7.

Ранняя обедня в русской православной церкви собрала столько прихожан, сколько отец Прибылов не видел в Рождество и на Пасху вместе взятых. Колокола на старой шаткой колокольне только начали звонить, а все скамейки были уже заняты. Толпа напоминала первых поселенцев, приходивших с благодарственными молитвами за ниспосланное им изобилие.

Большинство прихожан было столь же старыми и дряхлыми, как и их отец-исповедник и сама святая обитель. Отбросы общества, видавшие лучшие ни рыбаки давно забытых путин и их опустившися жены. ПАПы. Очень много ПАП. Никто и представить себе не мог, что в округе сохранилось еще столько старомодных ПАП. Они толпились в церкви, словно собираясь отметить поимку гигантского кита. И даже если у них не было пригласительного билета в узкий круг на тризну по этому поводу, при такой добыче им наверняка могла достаться ворвань.

Отец Прибылов выбрал текст проповеди еще за три дня до того, как в бухте Квинака причалил этот огромный металлический кит, но все прихожане были убеждены, что хитрый старый священник остановился на нем не случайно. Свободные переплетения его проповеди были посвящены тенетам порока и книге Екклесиаста. Только преподобный отец понимал, что проповедь не может быть заготовлена заранее, что она творится судьбой. Поэтому и нынешнюю проповедь кроила и сшивала рука Всемогущего. Сам же отец Прибылов являлся не более чем жалкой логической нитью, связующей воедино божественные тексты. И несмотря на то, что эта нить чем дальше, тем больше сбивалась в сторону пророческого обличения, паству это особенно не беспокоило. Извилистый шов соединял слова ничуть не хуже прямой строчки.

— Ибо не дано человеку знать своего срока! — гремел голос святого отца, насколько мог греметь Дряхлый девяносточетырехлетний старец. — И как рыба улавливается сетями зла, а птица западней, так и сыны человеческие улавливаются тенетами злого времени.

Паства понимающе заерзала на кедровых скамьях. Злое время. Ну-ка, ну-ка!

Когда-то стоял на земле небольшой город, вдохновленный вниманием слушателей, продолжил святой отец, — и немногие люди населяли его. И могущественный царь пришел и осадил его. И жил в этом городе добрый человек, бедный, но мудрый; и спас он свой город. Но пришел ли к нему кто-нибудь с благодарностью? Вспомнил ли его кто-нибудь в своих молитвах?

Слушатели жизнерадостно затрясли головами: черт, конечно же, нет.

— И я говорю, мудрость лучше, чем сила, хоть она и была отвергнута и принижена. И я говорю, слово мудреца выше вопля того, кто правит глупцами. Ибо дохлые мухи отравляют богатую масть зловонием!

Носы сморщились и ноздри затрепетали в предвосхищении дальнейшего.

— И потому я говорю, — руки святого отца, испещренные венами, заметались, как птицы, по золотому шитью рясы, — опускайте хлебы свои на воду, но не мечите жемчуга вашего пред свиньями. И помните: «Блаженны нищие духом, хоть и не призваны они в дома богачей». Блаженны воистину. Аминь.

— Аминь! — поспешно ответила паства, горя от нетерпения поскорее добраться и до хлебов, и до жемчугов, и до свиней. — Аминь, аминь!

Уже потом, на улице, стоя в робких лучах солнечного света и принимая поздравления в связи со столь успешной проповедью, добрый патриарх был вынужден признаться, что и он получил приглашение на вечерний прием и был намерен посетить его, так как Герхардт Стебинс обратился к нему с персональной просьбой. Однако он собирался лишь благословить мероприятие, а отнюдь не играть роль местной достопримечательности. Даже великие киты мира сего нуждаются в благословении, и навредить это никому не может.

— И все же блаженны нищие духом!

К обеду все уже в городе знали, кто приглашен на прием, а кто нет. Кто-то узнавал новости по телефону, кто-то по местному радио «Рыболовная снасть», а некоторые из специального выпуска «Маяка», который Вейн Альтенхоффен успел подготовить за ночь. Однако большинство горосмогло услышать новость собственными ушами благодаря акустическому феномену, наблюдающемуся во многих прибрежных городах Аляски. Зажатый между тремя крутыми склонами и скалистым глетчером, звук, отражаясь эхом, накладывается сам на себя. Он вращается, все нарастая и нарастая, как молитвы, заключенные под куполом церкви. В будние дни это явление выражалось лишь в постоянном гуле, зато по воскресеньям, когда карбасы стояли на приколе, а металлический скрежет консервных заводов наконец затихал, звуки становились чистыми и отчетливыми. И прислушавшись, можно было различить отдельные голоса, словно они были совсем рядом. Их не заглушал рев скоростных шоссе, как это было в более крупных городах на юге. В этих крохотных городишках с любого крыльца каждую машину можно было отличить по ее характерному звуку.

— Это жена Лероя Дейнстрона отправилась жаловаться к своей мамаше.

Любые пререкания перед любым баром становились достоянием посетителей двух других:

— А это сам Лерой в «Горшке» рассказывает, как оскорблена его старуха тем, что они не получили приглашения. Она сказала, что их обязаны были пригласить как единственных хиропрактиков в городе. А по мне-то, кого это волнует? Они такие же голодранцы, как и мы.

Порой между обладателями приглашений и отверженными вспыхивали перепалки, впрочем, без серьезных последствий, так как вне зависимости от наличия пригласительной карточки к яхте собирались идти все. Приготовления начались с первыми лучами солнца. «Морской ворон» установил свой тент для игры в бинго и бочки с пивом. Местное отделение «Орлиного гнезда» смонтировало танцевальную площадку из фанеры, и из дюжины 90-ваттных динамиков уже вылетали самые Разнообразные мелодии.

Единственный, кто не принимал в этом никакого участия, был Омар Луп: он настолько разъярился на Бергстрома за то, что тот отказался засадить его сукиного зятя, что в полдень запер свой боулинг, решив, что в знак протеста будет играть в полном одиночестве. Однако его сыновья отказались последовать его примеру. Они установили шампуры, сложили угольные брикеты и принялись нарезать труп огромной свиньи, задранной за неделю до этого медведем: нежная свинина с фасолью — двадцать пять долларов за порцию.

