Глава 13
Все воскресенье Коулмэн провел в Кьодже и вернулся в Венецию только в одиннадцать вечера, не застав в номере Инес. Из отеля она не съехала, но и записки никакой не оставила. Но Коулмэн не переживал по этому поводу — он очень устал и к тому же ушиб колено, поскользнувшись, забираясь в рыбачью лодку. Колено ныло, и Коулмэн вовсе не собирался разыскивать Инес в «Монако» или даже внизу, в ресторане отеля. Он принял ванну и улегся в постель с лондонской «Обсервер», которую купил на Пьяццале Рома.
Около двенадцати зазвонил телефон.
— Алло, Эдвард? — послышался в трубке голос Инес. — Ты не спишь?
— Нет. Только лег. Ты где? У себя?
— М-м… Я сейчас к тебе зайду.
— Заходи. — Коулмэн положил трубку.
Инес вошла с улыбкой на лице, в своей коротенькой шубке и шляпке.
— Ну как? Хорошо провел день?
— Отлично. Только вот рыбы никакой не привез да колено ушиб.
Инес осмотрела колено, потом принесла из ванной полотенце, смоченное в холодной воде, и приложила к больному месту. Она рассказала, что в Санта-Мария делла Салюте будет празднование годовщины спасения Венеции от чумы, постигшей город в семнадцатом веке, в честь коего события и была построена церковь Санта-Мария делла Салюте. Коулмэн слушал, невозмутимо разглядывая свою волосатую ногу с мосластой коленкой, которая теперь еще и раздулась и которую Инес заботливо массировала своими нежными, ухоженными ручками. Колено просто гротескное, отметил про себя Коулмэн безо всякого удивления и совершенно забыв о боли, — словно вышло из-под руки Иеронима Босха.
— Ну а ты как провела день? Наверное, встречалась с этими занудами? — поинтересовался Коулмэн.
— Да. И с Антонио тоже. Он собирается уезжать. — Инес убрала полотенце и накрыла ногу простыней.
— И куда же он собирается уезжать?
— В Постиано. Завтра утром. Я заказала для него билеты на самолет до Неаполя.
«И наверняка дала денег на билет», — подумал Коулмэн. Впрочем, он был рад, что Инес взяла инициативу в свои руки и отвязалась наконец от Антонио. Он чувствовал, что она сделала это для него.
— Вы не поссорились?
— Нет. Но ты же знаешь, какой он любопытный. Мы встретились с ним в пять, он пробыл с нами до семи и еще хотел остаться с нами на ужин, а мне этого совсем не хотелось, потому что он все время задавал вопросы.
— О Рэе?
— Да. Даже Смит-Питерсы признали, что он вел себя несколько грубовато. И даже, я бы сказала, глупо. Мне кажется, он нервничал. А вот за Лору и Фрэнсиса можно не волноваться.
— То есть? — поинтересовался Коулмэн.
— Они не намерены сообщать, что об этом думают. А они думают, — Инес медленно повернулась к нему, — что ты столкнул Рэя за борт. — Она нервно рассмеялась. — Мне кажется, они и в полицию-то стесняются идти из-за своего плохого итальянского. Представляешь? Прожили здесь год и до сих пор могут только заказать чашку кофе.
Коулмэн промолчал. Он понимал, что такие люди, как Смит-Питерсы, будут держать язык за зубами, возможно, даже никому не расскажут об этом даже у себя во Флоренции. Коулмэну вспомнилась миссис Перри, но ему не хотелось упоминать ее имени вслух. Может, она уже уехала из Венеции?
— Значит, Антонио завтра утром отбывает?
— Да, дневным рейсом.
— А сегодня вы о чем говорили?
— Он все задавал вопросы. Где Рэй? Слышали ли мы о нем что-нибудь? Он даже как-то умудрился спросить, не считаем ли мы, что синьор Коулмэн «избавился» от него. Он говорил по-английски, обращаясь, в сущности, скорее к Фрэнсису и Лоре, чем ко мне, и хотел все представить как шутку. Но им было не смешно, да и мне тоже.
