КИШКОВЫЖИМАЛКА
после того, как тела выдавились из-под пресса, Дэнфорт развесил их одно за другим. Бэгли сидел на телефонах.
– сколько получилось?
– 19. похоже, неплохой денек
– черт, ну еще бы. похоже, действительно неплохой, а вчера мы сколько определили?
– 14.
– недурно, недурно, если так и дальше пойдет, у нас всё срастется. меня одно только беспокоит – как бы эту херню вьетнамскую не бросили, сказал Бэгли-телефонист.
– не дуркуй – слишком много народу на этой войне наживается и от нее зависит.
– но ведь Парижская Мирная Конференция…
– да ты сегодня просто не в себе, Бэг. сам ведь преркасно знаешь: они там сидят, прикалываются весь день, зарплата капает, а по ночам парижские клубы окучивают. эти парни хорошо устроились. им совсем не хочется, чтобы Мирная Конференция заканчивалась – как нам не хочется, чтобы кончалась война. мы все тут жируем, ни царапинки. мило. а если случайно вдруг до чего-то и договорятся, то другие появятся. горячие точки по всему миру тлеть будут.
– да-а, наверное, я чего-то передумал. – один из трех телефонов на столе зазвонил. Бэгли снял трубку: -АГЕНТСТВО УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЙ ПОМОЩИ. Бэгли на проводе.
послушал.
– да. да. есть у нас хороший экономичный бухгалтер. зарплата? 300 долларов в первые две недели, в смысле по 300 в неделю. мы получаем оплату за первые две недели. затем урезаете его до 50 в неделю или увольняете. если вы его уволите через первые две недели, мы платим ВАМ 100 долларов. почему? ну, черт, непонятно что ли – тут вся идея в том, чтобы всё шевелилось. дело только в психологии, как с Ледом Морозом. когда? ага, сразу и посылаем, адрес какой? прекрасно, прекрасно, прибудет мухой, не забудьте обо всех условиях, мы пришлем его вместе с контрактом, до свиданья.
Бэгли повесил трубку. помычал себе что-то, подчеркнул адрес.
– снимай одного, Дэнфорт. какого-нибудь худого и усталого. нет смысла поставлять самое лучшее по первому звонку.
Дэнфорт подошел к бельевой веревке и отцепил прищепки от пальцев худого и усталого.
– веди его сюда. как его зовут?
– Герман. Герман Теллеман.
– черт, он что-то не очень хорошо выглядит. похоже, внутри еще кровь осталась.
да и в глазах цвет проглядывает… мне кажется. слушай, Дэнфорт, у тебя прессы хорошо работают, туго? я хочу, чтобы все кишки выдавливались, чтоб совершенно никакого сопротивления, понятно? ты свою работу делаешь, я свою.
– некоторые парни поступают довольно крутыми. у некоторых кишок больше, чем у других, сам знаешь. на вид не всегда определишь.
– ладно, давай этого попробуем. Герман. эй, сынок!
– чё, папаша?
– как тебе понравится непыльная работенка?
– а-а, да ну ее к черту!
– что? ты не хочешь непыльную работенку?
– на хуй она мне упала? мой старик, он из Джерси был, всю жизнь пропахал, как проклятый, а когда мы его похоронили на его же бабки, знаете сколько осталось?
– сколько?
– 15 центов и вся его тупая замороченная житуха.
– а тебе разве не хочется жену, семью, дом, уважение? новую машину каждые 3 гола?
– да я напрягаться не хочу, папаша. не суйте вы меня в мышеловку эту.
оттянуться – вот это да. какого хера.
– Дэнфорт, прогони этого ублюдка через пресс, да гайки потуже затяни!
Дэнфорт схватил испытуемого, но Теллеман-таки успел завопить:
– мать вашу в сраку…
– и выдави ИЗ НЕГО ВСЕ КИШКИ, ВСЕ КИШКИ ЛО ПОСЛЕДНЕГО! ты меня слышал?
– ладно, ладно! – проворчал Дэнфорт. – черт, мне иногда кажется, что тебе самый легкий конец бревна достался!
– какие там еше бревна? выдави из него все кишки. Никсон может закончить войну…
– опять ты эту ахинею понес! мне кажется, ты спишь в последнее время плохо, Бэгли. с тобой что-то не так.
– да, да, ты прав. бессонница. я все думаю – может, нам солдат делать? ночами ворочаюсь! вот это был бы бизнес!
– Бэг, мы делаем самое лучшее из того, что есть, вот и всё.
– ладно, ладно, ты уже прогнал его через прессы?
– аж ДВА РАЗА! все кишки выдавил, сам увидишь.