На спокойной воде покачивались гидросамолеты, прибывшие в основном из соседних городишек. Но было и несколько экзотических явлений. Так, в шесть часов вечера прибыли два «морских ястреба», которые выгрузили на кормовой грузоподъемник яхты технический персонал и алюминиевые ящики с оборудованием, и тут же крылом к крылу, как водоплавающая дичь, снова поднялись в воздух. Чуть попозже опустился вертолет, из которого высыпало с полдюжины визжащих рыжеволосых девиц, встреченных приветственными криками. Вероятно, это были «Вишневые Девчата» — группа из Анкориджа, которая завоевала себе славу исполнением золотых шлягеров прошлого. Все шестеро были натурально рыжими и славились тем, что носили костюмы, не позволявшие сомневаться в этом. С развевающимися кудрями они выскочили из-под работающих лопастей пропеллера и побежали к яхте под аплодисменты и крики зрителей.

Великан, стоявший у самых сходней, сделал шаг в сторону и пропустил их на борт.

И уже почти в семь на горизонте появились перемежающиеся желтовато-зеленые проблески, которые начали быстро приближаться с оглушающим грохотом. Над самой стоянкой металлическая птица внезапно задрала свой клюв вверх и зависла в воздухе, как гигантская колибри; потом корпус снова выровнялся и машина опустилась на асфальт.

Когда дым рассеялся, на борту стала видна черная надпись — «Мицубиси». По трапу спустились три азиата в темно-синих костюмах, которым тут же вручили три дипломата. Вручавшим, впрочем, был совсем не азиат, а чисто американский пляжный мальчик в белых туфлях, шортах для серфинга и в гавайской рубашке с изображением райских птиц. Светлый пушок его коротко стриженных волос затрепетал в потоках воздуха, когда он спрыгивал на землю. Он расплылся в лучезарной улыбке, помахал рукой толпе зрителей и поспешил за своими мрачными спутниками. Не успели пассажиры покинуть свой летательный аппарат, как его двигатели снова взревели, он взмыл в воздух и исчез из виду еще до того, как те успели достичь яхты. Вейн Альтенхоффен вышел из оцепенения и записал: «После посадки реактивного самолета с вертикальным взлетом даже появление ядерной подлодки никого бы уже не удивило».

В начале девятого у штормтрапа снова появился улыбающийся веснушчатый стопроцентный американец с мегафоном. Теперь с ним был Николай Левертов в широкополой шляпе и темных очках. Стопроцентный американец, сияя, покивал в разные стороны, дожидаясь, когда утихнет шум и выключат динамики, после чего поднес мегафон ко рту.

— Эй-эй! — начал он, как телеведущий, обращающийся к студийной аудитории. — Ну как тут с уловом?

Публика ответила ему смехом и свистом. Когда шум затих, он снова включил мегафон.

— Народ, позвольте мне представиться. Меня зовут Кларк. Кларк Кларк. Кларк Б. Кларк. А теперь врубайтесь: мне наплевать, если вы забудете мое имя, мне наплевать, если вы забудете мою фамилию, но вот к среднему инициалу я отношусь очень трепетно. Поэтому я вам предлагаю специальное упражнение для запоминания. Повторяйте за мной: имя начинается с той же буквы, что Кент…

Публика настороженно повторила.

— …а второй инициал с той же буквы, что блядь.

Это было воспринято уже с большим энтузиазмом.

— А фамилия опять так же, как имя. Кларк Б. Кларк. Боюсь, моя мамаша страдала дефектом речи после родов. Впрочем, на меня это не распространяется. Мои уста как с куста, и я официальный спикер корпорации «Чернобурка». И прежде всего я от самого сердца хочу поблагодарить вас, жителей Квинака, за тот радушный прием, который вы нам оказали. Какой у меня второй инициал? Запомнили? Подходите ближе, ближе. А теперь в мою приятную обязанность входит пригласить вас на борт «Чернобурки», потому что — и я не стану от вас ничего скрывать — у вас есть кое-что такое, что нам надо. Вы меня спросите, что же это? И я вам отвечу. У вас есть то, что в нашем деле называется местоположением, вы живете в живописном месте, все еще не испоганенном цивилизацией. Может, вы не замечали, но все к югу отсюда уже окончательно испоганено. А у вас все еще чистое небо над головой и благоуханный воздух — если не считать вони от рыбьих потрохов. У нас же есть то, что нужно вам. А именно, большие деньги, давайте говорить начистоту: именно большие деньги, а не какие-нибудь там рабочие места или развлечения. И единственное, что мы хотим за это получить, так это вашу землю. По-моему, это честная сделка. Так что подумайте. А пока вы будете обдумывать наше предложение, — он, сияя, отцепил переплетенный канат, — поднимайтесь на борт, давайте познакомимся и повеселимся. Я хотел бы всех вас пригласить на борт, но, к сожалению, не могу. Потому что Большому Джо приказали пропускать людей только по приглашению, а поскольку я не владею языком верзил, то переубедить его не смогу. Однако скажу вам вот что… — с заговорщическим видом он покосился налево, потом направо, а затем прошептал в мегафон: — Крутые ребята никогда еще не нуждались приглашениях, сечете? Так что единственное, что вам придется сделать, это подождать, когда с борта кто-нибудь спустится со своим приглашением и… — он снова подмигнул, — кто знает? Уж точно не Большой Джо. Мы все для него одинаковые — коротышки. Так что верьте мне, люди. Только запаситесь терпением, и у каждого будет возможность попасть на борт. И мы даже не потонем, как это однажды чуть не случилось в Бразилии. Дело было в верховьях Амазонки. Ну да ладно, закрой свою варежку, Кларк Б., как в слове… Пора за дело. Встречайте «Вишневых Девчат»! Вперед, милашки…

Девицы высыпали на палубу с гитарами и закрепленными у подбородков микрофонами, визжа душераздирающим фальцетом «На север, в Аляску». Гостям, которые проталкивались по трапу, пришлось продираться сквозь орущие усилители, заглушавшие все остальные звуки. Динамики на стоянке и вовсе убрали за ненадобностью.

Когда Грир с Айком подъехали к стоянке час спустя, огромное судно было уже забито битком, а с планшира струилось пролитое шампанское. «Вишневые Девчата» вскарабкались на мостик и исполняли там свой хит «Петрушка, шафран, розмарин», дергаясь в такт ударам по корпусу яхты. Несмотря на то, что было еще светло, все прожектора были включены и направлены на парус. В этом освещении он еще больше напоминал лезвие ножа, а его огромная черная тень закрывала всю переполненную людьми стоянку.

