему это понравилось. Это его успокоило.

— Может, вы предупредите соседей, чтобы не ходили на бечевник. Я думаю, здесь поблизости есть и другие дома. Лен и Фред пусть тоже уйдут.

— Хорошо. Удачи, мистер Кисс. — Она коснулась его теплой рукой. За эти несколько мгновений они стали друзьями.

Она вернулась в дом, а он тяжело уставился на бомбу, думая о том, как же он, собственно, выкрутится? Он знал, что сначала надо отсоединить носовой конус, а потом перерезать какие-то проводки. Он подождал, пока сестры переберутся через ограду и удалятся в сторону церкви.

Как обычно, он пел для того, чтобы не подпускать к себе нежелательные голоса и мысли. По крайней мере, отсюда было не видно заоблачных духов. Он поднял лампу и, приблизив теплый свет к бомбе, осмотрел ее и обнаружил зазор в обшивке. Опустил лампу, открыл ящик с инструментами, достал отвертку. Вставив ее в зазор как рычаг, попробовал повернуть. Из-под обшивки раздалось злобное шипение, будто потревожили гадюку. Этот звук показался мистеру Киссу зловещим, но он не стал обращать внимание на предчувствия и надавил опять.

Нос бомбы тяжело повернулся, вдавливая тело мертвой собаки под себя. Спаниель все еще амортизировал бомбу, и именно это давало мистеру Киссу возможность работать. Потихоньку продолжал он отвинчивать конус, вдавливая его все глубже в тело собаки, пока не стало ясно, что дальше так не пойдет. Поднявшись на ноги, он оставил шипящую бомбу как есть, а сам пошел в коттедж, чтобы раздобыть бельевую веревку, два стула и несколько ремней. Все, что ему было нужно, оказалось в одном из кухонных шкафов. Он оглядел залитую светом лампы кухню и целое мгновение восхищался тем, какая она аккуратная и уютная, несмотря на тесноту. «Нельзя допустить, чтобы это было разрушено», — решил он.

Выйдя из дома, он тут же почувствовал запах кордита, смешанный с запахом мочи и сырого собачьего мяса. Из веревки, ремней и стульев он соорудил упряжь, с помощью которой мог поддерживать вес бомбы, не давая ей провалиться сквозь остатки крыши. Натягивая бельевую веревку, медленно поднял бомбу повыше. Носовая часть была почти отвинчена. Бомба опять зашипела, издав куда более явное предупреждение, и внутри ее что-то быстро защелкало, как телефонная трубка в момент набора. Подавив острый позыв рвоты, мистер Кисс достал слуховую трубку и аккуратно приложил ее к обшивке. Он услышал, что механизм стрекочет и скрежещет, как внутри часов перед боем. Не представляя себе, что именно происходит, он понял, что должен действовать как можно быстрее.

Он снова попытался проникнуть в темное сознание адской машины, но даже если бомба и обладала разумом, он был спрятан в других секциях. Мистер Кисс свистнул и пропел:

Бомба задрожала. Он был уверен, что сейчас она взорвется, но она только зарычала и стала теплее на ощупь. Это показалось ему последним предупреждением.

Он вернулся к носовой части, медленно открутил ее до конца, а потом опустил на подушку, которую положил поверх тела Томми. Теперь при свете электрической лампы он видел провода и катушки. Он был уверен, что видит тонкую струйку дыма, тянущуюся из центра. Внутренний механизм был для него тайной. Он знал только, что бомба приходит в действие от удара, а это значит, что взрыватель должен быть где-то в районе носа. Тут он почувствовал, как ему ужасно сдавило грудь, словно сам демон сжал рукой его сердце. Провода вели из конуса в основной корпус бомбы. Не глядя на них, он достал ножницы, которые ему дал викарий, и еще раз попытался определить, каким же образом сконструирована бомба. Снова послышался звук часового механизма, заработавшего еще быстрее, чем прежде, и мистер Кисс приблизился к бомбе, вытянув вперед ножницы. Бомба громко загрохотала. Он бы не удивился, если бы она повернулась к нему, скаля зубы. У нее явно был нацистский характер. Но он не дал ей себя запугать. Тяжело дыша, почти рыдая, он сунул ножницы в провода, полагаясь лишь на везение. Рот его заполнился горечью, и ему казалось, что он в ней утонет. Когда он сделал четвертый, последний разрез, бомба словно вскрикнула и замолчала.

