Все утро Джим, облаченный в костюм Деда Мороза, сидит в своем кресле и ждет, что снова придет Айлин, но она не приходит. Порой память начинает играть с ним шутки, и он ясно видит ее перед собой – мощную фигуру в зеленом пальто, быстро приближающуюся к нему со стороны автостоянки. Джим невольно попадает в силки собственных фантазий, и теперь ему кажется, что она не просто рядом – он даже воображает разговор с ней. Собственно, этот вымышленный разговор очень похож на те, которые Джим невольно слышит у дверей супермаркета. Единственное, чем реальные разговоры отличаются от того, который он мысленно ведет с Айлин, это концовка: воображаемый разговор всегда кончается приглашением Айлин выпить вместе, и он, разумеется, это приглашение принимает.

Среди бесчисленных пальто, что мелькают мимо него, не видно ни одного цвета падуба. И женщины, одетые в пальто, никогда не производят столько шума, как Айлин. Эти женщины изящны, аккуратны и все на одно лицо. Только теперь, глядя на всех этих не-Айлин, Джим понимает, до чего же сама Айлин настоящая. Однако, даже позволяя себе воображать, что она рядом, он вынужден признать: рядом с ним ее все-таки нет. И от этого его тоска становится вдвое сильнее.

Он мог бы показать ей, каким чудесным светом залита пустошь в лунную ночь. Мог бы показать красоту раннего утра. И промелькнувшего в воздухе крапивника, легкого и быстрого, как мысль. Там, на пустоши, есть одна яблоня, на которой до сих пор висит несколько яблок, эти яблоки на облетевших ветвях похожи на замерзшие елочные шарики – их он тоже очень хотел бы показать Айлин. А еще он хотел бы показать ей зимние закаты, когда подбрюшье темных тяжелых туч окрашено ярко-розовым, и последние отблески красного заката играли бы тогда на ее щеках, губах, волосах…

Нет, он ей никогда не понравится. Разве он может показаться ей привлекательным? Остановившись перед зеркалом в мужском туалете, Джим вглядывается в свое отражение и видит копну седеющих волос, глубоко сидящие глаза и покрытое морщинами лицо. Он пытается изобразить улыбку, но становится еще хуже. Нет, для него пора любви давно миновала. Правда, когда-то давно ему делали соответствующие предложения, только это ни к чему не привело. Он помнит, как одна сиделка говорила, что у него красивые губы. Тогда он был молод, да и сама она была молоденькая. Случалось, что и некоторые пациентки «Бесли Хилл» на него поглядывали. Они смотрели, как он работает в саду, и приветливо махали ему рукой. Да и в краткие периоды его жизни за пределами «Бесли Хилл» случались какие-то знакомства. Например, та женщина, которая наняла его убрать листья в саду, весьма презентабельная дама средних лет, несколько раз приглашала его поужинать вместе с ней пирогом с крольчатиной. Тогда Джиму было тридцать с небольшим. И эта женщина ему нравилась. Только принять ее приглашение было все равно что притвориться блестящей новенькой чашкой, зная, что на самом деле на стенке у тебя длинная тонкая трещина. Кроме того, вряд ли имело смысл с кем-то сближаться, потому что к этому времени в жизни Джима уже появились ритуалы. И потом, он прекрасно знал, что случается с теми, кого он любит. И что бывает, когда он во что-то вмешивается.

Во время обеденного перерыва, сняв костюм Деда Мороза и переодевшись в обычную форму служащего супермаркета, Джим направляется в отдел, торгующий канцелярскими принадлежностями, и внимательно изучает весь ассортимент ручек и фломастеров. Там полно всевозможных ручек разных цветов – шариковые, гелевые, перьевые и самые современные, выпендрежные. Есть даже специальная ручка для правки текста. Глядя на все эти блестящие и очень полезные предметы, он полностью разделяет точку зрения Айлин. Действительно, зачем дарить человеку то, что вот-вот умрет? Джим выбирает несколько ручек и расплачивается. Он старается ничем не привлекать внимания продавщицы, но та, увидев его оранжевую шляпу и майку, догадывается, что он работает в кафе, и спрашивает, как идут дела наверху. У них тут, в отделе, все тихо, говорит она. Цены падают, покупателей мало. Да и кто поедет в такую даль через пустошь, даже если этот супермаркет недавно отремонтировали и перестроили? Хорошо еще, говорит продавщица, если всех нас на будущий год не уволят.

Но Джим ее почти не слушает. Он вспоминает, каким аккуратным бантиком были завязаны шнурки на ботиночках Айлин, и внутри у него все трепещет от волнения.