— Не лезь в эту толчею, старик, — посоветовал Грир Айку. — Мы никогда отсюда не выберемся, если нам наскучит это дерьмо. Припарковывайся здесь — нам не помешает пройтись.

За последние два дня Грир сильно сдал. Лицо у него опухло, взгляд остекленел. Он прихватил с собой бинокль Айка и всю дорогу настраивал его и перенастраивал, словно в ожидании засады.

Айк остановил фургон на Передней улице и вылез из машины. Грир медлил, продолжая пялиться в бинокль сквозь ветровое стекло. Он пытался отыскать на стоянке красный «мустанг» Билли Кальмара в надежде на то, что ему удастся сбросить со своих худеньких плеч тяжелый груз ответственности и в полной мере насладиться вечеринкой. Но никаких признаков присутствия Кальмара не было. Впрочем, он был вознагражден видом прыгающих и визжащих «Вишневых Девчат». Когда же он собственными глазами убедился в том, что рыжина была их естественным цветом, то окончательно приободрился:

— Спасибо Тебе, Господи. Это то, что мне было надо.

— Увидел что-то знакомое? — поинтересовался Айк.

— «Вишневые Девчата», старик. Я узнаю их. Bay. А еще с тысячу пьяных дворняг.

— Я бы не советовал следовать их примеру, — заметил Айк.

— Увы, придется, — вздохнул Грир, вылезая из фургона. Постоянное напряжение наконец привело его в состояние философского спокойствия. — Trez amuse, не так ли? Не то мечта о самой разгульной вечеринке, не то ночной кошмар.

Пока они возились около фургона, из боулинга напротив вышел Омар Луп. На боку, как боевая булава, у него висел рубиновый шар. Со своей плотно сбитой сутулой фигурой, подсвеченной сзади неоновыми огнями, он походил на свинью, выходящую из тлеющей кучи мусора.

— Вот увидишь, Соллес, — прокричал Луп с противоположной стороны улицы. — Он вернулся сюда, чтобы отомстить нам, неугомонная холера. Так что напрасно ты меня останавливал, лучше бы помог сразу свернуть ему шею. Вот увидишь…

Айк промолчал. Грир что-то прокричал в ответ, но слова потерялись в оглушающем грохоте музыки.

Они не спеша двинулись через стоянку, время от времени останавливаясь, чтобы переброситься словцом или пожать кому-нибудь руку: добродушные шутки и ни слова о приглашениях. У всех было слишком приподнятое настроение, чтобы испытывать зависть. Айк проследовал за Гриром вверх по трапу, и Большой Джо пропустил их, даже не посмотрев на приглашения. Они еще не успели освоиться с ослепительным светом и грохотом, как навстречу им с сияющими глазами бросился Вейн Альтенхоффен.

— Неслабо, а, братья? Я имею в виду технику. А угощение! М-м-м! Не хотите? Если захотите, обратитесь вон к тому маленькому стюарду. — Альтенхоффен махнул своей потрепанной записной книжкой в сторону азиата со светло-вишневыми волосами, завязанными в самурайский пучок. На груди у него висел стальной поднос, на котором с одной стороны стояли полные фужеры с шампанским, с другой — сакэ и чашечки, а посередине дымился роскошный чайник из французской эмали.

— Попробуешь с одной стороны и чувствуешь, как тебя начинает распирать, попробуешь с другой — и тихая радость нисходит на тебя, — пел Альтенхоффен. — Говорят, на нижней палубе У них даже есть личный запас «багряной дымки». Мой слабый ум не в силах это осознать.

— Поостерегись, Слабоумный, — предостерег Айк. — Грир до сих пор не может прийти в себя после того приема, который тут ему устроили в пятницу.

Но Слабоумный пропустил это мимо ушей.

— Смотрите! — Он указал еще на какого-то человека, поднимавшегося по сходням. — Это редактор «Солнца Анкориджа». Небось, весь позеленел от зависти, что все это происходит не в его епархии. Пойду приколюсь над ним, нет, постойте… — нахмурившись, он замер, пытаясь вспомнить, что его заставило броситься к Айку и Гриру. — Ах да, вас ищет Николай Левертов. Он одним пролетом выше, напротив буфета. Русская икра и северные девки. Не проходите мимо.

— Николаю Левертову придется немного подождать, — заметил Грир, когда Альтенхоффен упорхнул вместе со своей записной книжкой. — Мне надо слегка освежиться.

И они принялись проталкиваться к вишневому самураю с подносом.

— Мне вот отсюда, — попросил Грир, кивком указывая на эмалевый чайник. Самурай слегка поклонился и замер. Грир понял, что наливать следовало самому. — Ты будешь? — повернулся он к Айку.

Соллес покачал головой и вытащил изо льда бутылку «Короны». Прихлебывая, они двинулись сквозь толпу, кивая и улыбаясь знакомым. Разговаривать при таком грохоте все равно было невозможно. Хотя сами «Девчата» визжали и бренчали на мостике, все усилители были расположены на нижних палубах. И именно этот грохот и заставил в конечном счете Айка и Грира двинуться наверх.

Только здесь Айк впервые оценил истинные размеры яхты. У мачты над головой вздымался купол ходового мостика, служившего в данный момент эстрадой для «Девчат». Парус, состоящий из восьми металлических отполированных до блеска обтекаемых секций, вздымался вверх на невероятную высоту. Второй ряд сверху был украшен эмблемой корпорации: в черном круге диаметром футов в двенадцать была изображена голова чернобурки, сиявшая в лучах прожекторов. Вряд ли история мореплавания знала более высокие мачты.

— Интересно, как они это сделали, — заметил Грир, занимавшийся в свое время покраской мачт.

— Опустили ее, — откликнулся Айк. — Видишь сегменты? Она, наверное, опускается вниз, как антенна у машин. И эти плашкоуты по бокам корпуса тоже могут убираться внутрь. За парусом, со стороны моря всеми цветами радуги переливался буфет, к которому выстроилась длинная очередь с пластиковыми тарелками; с другой стороны — на баскетбольной площадке вовсю гоняли мяч: команда «ПАП» сражалась с Дворнягами. Кольцо было закреплено на положенной высоте посередине нижней секции паруса, основание которого было настолько велико, что составляло ширину баскетбольной площадки. Вокруг него полукругом была обозначена линия свободного броска. Так как судовой компьютер продолжал автоматически передвигать парус в зависимости от смены ветра, кольцо вместе со щитом медленно поворачивалось то вперед, то назад.