Коулмэна потянуло в сон. Если Антонио уедет в Рим или Постиано и будет там болтать языком, что это меняет? Очередная драматичная история, возможно не имеющая под собой оснований, рассказанная молодым итальянцем, к тому же не имеющим к ней никакого отношения. Гаррет действительно пропал, но это не означает, что другой американец, его тесть, убил его, — это скорее похоже на вымысел.
— Но Эдвард!… — Инес взяла его за руку.
Коулмэн разлепил отяжелевшие веки.
— Я не призналась перед Фрэнсисом и Лорой. Я не призналась бы ни перед кем. А Антонио сказала, что он, должно быть, сошел с ума, если говорит такие вещи. Так что тебе, Эдвард, теперь лучше всего держаться со Смит-Питерсами естественно. Пусть думают что хотят, доказательств-то все равно нет. Они могут что-то подозревать, но не могут знать наверняка.
— Спасибо тебе, любимая, только я надеюсь, что больше с ними не увижусь.
Инес быстро покачала головой:
— Если ты станешь избегать их, это будет выглядеть странно. Ты и сам это понимаешь, Эдвард.
И он это понимал.
— Знаешь, дорогая, я ужасно хочу спать.
— Да, я понимаю. Только дай я еще разок разотру тебе колено и уйду.
Она снова смочила полотенце, приложила его к ноге, укрыла Коулмэна простыней и одеялом, поцеловала на ночь и погасила свет.
Коулмэн уснул почти сразу же.
На следующий день погода пошла на улучшение. Снова светило солнце, и стало чуть ли не втрое теплее, но рестораны не спешили открывать на террасах кафе под открытым небом. Днем Коулмэн с Инес ходили вместе со Смит-Питерсами на концерт довольно посредственного струнного квартета, который проходил в студеном зале палаццо на одном из каналов. Потом все отправились пить кофе по-ирландски у «Флориана». Угощал Фрэнсис.
Коулмэна забавляло их поведение. Они держались, как никогда, любезно, изо всех сил стараясь выказать дружбу, понимание и солидарность. О Рэе не было сказано ни слова, но это умолчание делало их веселость еще более неестественной — это напоминало Коулмэну поведение некоторых белых, старающихся демонстративно изображать свои либеральные взгляды по отношению к неграм. Коулмэн чувствовал себя спокойно и уверенно. Теперь, когда Смит-Питерсы уверовали в то, что он убил Рэя, они казались ему менее скучными и занудливыми.
— Вы еще не решили, сколько здесь пробудете? — поинтересовался у Коулмэна Фрэнсис.
— Не знаю. Думаю, еще недельку. Все зависит от того, когда закончится благоустройство дома у Инес.
— Вы поедете на юг Франции? — спросила Лора.
Коулмэн вспомнил, что раньше не выказывал четкого намерения, и решил сказать правду:
— Я обожаю общество Инес, но меня ужасно тянет домой, в Рим.
Коулмэн заметил взгляд, которым обменялись Смит-Питерсы, подумав, должно быть, про себя, каким, наверное, смелым и отчаянным человеком он должен быть, если осмеливается оставаться в городе, где в любой момент может выплыть тело убитого им человека. Ему показалось, что Фрэнсис внимательно изучает его руки, с почтительным интересом вслушивается в его голос. Лора смотрела на него как на нечто уникальное, такое, что она вряд ли когда-нибудь еще увидит в жизни. Он также заметил, что Инес сегодня не так раскованна, как обычно, и старается не пропустить ни одного слова из их беседы. Но, судя по всему, Инес не заметила ничего такого, что могло бы омрачить сегодняшний день.
Смит-Питерсы надеялись, что в пятницу все-таки уедут во Флоренцию. Они считали, что рабочим пора уже было закончить прокладку труб в их доме.
Когда Коулмэн и Инес вернулись в отель, Коулмэна ждала новость — некто мистер Зордай спрашивал его в четыре часа и обещал справиться позже. Коулмэну не понравилось имя — в нем слышалось что-то угрожающее.
— Он заходил дважды, — сообщил Коулмэну дежурный за стойкой. — И сказал, что придет еще.