– Зачем тебе ее адрес и телефон? – удивляется Пола, когда он спрашивает, не знает ли она, где живет Айлин или хотя бы номер ее телефона.

И Джим с самым беспечным видом говорит, что просто так.

– Надеюсь, ты все-таки сообщишь в полицию о том, что она натворила! – говорит маленькая Мойра, которая, как и Пола, работает на кухне, и пишет для Джима на бумажке адрес Айлин и ее номер телефона.

А Пола замечает, что ей все время приходят эсэмэски от разных юридических фирм, почти все эти фирмы сейчас здорово снизили расценки за услуги.

– Вот что ты должен сделать! – тут же говорит Джиму Мойра. – Ты должен обратиться в одну из этих фирм, и пусть они возбудят дело против этой особы.

– Одна моя знакомая, – говорит Пола, – как-то до крови расшибла голову в мебельном магазине. Так она получила от них бесплатно диван-кровать и талоны на питание. Целый год скандинавскими фрикадельками питалась.

– Вам что, делать нечего? – грозно окликает их мистер Мид из своего кабинета.

В последнее время мистер Мид постоянно на взводе. Дело в том, что руководство, изучив показатели продаж, под конец года разослало по электронной почте срочное письмо, в котором – в связи с резким падением показателей – всех менеджеров убедительно просили взять в субботу выходной и посетить ближайший «Центр профессионального мастерства», дабы повысить квалификацию. Там с помощью профессиональных актеров их будут учить «эффективному использованию рабочего места» и «умению создать настоящую рабочую команду». Им будут показывать все на конкретных примерах, а также проводить с ними «ролевые упражнения».

– Неужели они не понимают, что в последнюю неделю перед Рождеством у нас дел по горло? – возмущается мистер Мид. – С какой стати снимать всех с работы и посылать куда-то на целый день? Мы и так с ног сбиваемся!

Джим, Пола и Мойра невольно окидывают взглядом кафе. Там пусто, за столиком сидит только один посетитель. Это Даррен.

– Эй, всем привет! – радостно кричит Даррен. И на всякий случай поднимает вверх оба больших пальца – вдруг они забыли, кто он такой.

А в понедельник полной неожиданностью для всех оказывается резкое повышение настроения у мистера Мида. После посещения «Центра профессионального мастерства» он исполнен энтузиазма и у каждого – и у покупателей, и у сотрудников – спрашивает, как дела, а в ответ на «все отлично» или «так себе», радостно сообщает: «Вот и хорошо! Вы все прекрасные работники! Я вами очень доволен!» Самое главное, говорит он, это вовремя похвалить человека. Вся сила похвалы именно в этом – в своевременности. Таковы новые веяния.

– Похоже, боится, что его, того и гляди, уволят, – говорит Пола Мойре.

И мистер Мид, услышав ее слова, от души смеется, словно Пола сказала что-то ужасно смешное.

Причина того, почему дела в кафе идут плоховато, говорит мистер Мид, кроется в недостаточном доверии. Сотрудники кафе не верят в собственные силы. Потому и кафе не выглядит успешным. Пола слушает его, скрестив на груди руки и вызывающе отставив бедро, потом спрашивает:

– Так, может, выбросить наши оранжевые шапки на помойку? А Джиму, наконец, перестать рядиться в этот идиотский костюм?

– Нет-нет, – кричит мистер Мид, – дело совсем не в этом! – Он добродушно смеется и поясняет: – Оранжевые головные уборы как раз очень даже «работают». Они придают сотрудникам ощущение единства. А костюм Деда Мороза, который сейчас носит Джим, являет собой замечательный символ доброжелательности. Неплохо было бы обзавестись и еще чем-то подобным.

– Нужно, чтобы еще больше народу напялило оранжевые шляпы? – с сомнением спрашивает Пола.

– Нет, нужно больше joie de vivre, – говорит мистер Мид.

– Чего-чего? – переспрашивает Мойра.

– Вы, например, могли бы предлагать посетителям бесплатно дегустировать напитки и закуски, – предлагает Даррен, который все время забывает, что он не сотрудник, а посетитель.

– Нет, это, пожалуй, вызовет недовольство в Управлении, – мрачнеет мистер Мид. Но совершенно ясно, что в рукаве у него спрятано альтернативное предложение, и он говорит: – Знаете, что мы будем делать? Вся наша команда будет обниматься!

– Обниматься? – каким-то странным тоном переспрашивает Пола.