— Йо-ху, сладкая парочка! — догнал их голос с палубы кормовой части. Это Кларк Б. Кларк махал им руками из-под трепещущего на ветру навеса, сделанного из парашюта, который был натянут от юта до гиков. Надуваясь и опадая под дуновением легкого бриза, шелк переливался всеми цветами радуги. В чуть приподнятом кокпите виднелись отполированные штурвал и нактоуз капитанского компаса. И то, и другое выглядело как бесценный антиквариат. Вокруг кокпита на подушках и спасательных жилетах возлежала целая толпа гуляк.

— Идите сюда, господа. Ник хочет вас всем представить.

Николай Левертов покоился на целой горе надутых оранжевых спасательных жилетов в окружении девиц и черного Лабрадора. Лабрадор чем-то напомнил Айку Болвана — собаку Луизы Луп, но он явно принадлежал девице, устроившейся ближе всего к Нику — полногрудой брюнетке в прозрачной пижаме. Она играла с псом мокрым плетеным мячиком.

Кроме Левертова, здесь было еще несколько лиц мужского пола — рыбаки, Чед Эверт, занимавшийся торговлей «хондами», и Норман Вонг. Все остальные — женщины. Среди них Айк различил и Алису. Как мать Николая, она стояла в кокпите, возвышаясь над всем этим гаремом, в наряде еще более экзотическом, чем два дня назад. По случаю приема она напялила на себя выходное платье своей бабушки, красное с черными шерстяными аппликациями в форме птиц с контурами, расшитыми огромными перламутровыми пуговицами. Платье было красивым, но Алиса в свойственной ей вызывающей манере нацепила еще и шляпку из леопардовой шкуры. Увидев Айка, она взглянула на него с видом вдовствующей королевы какого-нибудь заштатного государства Третьего-с-половиной мира. Они поздоровались, и Ник принялся всех друг с другом знакомить.

— Исаак, позволь представить тебе Татьяну, — его белая рука вспорхнула и затрепетала, как тогда, с пригласительными билетами. — А это Ингрид, она уже скрасила несколько часов мистеру Гриру, насколько я помню. Это — Гретхен.

Девушки протянули руки и заулыбались именно с той непосредственностью, о которой уже рассказывал Грир.

— Конечно, вы оба знакомы с моей мамой, миссис Кармоди, и, естественно, вы прекрасно знаете, — длинным белым пальцем он указал на брюнетку в прозрачной пижаме, — миссис Луизу Левертову — в новом обличье вы могли и не узнать ее.

— Миссис Луиза Луп-Левертова, — поправила Лулу, откидываясь назад, чтобы дать Исааку возможность рассмотреть себя.

— Так я и знал, что мне знаком этот черный Лабрадор, — заметил Айк.

— Отлично выглядишь, Лулу, — кивнул Грир.

— И чувствую себя отлично, Эмиль. А как ты, Айк? Все в порядке? Может, ты еще не знаешь, Никки, но Исаак Соллес с трудом привыкает к хорошему. Наверное, считает, что это может повредить его репутации.

— Я это помню еще с тех времен, когда мы вместе отбывали срок, Луиза. Эй, ну-ка отдай! — и без всяких предупреждений Левертов выхватил у пса замусоленный мячик и швырнул его за борт. Лабрадор без промедлений последовал туда же, невзирая на тридцать футов, отделявших его от воды. Грир подоспел к борту как раз в тот момент, когда пес, подняв фонтан брызг, скрылся под водой.

— С ним все в порядке, — мрачно заметил Норман Вонг. — Они это проделывают уже раз в шестой. Он огибает корпус с мячом в зубах, а мой брат Ллойд помогает ему взобраться на борт.

— У него уходит столько времени, чтобы найти нас, — хихикнула Лулу.

— Дает нам передохнуть.

Ник уже забыл о собаке и пристально вглядывался в толпу на палубе.

— Прекрасно. Вот и фотограф. Мама… Луиза… Татьяна… встаньте-ка поближе.

По трапу пробирался человек с огромным старомодным фотоаппаратом на треноге.

— Вообще-то я хочу сделать семейный портрет, но ты, Исаак, можешь присоединиться к нам со своим приятелем, — улыбнулся Ник. — Похоже, вы оба имеете на это право…

— Спасибо, воздержусь, — ответил Грир, отскакивая в сторону.

— Я тоже, Ник. Без нас твой гарем и твоя королева будут выглядеть лучше, — Айк кинул взгляд на Алису. — И конечно же, царственная мать, — он заметил, как напряглась у нее шея, но она промолчала.

Айк с Гриром отошли к остальным мужчинам, потягивавшим свои напитки в стороне. Норман Вонг с жалким видом придвинулся к ним ближе.

— Есть слухи от Кальмара.

— Правда? — схватил его за руку Грир. — Где он? Что случилось? Почему его нет здесь? Я уже Устал от всех этих обязанностей…

Он в больнице в Скагуэе. Поругался с кем-то и загремел в больницу. Вроде перелом копчика. Говорит, что его не выпишут, пока кто-нибудь не заберет его под свою ответственность. Хочет, чтобы за ним приехала пара братьев.

— В Скагуэй? — рассмеялся Айк. — Он рехнулся. Есть дела посерьезней, чем его задница.

— Мы поедем, — вызвался Грир. — Айк возьмет напрокат самолет, и утром мы вылетим. Точно.

— На это он и надеялся, — кивнул Норман. — Что это будете вы с Айком.

— Постой, — попытался встрять Айк.

— Он наш брат, mon ami. Наш президент! И не забывай: брат брату головой в уплату.

— А кто его отделал, Норм?

— Помните бывшего полузащитника «Медведей», который спас жену Грира от геенны огненной? Тампа Гринера?

— Святошу Гринера?! — с ужасом воскликнул Грир. — Черножопый мормон шестьдесят два дюйма роста на двести девяносто фунтов веса. Мразь Господня!

— Так это он? Он, кажется, женился на твоей бывшей.

— Он уже был женат, — возразил Грир. — Как же это он мог жениться еще на одной?

— У него их пять, — уточнил Норман Вонг. — Билли говорил, что Гринер получил специальное разрешение на это.

— Пять? — потрясенно повторил Грир. — А как можно получить такое разрешение?

— Помню Гринера, — кивнул Исаак. — Он как-то пытался спасти мою душу, когда мы принимали участие в праздновании годовщины Золотой лихорадки в Скагуэе. Точно, мразь Господня. Никогда не думал, что он может оказаться в одной компании с Кальмаром.

