Мистер Дак сидит в своем номере на улице Кхаосан. Он сорвал одну из закрывавших окно газет и теперь смотрит на улицу. Позади него на кровати разбросаны ручки, карандаши — без сомнения, те, которыми он рисовал карту. Карты нигде не видно — она, наверное, уже пришпилена к моей двери.

Я вижу, как у него дрожат плечи.

— Мистер Дак? — осторожно спрашиваю я.

Он оборачивается, озадаченно нахмурившись, оглядывает комнату, а затем замечает меня через москитную сетку.

— Рич… Привет.

— Привет. Ты в порядке?

— Нет. — По его небритой щеке скатилась слеза. — Я собираюсь скоро покончить с собой. И мне чертовски плохо.

— Я сожалею. Я могу для тебя что-нибудь сделать?

Он вздохнул:

— Спасибо, Рич. Ты настоящий друг, но теперь уже слишком поздно. Я уже одиннадцать недель лежу в бангкокском морге.

— Тебя некому забрать?

— Некому. Таиландская полиция обратилась в британское посольство. Они нашли моих родителей в Глазго, но родители отказались приехать и подписать сопроводительные документы. Им наплевать на меня! — На его щеке появилась еще слеза. — На своего единственного сына.

— Это ужасно.

— Если никто не подпишет сопроводительные документы, то через месяц меня подвергнут кремации. Посольство не станет оплачивать перевозку моего тела.

— Ты… хотел бы, чтобы тебя похоронили в земле.

— Я не возражаю против кремации, но если мои родители не приедут забрать меня, я не хочу, чтобы меня отправляли на родину. Пусть мой пепел останется здесь. — Голос мистера Дака задрожал. — Короткая церемония, ничего особенного, и мой пепел будет развеян над Южно-Китайским морем. — Он зарыдал.

Я прижался лицом и руками к сетке. Мне хотелось сейчас быть в его номере, рядом с ним.

— Эй, мистер Дак! Все не так уж плохо.

Он сердито покачал головой, и сквозь его всхлипывания я услышал, как он начал напевать песню из сериала «Военно-полевой госпиталь». Я подождал, пока он не перестанет петь, я не знал, куда девать глаза, а потом сказал:

— У вас хороший голос. — Я сказал это в основном по той причине, что не знал, что еще сказать.

Он пожал плечами, вытирая лицо грязной майкой. В результате его лицо стало еще грязнее.

— Голос слабый, но могу напеть мелодию.

— Нет, мистер Дак, голос хороший… Мне всегда нравился этот сериал.

Мне показалось, что он немного оживился.

— Мне тоже. Вертолеты в первых кадрах…

— Вертолеты были потрясающими.

— «Военно-полевой госпиталь» — это фильм про Вьетнам. Ты знал об этом, Рич?

— А разве не про Корею?

— Про Вьетнам. Корея была лишь предлогом.

Мистер Дак отвернулся и снова уставился в окно. По-видимому, ему не хотелось разговаривать, поэтому для поддержания беседы я спросил его, что он там рассматривает.

— Ничего, — мягко ответил он. — Водитель такси спит в своей машине… Бродячая собака роется в мусоре… Ты не обращаешь внимания на эти вещи, Рич, когда ты жив, но когда они — последнее, что ты видишь… — Его голос вновь задрожал, и он сжал кулаки. — Пора кончать с этим.

— Покончить с собой?

— Да, — произнес он. Потом повторил более твердо: — Да.

Он бодро подошел к своей кровати, уселся на нее и вытащил из-под подушки нож.

— Не надо, мистер Дак! Не надо делать этого!

— У меня уже принято решение.

— Всегда есть время изменить свое решение!

— Теперь меня уже ничто не остановит.

— Мистер Дак! — еле слышно крикнул я.

Слишком поздно. Он уже начал наносить себе раны. Я не видел, как он умирал, так как решил, что это будет знаком неуважения к нему. Но я заглянул к нему минут через пять, чтобы узнать, как он там. Он был еще жив, катался по простыням и забрызгивал кровью стены. Прежде чем взглянуть на него снова, я выждал минут пятнадцать, желая действовать наверняка. На этот раз он неподвижно лежал в том самом положении, в котором я обнаружил его. Тело его изогнулось, так что ноги свисали с кровати — деталь, которую я тогда не заметил. Перед тем как умереть, он, наверное, попытался встать.

— Я заберу твой пепел, мистер Дак, — прошептал я через сетку. — Не беспокойся.