– ладно, волоки его сюда. попробуем.
Дэнфорт подтащил Теллемана обратно. тот действительно выглядел несколько иначе.
из глаз полностью испарился цвет, на лицо наползла совершенно фальшивая улыбка.
прекрасное зрелище.
– Герман? – спросил Бэгли.
– да, сэр?
– что ты чувствуешь? вернее, как ты себя чувствуешь?
– я никак себя не чувствую, сэр.
– тебе легавые нравятся?
– не легавые, сэр, – полицейские. они являются жертвами нашей собственной порочности несмотря на то, что иногда защищают нас, стреляя в нас, сажая нас в тюрьму, избивая и штрафуя нас. плохих легавых не существует. полицейских, прошу прошения. понимаете ли вы, что если бы не было полицейских, нам бы пришлось взять охрану правопорядка в свои руки?
– и что бы произошло тогда?
– я никогда не задумывался об этом, сэр.
– отлично. ты веришь в Бога?
– о, да, сэр, и в Бога, и в Семью, и в Государство, и в Страну, и в честный труд.
– господи ты боже мой!
– что, сэр?
– извини. так, ладно, тебе нравится сверхурочная работа?
– о, да, сэр! я бы хотел работать 7 дней в неделю, если возможно, и на 2 работах, если возможно.
– зачем?
– из-за денег, сэр. деньги на цветной телевизор, новые машины, начальный платеж за дом, шелковые пижамы, 2 собак, электрическую бритву, страхование жизни, медицинскую страховку, ох да всякие виды страховок, и на образование в колледже для детей, если у меня будут дети, и на автоматические ворота в гараж, и на хорошую одежду, на ботинки за 45 долларов, фотоаппараты, наручные часы, кольца, стиральные машинки, холодильники, новые кресла, новые кровати, ковры от стенки до стенки, благотворительные взносы в церковь, отопление с термостатом и…
– ладно, хватит. когда же ты собираешься пользоваться всем этим барахлом?
– я не понимаю, сэр.
– я имею в виду, если ты работаешь днями и ночами, и сверхурочные впридачу, когда же ты будешь наслаждаться всей этой роскошью?
– о, такой день придет, такой день настанет, сэр!
– а ты не думаешь, что дети твои вырастут однажды и просто подумают, что ты придурок?
– после того, как я пальцы до кости стер, работая ради них, сэр? разумеется, нет!
– отлично. теперь еще несколько вопросов.
– да, сэр.
– ты не думаешь, что вся эта непрерывная тупорыловка вредна для здоровья и духа, для души, если хочешь…?
– ох, черт, да если б я все время не работал, я бы просто сидел и кирял, или рисовал бы картинки маслом, или ебался бы, или ходил бы в цирк, или сидел бы в парке, на уточек смотрел. типа такого.
– а ты не думаешь, что сидеть в парке и на уточек смотреть – это хорошо?
– я так себе денег не заработаю, сэр.
– хорошо, отъебись.
– сэр?
– я хотел сказать, что я закончил с тобой разговаривать. ладно, этот готов, Дэн. прекрасная работа. дай ему контракт, пусть подпишет, то, что мелким шрифтом, он читать не будет. он думает, что мы добрые. отволоки его по адресу.
его примут. я уже несколько месяцев не присылал им экономичного бухгалтера лучше.
Дэнфорт заставил Германа подписать контракт, еше раз проверил ему глаза – убедиться, что они достаточно мертвы, вложил ему в руку контракт и бумажку с адресом, подвел к двери и нежно подтолкнул вниз по лестнице.
Бэгли же просто откинулся на спинку кресла с расслабленной улыбкой успеха и стал смотреть, как Дэнфорт прогоняет следующих 18 через выжималку. куда именно отправлялись их кишки, оттуда видно не было, но почти каждый терял их где-то по пути. те, что с табличками “женат, семейный” и “за 40”, расставались с ними легче всего. Бэгли сидел, откинувшись, пока Дэнфорт прогонял их сквозь прессы, и слушал, как они переговариваются:
– тяжело такому старику, как я, найти работу, ох как тяжело!
другой:
– ох, елки, как же снаружи холодно!
еше один:
– устал я уже – всё ставки, ставки, туда толкнешь, сюда толкнешь, а потом один арест, другой, третий. мне нужно что-нибудь надежное, надежное, надежное, надежное, надежное…
еше:
– ладно, повеселились – и будет…
еше:
– у меня нет специальности, у всех должна быть специальность, у меня нет специальности. что же я буду делать?
еше:
– я по всему миру помотался – в армии – уж я-то знаю.