— У Кальмара есть подружка в Скагуэе, которая торгует гамбургерами. Говорит, заскочил к ней перекусить и поболтать, и тут появился Гринер. Наверное, он собирался добавить ее к своей коллекции спасенных от геенны огненной. Билли выступил против этого, и Гринер сломал ему копчик.

— Zut alors, — покачал головой Грир. — Какое унижение для бедного Кальмара.

Еще большее, чем ты думаешь. Он отнял у Билли всю пиротехнику и выбросил ее в реку. Билли говорит, это дерьмо выбросило бы и кейс, если бы тот не был пристегнут к его запястью.

— А мог бы и взорвать.

— Все отнял! И дурь, и пиротехнику! — Грир отпустил Нормана и вцепился в руку Айка. — Ну теперь это уже не просто наша братская обязанность, Исаак. Мы имеем дело с катастрофой регионального масштаба.

Норман мрачно кивнул.

— Билли сказал, что если вы не сможете, чтобы прилетал я с братом Ирвином. Но мы тоже не можем. Во вторник у стариков пятидесятилетие свадьбы, и Вонги соберутся со всей страны, даже из Сан-Франциско.

— Алиса хотела, чтобы мы были у нее под рукой завтра, — заметил Айк, пытаясь высвободить свою руку. Он чувствовал, что его снова припирают к стенке. — На случай, если вернется Кармоди…

— Кармоди не скоро вернется, Исаак, — ответил Норман. — Он ушел в загул. Смотрите. А вон и несчастный пес…

Черный Лабрадор, повесив голову и поджав хвост, карабкался по трапу с мячиком в зубах, словно стыдился того, что потратил так много времени на это простое дело. Он так дрожал, что даже не мог стряхнуть с себя воду. Николай взглянул на мокрого зверя и решил, что фотосъемка закончена.

— Баста. Полуутопленные собаки совершенно ни к чему нам на семейном портрете. Фотограф, свободен. Исаак! Ребята! Возвращайтесь. Съемки закончены, возлияния продолжаются.

Айк с облегчением оставил Нормана и Грира и направился к бару.

Джин с тоником, Алиса. Кажется, я подхватил малярию.

Однако облегчение было недолгим. Не успел он сделать глоток из высокого стакана, приготовленного ему Алисой, как из кормового люка вынырнул Кларк Б. Кларк. Пробравшись к Левертову, он принялся что-то горячо шептать ему на ухо, указывая на Айка. Потрескавшиеся губы альбиноса растянулись в широкой улыбке, с которой он и повернулся к Айку.

— Ну и ну, дружище. Великий Герхардт Стебинс просит, чтобы ты почтил его своим присутствием в большом конференц-зале. Кларк Б. отведет тебя. И захвати с собой свой стакан. При встрече с великими мира сего у многих пересыхает горло. А мы пока… — он снова выхватил мячик у Лабрадора и опять бросил его в воду, — …продолжим. Огромный черный пес нырнул за борт. Айк, осклабившись, последовал за Кларком вниз по полированной тиковой лестнице. Он и сам не понимал, почему с такой готовностью откликнулся на приглашение Стебинса. Мифические личности производили на него мало впечатления. И уж точно он не собирался участвовать в грядущих съемках. Он прекрасно знал, что в механическом чреве этого кита нет ничего такого, к чему бы он стремился или что могло бы принести пользу. Скорее всего, он был движим обыкновенным любопытством.

Они проследовали по изящному коридору, с обеих сторон которого располагались ряды кают с приоткрытыми дверями. Не то для вентиляции, не то для эффектности, так как их сияющее убранство не могло не производить впечатления. Эти каюты с успехом мог бы занимать командный состав НАСА или военно-морского флота Соединенных Штатов. В одной из кают располагалась настоящая монтажная установка с тремя плоскими экранами для 70-миллиметровой пленки с компьютерным видеоуправлением. В другой находилась миниатюрная лаборатория, уставленная игрушечными бутылочками, трубочками и мензурочками. Не удивительно, что на борту был такой выбор деликатесов. Кларк Б. отступил к стене и пропустил Айка вперед.

Туда, — сияя, сообщил он.

Дверь в конце коридора бесшумно отворилась, обнаружив за собой заполненное людьми помещение. Это был главный салон. Однажды в Монтерее Айку попался в руки номер «Фортуны» двадцатипятилетней давности. Главный материал и центральный разворот были посвящены 280-футовой яхте саудовского бизнесмена Аднана Кашогги «Наблии». На фотографиях были изображены роскошные интерьеры судна с водяными матрасами королевских размеров под зеркальными потолками, рядом с которыми располагались панели управления освещением. Центральный разворот был посвящен главному салону «Наблии», обставленному замшевыми оттоманками и украшенному тайскими драпировками. Все это напоминало шатер могущественного паши, подготовленный к встрече всех великих пустынных шейхов. На фотографиях были изображены лазуритовые столы с блюдами, на которых высились горы инжира и гранатов, дымящиеся кальяны и самовары. А золотой сфинкс изрыгал шампанское, струившееся в мраморную чашу, которую он держал между лап. И теперь Айк вспомнил заголовок этой статьи о яхте Кашогги — «Небывалая плавучая роскошь».

Похоже, автор никогда не видел «Чернобурки». Переборки и потолок были сделаны из специального материала, который создавал впечатление, что салон находится внутри глетчера. Все вокруг было залито молочно-голубым флуоресцентным светом. Поэтому казалось, что мебель, вращаясь как кожаные спутники, парит над коврами. Люди словно левитировали в этом неземном сиянии, перемещаясь в воздухе как сборище смущенных призраков.

Взгляду Айка предстала целая коллекция выдающихся обитателей города: обязательный в таких случаях реликт в лице отца Прибылова, управляющий банком Джек Макдермит и мэр Сол Бисон пыхтели немыслимо длинными сигарами и потягивали бренди, вполуха слушая директора школы Иоргенсена, который объяснял механизм действия старинной медной астролябии, стоявшей на полке. Старшие братья Вонг, оцепенев от напряжения, сидели бок о бок на изящной английской козетке, сжимая в своих лапищах крохотные рюмочки с бренди. А напротив них на подушках, скрестив ноги, сидели их престарелые родители, пившие, кажется, настоящий китайский чай из настоящих китайских чашек. Шеф полиции Гилстреп подтрунивал над своим тестем преподобным Вайнсэпом, демонстрируя ему средневековый пояс верности, обнаруженный им в коллекции редкого оружия.