Мистер Кисс выпустил из рук ножницы, уронив их на мертвого пса, и блеванул в отвинченный конус. Даже в этих обстоятельствах мистер Кисс сохранял привычки одинокого холостяка. Он определенно чувствовал, что все еще не пришел в себя. Хотя он рисковал собственной жизнью и спас жизнь других людей, все, что он сделал, было чистым безумием. Керосиновая лампа начала гаснуть. Подняв ее, он пошел к воротам и попытался открыть их. Безобидная бомба медленно покачалась в своей самодельной оснастке, как казненный убийца.

Он потряс ворота и вернулся в дом, где внимательно обыскал полки и шкафчики, пока не нашел маленький ключ на колечке. Собаки лаяли, прыгали и наскакивали на него, словно радуясь своему спасению.

— Я идиот, — с пафосом сообщил он им. — Дурак. Вы — мои единственные свидетели, но даже вы не видели, как я с ней боролся. Ваш друг отомщен. Когда люди перестанут надеяться на власть и начнут сражаться на этой войне всерьез, у них появится шанс на победу. Но вот кто поймет это первым, мы или немцы? — Он громко расхохотался. И немного протрезвел. — Это оказалось не так уж трудно! Всегда надо сохранять присутствие духа!

Плача от счастья, он обнимал собак, теребил их шерсть и не пошел сразу отпирать ворота, а остался с собаками и посидел немного на диване, наслаждаясь атмосферой этого дома. Хотя он чувствовал теперь неимоверную усталость, он считал нечестным просто лечь и заснуть. Он поднялся в ванную. Нагреватель не работал, но немного теплой воды еще оставалось. Не зная, сколько времени займет ремонт электрического кабеля, он тщательно умылся и с любопытством посмотрел в зеркало на свое круглое лицо, обрамленное нимбом светлых волос.

— Черт побери, Д. К., ты все-таки загнал ее в угол!

И он откинул назад голову, изумляясь своей счастливой судьбе.

В полной эйфории он почистил куртку и надел ее, водрузил на голову каску и спустился вниз. Там он осторожно поставил ящик с инструментами на кухонный стол, а свои вещи сложил в ранец, оглянулся по сторонам, все ли в порядке, потом закрыл дверь перед носом своих новых четвероногих друзей и пошел к воротам, где обнаружил, что ключ подходит. Он спустился на узкий бечевник, тянувшийся вдоль канала, и вдохнул густую смесь его запахов. Небо все еще было в огне, но он пел и отгонял своим пением и чужие голоса.

Перед ступеньками, которые вели на Ладброук-Гроув, навстречу ему зашевелились какие-то фигуры. Он посветил фонарем и увидел, что поперек бечевника протянута веревка. За ней стояли Бет Скараманга в летнем платье и накинутом поверх него китайском шелковом халате, седовласый констебль и возбужденный парнишка в кепке, очевидно на два размера больше, чем нужно. Их силуэты казались нереальными на фоне полыхающего вдали пожара, а голоса прерывались частыми взрывами в стороне Ист-Энда, где происходил, конечно, настоящий кошмар, совершенно чудовищная катастрофа.

Бет Скараманга крикнула тем, кто шел за ней:

— Все в порядке! А вы в порядке, уполномоченный? Вы уже возвращаетесь?

— Бомба безопасна, — улыбнулся Джозеф Кисс. — Сегодня вы сможете лечь спать в собственной постели.

Не вынимая изо рта сигарету, с лестницы неловко спустился сторож Лен. Мальчик поднялся наверх.