еше:
– если бы пришлось всё заново начинать, я б стал дантистом или парикмахером.
еще:
– все мои романы, рассказы и стихи возвращаются. Блядь, я даже в Нью-Йорк поехать не могу, с издателями поручкаться! Таланта у меня больше, чем у всех остальных вместе взятых, но нужно что-то внутри иметь! Я за любую работу возьмусь, но я лучше любой работы, за которую возьмусь, потому что я гений.
еше один:
– видите, какой я хорошенький? посмотрите на мой нос? посмотрите на мои уши?
посмотрите на мои волосы? на мою кожу? как я играю! видите, какой я хорошенький?
видите, какой я хорошенький? почему же я никому не нравлюсь? потому что я такой хорошенький, они ревнуют, ревнуют, ревнуют…
телефон зазвонил снова.
– АГЕНТСТВО УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЙ ПОМОЩИ. Бэгли на проводе. вам – что? вам нужен глубоководный водолаз? ёб твою ма! что? о, простите. конечно-конечно, у нас десятки безработных глубоководных водолазов. его зарплата за первые 2 недели поступает к нам. 500 в неделю, опасно, знаете ли, очень опасно – ракушки там, крабы, всякое такое… морская капуста, русалки на скалах. осьминоги. кессонная болезнь. гайморит. ёбть, да. плата за первые 2 недели – наша. если вы увольняете его через первые 2 недели, мы платим вам 200 долларов. почему?
почему? если б малиновка снесла золотое яичко прямо в кресло у вас в гостиной, вы бы стали спрашивать, ПОЧЕМУ? стали б? мы пришлем вам глубоководного водолаза через 45 минут! адрес? чудно, чудно, ах, да, прекрасно, это возле здания Ричфилда. да, я знаю. 45 минут, спасибо. до свиданья.
Бэгли повесил трубку. он уже устал, а день только начинался.
– Дэн?
– что, мать твою?
– приташи мне типа глубоководного водолаза кого-нибудь, такого толстоватого в талии. голубые глаза, средне волос на груди, ранняя плешь, слегка стоик, сутуловат, плохое зрение и неопознанное начало рака горла. это будет глубоководный водолаз. кто-нибудь знает, что такое глубоководный водолаз? тащи такого сюда, ебена мать.
– ладно, засранец.
Бэгли зевнул. Дэнфорт отстегнул одного. вытащил вперед, поставил перед столом.
на табличке стояло: “Барни Андерсон”.
– здорово, Барни, – сказал Бэг.
– где это я? – спросил Барни.
– в АГЕНТСТВЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЙ ПОМОЩИ.
– блин, ну и склизкие же вы уёбки, доложу я вам – или я ни хера вообще в жизни не шарю!
– какого хуя, Дэн?!
– я его 4 раза прогонял.
– я же сказал тебе затянуть гайки!
– а я тебе сказал, что у некоторых кишок больше, чем у остальных!
– это все сказки, придурок чертов!
– кто придурок чертов?
– вы оба – чертовы придурки, – отозвался Барни Андерсон.
– я хочу, чтобы ты протащил его задницу через выжималку еще три раза, – - сказал Бэгли.
– ладно, ладно, только сначала давай между собой разберемся.
– хорошо, например… спроси-ка этого парня Барни, кто у него герои.
– Барни, хто у тебя херои?
– н-ну, щас – Кливер[2], Диллинджер[3], Че, Малькольм Икс, Ганди, Джерси Джо Уолкотт[4], Бабуля Баркер, Кастро, Ван-Гог, Вийон, Хемингуэй.
– видишь, он ай-дентифипирует себя с НЕУДАЧНИКАМИ, и от этого ему кайфово. он готовится проиграть, а мы ему поможем. его прикололи по этому дерьму душевному, а мы через это их за жопы-то и держим. души – нет. это все наёбка. и героев никаких нет. и это – сплошная наёбка. да и победителей не бывает – одна наёбка и лошажье говно. нет ни святых, ни гениев – наёбка и детские сказки, только для того, чтобы игра не заканчивалась. каждый в ней просто пытается удержаться, чтобы повезло если может. а все остальное – говно на палке.
– ладно, ладно, я уже врубился в твоих неудачников! но как насчет Кастро? он довольно упитанным выглядел, когда я его последнее фото видал.
– он держится, потому что США и Россия решили оставить его посередке. но предположим, они на самом деле карты на стол выложат? к кому ему тогда приткнуться? мужик, да у него фишек не хватит, чтобы в ветхий египетский бордель прорваться.
