Показанья Ханны Клейборн,
под присягой взятые на допросе августа двадцать четвертого дня в десятый год правленья монарха нашего Георга Второго, милостью Божьей короля Великобритании, Англии и прочая
Зовусь Ханна Клейборн, сорока восьми лет, вдова. Содержу заведенье на Джерман-стрит.
В: Давай-ка, сударыня, без обиняков. Тебе известно, кого я разыскиваю.
О: К сожаленью.
В: Пуще пожалеешь, коль соврешь.
О: Врать себе дороже.
В: Сначала расскажи об своей подопечной. Знаешь ее настоящее имя?
О: Ребекка Хокнелл. Мы звали ее Фанни.
В: А французским прозвищем не нарекали, то бишь Луизой?
О: Нет.
В: Откуда она родом?
О: Сказывала, из Бристоля.
В: Там ее родня?
О: Вроде бы.
В: Как, ты не знаешь?
О: Про семью она помалкивала.
В: Давно у тебя появилась?
О: Три года назад.
В: Сколько ей тогда было?
О: Без малого двадцать.
В: Как ты ее заполучила?
О: Через знакомую.
В: Слушай, Клейборн, ты всему свету известная бандерша. Не наглей и отвечай пространно.
О: Через свою вербовщицу.
В: Коя выискивала и совращала невинных?
О: Ту уж совратили.
В: Она была шлюхой?
О: Потеряла честь с хозяйским сыном. В Бристоле, где была в горничных. Ее выгнали. Так она сказывала.
В: Девица понесла?
О: Нет. Натуральная яловка.
В: Что ж тут натурального? Скажи-ка, ведь она пользовалась спросом?
О: Телом не вышла, так взяла штучками.
В: Какими?
О: Умела расположить к себе мужчину. Та еще актерка.
В: Чем же брала?
О: Мол, с ней надобно куртуазно, ибо она не шмат плоти, но чиста как родник. Чудеса, но клиенты покупались и желали еще отведать.
В: Изображала леди?
О: Разыгрывала невинность, а сама-то — расчетливая похотливая шлюха, каких свет не видывал.
В: Как разыгрывала?
О: Представлялась скромницей, деревенским свежачком, святой простотой, ах-что-вы-я-не-такая… Угодно ль еще? Уловок ее достанет на целую книгу. Потаскуха искусная, невинности в ней — что в гадючьем гнезде. Когда в настроенье, лучше с поркой никто не управится. Старый судья мистер П. — вам он, конечно, известен, сэр, — не распалится, прежде чем его хорошенько не отхлещут. Вот она и прикидывается то надменной инфантой, то свирепой дикаркой, все в одном заезде. А судье только того и надо. Но сие так, к слову.
В: Где ж она эдакому обучилась?
О: Да уж не у меня, скорее у черта. Такая уродилась.
В: Однако ж распутство ее прославлялось?
О: Как так?
В: Взгляни на сию бумаженцию, Клейборн. Слыхал я, отпечатано по твоему заказу.
О: Знать не знаю.
В: И видеть не видела?
О: Может, и видала.
В: Так я тебе зачитаю. «Прежде чем искать любовной схватки со Стыдливицей, ты, читающий сии строки, сочти-ка свои золотые. Ибо вопреки ее прозванью и наружной скромности серебро ей негоже. Знай же, ничто так не ублажит твою похоть, как нужда прибегнуть к силе, дабы овладеть сей коварной нимфой, коя зардеется, замечется, возопит об позоре и наконец уступит. И тогда узришь ты нечто удивительное: распростертую лань, коя не борется за жизнь, не обморочна от страха, но предлагает свою восхитительную сердцевину клинку счастливого охотника и шепотом молит, чтоб ее пронзили… Гляди, сэр Нимрод, чтоб от гибельного восторга не окочуриться самому». Ну что, мадам?
О: Чего, сэр?
В: Сие она?
О: Пожалуй. Что из того? Не мною писано, не мною публиковано.
В: В Судный день тебя не помилуют. Когда началось дело с тем, чье имя ты не смеешь произнести?
О: В первых числах апреля.
В: Прежде ты его знала?
О: Нет, и лучше б не встречала. Его привел мой давний знакомец милорд В. Представил гостя и сказал, что им надобна Фанни. К тому я уж была готова.
