Мой обед в Белом доме

Вот что произошло, когда Дэн Куэйл пригласил нас на обед. Жена обвинила меня в тайном пособничестве правому крылу. Дженет вслух размышляла о том, не вышла ли она, часом, замуж за скрытого республиканца или тайного игрока в гольф. Я клялся ей, что не знаком с Дэном лично и никогда с ним не встречался. Затем мы с Дженет оба успокоились и дочитали письмо мистера Куэйла до конца. Вежливое, грамотно составленное письмо нас обоих и удивило, и разочаровало, поскольку это было всего-навсего формальное приглашение, а не «личное» послание, как нам показалось вначале. Произошла какая-то нелепейшая ошибка. Я — приверженец Демократической партии, чего никогда не скрывал. Дженет — канадская гражданка. А в письме нас приглашали стать, ни много ни мало, членами «внутреннего круга» Республиканской партии. Понятное дело: мы попали в список рассылки по ошибке (такие ошибки случаются сплошь и рядом); тем не менее у нас возникло сильное искушение отправиться на этот обед. Со времени нашего переезда в Вермонт в девяностом году ни демократы, ни канадцы не приглашали нас на подобного рода встречи.

Но, увы, Дженет усомнилась в мотивах, по которым я готов был принять приглашение вице-президента. Должен сознаться, что к письму Дэна Куэйла я отнесся как к малопонятному пустяку. Мы не знали, каких целей устроители обеда мыслили достичь, приглашая нас. Притока денег? Я не финансист. Усиления своего влияния? Я не владею ни газетным концерном, ни сетью телевизионных станций. Однако нам предоставлялась возможность отобедать в Белом доме совершенно бесплатно. Более того, в письме упоминалось о том, что, возможно, нас ожидает беседа в узком кругу, при участии вице-президента и президента.

После того как с нынешним президентом в Японии приключился конфуз и его вытошнило за столом, мы поняли: сидеть в непосредственной близости от господина президента, когда он ест, — дело опасное. Перспективы, лежавшие на обеих чашах весов, не отличались привлекательностью. Ехать десять часов из Вермонта в Вашингтон, чтобы оказаться за столом рядом с президентом и каждую секунду замирать в ожидании, не вылетит ли у него из горла ком непереваренной пищи. Либо, если нас усадят рядом с вице-президентом, — весь обед скучать. Интересно, станет ли уровень беседы в «узком кругу» мистера Куэйла достойным вознаграждением за обеденную пытку? Мой запас историй, связанных с гольфом, весьма невелик, а провести весь вечер, сравнивая гольф-клубы по размеру членских взносов и уровню услуг, — отнюдь не увлекательное времяпрепровождение. С другой стороны, мы с Дженет не возражали бы провести вечер в обществе миссис Куэйл, но порядок рассаживания гостей устанавливали не мы, и шансы оказаться рядом с Мэрилин… мы даже не пытались их подсчитывать.

В свете случившегося — я имею в виду хотя бы временное хозяйничанье демократов в Белом доме — можете себе представить, с каким сожалением мы отклонили приглашение Дэна Куэйла отобедать в «узком кругу» республиканцев. Какую возможность мы упустили! Но однажды я уже весело провел вечер в Белом доме и сомневался, что у меня хватит сил это повторить.

Президент Рейган несколько раз приглашал меня на обед. Поначалу я отказывался… точнее, по-детски отбрыкивался, демонстрируя дурные манеры и глупые аргументы. («Нет, спасибо. Я в этот вечер обедаю с бездомными». Вот такое «детство».) После третьего приглашения мне пришло в голову, что республиканцы отличаются упрямством в отношении своих друзей или тех, кого они считают друзьями. Еще я подумал: если демократы когда-либо окажутся в Белом доме, они займутся оживлением экономики и им будет не до того, чтобы приглашать меня на обед. И я решил принять приглашение мистера Рейгана. Откуда мне было знать, последует ли еще одно?