– идиты вы на хуй, парни! мне нравятся те, кто мне нравится! – сказал Барни Андерсон.
– Барни, когда человек достаточно состарился, достаточно завяз в мышеловке, достаточно оголодал, достаточно утомился – он хуй сосать будет, сиську лизать, говно жрать, лишь бы в живых остаться; либо так, либо в петлю. человеческой расе просто чего-то не хватает, мужик. гнилая это толпа.
поэтому, мы все изменим, мужик. вот в чем весь номер. если мы уж до луны добрались, то из ночной вазы говно точно вычистим. мы просто не на том сосредотачивались.
ты болен, парниша. и в талии жирноват. и лысеешь. Дэн, приведи его в форму.
Дэнфорт забрал Барни Андерсона и прозвонил, и прокрутил и с воплями продавил его через выжималку три раза, а затем притащил обратно.
– Барни? – спросил Бэгли.
– да, сэр!
– кто твои герои?
– Джордж Вашингтон, Боб Хоуп[5], Мэй Уэст[6], Ричард Никсон, кости Кларка Гэйбла и все эти славные люди, которых я видел в Диснейленде. Джо Луис, Дайна Шор[7], Фрэнк Синатра, Малыш Рут[8], Зеленые Береты, черт возьми, да вся Армия и Военно-Морской Флот Соединенных Штатов, а особенно – Корпус Морской Пехоты, и даже Министерство Финансов, ЦРУ, ФБР, “Юнайтед Фрут”, дорожная Патрульно-Постовая Служба, весь чертов Департамент Полиции Лос-Анжелеса и менты Окружного Участка впридачу. причем, я не имею в виду “менты”, я хотел сказать “полицейские”. а еще Марлен Дитрих с таким разрезом сбоку платья, ей уже, наверное, под 70? – когда она танцевала в Лас-Вегасе, член у меня так вырос, что за чудесная женщина. хорошая американская жизнь и хорошие американские деньги могут навечно сохранить нас молодыми, разве нет?
– Дэн?
– чего, Бэг?
– этот в самом деле уже готов! чувств у меня не так много осталось, но даже меня от него уже тошнит. пускай подписывает свой контрактик, и отправляй его на хер. им он по душе придется. господи, и чего только человек не сделает, чтоб только в живых остаться? иногда я свою работу даже ненавижу. это ведь плохо, разве нет, Лэн?
– ну дак, Бэг. а как только я отправлю этого олуха восвояси, у меня для тебя есть одна маленькая штучка – чуток старого доброго тоника.
– ах, чудно, чудно… и что это такое?
– четверть оборотика через выжималку.
– ЧЕГО?
– о, прекрасно лечит тоску или несвоевременные мысли. ну, типа такого.
– а подействует?
– лучше аспирина.
– ладно, убери этого болвана.
Барни Андерсона отправили вниз по лестнице. Бэгли встал и подошел к ближайшей выжималке.
– эти старушенции – Уэст и Дитрих, по-прежнему засвечивают сиськи и ноги, черт, да в этом никакого смысла нет, они это делали, когда мне было 6 лет.
отчего у них так получается?
– ни от чего. подтяжки, корсеты, пудра, прожектора, фальшивые накладки, набивки, подкладки, солома, навоз в общем. от них твоя бабушка будет выглядеть на 16 лет.
– моя бабушка умерла.
– и все равно у них это получится.
– да, да, ты, наверное, прав. – Бэгли пошел к выжималке. – только четверть оборота. тебе можно доверять?
– ты ведь мой партнер, правда, Бэг?
– конечно, Дэн.
– мы сколько с тобой вместе дела ведем?
– 25 лет.
– поэтому – ладно, когда я говорю ЧЕТВЕРТЬ ОБОРОТА, я и имею в виду ЧЕТВЕРТЬ ОБОРОТА.
– чего делать надо?
– просунь руки между валиков, это как в стиральной машинке.
– вон туда?
– ага. поехали! ухупии!
– эй, мужик, не забудь – четверть оборота.
– конечно, Бэг, ты что – не доверяешь мне?
– теперь придется.
– знаешь, а я ведь твою жену втихаря ёб.
– ах ты гнида! да я тебя убью!
Дэнфорт оставил машину крутиться, сел за стол Бэгли, закурил, помычал себе под нос песенку: “о, счастливый я, жизнь роскошная моя, и карманы рвутся от мечтаний… хоть пуст мой кошелек, но я – почти что бог, и карманы рвутся от мечтаний…”
потом встал и подошел к машине с Бэгли.
– ты же сказал четверть оборота, – произнес Бэгли. – а уже полтора.
– ты что, мне не доверяешь?