Томми Тугиак Старший стоял, прислонившись к переборке, с расфокусированным взглядом. Будучи президентом и главным держателем акций «Морского ворона», он представлял интересы сотни ПАП, а также местной радиостанции «ПАПа». Студия гордилась пятизначным номером частоты и регулярно прерывала сетку вещания, чтобы сообщить имена победителей в бинго, или вставляла незапланированное ток-шоу, направленное на снижение количества самоубийств среди местного населения. Федеральная комиссия связи не обращала внимания на нарушение правил, заметив однажды: «В конце концов, это их эфир».

У Томми в руках тоже была длинная сигара и рюмочка с бренди. Видимо, это был стандартный набор на этом приеме. Прежде чем Айк успел что бы то ни было произнести, ему тоже вручили импортную панетеллу и хрустальную рюмку бренди. Он прикурил и, оглядываясь по сторонам, принялся ждать. Похоже, приглашенные были специально отобраны для того, чтобы в их присутствии можно было сделать какое-то важное объявление. Но зачем пригласили его? Что этому Стебинсу от него нужно? Пока Айк размышлял над этими вопросами, мимо, сияя, прошествовал Кларк Б. Кларк, севший рядом и тут же кокетливо сообщивший, что и он был когда-то бандитом Бакатча.

— Да. Только держи язык за зубами. Но старину Кларка Б. когда-то вышвырнули из Сан-Хосе за то что он взорвал их коллектор сточных вод, которые, как выяснилось, стекали прямо в залив. Есть о чем вспомнить. Когда об этом узнал Лукас, он наградил меня стипендией. И я начал специализироваться в киновраках. Ну ладно, приятно было с тобой поговорить… — Кларк Б. Кларк похлопал Айка по колену и встал. — Думаю, сейчас начнется брифинг. Так что пойду потороплю капитана.

И он, как угорь сквозь бурые водоросли, заскользил между группками горожан к узкой дверце в конце салона. Айк потягивал бренди, испытывая все большее и большее недоумение. К примеру, эти приглашения — ведь для того, чтобы отобрать кандидатуры и выгравировать их имена, требовалось время. Значит, появление в Квинаке было давно запланированной акцией.

Из узкой дверцы снова появился Кларк Б. Кларк. В проходе за его спиной возникла сухопарая фигура мужчины с опущенной головой.

— Господа и… — внимательный взгляд Кларка заскользил по салону, пока не наткнулся на миссис Вонг, —¦ дама… Вначале, со всей искренностью, я хочу сообщить вам, что мы все на «Чернобурке» страшно благодарны вам за ваше терпение и снисходительность, с которой вы откликнулись на насущные… как бы это выразиться…

— Как насчет того, чтобы заткнуться…

Раздавшийся голос был настолько тягуче-провинциальным, настолько вульгарно-пошлым, что сначала собравшиеся решили, что он принадлежит кому-то из местных.

— И исчезнуть?

Кларк Б. Кларк подобострастно отодвинулся на пару дюймов.

— Дама и господа, позвольте мне представить вам нашего главнокомандующего Герхардта Лютера Стебинса, обладателя четырех Оскаров, пяти почетных степеней, шести авторских…

— Пошел прочь, щенок..

Кларк Б. Кларк отскочил в сторону.

— Великий Герхардт Стебинс!

В гробовой тишине в салоне возник очень пожилой человек с грязно-седой шевелюрой и черной повязкой на глазу. Если Айк и надеялся на встречу с каким-нибудь зловещим гением, обитавшим в самом чреве этой блестящей паутины, то его постигло глубокое разочарование: у этого гения был деревенский выговор и ветчинная харя. Всемирно известный Герхардт Лютер Стебинс был обычным костлявым увальнем с юга Америки. Айк прикинул, что в период расцвета этот сильно поношенный остов носил на себе, наверное, еще пару дюжин фунтов, но и сейчас старик выглядел поразительно хорошо. Загорелые руки были крепкими, а шишковатые пальцы свидетельствовали о том, что они были знакомы с тяжелым физическим трудом.

Стебинс глубоко вдохнул и шумно выдохнул, от чего вся его грудная клетка пришла в движение, и его одинокий глаз оценивающе заскользил по собравшимся. Затем он поднял большой стакан с янтарным виски и выпил за здоровье гостей. Он все еще пил, когда дверь в салон открылась и в проеме появился Николай Левертов в сопровождении коренастого коротышки в белом костюме морского офицера, на лице которого застыла тяжелая сладострастная ухмылка индуистского божка. При виде него улыбка Стебинса стала еще шире.

— Я и забыл о тебе, Снежок.

— Этого не следовало делать, капитан Стебинс.

— Больше не буду, мистер Левертов. — Стебинс снова поднял свой стакан и обратился к присутствующим. — Возможно, многие из вас уже знакомы с Ником Левертовым. Это его вина в том, что мы так нагрянули. Это он убедил киноворотил в том, что его родной Квинак обладает всеми необходимыми качествами для реализации нашего проекта. Не так ли, Ник?

Совершенно верно, — кивнул Левертов.

— Совершенно верно, капитан Стебинс, — восторженно откликнулся Кларк Б. Кларк с противоположного конца.

— А вон тот пижон, что стоит рядом с Ником, это первый помощник капитана мистер Сингх. Он-то и управляет на самом деле «Чернобуркой», а я только так, для вида.

Мистер Сингх и ухом не повел. У Айка начали закрадываться подозрения, что на борту этой яхты все не так уж безоблачно, как можно было бы подумать.

— Короче, как я уже сказал, дело в ваших неповторимых особенностях. Вот почему мы решили взять быка за яйца и раскрыть свои карты.

— Именно за яйца, — эхом откликнулся Кларк.

Первый помощник Сингх сел, а Левертов, продолжая стоять, кивком показал Стебинсу, что можно продолжать.

— И, наверное, для начала лучше всего поставить вас в известность, что за кашу мы завариваем. То есть что почем? Никто не хочет высказать своих предположений? Нет?

Голубой глаз начал прочесывать аудиторию. И мэр Бисон решил рискнуть:

— Ну, у меня есть некоторые предварительные Догадки, — осклабился он.

— Когда прошлой осенью мы вели переговоры с мистером Кларком, речь шла о бюджете где-то в районе девяноста миллионов.