И я поехал. Это был обычный официальный обед, на который собралось около двухсот человек. Обед давался в честь президента Алжира и его супруги. К моему удивлению, меня усадили за стол президента, где оказались еще пятеро ошеломленных гостей. Помню нервозную даму из Огайо. Рейган обожал получать письма от своих поклонников, и каждую неделю выбиралось лучшее письмо. Вот так эта дама попала в Белый дом, хотя ни она сама, ни Рейган не сообщили нам о содержании письма. Помню другую женщину, из штата Род-Айленд. Ее звали монахиня Аттила (одета она была очень элегантно, во все серое). Напротив меня сидел бывший квотербек футбольной команды «Нью-Йорк джетс» Джо Немет. Мистер Немет оживил беседу, восторженно заявив, что «только в Соединенных Штатах» он мог стать участником такого события. Иными словами, только в нашей стране он удостоился чести обедать с президентом Соединенных Штатов. Я пропустил его сентенцию мимо ушей.

Но за время обеда Джо Немет повторял свое заявление снова и снова, пока я не выдержал и не сказал ему:

— Знаете, маловероятно, чтобы вы могли обедать с президентом Соединенных Штатов в какой-либо иной стране, кроме самих Соединенных Штатов.

Все посмотрели на меня как на редкостного болвана. Только мистер Рейган понял шутку и весьма любезно объяснил мне, почему мои юмористические усилия не нашли отклика у других.

— Вы не рассчитали время подачи, — в нарочито футбольном ключе сказал президент.

Затем автор лучшего письма недели попросила мистера Рейгана рассказать нам «самый забавный случай», когда-либо произошедший с ним. Президенту даже не понадобилось вспоминать. Его «время подачи» было рассчитано точно.

— Сидели мы в «Коричневом котелке», — начал Рейган.

И вдруг он вспомнил, что за нашим столом супруга президента Алжира и ее переводчик. (На самом деле переводчик сидел у нее за спиной, на куда более жестком стуле, и, естественно, ничего не ел. Мне показалось крайне невежливым, что его не усадили за общий стол.) Рейган подумал, что супруга алжирского президента может и не знать калифорнийских увеселительных заведений. Он решил дать краткое пояснение:

— «Коричневый котелок» — это знаменитый ресторан, где собираются люди из мира кино.

Переводчик перевел его слова супруге алжирского президента. Та что-то коротко ему ответила.

— Она знает, — сообщил нам переводчик.

Мистер Рейган продолжил свою историю. Итак, однажды вечером он пошел в «Коричневый котелок» вместе со своим другом Бингом Кросби и комиком по фамилии Бишоп (но не другом Фрэнка Синатры). Здесь президент опять сделал паузу, чтобы пояснить высокой алжирской гостье, что Бинг Кросби был знаменитым американским певцом, но «уже умер».

Как вы уже догадались, переводчик все это перевел, они с алжирской гостьей перебросились парой фраз, затем он сказал нам:

— Она знает.

Рассказ продолжался. Постепенно мистер Рейган добрался до карлика. В «Коричневом котелке» был карлик, маленький-премаленький и со скверным характером. Карлик действительно был. Я знал и о том, что комик Бишоп страдал дефектом речи. По словам Рейгана, этот дефект серьезно мешал комику добиться успеха и получать хорошие гонорары. Бишоп заикался.

«Изюминка» рассказа президента Рейгана заключалась в том, что карлик подошел к столику, за которым сидели Рейган, Кросби и Бишоп, и положил голову на пустую тарелку. Высота столика как раз позволяла это сделать. И тогда заика Бишоп спросил:

— К-к-к-то з-з-з-заказ-з-з-зывал И-и-и-иоан-н-н-на К-к-к-рест-т-т-тителя?

Собравшиеся почему-то не смеялись. Президент стал объяснять свою шутку высокой алжирской гостье:

— Вы слышали про Иоанна Крестителя? Библию читали? Читали, что ему отсекли голову? И знаете, что голову подали на тарелке? Теперь понятно?

Не сказав супруге алжирского президента ни слова, переводчик объявил:

— Она знает.