– почему-то больше, чем обычно.
– и все равно я твою жену втихаря ёб.
– да это, я думаю, ничего. устал я сам ее ебать. любой мужик собственную жену ебать устанет.
– но я хочу, чтобы ты сам захотел, чтобы я твою жену ебал.
– да мне все равно, но прямо не знаю, хочется мне в самом деле этого или нет.
– вернусь минут через 5.
Дэнфорт снова отошел, уселся в хозяйское кресло на колесиках, забросил ноги на стол и стал ждать. ему нравилось петь. вот он и пел песенки: “для меня ничего – это много, я – богач, наслаждаюсь ничем, у меня есть звезды и солнце, и моря под покровом ночей…”
Дэнфорт выкурил две сигареты и вновь подошел к машине.
– Бэг, я твою жену втихаря ёб.
– ох, как хорошо-то! давай еще! и знаешь что?
– что?
– мне на это как бы самому посмотреть хочется.
– конечно, что за вопрос.
Дэнфорт подошел к телефону, набрал номер.
– Минни? ага, Дэн. я щас приду тебе всуну. Бэг? о, и он тоже придет, позыбать хочет, не-а, мы не пьяные. я тут просто решил прикрыть на сёдня лавочку. мы уже все сделали. с этой заморочкой между Израилем и арабами, да еще африканские войны – нечего дергаться. Биафра – прекрасно звучит. ладно, в общем мы идем. я тебе хочу в сраку запердячить. у тебя такая жопа, господи. я, может, даже Бэгу запердячу. у него жопа поболе твоей, наверное. держись, солнышко, мы уже выходим!
Дэн повесил трубку. зазвонил другой телефон. он ответил:
– пошел ты в жопу, уёбок поганый, у тебя даже сиськи воняют, как мокрые собачьи какашки на западном ветру.
он бросил трубку и осклабился. подошел и вытащил Бэгли из машины. они заперли дверь конторы и вместе спустились по лестнице. когда они вышли наружу, солнце висело еше высоко и смотрелось прекрасно. тоненькие юбки теток просвечивали.
чуть ли не до костей. смерть и тление виднелись повсюду. это Лос-Анжелес, возле 7-й и Бродвея, где одни трупаки опускают других и даже сами не знают, зачем.
нервная игра – вроде через скакалку прыгаешь, или лягушек препарируешь, или ссышь в почтовый яшик, или своему песику дрочишь.
– для меня ничего – это много, – пели они, – я – богач, наслаждаюсь ничем…
рука об руку дошли они до подземного гаража, нашли бэгов кэдди 69-го года, залезли, зажгли по долларовой сигаре, Дэн сел за руль, вывел ее оттуда, чуть не сшиб какого-то бомжа, хилявшего с Площади Першинга, свернул на запад к свободной трассе, к самой свободе, ко Вьетнаму, к армии, к ебле, огромным полянам, сплошь поросшим травой и уставленным голыми статуями, к французскому вину, к Беверли-Хиллз…
Бэгли перегнулся и пробежался пальцами по ширинке Дэнфорта.
надеюсь, он хоть женушке-то своей оставит, подумал тот.
стояло теплое лос-анжелесское утро, а может и день. он кинул взгляд на часы в приборной доске – показывали 11.37 утра – и тут же кончил. Кэдди он гнал на 80-ти. асфальт скользил под колесами, словно могилки покойников. он включил было встроенный в доску телевизор, потом протянул руку к телефону, потом вспомнил, что забыл застегнуться.
– Минни, я люблю тебя.
– я тебе тоже люблю, Дэн, – ответила та. – а этот жлоб с тобой?
– тут, рядышком, только полный рот себе отсосал.
– ох, Лэн, не сливай понапрасну!
он расхохотался и положил трубку. чуть не сбили какого-то черномазого на пикапе.
не черного, а именно черномазого, во какого. лучше города, чем этот, на свете нет, если всё срастается, а когда не срастается, только один город хуже – Большое Я[9]. Дэнфорт поддал до 85. патрульный на обочине ухмыльнулся ему с мотоцикла. может, Бобу сегодня позвонит чуть попозже. с Боба всегда уписяться можно. 12 сценаристов вечно ему пишут анекдоты поприкольнее. а сам Боб – естественный, как навозная куча. просто чудненько.
он выкинул долларовую сигару в окно, поджег другую, пришпорил Кэдди до 90, прямо к солнцу, как стрела, дела идут отлично, жизнь тоже, – а шины кружились над мертвыми, умиравшими и еще не умершими.
ЗЬЯЯЯЯААААААУУУМ!