— Так он даже заходил? — удивился Коулмэн.
— Да, да, сэр. Он был здесь.
Высокий шатен вдруг подошел к Коулмэну, улыбаясь. По виду — чистый американец, подумал Коулмэн.
— Мистер Коулмэн? — сказал тот. — Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Меня зовут Сэм Зордай. Я представляю частное сыскное агентство «Мюлхолланд» и нахожусь здесь по поручению мистера Томаса Гаррета из Сент-Луиса. — Он посмотрел на Инес и улыбнулся.
— Очень приятно, — сказал Коулмэн. — Это мадам Шнайдер.
Инес поздоровалась. Зордай отвесил ей легкий поклон.
— Мистер Коулмэн, могу я поговорить с вами наедине или вам сейчас неудобно?
— Нет, нет, пожалуйста, — ответил Коулмэн. — Дорогая, я поднимусь через несколько минут, — сказал он, обращаясь к Инес. — У тебя есть ключ?
Инес направилась к лифту, Зордай проводил ее взглядом.
— Присядем где-нибудь в вестибюле? — предложил Коулмэн, указывая в дальний угол, где стояли два кресла и столик.
Зордай одобрил предложение. Они уселись в кресла.
— Как долго вы еще пробудете в Венеции? — спросил Зордай.
— Не знаю. Быть может, неделю. Все зависит от погоды. В последнее время она нас не баловала.
— А потом куда поедете?
— Думаю, домой, в Рим.
— Скажите, нет ли у вас каких-нибудь соображений относительно того, куда мог деться Рэй Гаррет?
— Никаких.
— Я был сегодня в полиции и имел с ними беседу. Я не очень хорошо говорю по-итальянски, но все же как-то справляюсь, — прибавил он все с той же лучезарной улыбкой. — Не могли бы вы рассказать мне, что все-таки случилось той ночью?
Коулмэн спокойно и терпеливо принялся снова рассказывать свою историю, упомянув о том, что Рэй выглядел подавленным, но все же не до такой степени, чтобы это можно было назвать отчаянием. Он не пил и поделился с Коулмэном своей печалью по поводу самоубийства Пэгги, сказал, что не имел ни малейшего представления о состоянии, в котором она находилась. Очень сожалел, что не заметил вовремя никаких признаков и не смог предотвратить то, что она совершила.
— И что вы сказали ему? — поинтересовался Зордай.
— Я сказал: это уже произошло и мы не можем ничего поделать.
— Вы не были злы на него? Как вы к нему относились? Он вам нравился?
— Да, с ним все было в порядке. Вполне приличный молодой человек. Иначе я бы не позволил своей дочери выйти за него. Правда, на мой взгляд, у него несколько слабоватый характер. Пэгги все-таки нужен был более жесткий человек.
— Вы пытались как-то подбодрить его в ту ночь?
Коулмэну хотелось сказать «да», но он догадался, что Зордай наверняка захочет поговорить со Смит-Питерсами, поэтому ответил:
— Я сказал: это уже произошло и это удар для нас обоих. Во всяком случае, что-то в этом роде.
— Скажите, была ли у него причина остаться с вами наедине в ту ночь? В полиции мне сказали, что все разошлись, оставив вас за столом одних.
— Он сказал, что хочет кое-что объяснить мне. Я догадывался, что именно — что он сделал все возможное для Пэгги, пытался отвести ее к психиатру в Пальме, но она отказалась. И Рэй хотел, чтобы я знал: в этом нет его вины. — Коулмэн чувствовал, что Зордаю нисколько не интересно, почему Пэгги покончила с собой, и считал, что этих слов вполне достаточно.
— Как долго вы разговаривали?
— Минут пятнадцать.
Зордай не делал записей.
— Сегодня я осматривал его вещи в «Пенсионе Сегузо». На рукаве одного из пиджаков я нашел две дыры от пули. Она прошла навылет. — Он улыбнулся и прибавил: — Девушка, упаковывавшая его вещи в чемодан, не заметила этих дыр. Точно такие же я нашел и на одной из рубашек, на ней также остались пятна крови. Он, очевидно, пытался отстирать ее.