Это были лишь предварительные наметки — заметил Стебинс. — Если карты не врут, то сейчас речь идет о сумме в десятки раз больше.

— Вот именно что в десятки, — подхватил Кларк. — И эти деньги потекут в Квинак, как приливная волна.

Как зеленая шуршащая волна. — Старик бросил взгляд на Левертова и продолжил: — И мы хотим, чтобы все горожане стали нашими партнерами в этом предприятии. Чтобы они сделались акционерами! Мы пустимся в совместное плавание и будем все делить пополам. Или вместе пойдем ко дну. Потому что мы хотим, чтобы вы знали: мы приехали сюда не обирать вас. Мы хотим сделать вас богатыми. Ну что, давай покажем им карты.

Кларк Б. Кларк метнулся мимо Стебинса и выкатил из прохода зачехленный демонстрационный экран, который тут же переложил на длинный овальный стол. А когда будущие акционеры заняли свои места вокруг, стало ясно, что все было затеяно именно ради этого. Айк устроился как можно дальше, в самом конце стола. Каждому были предложены по записной книжке с ручкой, пепельнице и подставке для рюмки — все в форме игральных карт, как и приглашения, с эмблемой «Чернобурки» в центре. Айк поставил на подставку джин с тоником и подвинулся ближе к столу.

— Если кто-то хочет освежиться, просто поднимите руку, — сообщил всем Кларк Б., помахав парнише с передвижным баром. — Герхардт любит, когда слушатели чувствуют себя вольготно.

Все представители «Морского ворона» воспользовались этим предложением, впрочем, как и Вон-ги. Их родители продолжали лелеять свои крохотные чашечки с чаем, как изнеженных колибри. Когда парниша с напитками подошел к Айку, тот покачал головой и накрыл стакан рукой. Рядом послышались бряканье пуговиц и шепот.

— Кажется, мне уже довольно. — И Алиса заняла место рядом с Айком. Вероятно, она проскользнула в салон незамеченной вслед за сыном.

Кларк Б. суетился вокруг стола, рассаживая ПАП в кресла и на диваны. Стебинс, заложив руки за спину и широко расставив ноги, как при качке, терпеливо дожидался, когда все рассядутся. Николай пробрался к нему за спину и теперь, оперевшись на подлокотник, восседал на одной из козеток. Полы белого пиджака разметались в разные стороны, как богатый мех.

О'кей, — наконец промурлыкал Стебинс и расчехлил экран. На нем была изображена подробная голограмма Квинака и окрестностей. Не было упущено ничего, и все выглядело гораздо ярче чем в реальности — глетчер, залив и доки, магазины и улицы с их изгибами и перекрестками — все было изображено с юмором, но абсолютно достоверно. Карта охватывала пространство от дома Кармоди на дальнем конце залива до свалки и водонапорной башни в предгорьях. Айк обнаружил на ней даже свой трейлер, перед которым спала карикатурно изображенная собака.

— Неплохо, а, Соллес? — прошептала Алиса. — Я думаю, это даже на тебя должно произвести впечатление…

Эта голограмма шириной в пять футов точно отображала все характерные особенности местности — географические, социальные, мифологические. У южной пристани, например, был изображен указатель канала, именно на том месте, где его искали предки. А на восточном склоне скалы Безнадежности располагался маяк как раз там, где и находился, а в верхнем его окошечке виднелась голова смотрителя, который держал в руке фонарь «молния». И маленький глетчер в заливе был на месте, только по его склону на лыжах несся бурый медведь в защитных очках и с развевающимся красным шарфом за спиной. Отдаленные вершины Колчедановых гор охранял мультяшный баран со своей отарой. А над всем этим в чистом голубом небе плыли пушистые облака с голубыми глазами. — Итак, — проурчал Стебинс, когда все насмотрелись вдоволь, — вы видите свое благородное селение в том виде, в каком оно находится сейчас, кого-нибудь есть вопросы? — Айк почувствовал, что у него внезапно пересохло во рту, как и предсказывал Ник. Вопросов ни у кого не было.

Ну и хорошо, — продолжил Стебинс. — теперь, — он указал на карту, и его глаза заискрились мальчишеским задором, — вот как оно может выглядеть уже через неделю, если мы с вами договоримся. Давай, зануда!

Кларк Б. подскочил к карте и вытащил следующую голограмму. Она точно повторяла контуры предыдущей карты, только с некоторыми изменениями в мультяшных сюжетах. Дома выглядели более опрятно. На месте полуразрушенного консервного завода высилась живописная скала. У подножия глетчера расположился длинный индейский вигвам с разукрашенными тотемными столбами по бокам. Фасад вигвама был выполнен в виде стилизованной головы ворона, из клюва которого свисала пучеглазая лягушка с растопыренными лапами. А входом в вигвам являлась овальная клоака лягушки.

— Родовой знак Морского клана, — прошептала Алиса. — В реальности никогда не существовал. Чистая выдумка. Лягушачий вигвам упоминается только в сказках Шулы.

Стебинс повернулся на шепот и сфокусировал взгляд своего голубого глаза.

— Вы ведь мама Ника, я не ошибаюсь? — громогласно осведомился он.

— Да, я — миссис Майкл Кармоди.

— Так я и думал, миссис Кармоди, — хихикнул Стебинс. — Я слышал, что вы умная, красивая и откровенная женщина. А других таких здесь нет. И конечно же, вы абсолютно правы, мэм. Чистая выдумка. Фантазия. Но именно за это мы любим Шулу и ее мир. Потому что это несуществующий мир. Он полностью выдуман Изабеллой Анюткой, урожденной Речел Руфь Остсинд, проживавшей, кстати, в Нью-Джерси. Все понарошку. Но скажите мне, что для вас более реально — Нью-Джерси или Изумрудный город из страны Оз? — Он перевел свой глаз на остальных присутствующих. — Поэтому мы не сомневаемся в успехе. Старая фантастическая история плюс ваш новый фантастический город. Вы знаете, какая температура воздуха была вчера в Нью-Йорке? Сто двенадцать градусов. Ниже сотни она теперь опускается только перед самым рассветом. Почитайте газеты. Не хочу вас обижать, ребята, но у вас здесь маленький, хоть и засранный, рай, а вы и не догадываетесь об этом. Мы хотим показать этот рай остальному задыхающемуся человечеству сначала в полнометражном фильме, а потом в сериале. Мы завоюем всемирную известность и вызовем неувядающий интерес публики. Ну так что?