Мистер Мид настолько возбужден, что, как мальчишка, от нетерпения переступает ногами. Широко раскинув руки в стороны, он манит к себе своих немногочисленных сотрудников. Пола подходит первой, но за ней неотступно следует Даррен. Мойра, встряхнув волосами, тоже делает несколько крошечных шажков. Джим, прихрамывая, топчется на месте – ощущение такое, словно он пытается брести по пояс в воде.

– Ближе! Ближе! – смеется мистер Мид. – Я вас не укушу!

Мойра и Пола, волоча ноги, неуверенно подходят еще ближе. А Джим думает: «Может, никто и не заметит, если я возьму и исчезну? Но не мгновенно, а постепенно, потихоньку пятясь назад?»

Мистер Мид еще шире раскидывает руки и кладет их девушкам на плечи. Те стоят, застыв, как деревянные истуканы.

– Тесней, тесней жмитесь друг к другу! – кричит мистер Мид. – Ну же, давайте! Джим, не стесняйся! – Он делает те же мелкие манящие движения кистями рук, какими помогает покупательницам парковать их неуклюжие «Рэнджроверы».

– А Даррен? – говорит Пола.

– А что Даррен? – удивляется мистер Мид.

– Он что, тоже должен с нами обниматься?

Мистер Мид смотрит на своих сотрудников. Пола вот-вот взорвется и начнет ругаться, Мойра хмурится, как грозовая туча, а Джим медленно, но неотвратимо пятится назад. На лице мистер Мида появляется выражение, предполагающее некий компромисс.

– Конечно! – кричит он. – Ты тоже обнимайся с нами, Даррен!

Даррен тут же с готовностью бросается вперед и одной рукой обнимает Полу за талию, но вторая его рука, та, что ближе к мистеру Миду, бессильно повисает в воздухе – кажется, что она вообще никому не принадлежит.

– Эй, освободите местечко для Джима! – говорит мистер Мид.

Пола протягивает к Джиму руку, и он понимает: выбора нет. Ему вдруг становится жарко, кровь бросается ему в лицо, подобная близость с другими людьми вызывает у него что-то сродни клаустрофобии. Он думает, не закричать ли ему. Левая рука Полы лежит на его правом плече, удобно устроившись там, словно птичка в гнезде. А по левому плечу его одобрительно похлопывает правая рука мистера Мида.

– Тесней, тесней, тесней! – поет мистер Мид, от которого исходит невыносимый запах средства для укладки волос. Для «аромата, прозрачного, как летнее утро», этот запах на редкость неприятен. – Ближе, ближе!

Группа молча сближается, шаркая ногами, их подошвы неохотно скребут по линолеуму, делая крошечные шажки. Они уже так близко, что их лица начинают расплываться у Джима перед глазами. Интимность этого действа его настолько ошеломила, что ему кажется, будто эти люди всасывают его в себя, как пылесос. И потом, он чувствует себя крайне неуютно, возвышаясь над остальными, как каланча.

– Ну же, Джим, обними меня! – кричит ему мистер Мид.

Джим поднимает руку и кладет ее мистеру Миду на плечо. И руку ему от запястья до плеча тут же сводит дикой болью.

– Ну, разве это не замечательно? – спрашивает мистер Мид.

Никто ему не отвечает.

– Конечно, на конференции нас было больше, человек двадцать, – говорит мистер Мид. – Старшие менеджеры и другие сотрудники. Да и актеры там были, разумеется профессиональные. Так что все получалось немного не так.

– Мы что, еще не закончили? – спрашивает Пола.

Мистер Мид снова смеется:

– Закончили? Нет, это только начало. Самая первая стадия. И вот чего я сейчас хочу от вас, моя дорогая команда: каждый должен подумать о том, кто с ним рядом.

– То есть я должна подумать о Даррене? – спрашивает Пола.

– Да, и о Джиме тоже, – говорит мистер Мид. – Думайте позитивно. Думайте о том, что вам бы хотелось сказать о них что-нибудь действительно приятное.

Все озадачены и молчат.

– А если мы не сумеем? – говорит Мойра, не снимая своей руки с плеча мистера Мида.

Менеджер не знает, что ей ответить. Он закрывает глаза, губы его шевелятся, словно во рту у него роятся некие слова, готовые вот-вот вырваться на свободу. Джим тоже закрывает глаза, но тогда комната начинает так опасно раскачиваться, что ему приходится снова их открыть. Даррен весь сморщился, и лицо у него стало похоже на измятую бумажонку.

– Я уже подумала, – сообщает Пола.

– Значит, теперь можно разойтись? – с надеждой спрашивает Мойра.

– Нет-нет! Мы должны произнести это вслух.

– Произнести то, о чем мы подумали? – Мойра явно потрясена.

