26
В баре звучала «Р. S. I Love You».
В просторной кабинке «Радио-клуба» – единственной, напоминавшей отдельный кабинет,- шла тихая вечеринка. Собравшиеся вспоминали события недавних дней и радовались их благополучному завершению.
– Как же так? О тех карцерах,- несколько изумленно говорил Торатаро Сима,- не знали ни я и никто другой. Выходит, все это время он спал без еды и питья.
Сэйдзиро Инуи обнаружили бездыханным в подземелье больницы НИИ клинической психиатрии.
– Уединившись в карцере, он собирал силу духа ко дню церемонии,- отдавая должное мужеству Инуи, сказал Тосими Конакава.- Он понимал, что крах близок, но все же не снимал МКД. Модуль так и остался в его черепе, и только основание конуса едва проглядывало из-под кожи. Да, ненависть, зиждущаяся на силе одержимости,- гремучая смесь!
– Умер, видимо, сразу после нашего сражения? – спросил Тацуо Носэ.
– Скорее всего. После сражения он нигде не объявлялся – ни в наших снах, ни в реальности,- кивнул Конакава.- Та схватка исчерпала его силы.
– На миг показалось, что он сошел с ума.
– Да, сошел,- сказал Токида и спросил у Конакавы: – А Осанай знал, где находится его босс?
– Более того – думаю, это он его укрывал. Похоже, там же держали в заключении и Химуро.
Морио Осанай находился под следствием – его подозревали в убийстве Химуро.
– Химуро. И Хасимото. Жаль их.- Токида не скрывал своих чувств.- Все потеряли рассудок. С самого начала. Все, включая меня.
От этих слов все обеспокоенно заерзали. Что это с ними? Остаточное явление МКД? Нет, вряд ли. Развивающаяся анафилаксия? Рост и без того повышенной чувствительности иммунной системы? То был ужас, который вспомнили все. Ужас непроизносимый, его нужно поскорее забыть. Кто-то должен был заставить их это сделать.
Ацуко, похлопав по руке сидевшего рядом Косаку, радостно сказала:
– Зато Цумура и Нобуэ Какимото идут на поправку. Она гордилась собой: ради Косаку она сейчас могла бесстрашно пойти на все.
– Господа, не изволите повторить? – осведомился Куга, стоя подле Ацуко и улыбаясь во весь рот.
– Точно. Сам же предлагал поднять бокалы, когда все соберутся. Как я мог забыть? – обернувшись к Куге, сказал Носэ.- Хорошо, всем повторить.
– Господам повторить! Слушаюсь,- сияя от счастья, поклонился Куга.
– Ты как, поправился? – спросил Торатаро Сима, и Куга опять вежливо склонил голову.
– Истощение длилось недолго. Сейчас, как видите, я бодр и полон сил.- И он развел руками.
– Говорит, даже потолстел с тех пор! – выкрикнул из-за стойки Дзиннай.
– К слову, история знает случай, когда Нобелевскую премию получили супруги, но чтобы лауреаты поженились – такое произойдет впервые,- сказал Носэ.- Когда свадьба?
– Ну, пусть поуляжется вся эта шумиха с премией,- тихо произнес Косаку.- Чтобы без всяких пресс-конференций. Тайком.
– Разрешите извиниться перед вами, господа,- сказала Ацуко и поклонилась.
Все улыбнулись, догадываясь о тайном и вместе с тем слегка постыдном смысле этих слов, понятном лишь присутствующим. Все, включая Кугу и Дзинная, подняли бокалы и выпили за свадьбу и премию Ацуко и Косаку.
– Прощай и ты, Паприка,- многозначительно сказала Ацуко и посмотрела на мужчин.- Отныне – и что бы ни случилось впредь – ее больше нет.
– Н-да-а,- печально протянул Сима.- Ничего не поделаешь. Та красивая милая Паприка покинула нас.
– Покинула,- подтвердила с улыбкой Ацуко,- и ее нигде больше нет.
– Да нет. Все не так.- Носэ оторвался от спинки дивана.- Паприка жива. Вместе с другими идеалами она навечно останется в сердцах присутствующих здесь мужчин. Не знаю, как остальные, а я точно забыть ее не смогу.
– Но больше мы с ней не увидимся,- с грустью в голосе сказал Конакава.
– Нет, увидимся,- не сдавался Носэ.- Стоит пожелать, и можно встретиться во сне когда угодно. Нужно только очень захотеть – и она непременно приснится. Я в этом уверен. Наверняка это будет уже другая, самостоятельная личность. Но она так же, как и прежде, будет улыбаться, разговаривать с нами. Она – красивая, как цветок, добрая и заботливая, умная и мужественная.
