Чемпион мира
Я думал, что в это время в лесу будет гораздо темнее. Но бриллиантовая луна заливала всё холодным таинственным светом.
— Я прихватил для нас с тобой по фонарику. Думаю, позже они нам пригодятся, — сказал отец, протягивая мне один из них.
Я включил его. Узкий, длинный, удивительно яркий луч протянулся передо мною, и, когда я двигался, казалось, что очень длинная волшебная палочка касается стволов деревьев. Я выключил фонарь.
Мы подходили к поляне, где ещё недавно кормили фазанов изюмом.
— Это будет первый случай в истории браконьерства, когда кто-то пытается украсть спящих фазанов. И разве не замечательно бродить по лесу, не опасаясь сторожей?
— А ты не думаешь, что мистер Рэббитс может тайком вернуться, чтобы проверить ещё раз?
— Ни за что. Он ушёл домой ужинать. Это святое.
Будь я на месте мистера Рэббитса, то не пошёл бы спокойно домой, приметив двух подозрительных типов, шатающихся возле леса, полного фазанов. Видимо, отец почувствовал мой страх, потому что снова взял меня за руку.
Так, рука в руке, мы пробирались к поляне. Через несколько минут мы были уже на месте.
— Вот здесь мы разбросали изюм, — сказал отец.
Я раздвинул ветви и выглянул. Поляна лежала в бледно-молочном свете луны.
— Что будем делать теперь? — спросил я.
— Останемся здесь и будем ждать, — сказал отец. Губы у него были бледные, щёки пылали, глаза ярко сверкали.
— Папа, сейчас фазаны устраиваются на ночь?
— Да. Они все здесь, вокруг нас. Фазаны далеко не уходят.
— А я могу их увидеть, если посвечу фонариком по ветвям?
— Нет. Они взбираются довольно высоко и прячутся в листве.
Мы стояли и ждали, пока что-нибудь не произойдёт. Но ничего не происходило. В лесу было очень тихо.
— Дэнни, — окликнул меня отец.
— Да, папа?
— Интересно, а как птица ухитряется удержать равновесие во время сна?
— Не знаю, — ответил я. — А почему ты спрашиваешь?
— Это очень интересно.
— Что интересно?
— То, что птица, засыпая, не падает со своего насеста. Ведь если бы мы, сидя на ветке, уснули, то сразу бы упали. Разве не так?
— Папа, но у птиц длинные коготки. Думаю, ими они и держатся.
— Я знаю, Дэнни. Но всё же не понимаю, почему когти продолжают цепляться за ветку, если птица спит. Ведь у всех во сне мышцы расслабляются. Вот я и подумал, что снотворное, возможно, не повлияет на способность птиц сохранять равновесие.
— Нет, это же снотворное. Они наверняка упадут.
— Да, но снотворное лишь погружает в более глубокий сон. А сон есть сон. С чего им тогда падать?
Повисло тяжёлое молчание.
— Нужно было сначала проверить всё на курах, — сказал отец.
Вдруг его лицо стало смертельно бледным. Мне даже показалось, что он вот-вот потеряет сознание.
— Мой отец всё проверял на курах, когда что-нибудь изобретал, — добавил он.
В этот момент раздался такой звук, будто что-то упало.
— Что это было? — спросил я.
— Тс-с!
Мы стояли, прислушиваясь.
Шлёп!
— Вот опять! — сказал я.
Это был глухой звук, как будто на землю уронили тяжёлый мешок с песком.
Шлёп!
— Это фазаны! — закричал я.
— Подожди!
— Пап, точно тебе говорю, это фазаны!
Шлёп! Шлёп!
— Может, ты и прав, Дэнни.
Мы включили наши фонарики и побежали на звук.
— Где они? — спросил отец.
— Да вот же, папа! Вот два фазана!
— Я так и думал: они должны быть здесь! Продолжай искать!
Примерно минуту мы молча искали фазанов.
— Нашёл одного! — воскликнул отец.
Когда я подошёл, он двумя руками держал курочку. Светя фонариком, мы внимательно осмотрели её.
— Она так спит, что не проснётся и через неделю, — сказал отец.
Шлёп!
— Вот ещё один! — закричал я.
Шлёп! Шлёп!
— Ещё два! — ликовал отец.
Шлёп! Шлёп! Шлёп! Шлёп!
— О небо! — воскликнул отец.
Шлёп! Шлёп! Шлёп! Шлёп!
Шлёп! Шлёп!
Фазаны начали дождём падать с деревьев. Падали и падали. Мы как сумасшедшие метались в темноте, подсвечивая землю фонариками.
Шлёп! Шлёп! Шлёп!
На этот раз фазаны чуть не упали мне на голову. Я стоял под деревом, когда они падали, и найти их было проще простого — две курочки и петушок. Вялые, тёплые, с удивительно мягкими перьями.
— Папа, куда мне их положить? — спросил я.
— Клади их сюда, Дэнни! Здесь светлее!