Но мистер Мид радостно смеется, словно им предстоит нечто невероятно веселое.

– Ладно, я начну первым, чтобы вам было с кого брать пример, – говорит он и поворачивается к Поле: – Пола, я тобой восхищаюсь. Ты очень сильная девушка. Когда я впервые с тобой беседовал, принимая тебя на работу, у меня возникли определенные опасения. А все потому, что в носу у тебя было кольцо, а уши все в этих «гвоздиках». Меня очень беспокоило, как к этому могут отнестись в департаменте. Но ты научила меня тому, что подобные предрассудки следует отбросить.

От этих похвал лицо Полы становится таким же розовым, как и ее волосы, а мистер Мид как ни в чем не бывало продолжает:

– А ты, Джим, никогда не опаздываешь. Ты очень надежный работник. Тебе, Мойра, всегда удается привнести в свою работу элемент творчества, и я надеюсь, что сыпь у твоей матери скоро пройдет. Ну, а тебя, Даррен, я даже полюбил.

– Вот это здорово! – негромко говорит Пола. – У меня была одна знакомая, так она взяла и написала всем своим друзьям, что она их любит, и догадайтесь, что с ней на следующий день случилось?

– Не знаю, – говорит Даррен. Он единственный, у кого глаза все еще закрыты.

– У нее случился инфаркт!

– Вернемся к нашему тренингу, – говорит мистер Мид. – Кто хочет высказаться?

Возникает неловкая пауза, вид у всех четверых совершенно отсутствующий. Мойра просто глаз не может оторвать от пряди своих волос. Пола надувает щеки, хотя никакой жвачки у нее во рту нет и никакого пузыря она выдуть не может. Джим беззвучно шевелит губами. Мистер Мид вздыхает; он несколько разочарован, но духом пока не пал.

– Ну что же вы, моя верная команда? – смеется он. – Пусть теперь кто-то из вас позитивно выскажется о своем ближнем.

Чей-то голос неуверенно нарушает тишину:

– Джим, ты хороший, добрый человек. И аккуратный – когда ты брызгаешь аэрозолем на столики, то никогда ни одного не пропускаешь. А вы, мистер Мид, хоть и пытаетесь внедрить в жизнь некие завиральные идеи, но, похоже, искренне хотите сделать наш мир лучше, и машина ваша мне очень нравится. А у тебя, Мойра, просто прелестная грудь…

– Спасибо, Даррен, – пытается остановить его мистер Мид, но Даррен явно не намерен завершать свою речь:

– Теперь о тебе, Пола. Ах, Пола, я люблю смотреть, как ты покусываешь свои пальцы, когда о чем-то задумаешься! Я люблю твою медовую кожу – особенно нежные местечки у тебя за ушами. А когда ты начинаешь говорить, мне хочется просто так сидеть и смотреть на тебя, хоть всю жизнь. И у тебя всегда очень симпатичные юбочки. А глаза блестящие – как орехи, которыми елку украшают.

Некоторое время все молчат. Но это совсем другое молчание, не такое, как вначале. Это некое детское молчание, когда от изумления, вызванного чудом, не хватает слов. Это молчание по сути своей противоположно рассудительности.

– Хорошо, что здесь нет этой негодяйки Айлин! – Пола неожиданно прерывает всеобщее молчание и сердито заявляет: – Уж я бы кое-что с удовольствием ей высказала! – И все дружно смеются.

– Ну, Джим, – говорит мистер Мид, – теперь твоя очередь!

Но Джим словно оцепенел. Он не может думать ни о чем, кроме женщины, у которой огненные волосы, самая маленькая ножка в мире и слишком тесное пальто, которое, несмотря на все ее усилия, никак не удается заставить сидеть как следует. Истина наваливается на него внезапно и неотвратимо, как колесо автомобиля во время того несчастного случая. Значит, та женщина-психиатр была все-таки права. Он должен очиститься. Должен овладеть собственным прошлым, стать его хозяином, что бы это ни значило. И единственный человек, который способен правильно его воспринять вместе со всем тем хаосом, что существует в его душе, это Айлин. Именно она – его последний и единственный шанс. Эта мысль столь отчетлива, что просто кричит у него в голове…

– Извините! – раздается чей-то голос от двери.

Обнявшиеся сотрудники, похожие в этот момент на многоголовую тварь, украшенную нелепыми оранжевыми шляпами, мгновенно рассыпаются в разные стороны. А посетительница, стоя в дверях сервировочной, смотрит на них с выражением страха на лице и робко спрашивает:

– Скажите, еще не поздно заказать особый праздничный сэндвич?