Вот таким был званый обед в Белом доме. Когда мне понадобилось выйти в туалет, меня сопровождал морской пехотинец. Он стоял и следил, как я мочусь, дабы убедиться, что я не сделаю ничего иного. Я сердился на себя за неспособность проявить бунтарский дух, присущий, как мне думалось, литературному сообществу. Мне казалось, это понравилось бы моим собратьям по ремеслу. Но мое жалкое бунтарство выразилось в серебристом галстуке, который я надел на обед. Все остальные мужчины были в черных галстуках, истолковав приглашение как приказ. Однако и галстук этот я взял чисто случайно. Я собирался ранним утром, при скудном освещении, и посчитал выбранный галстук черным. Только в ярко освещенном номере отеля я сумел разглядеть привезенный галстук. Он был неестественно серебристого цвета, словно чешуя на рыбьем брюхе. Вполне подходящий галстук для туповатого старшеклассника, собирающегося на свой первый школьный бал.

В Белом доме тоже был бал, устроенный в лучших традициях голливудской вечеринки. Я старался держаться как можно ближе к очень привлекательной молодой актрисе. В силу своего возраста мне она показалась дочерью киноактера Алана Лэдда. Конечно, у этой женщины было другое имя; я вовсе не уверен, что она действительно была дочерью Алана Лэдда. Просто я рассказываю о том, как я воспринимал эту молодую актрису. Сейчас, когда мне перевалило за пятьдесят, я думаю, по возрасту та женщина годилась Алану Лэдду во внучки и, скорее всего, вообще не имела к нему никакого отношения. Но в тот вечер она была для меня дочерью Алана Лэдда. Ее платье вызывало не только у меня, но и у многих мужчин желание находиться на максимально близком расстоянии от нее. Естественно, что в радиусе двадцати пяти ярдов от актрисы других женщин не было. Мисс Лэдд (все-таки назову ее так) выглядела просто сногсшибательно. Когда заиграла музыка, Джордж Шульц (он, как и мы, положил глаз на мисс Лэдд) быстро и целенаправленно двинулся в ее сторону.

— Боже, а что это за старая перечница ко мне спешит? — спросила мисс Лэдд.

(Я не ручаюсь за точность, но по смыслу слова были такими.)

Один седовласый джентльмен отважился слегка пожурить мисс Лэдд, намекнув ей, что это для нее большая честь.

— Моя дорогая, этот человек — государственный секретарь, — сказал он.

Я решил встать на сторону мисс Лэдд и сказал седовласому:

— Надеюсь, он не собирается приглашать вас на танец?

Моя шутка, как и мой ответ Джо Немету, осталась непонятой. Государственный секретарь пригласил мисс Лэдд танцевать, и больше я ее не видел. Должно быть, ей не понравился мой чешуйчато-серебристый галстук.

Как типичный провинциальный парень, я ушел с торжества довольно рано. Рональд и Нэнси Рейган еще вовсю танцевали. Они были просто фантастическими танцорами. В отеле я вспомнил, что не видел танцующим Джо Немета. Возможно, танцевать ему мешала травма колена.

Такова вся история моего обеда в Белом доме. Пока мы с Дженет взвешивали все «за» и «против», связанные с приглашением, которое мы получили от Дэна Куэйла, в выпуске новостей «Ю-Эс-Эй тудей» сообщили, что вице-президент пригласил на этот обед и покойного Леонарда Бернстайна. У нас, как говорят, отвисла челюсть. Мы не знаем наверняка, но склонны думать, что при жизни Бернстайн поддерживал демократов. Впрочем, нам были неизвестны политические предпочтения знаменитого композитора. Нас интересовало другое: как бы мы себя чувствовали за одним столом с мертвецами? (Скорее всего, Бернстайн был не единственным покойником, получившим приглашение.) Нам с Дженет становилось все более ясно, что предстоящее торжество — не для нас.

Поэтому мы отклонили приглашение. Надеюсь, наш отказ звучал вежливо, но мы не могли отказать себе в удовольствии подчеркнуть, что Джон Ирвинг — сторонник демократов, его жена не является американской гражданкой и, более того, — мы оба живы. Уж если это не исключит нас из «внутреннего круга» республиканцев, тогда мы занесены туда навечно.