Отец стоял, залитый лунным светом, и в каждой руке у него было по несколько фазанов. Его лицо сияло, глаза блестели, он озирался вокруг как ребёнок, который только что открыл мир, полный чудес.
Шлёп!
Шлёп! Шлёп!
— Очень уж их много! — сказал я.
— Это великолепно! — воскликнул отец. Он опустил птиц на землю и побежал искать следующих.
Шлёп!
Теперь их легко было искать. Под каждым деревом лежали один-два фазана. Я быстро набрал шесть птиц — по три в каждую руку — и побежал обратно, чтобы положить их к другим. Потом нашёл ещё шесть. И затем ещё шесть.
А фазаны продолжали падать. Отец с ураганной скоростью носился под деревьями. Я видел только, как метался в темноте яркий луч его фонарика, и слышал, как всякий раз, подбирая птицу, он испускал торжествующий крик.
Шлёп! Шлёп! Шлёп!
— Эй, Дэнни! — крикнул отец.
— Да, я здесь. В чём дело, папа?
— Как ты думаешь, что сказал бы великий мистер Виктор Хейзл, если бы увидел это?
— Давай не будем о нём.
Фазаны падали ещё три-четыре минуты. Потом неожиданно всё прекратилось.
— Продолжай искать, Дэнни! — закричал отец. — Не останавливайся! Их тут ещё много!
— Папа, может, уже хватит? Давай уйдём подобру-поздорову, — предложил я.
— Ни за что! — вскричал отец.
Мы продолжали искать. Мы заглянули под каждое дерево в пределах сотни ярдов, образующих эту поляну, и, думаю, подобрали большую часть упавших птиц. В том месте, где мы их складывали, уже возвышалась целая гора фазанов, огромная, как рождественский костёр.
— Это чудо! — приговаривал отец. — Настоящее чудо! — Он смотрел на эту груду фазанов как заворожённый.
— Давай просто возьмём по шесть фазанов каждый и быстренько уйдём? — предложил я.
— Я хочу сосчитать их, Дэнни.
— Папа! Не сейчас!
— Я должен их сосчитать.
— Мы можем сделать это и позже.
— Раз… Два… Три… Четыре…
Он считал их очень тщательно, поднимая каждую птицу и осторожно откладывая её в сторону. Луна висела прямо над нашими головами, и вся поляна была залита ярким светом.
— Сто семнадцать… Сто восемнадцать… Сто девятнадцать… Сто двадцать… Это же рекорд! — вскричал отец. Никогда в жизни я не видел его таким счастливым. — Даже моему отцу ни разу не удалось поймать больше пятнадцати. И, помнится, когда он их поймал, потом целую неделю пьянствовал. А это… это, мой милый мальчик, это… мировой рекорд!
— Я чего-нибудь похожего и ожидал, — заметил я.
— И это сделал ты, Дэнни! Это ведь была твоя идея!
— Да нет, папа…
— О нет, твоя! А знаешь, что это значит? Это значит, что ты — чемпион мира!
Он задрал свитер и размотал повязанные вокруг талии холщовые мешки.
— Это тебе, — сказал он, протягивая один мешок. — Быстро набивай его.
Луна светила так ярко, что я смог прочитать надпись, идущую вдоль мешка: «Кестонская мельница, Лондон, 17».
— А ты не думаешь, что сторож с жёлтыми зубами в этот самый момент следит за нами из-за какого-нибудь дерева? — спросил я.
— Ни в коем случае, — успокоил меня отец. — Если он где-нибудь и стоит, то скорее всего у заправочной станции, поджидает, пока мы вернёмся с добычей.
Мы начали укладывать птиц в мешки. Они были мягкие, шеи их безжизненно болтались, а кожа под перьями всё ещё оставалась тёплой.
— Мы же не сможем перенести эту гору домой, — сказал я.
— Конечно, нет. На просёлочной дороге нас ждёт такси.
— Такси? — Я был потрясён.
— Мой отец всегда пользовался такси, когда отправлялся на большое дело.
— Господи боже мой, почему такси? — удивлялся я.
— Это ещё один секрет, Дэнни. Никто не знает, кто сидит в машине, кроме самого водителя.
— А кто водитель?
— Чарли Кинч. Он был очень рад услужить.
— И он знает о тайной охоте?
— Старина Чарли Кинч? Конечно, знает. В своё время он поймал больше фазанов, чем мы продали галлонов бензина.
Мы наполнили мешки, и отец закинул свой себе на плечо. Я не мог сделать то же самое: мешок был слишком тяжёл для меня.
— Тащи его, — посоветовал мне отец. — Тащи по земле.
В моём мешке лежало шестьдесят птиц, и он весил целую тонну, но легко скользил по сухой листве.
Мы подошли к опушке леса, и отец выглянул через пролом в живой изгороди.
— Чарли, старина, — тихонько позвал он.
Старик, сидящий за рулём такси, выглянул из окна и улыбнулся беззубой хитрой улыбкой. Мы пролезли сквозь изгородь, волоча за собой мешки.
— Привет, привет, — сказал Чарли Кинч. — Что это такое?