В: Почему?
О: Четырьмя днями ранее лорд В. письмецом затребовал ее к себе — мол, желает попотчевать приятеля.
В: Часто ль твоих девок берут навынос?
О: Самых лакомых.
В: Фанни из них?
О: Да, будь она неладна.
В: Лорд В. рекомендовал приятеля под его настоящим именем?
О: Имен не назвали. Позже лорд В. приватно об нем рассказал.
В: Что затем?
О: Гость взял Фанни. На неделе еще два-три раза к ней наведался.
В: Он походил на завсегдатая этаких домов?
О: Он из гуськов.
В: Кто такие?
О: Те, кто чрезмерно щедр в подношеньях, берет одну и ту ж девицу, удовольствуется одним наслажденьем, скрывает свое имя, тайком приходит и уходит. Они — гуськи.
В: А закоренелые блудодеи, стало быть, гусаки?
О: Да-с.
В: И наш герой еще не оперился?
О: Он брал только Фанни и скрывал свое имя, во всяком случае от меня. Одаривал сверх должного.
В: Тебя иль девицу?
О: Обеих.
В: Деньгами?
О: Угу.
В: Как вышло, что девка тебя покинула?
О: Как-то раз он предложил обсудить дельце, сулящее обоюдную выгоду.
В: Когда сие было?
О: Где-то в середине месяца. Мол, приятель-помещик из Оксфордшира позвал его на сладострастное состязанье, в коем приз получит тот, кто привезет лучшую девку, что определится после того, как все перепробуют всех. На шалости и прочие забавы уйдет недели две плюс дорога туда-обратно — итого три недели. Закончил он тем, что испросил моего дозволенья ангажировать Фанни и поинтересовался размером компенсации причиняемых неудобств и убытков.
В: Где расположено именье?
О: Не сказывал. Мол, все делается втайне, пересуды им ни к чему.
В: Что ты ответила?
О: Дескать, такое мне внове. А я, говорит, слышал иное. Что ж, бывает, говорю, отпускаю девочек в город на ужин и прочее к знакомым джентльменам. Но вас-то почти не знаю, даже настоящего имени не ведаю.
В: Как он назвался?
О: Мистером Смитом. Теперь-то представился подлинным именем, кое от лорда В. я уже знала. Дескать, с Фанни он переговорил и та рвется в бой, но все зависит от меня. Надо подумать, говорю, с кондачка такие дела не решаются.
В: Что он?
О: Просил учесть его ранг и состоянье, кои теперь мне известны. С тем отбыл.
В: Стало быть, условий ты не выдвигала?
О: Пока еще нет. Через пару дней он вновь пришел к Фанни, а потом заглянул ко мне. К тому времени я уже перемолвилась с лордом В. — не слыхал ли он об намечавшемся гульбище. Конечно, ответил милорд, я тоже приглашен, да вот беда, неотложное дело препятствует моему участью. Странно, что я ничего об том не слыхала. С моей стороны будет глупостью не уважить столь значительную персону, как его сиятельство. Счастье плывет мне в руки, надо лишь означить цену своей услуги и прочее.
В: Какое прочее?
О: Дескать, слух об гульбище непременно разойдется и прославит всех, кто имел к нему касательство. Миссис Уишборн уже посулила двух девок и может меня обойти.
В: Что за Уишборн?
О: Выскочка. Содержательница нового заведенья в Ковент-Гардене.
В: И ты поддалась?
О: Меня провели. Как последнюю дуру.
В: С девицей поговорила?
О: Она сказала, ей все равно, сделает, как мне угодно. Соврала, хитрющая тварь!
В: В чем соврала?
О: Она все ведала. Прикинулась овечкой, я и поверила. Ее уж купили.
В: Есть доказательство?
О: Она не вернулась — чего ж еще? Ввела меня в макаберный убыток.
В: Зато благонравие в выигрыше. Любопытствую, во что обошлась аренда тела?
О: Я прикинула ущерб от ее трехнедельного простоя.
В: И во что сие стало?
О: Три сотни гиней.
В: Клиент не артачился?
О: А чего ему? Мне — гроши, а сам хапнет десять тысяч.
В: Попридержи свой поганый язык, баба!
О: Неправда, что ль? Она хоть и сволочь, но девка аккуратная, яловка, всего три года в работе.
В: Будет, сказано! Что ей причиталось?
О: От меня платье, стол, постельное белье. Да еще лекарю платила, когда девицы подхватят венерину хворь.
В: К бесу твою экономику! Я спрашиваю об ее доле.
О: Пятая часть, не считая подарков, какие сама выцыганит.
В: Шестьдесят гиней?
О: И тех не заслужила.
В: Ты с ней расплатилась?
О: Вот еще! Условились, когда вернется.
В: Чтоб держать на поводке?
О: Ну да.
В: Значит, деньги ее ждут?
О: И еще кое-что.
В: Как уехала, от нее ни словечка?
О: Ни единого! Чтоб гореть ей в аду!
В: Вот там и повидаетесь. Что ты, когда она не вернулась?
О: Пожалилась лорду В. Он обещался поспрошать и через пару дней ко мне заглянул. Сказал, вышла какая-то неувязка, ибо та особа отправилась во Францию, а на гульбище ни ее, ни Фанни в глаза не видели. Мол, надо переждать, однако ни в коем разе шум не подымать, иначе скандал аукнется куда большими потерями.
В: И ты поверила?
О: Как же! Ввек ему не прощу! Я уж вызнала, что Уишборн никого не посылала и о безобразии том никто слыхом не слыхивал. Все сплошное вранье, зубы мне заговаривали!
В: Лорду В. сие высказала?
О: Я себе не враг. Он же мне клиентов приводит. С бедою не перекоряйся — терпи! Чтоб ему…
В: Довольно!
О: А плату берет натурой, про то весь Лондон знает.
В: Хватит! Лучше скажи, обсуждала ль Фанни сию особу с тобой иль товарками?
О: Говорила, неумеха, однако не безнадежен; особых трудов ей нет — мол, трюмсель взлетает резво, но скоренько берется на гитовы.
В: Выходит, он к ней прикипел?
О: По всему, так, ибо других не желал, хоть его и сманивали.
В: А девица к нему?
О: Она б в жизнь не призналась, ибо хорошо знала мой устав: никаких тайных шашней и дармовщинки.
В: До сего случая она подчинялась твоим правилам?
О: Да. С умыслом.
В: Каким?
О: Каким-каким — надуть меня! Она не дура, хоть с виду простушка! Знала, чем взять меня, а чем пронять мужиков.
В: Чем же она их пронимала?
О: С рвеньем изображала девственницу — дескать, мужчину еще не познала, надо брать ее лаской, а не наскоком. Мужики будоражились, находя особый смак в ее стыдливых ужимках, и воображали, будто сломили притвору, когда та допускала вогнать ей плешь меж ног. Привередничать ей позволялось, ежели ее брали на ночь — так заработок не меньше, чем на разовых заказах. Случалось, за вечер я продавала ее шестерым. Но чаще ее клиенты были расписаны на неделю вперед.
В: Сколько у тебя работниц?
О: Обычно с десяток.
В: Фанни считалась отборным и ценным товаром?
О: Отборный — свежачок. Она ж не дева, как бы ни прикидывалась. Лишь безмозглые дураки платят бешеные деньги за разъезженную колею.
В: Товарки удивились ее исчезновенью?
О: Удивились.
В: Как ты его объяснила?
О: Никак. Смоталась — и слава богу.
В: А уж ты со своими бандюками присмотришь, чтоб боле она не торговала передком, верно?
О: Не стану отвечать. Наговор. Я вправе свое вернуть.
В: И что ты предприняла?
О: Чего ж тут предпримешь, коль она за морем?
В: Уж несомненно понаставила шпиков, кои ждут ее возвращенья. Заруби на носу, Клейборн: отныне девица моя. Ежели кто из стремщиков ее заметит, а ты в сей же миг об том не доложишь, больше не гонять тебе гусей и гуськов. Богом клянусь, раз и навсегда прикрою твой выпас. Ясно ли я выразился?
О: Прям как мой бандюк, сэр.
В: Разозлить меня не получится. Еще раз спрашиваю: ты поняла?
О: Да.
В: Вот и ладушки. Ступай, будет твоей раскрашенной морде истязать мой взор.
Jurat die quarto et vicesimo Aug.
anno domini 1736 coram me
Генри Аскью