Коулмэн внимательно слушал.
— Он не говорил вам, что в него стреляли?
— Нет, ничего не говорил.
— Если человек захочет застрелиться, он выберет другое место, а никак не руку. Поэтому я считаю, что в него стрелял кто-то другой.
Коулмэн сделал вид, что задумался:
— В Венеции?…
— Да. Или в Риме. Или на Мальорке. Этого я не знаю. — Зордай сделал паузу. — У него были враги?
— Понятия не имею.
Единственное, что Зордай записал для себя, — это имена Смит-Питерсов, адрес их отеля и имя миссис Перри, проживавшей в «Эксельсиоре» на Лидо. Коулмэн подумал, что миссис Перри могла уже уехать из Венеции, и сообщил об этом своему собеседнику.
— А все-таки что за человек этот Рэй Гаррет? — спросил Зордай.
Коулмэн подумал, что Зордай, должно быть, уже располагает подробной информацией, полученной им от родителей Рэя, поэтому сказал:
— О, вполне интеллигентный, спокойный, сдержанный и, на мой взгляд, излишне робкий.
— То есть?
— Ну, очень сдержанный.
— Меланхолик?
— Ну, настолько хорошо я его не знаю. То, что интроверт, это точно. Любит проводить время в одиночестве.
— А что вы думаете о его планах относительно галереи? Они продвигались успешно?
— Последнее, что я слышал, — это то, что он пытался получить помещение в Нью-Йорке. Он хочет выставлять европейских художников. У него отличный вкус, и он прекрасно разбирается в искусстве. Кроме того, у него есть деньги, так что он может позволить себе многое.
— Как по-вашему, он практичный человек или легкомысленный?
Коулмэн добродушно пожал плечами:
— Когда у человека есть деньги, ему не обязательно быть практичным. Не так ли? До этого я никогда не слышал, чтобы он занимался бизнесом. Когда я познакомился с ним в Риме, он проходил где-то курс изящных искусств и рисовал понемногу.
— Насколько я понял, мистер Коулмэн, вы тоже художник? Рим прекрасный город для художника, не правда ли?
— О да! Когда-то я был инженером и очень устал от нью-йоркской жизни.
— В Риме у вас собственная квартира?
— Да, небольшая. В Трастевере. Когда у меня бывают гости, они остаются ночевать на софе в гостиной.
— И вы зарабатываете достаточно своими картинами?
— Не вполне. Но как-то все же управляюсь. Я еще подрабатываю изготовлением рамок, и это дает мне постоянный доход. Знаете ли, многие художники подрабатывают этим. Иногда этим можно даже заработать больше денег, чем живописью.
Зордай улыбнулся, потом поднялся и поблагодарил Коулмэна.
Коулмэн поднялся наверх и рассказал Инес о состоявшейся беседе.
Он чувствовал себя вполне спокойно — ведь, в конце концов, Рэй жив. Если Рэй когда-нибудь расскажет правду, его смогут обвинить только в покушении на убийство. Еще неделю назад все обстояло куда серьезнее, теперь же все переменилось. Коулмэн не сомневался, что Рэй рано или поздно объявится. Он не представлял в точности, какими могут быть причины, заставляющие человека скрываться всю жизнь, но чувствовал, что у Рэя таковых быть не может. Он не может прятаться всю жизнь. Оставался единственный вопрос — захочет ли Рэй в конечном счете рассказать правду?
— Интересно было бы послушать, что скажут этому Зордаю Смит-Питерсы, — проговорил он с усмешкой.
— О, Эдвард, не надо так шутить!
— Но ты же сказала, они на моей стороне?
В тот вечер Смит-Питерсы не позвонили, и Коулмэну показалось это странным, потому что у него сложилось впечатление, что Зордай после него направился прямиком к ним. Быть может, они не хотели обсуждать это по телефону?
Лора Смит-Питерс позвонила им на следующий день в девять утра. Коулмэн был в комнате Инес, хотя спали они этой ночью отдельно. Он сам поднял трубку. Лора предложила им выпить чего-нибудь в баре «Гарри» в одиннадцать.