— Я не ожидал снова тебя увидеть, старина. Компания должна быть тебе жутко благодарна. Босс не захотел приехать. Прислали констеблей патрулировать округу. Так ты, значит, порешил бомбу?

— Точно, приятель, секир-башка ей сделал!

Лен затряс его руку, и мистер Кисс ощутил укол совести.

— Фред и Хлоя понесли Паффи к ветеринару. — Вытащив из сумочки пачку сигарет, Бет предложила ему закурить, а когда он отказался, спросила машинально: — Вы не против? — И чиркнула спичкой. — Так с домом все в порядке? — В отблесках пламени ее глаза показались очень большими.

— В полном порядке, мисс Скараманга. — Приподняв каску, он отдал ей ключ от ворот. — Собакам, кажется, нужно ваше внимание. И кто-то должен там прибраться. Это все ужасно. Мертвый пес и все такое. — Он постеснялся сказать, что и сам внес вклад в это «все такое».

— Вы не останетесь с нами на чашечку чая? Или даже на ночь? Вы, должно быть, совсем разбиты.

— Поеду-ка я лучше в Харроу. Жена и дети могут волноваться. Хотя вряд ли они будут думать, что я там. — Он махнул рукой на восток.

— Да, конечно. И телефон не работает. Могу я что-нибудь для вас сделать?

— Передавайте привет вашей сестре. Я счастлив, что встретил двух таких красивых женщин.

— А у вас есть телефон? Номер, по которому мы можем найти вас? В казарме или в отделении?

— Лучше думайте обо мне как о корабле, прошедшем мимо вас в ночи. Как о Зорро. — По правде, с тех пор как Глория начала нервничать, видя его в таком состоянии, он был бы не прочь отдохнуть в этом коттедже. И если бы он нашел работающий телефон-автомат, позвонил ей и сказал, что с ним все в порядке, то не был бы уверен в том, как поступит дальше.

— Нет, в самом деле. Мы должны вас как-то отблагодарить.

— Вы чертовски храбрый парень! — У констебля был высокий голос. — Не позволяйте никому в этом сомневаться. Это было похоже на подвиг короля Артура.

Окруженная дымом, на ступеньках моста показалась Хлоя.

— Мистер Кисс? С вами все хорошо?

— Он сделал это, Хло! Бомба обезврежена!

— Вы останетесь и выпьете что-нибудь, мистер Кисс?

— Жена и малыши будут о нем беспокоиться, — сказала Бет строго.

— А может, заглянете к нам завтра? У вас есть наш телефон?

— ЛЭД-девяносто три семьдесят пять, — сказала Бет. — Пожалуйста, запишите.

Он достал записную книжку из кармана куртки и огрызком карандаша записал номер:

— Я буду очень рад позвонить вам. Если бы я мог связаться с Глорией… Я немного устал. Такой долгий день. Был бы рад принять ваше приглашение.

— Вы больше нас привыкли ко всему этому! — Бет помогала констеблю сматывать веревку.

Джозеф Кисс почувствовал, что готов сказать правду, но сдержался.

— Что ж, если вы будете меня ждать, то я вернусь. Я вернусь. — Вытащив слуховую трубку и ножницы из ранца, он отдал их вместе с фонарем констеблю со словами: — Не будете ли так добры передать это викарию?

И поклонился сестрам, прекрасным, словно кельтские богини.

Джозеф Кисс бросился искать телефон-автомат, вглядываясь в темноту. Он решил отправиться в Ноттинг-Хилл. Он все еще чувствовал за спиной тепло двух женщин, почти равное жару, нисходящему с бушующего неба. Он знал, что влюблен — великолепно, бескорыстно и, возможно, платонически. Он взглянул на черного коня, несущегося по крышам Кембридж-Гарденс, и заставил себя сосредоточиться на дороге. Он знал, что у станции Ладброук-Гроув он обязательно найдет телефон-автомат.

Зайдя под железнодорожный мост, он прекратил петь и прислонился к стене, ожидая, пока старая дама не выйдет из телефонной будки. Он не увидит сестер Скараманга еще два месяца.