Никто не шелохнулся — все были околдованы низким голосом и роскошными обещаниями Стебинса.

— Хорошо. А теперь — как мы собираемся к этому приступить. Прежде всего нам потребуется пространство — съемочные павильоны, места жительства для персонала, склады для декораций, ну и прочая ерунда такого рода. Думаю, вы даже представить себе не можете, сколько народа будет задействовано в этом проекте. Вот, например, в контрактах водителей грузового транспорта записано, что мы обязаны обеспечивать их сауной, а иначе они отказываются работать. А аренда помещений стоит очень дорого. Вы уж мне поверьте.

— Да, поверьте ему, — выразительно закивал Кларк Б. — Старина Герхардт настолько превысил бюджет в своем последнем провальном проекте, что мы еле унесли ноги от кредиторов. Если бы не наши азиатские акционеры, мы бы лишились студии.

Тройка в темно-синих двубортных костюмах учтиво поклонилась Кларку. Это трио представляло Всемирную федерацию породненных городов. Поэтому на этот раз, — продолжил Стебинс, — мы предлагаем партнерство. Для пущей простоты, как выражался мой дедушка, — вы или сдаете нам в аренду за наличные, или предоставляете внаем за проценты. Тогда вы все можете стать акционерами. Наши люди договорятся с каждым из вас, как вам удобно. Некоторые уже высказали свои пожелания. Так, Бисон отдает нам свою гостиницу. Тугиак сказал, что мы можем рассчитывать на таверну «Морской ворон». — Стебинс вынул из кармана листок бумаги.

— Херб Том сказал, что поддержит нас своим бизнесом. И многие другие. Однако никто не обязан принимать решения прямо сейчас. Посчитайте. Подумайте. «Чернобурка» согласится с любым вашим желанием.

Никто не шелохнулся. Через монотонный гул кондиционеров доносились приглушенные удары усилителей «Вишневых Девчат». Стебинс перевел свой голубой глаз на козетку, где возлежал Левертов.

— Что-нибудь еще?

— Не сегодня, капитан Стебинс, — промурлыкал Ник. — Вы прекрасно справились. — И Левертов одним движением вскочил на ноги. —¦ Не правда ли, друзья? Как насчет того, чтобы помочь величайшему режиссеру двадцатого столетия Герхардту Стебинсу?

Аплодисменты проводили костлявую спину старика, удалившегося в свои покои и закрывшего за собой дверь.

Алиса бросила взгляд на часы.

— По крайней мере, они ясно говорят, чего хотят.

— За исключением того, чего они хотят лично от нас, — откликнулся Айк. — Лично у меня нет ни мотелей, ни контор по аренде машин. Так что же им надо от меня?

Но прежде чем Алиса успела ответить, Айка окликнули из глубины салона: «Эй, Исаак Соллес!»

— Мистер Стебинс хотел бы лично поздороваться с вами, если вы не возражаете, — энергично махал рукой Кларк Б.

Капитанские апартаменты выглядели столь же старомодно, сколь современно вся остальная яхта. Висячие лампы освещали дуб, медь и кожу. Теплый ковер покрывал пол, а стены и переборки были завешаны картинами с изображениями старинных кораблей. Под столом аккуратно размещены ящики с картами. Около судового сундука с инкрустацией из слоновой кости высился бронзовый телескоп на треноге. В центре стоял ломберный столик с приготовленными картами и чипами.

Стебинс, стоя у орехового буфета, смешивал себе питье. Услышав Айка, он повернулся к нему с широкой улыбкой.

Исаак Соллес! Заходи и закрой за собой дверь. — Старик поспешил ему навстречу с протянутой рукой. — Сынок, для меня это такая честь. Ты единственный благородный герой, который всегда был для меня кумиром. Две трети жизни меня преследовали поклонники, так что теперь я имею право побыть на их месте. Как я рад наконец познакомиться с тобой!

Айк пробормотал что-то невнятное и кивнул. Ладонь старика оказалась гораздо жестче, чем он ожидал, что было особенно неожиданным в окружении всей этой роскоши. Было ясно, что она знавала худшие времена и умела справляться с канатами.

— Я преклоняюсь перед тобой, начиная с твоего первого выступления — где это было? В Сакраменто?

— В Мадере. На ярмарке округа. — Айк почувствовал, что, как ребенок, заливается краской. — После этого я почти их не устраивал.

— Где бы это ни было, но ты всех нас втравил в неприятности, разбойник. У меня было очень выгодное дельце по производству жареных цыплят по-кентуккийски. Но когда я услышал новости, то прямиком отправился на студию и вывалил полное ведро потрохов и соуса на голову этому режиссеру-вундеркинду. Меня, естественно, тут же выкинули на улицу, и прошло несколько месяцев, прежде чем мой агент подыскал мне новый контракт.

Простите, — промямлил Айк. — Благодаря окружному прокурору очень многие тогда лишились работы из-за меня.

Простить? — старик опустил свою огромную лапу Исааку на плечо. — Господи, да о чем Речь! К тому же, что нас жалеть, старых кобелей?

Может, это был единственный справедливый пинок, который мы получили за всю свою жизнь. Ты был героем и остаешься им, а герои всегда нужны. Я всегда говорю — хочешь пожалеть кого-нибудь, пожалей себя. Это полезнее. Как бы там ни было, для меня большая честь приехать сюда и познакомиться с тобой. Можно, я тебе плесну четырехзвездочного? А настоящего «Хеннесси»? Может, «Гавану»?

Айк поблагодарил и сказал, что на палубе его ждут друзья.

— Ты откровенен. Но позволь мне тебе дать маленький совет, сынок: между нами — держись подальше от этих акций, если только не хочешь, чтобы тебя ободрали как липку.

— Мне показалось, вы сказали, что это самая выгодная сделка, о которой только можно мечтать.

Старик стащил свою черную повязку, так что теперь оба глаза у него залучились мальчишеским задором.

— Работа есть работа, сынок. Это ведь шоу-бизнес. И еще одно — присматривай за своим лагерным дружком. У него на тебя зуб, а его не зря зовут Большой Белой Акулой. Но об этом ни слова, слышишь? Я от всего отопрусь. Я вру как сапожник, когда в этом возникает необходимость. В покер играешь? Простой американский вариант: доллар за вход, максимальный взнос — три.

— За решеткой играл. Только там за вход платили одной затяжкой.

— При хорошей игре не так важно, что лежит в банке. