Песочный человек
1
Это совсем не плохо. То же самое Роза сказала Рафаэлю, когда он достаточно подрос и она смогла объяснить, что с ним произошло и почему. Совсем не плохо быть плиткой шоколада.
Но если бы она решилась сказать правду, то добавила бы: да, это неплохо, но жить с этим тяжело. Физический недостаток сделает его жизнь тяжелее, она могла бы сложиться легче, если бы этого не было. А еще она бы добавила, что «хорошо» или «неплохо» тут ни при чем, потому что самое главное — что тяжело.
— «Скорая помощь»!
— Да, — откликнулась Роза, хотя меньше всего на свете ей хотелось смотреть телевизор, да еще вместе с матерью. — Иду.
— Ты пропустила начало! Я уже не понимаю, что там происходит!
— Вначале они просто дают пересказ за прошлую неделю. Диктор объявляет: «Содержание предыдущих серий», — сказала Роза по-английски, — или что-то в этом духе.
— Нет, — Корасон помахала пальцем. — «Содержание предыдущих серий», — произнесла она тоже по-английски, — идет в начале. А потом показывают вступление к очередной серии. Видишь, титры уже прошли, значит, ты пропустила повтор и вступление.
— Ничего, я разберусь.
Лекарства, дозировки, отношения между врачами и медсестрами, вспыльчивые хирурги — все это было показано достаточно хорошо. Чувствовалось, что сценаристы неплохо поработали. Однако в сериале не хватало некоторых подробностей. Это касалось людей. Роза не столько следила за развитием сюжета, сколько пыталась увидеть знакомые жесты, лица с блуждающим взглядом и дрожащими от ужаса губами, но так и не увидела. Роза просто не могла поверить, что таких людей не было в отделении травматологии.
И еще показывали очень мало огнестрельных ранений, как будто в Чикаго вовсе не существовало гангстеров.
— А негритенок умрет? — спросила Корасон минут через десять.
Роза быстро поставила диагноз, основываясь как на медицинских показаниях, так и на развитии сюжета с участием мальчика на прошлой неделе. Сломанное ребро, возможно, прободение легкого, ангельское личико, отец-тиран, мать-алкоголичка, проходящая курс лечения. Мальчика лечит душка-доктор. Такой душка, что просто дальше некуда.
— Нет, не должен, если только не будет осложнения.
— В отделении травматологии все может случиться. Часто возникают осложнения. Даже в богатых американских больницах, оборудованных по последнему слову техники, дети часто умирают. Тут не может быть никаких гарантий. — Корасон поежилась. — Помню, однажды показали еще одного ребенка, девочку. У нее был СПИД. Представляешь?
Роза не стала напрягать воображение, потому что в этот момент зазвонил телефон.
— Я подойду, — сказала она и вскочила. — Возьму трубку на кухне.
— Пускай себе звонит! Как ты можешь отрываться?
— А вдруг это с работы? Может, что-то… срочное.
— Ерунда. Ты прекрасно знаешь, кто звонит.
— И все-таки я подойду.
— Как хочешь. Тебе повезло: сейчас как раз будет реклама, но короткая.
— Реклама, — бросила через плечо Роза уже на пути к двери, — это хорошо.
2
— Привет, — сказал муж. — Я звоню из машины. Еду домой.
— Ты уже доехал до Юнайтед-Нейшенс-авеню?
— Как раз подъезжаю.
— Подожди, не клади трубку.
Роза представила себе, как он сидит за рулем, выставив локоть в окно, и отгоняет уличных попрошаек и торговцев, размахивая сигаретой, а в другой руке держит мобильный телефон. В это время движение небольшое и нет необходимости держать руль обеими руками. Он, должно быть, ведет машину рывками, слегка нажимая на педаль газа.
— У тебя хотя бы одна рука на руле?
— Нет… А почему ты спрашиваешь?
— Просто из любопытства. Вот и все.
— Ну хорошо.
Каждый из них слушал шумы, доносившиеся из трубки. Роза — концерт автомобильных гудков и рев двигателей, а ее муж — вздохи, едва различимые сквозь слабые помехи.
— Что случилось, Роза? — спросил он после третьего вздоха и тут же добавил, не дожидаясь ответа: — Знаю, это из-за Корасон. Она выводит тебя из равновесия.
— Да все то же, но сегодня она меня просто довела. Мы поругались. Она напомнила о Сарапе, и я расстроилась.
— Роза, не обращай ты на нее внимания.
— Не могу, особенно когда надо укладывать детей.
— Ничего, Раффи это переживет, птичка моя.
— В его возрасте он не должен ничего переживать.
— Все будет хорошо, стебелечек.
— Стебелечек, — улыбнулась Роза. — А почему не шип?
— Мне не нравятся шипы, мамочка.
— Уж лучше быть «шипом», чем «мамочкой».
— Все шипы достались твоей матери. — Он вдруг прервался и вскрикнул: — Эй! — Потом возникла пауза. — Ох, нет! Не может быть!
— Что случилось? — взволнованно спросила Роза.
— Двое мальчишек! Чертовы беспризорники! Они подложили… Ах вы, сукины дети! А ну, вернитесь, вы, маленькие ублюдки!
— Да что там?
— Боже! — слышно было, как хлопнула дверца. — Черт… черт! Так я и знал!
— Что?!
— Колесо спустило. Они подложили гвозди под колесо.
Розе были слышны нетерпеливые гудки машин.
— Да у меня колесо спустило, вы, придурки! Я что, вам мешаю? Тут целых два метра свободной дороги! — Гудки не утихали. — Вот освобожу дорогу — и проедете! Газуйте себе на здоровье!
— Дорогой, успокойся. Отгони машину к обочине.
— Ну и народ!
— Я понимаю. Умоляю тебя, отгони машину и смени колесо.
— Господи! Я так мечтал пораньше добраться до дому! Оставалось каких-нибудь десять чертовых минут, а теперь не знаю, когда вернусь.
— Ничего, я подожду.
— Придется дать отбой. Боже! Вот гаденыши!
— Они уже удрали. А ты смени колесо. — …Да.
— Хорошо.
— Хорошо. — И он отключил телефон.
Роза выглянула в холл, увидела голубоватое мерцание телевизора в гостиной, а потом вернулась на кухню, поставила чайник и открыла морозилку. Полукилограммовая пачка мороженого с ароматом магнолии.
3
Позвав Розу в третий раз, Корасон смирилась с тем, что ей придется смотреть «Скорую помощь» в одиночестве. Роза почувствовала, как в ней закипает злость, но странное дело, из всех чувств, которые она испытывала к матери, самым сильным была любовь. Однако даже любовь не могла заставить ее сдвинуться с места. Ладно, еще будет время с ней помириться.
Роза выпила кофе с мороженым и принялась за кроссворд, который начала разгадывать во время обеденного перерыва.
— Вы всегда здесь сидите, ро?
Роза быстро окинула взглядом набережную и парк. Она проделала это чисто автоматически, потому что прекрасно сознавала, где находится, как и то, что всегда садится на одну и ту же скамейку. И все-таки она решила взглянуть вокруг, а потом увидела маленького старичка.
— Да, ро, — ответила Роза, убедившись, что корабли — на якоре, а пыльные пальмы и жухлая трава там, где и всегда.
Старик покачал лысой головой.
— Я тоже, ро. Обычно я прихожу сюда от одиннадцати до половины двенадцатого. Но сегодня я опоздал, и мое место занято.
— Здесь полно места. Сейчас я все это подвину. — И она сдвинула в сторону газету и еду.
— Это очень любезно с вашей стороны, ро.
— Ну что вы, ро. Я не так уж и много занимаю места со своими бутербродами. Кстати, не желаете попробовать?
— Благодарю вас, — сказал старик, — но бутерброды мне не по зубам. У меня есть рисовый пирог. — И он достал откуда-то из-под рубашки сверток. — Не буду отвлекать вас от кроссворда.
— Да я все равно тут с ним запуталась.
— А в чем проблема?
— Э-э, ну ладно… — Роза взглянула на незаполненные клеточки. — Так говорят, когда сильно устают. Две буквы…
— Ох, — тут же откликнулся старик.
— Подходит, ро…
— Ох! Я всегда охаю, когда поднимаюсь по лестнице. — И он захихикал кудахтающим смехом. — У меня такие слабые ноги, что приходится охать по нескольку раз в день! Какое там еще слово?
— Да… Обоюдоострый нож, шесть букв…
— Стилет.
Роза кивнула и заполнила клеточки.
— Ну конечно! Как я сама не догадалась? Ведь я вижу раны от стилета раз по десять на день. К тому же стилет подходит к другим словам.
— Так-то вот, доктор, — сказал старик, и его лицо осветилось улыбкой. — Больше подсказывать не буду. Не хочу мешать вам отгадывать кроссворд.
— Вы мне совсем не мешаете, ро.
— Вы очень любезны. Вижу, что произвел на вас впечатление. Но если я не угадаю следующее слово, то впечатление может и померкнуть. Так что лучше я на этом остановлюсь. — И он подмигнул Розе. — Видите, какой я хитрец?
— Да, ро, — рассмеялась Роза. — Так оно и есть.
Старик медленно откусил кусок рисового пирога, с трудом его прожевал и сказал:
— Вы так чисто говорите на тагалоге. Должно быть, вы родом из Кесона.
Роза кивнула.
— И вы тоже, ро.
— Вам приходилось бывать в Инфанте?
— Я выросла неподалеку, ро.
— А вот я родом с Полило.
— В хорошую погоду Полило был виден прямо из моего дома.
— Да… Вот поэтому-то мы с вами приходим обедать в этот парк. Клочок моря, несколько кокосовых пальм… — Старик поднял костлявые руки и оградил ими лицо с обеих сторон. — Если вы будете держать ладони вот так, то увидите только деревья и море, как будто оказались дома.
— Если бы только не запахи и не звуки, ро.
— Эх! Запахи и звуки… Да еще море такое грязное, как будто в него стекает вода из канализации, и деревья все пыльные. — Старик еще медленнее откусил от своего рисового пирога и с трудом принялся его жевать.
И жует он тоже как-то безрадостно, — подумала Роза.
Потом он сбросил шлепанец с правой ноги и провел большим пальцем черту в пыли с окурками.
— Ненавижу этот город. Я живу в нем уже тридцать лет и все это время ненавижу его. Возле моего дома совсем нет зелени, не считая растений, которые пробиваются сквозь трещины в асфальте. В вашем районе то же самое?
— Нет, ро. Это очень симпатичный район. Там много деревьев и цветов, и многие сейчас цветут.
— Ах цветут! Это красиво, но все равно не то что дома.
— Да, ро, — твердо сказала Роза. — Совсем не то что дома.
— Вы жалеете, что уехали?
— Нет. Вернее, даже не знаю. То есть… — Ее брови сошлись от напряжения. — В Маниле я добилась того, о чем даже мечтать не могла. Я врач, мои дети ходят в хорошую школу, у меня большой дом, машина… Не думала, что у меня когда-нибудь будет все это.
— Наверное, все-таки скучаете по дому? — Да, ро.
— Вы приехали сюда учиться? — Да.
— Учиться, — повторил старик и покачал головой. — Но ведь это еще не все.
— …Нет, не все.
— Была и другая причина, а это уже грустная история.
Роза ничего не ответила. Слезы вдруг брызнули у нее из глаз и покатились по щекам.
— Ой, — вскрикнула она и потянулась к сумочке, чтобы достать пакетик бумажных носовых платков. — Даже не знаю, с чего это я вдруг… — Роза нашла пакетик и снова села, но пакетик так и остался лежать неоткрытым у нее на коленях. — Простите меня, ро.
— Эх, — старик взглянул на нее, прищурившись от яркого солнца, и погладил по руке. — Вот именно… Вот именно… Я прожил здесь целых тридцать лет. Никто не приезжает в этот город от хорошей жизни.
— Стилет. — Роза обвела буквы еще раз. Кофе остыл, мороженое растаяло, и что-то теплое уже пару минут как притулилось у ее ноги.
— …Кстати, Раффи, почему ты еще не в кровати?
Над столешницей появились глаза.
— А я совсем не устал.
— Ну иди ко мне. Дай-ка я на тебя погляжу. Роза взяла сына под мышки и усадила себе на колени. Раффи слегка поерзал, устраиваясь поудобнее.
— Хочешь мороженого?
— Нет. Где папа?
— Застрял около Юнайтед-Нейшенс-авеню. Хочешь ему позвонить?
— Хочу.
— Тогда дай мне телефон, я наберу номер. После третьего звонка резкий голос сказал:
— Я задерживаюсь, Роза. Никак не могу отвернуть болты, как будто их приварили.
— Тут один человек хочет с тобой поговорить.
— Тот самый, который еще не спит, хотя ему давно пора?
— Возможно…
— Это он или она?
— Угадай.
— Ладно. — Послышался лязг баллонного ключа о бордюрный камень, потом раздался спокойный голос: — Передай ему трубку.
4
— Здравствуйте, молодой человек. Я слышал, вам не спится?
— Привет, пап. Не спится.
— Понятно…
— Сегодня так жарко, а тут еще комар кусается, хотя мама закрыла дырку в сетке. Их уже несколько.
— Как они умудряются находить дырку?
— Они ее всегда находят!
— Это уж точно. Раффи, но ты ведь можешь спать, не обращая внимания на комаров. Помнишь, сколько их у наших родственников в деревне? Если уж деревенские комары тебе нипочем, то что говорить о каких-то городских комариках?
— Гмм. Ну ладно, что с тобой случилось? Почему ты еще не приехал?
— Задержался на работе. Работал с документами японских клиентов. А потом у меня прокололось колесо. Сейчас я его меняю.
— Прокололось колесо? — Угу.
— Хочешь, я помогу тебе его сменить? Я сейчас приеду и…
— Лучше бы ты лег спать, но спасибо за предложение. А теперь скажи: ты уже прочел молитву на ночь?
— Н…нет.
— Забыл?
— Ммм.
— Понятно. Наверное, из-за этого тебе и не спится. Может, прочтешь ее прямо сейчас?
— Я не мог заснуть, потому что не помолился?
— Похоже на то.
— Боженька не давал мне заснуть?
— Точно.
— Правда?
— Да. Если прочтешь молитву сейчас, то сможешь заснуть.
— А почему тогда Он сжег мне грудь?
— …Это сделал не Боженька.
— Разве Он не мог этому помешать?
— Мог, но…
— Для Него важнее, чтобы дети спали?
— Ну ладно, Раффи. Я тут меняю колесо. Так прочтешь молитву?
Рафаэль помедлил, потом кашлянул.
— Я каждый вечер спать ложусь
И Боженьке всегда молюсь.
И если смерть за мной придет,
Господь пусть душу заберет!
— Очень хорошо, Раффи.
— Мне все равно не хочется спать.
— Захочешь через несколько минут, а сейчас иди ложись. Когда вернусь, зайду к тебе. И мы немножко поговорим, если ты еще не будешь спать.
— А если Боженька уже нашлет на меня сон?
— Я с Ним договорюсь.
— …Ладно.
— Тогда спокойной ночи.
— Да. Спокойной ночи.
5
Когда неожиданно раздались выстрелы, Роза вздрогнула всем телом и прижала к себе Рафаэля. Всего выстрелов было четыре или пять, после чего наступила тишина, и тут на верхней площадке лестницы появилась Корасон.
— Где это стреляют? Роза огляделась.
— Надо уложить Рафаэля.
— Стреляют! — встрепенулся Рафаэль. — Здорово! А это близко?
— Нет, очень далеко. Только не думай, что из-за этого не пойдешь…
И тут опять послышались выстрелы. На этот раз стреляли дольше и чаще и, судя по звукам, как минимум из двух пистолетов.
— Похоже, это со стороны трущоб, — сразу же определила Корасон.
— Трущоб? — Рафаэль даже задохнулся от волнения. — Мам, это же совсем близко! Чуть дальше по дороге!
Щурясь от света, на пороге появилась Лита.
— Мам, там стреляют…
Когда выстрелы раздались в третий раз, Розе показалось, будто в костре затрещали сухие ветки.
Лита расплакалась. Тень сомнения сразу же появилась на ликующем лице Рафаэля, и он тоже ударился в слезы.
— Ангелочки мои, — проворковала Корасон, подходя к лестнице… Чего же тут бояться? Мама совершенно права. Это только кажется, что стреляют совсем близко.
Дети посмотрели на мать, но Роза была уже не в состоянии унять беспокойство.
— Пошли, малыши. — Корасон посторонилась и стала подгонять детей в сторону спальни. — Если поторопитесь, спою вам песенку.
— Спасибо, мама, — произнесла через какое-то время Роза, обращаясь к опустевшей лестничной площадке. Она все еще стояла неподвижно, когда раздались два последних выстрела. Они не были похожи на остальные и прозвучали не так скупо и глухо, но зато более четко и целенаправленно. Такими выстрелами добивают человека.
— Скорее бы все это кончилось, — прошептала Роза. И действительно, в течение нескольких минут было слышно только, как Корасон поет песенку про Песочного человека, который является во сне.