— Мне бы так хотелось сегодня увидеться с вами, — проговорила она умоляющим тоном.
«Еще бы!» — подумал Коулмэн и договорился с ней о встрече.
В баре Инес с Коулмэном заказали себе кофе, а Смит-Питерсы — «Кровавую Мэри».
Выяснилось, что Фрэнсис сначала беседовал с частным детективом один в вестибюле отеля, так как Лора в этот момент принимала ванну. Но Зордай изъявил желание поговорить и с ней, поэтому она оделась и спустилась вниз. Как им показалось, Зордая больше всего интересовало душевное состояние Рэя.
— Мы с Фрэнсисом сказали, что Рэй, разумеется, не был весел, но и как-то уж сильно подавлен тоже не был.
Они сидели, дружно наклонившись вперед, словно кучка заговорщиков или заключенных, готовящих побег. Фрэнсис, поджав пересохшие губы и широко открыв свои маленькие глазки, с невинным видом внимал речам супруги. Правда, время от времени он поглядывал на дверь, когда она открывалась.
— Мне на самом деле очень жаль, что я втянул вас во все это, — сказал Коулмэн. И это была правда — ему действительно было жаль.
— О, в этом нет вашей вины! — проговорила Лора так серьезно, что Коулмэн было подумал, нет ли здесь издевки.
По лицу его пробежала нервная улыбка, которую заметила только Инес. Похоже, подумал он, Лора сама уверовала теперь в историю, которую насочиняла «властям».
— Он расспрашивал о вашем отношении к Рэю, — продолжала Лора, заговорщицки понизив голос. — Я сказала, что вряд ли вы его знали настолько хорошо. Разве это не так?
— Конечно, так, — согласился Коулмэн.
— На самом деле я знаю, что вы недолюбливали его, но не стала говорить этого — подумала, что это может вызвать проблемы.
«Это уж точно», — подумал Коулмэн. На этом история Лоры заканчивалась. Она сидела тихо, опустив глаза и разглядывая руки, сложенные на коленях, словно маленькая девочка, только что удачно сыгравшая роль в школьном спектакле. Коулмэну хотелось спросить, чем еще интересовался Зордай, но он удержался. Было ясно, что Зордай не упомянул о пулевых отверстиях на одежде, зато наверняка сказал о них в полиции.
— Я не сомневаюсь, Лора, что вы сказали все правильно, — проговорила Инес. — И давайте не будем беспокоиться.
— Действительно. Это нам ничего не даст, — согласился Фрэнсис.
Дверь открылась, и Коулмэн увидел на пороге миссис Перри в просторной накидке с капюшоном.
— По-моему, это миссис Перри, — сказал он и помахал ей рукой.
Она заметила его, заулыбалась и подошла. Ей нашли свободный стул.
— А я думала, вы в пятницу уедете, — сказала Лора. — Если бы мы знали, что вы еще здесь, мы бы навестили вас.
— Да, на Лидо погода вконец испортилась, — посетовала миссис Перри меланхоличным голосом, — и я решила прогуляться по Венеции.
Они сделали заказ, Коулмэн — чинзано, миссис Перри — шерри, немного поговорили о магазинах и покупках, и миссис Перри вдруг спросила у Коулмэна:
— Вы что-нибудь слышали о своем зяте?
— Нет. Его отец прислал сюда частного детектива.
— Да что вы говорите?! — проговорила миссис Перри, захлебываясь от удивления и хлопая тонкими веками. — Значит, его до сих пор не нашли?
— Нет, — хором ответили Фрэнсис и Коулмэн.
— А я думала: раз в газетах ничего нет, значит, его нашли. Знаете, как это бывает? Всегда пишут только о загадках, разгадки никого не интересуют. Ну надо же! Подумать только — до сих пор не нашли!
— Никто не знает, что и подумать, — заметил Коулмэн.
Миссис Перри перевела взгляд на Смит-Питерсов и Инес, словно пытаясь отгадать, что они думают.
— А кто-нибудь видел его после вас, мистер Коулмэн?
— Если и видел, то не пришел и не заявил об этом, — ответил Коулмэн.
— Так вы говорите, высадили его на Дзаттере?
— Да, там. А вчера я беседовал с частным детективом… э-э… мистером Зордаем.
— И что он сказал? — спросила Лора.
— Задавал вопросы. — Коулмэн достал сигару. — Надеюсь, никто не возражает?
Все, кроме Инес, ответили, что нет.
— Такие же, какие мне задавали в полиции. А что он еще мог спросить?
— И вы не думаете, что он, будучи в таком состоянии, мог уйти пешком? — спросила миссис Перри неуверенным тоном. — Не то чтобы с какой-то целью, а просто чтобы убежать от самого себя?
По ее голосу было ясно, что она сама не верит в то, что говорит, а последовавшее за этим молчание только подтвердило, что ее словам никто не придал значения. К тому же мысль о том, чтобы уйти из Венеции пешком, казалась просто невероятной. И Рэй вовсе не был в «таком», как она выразилась, состоянии, и все это знали.
Миссис Перри, казалось, была смущена собственным глупым вопросом и последовавшим за ним молчанием.
— Извините, — проговорила она, обращаясь к Коулмэну. — Я очень хорошо понимаю, каково вам пришлось — эти вопросы полиции и частного детектива… Но я понимаю, почему они это делают… Ведь вы были последним, кто видел его. — Ее тонкие пальцы слегка дрожали, когда она подняла свой бокал.
Снова наступила тишина, причем каждый явно пытался придумать, что сказать. Коулмэн чувствовал: миссис Перри считает, что он убил Рэя. Иначе она вела бы себя более естественно.
— Разумеется, я останусь здесь на тот случай, если понадобится моя помощь, — заключил Коулмэн. — Правда, я не представляю, что бы еще мог рассказать им.
— Хорошо, Эд. Вы знаете, где найти нас до пятницы, если вам понадобится моральная поддержка, — сказала Лора, изобразив на лице натянутую улыбку, первую за сегодняшний день.
— А я не очень уверен, что в пятницу мы уедем, — вставил ее муж. — Мне бы все-таки хотелось сначала убедиться, что эти трубы проведены до конца и работают, а уж тогда можно трогаться с места. Я позвоню им еще раз в четверг днем, а до этого и шевелиться не стоит.
Коулмэн взял себя в руки и обратился к миссис Перри:
— Очень мило с вашей стороны, Этель, что вы проявляете такой интерес. — Он впервые назвал ее по имени. — Все это, конечно, очень грустно, потому что никто так и не знает, жив он или нет, — торжественно заключил он.
— Да. Но никто не может оставаться равнодушным. Никто! — воскликнула миссис Перри.
— А вы, Инес, на удивление спокойны, — заметил Фрэнсис.
— Да я просто не знаю, что сказать, — всплеснула руками Инес.
Голос ее слегка дрожал, но Коулмэну показалось, что он один заметил это. Фрэнсис взял Инес за руку и, пожав ее, сказал:
— Не волнуйтесь — мы с вами!
Они еще выпили, и Смит-Питерсы предложили где-нибудь пообедать. Обед прошел хорошо, даже весело. Коулмэн чувствовал себя спокойно в их компании, к концу обеда, когда подали кофе, у него даже появилось уверенное ощущение неуязвимости. Тогда-то ему и пришло в голову попробовать еще раз. Только на этот раз все должно выглядеть еще более непринужденно, например — уличное нападение. Он представил себе, как незаметно преследует Рэя по темным венецианским улочкам, подбирает на земле подходящий камень и бьет Рэя по затылку. Если будет время, можно утопить тело в канале, если нет, то и так сойдет. Ведь если его никто не увидит, как это можно будет доказать?
Коулмэн решил, что ему нужно побродить по Венеции и выследить Рэя. Если он опять встретит его, выяснить, где тот ночует. Потом можно будет изучить окрестности, а уж тогда спокойно выбрать подходящее время. А возможно, это удастся сделать и днем — если на улицах будет достаточно пустынно. Только, разумеется, сначала нужно убедиться, что частный детектив не вышел на его след.
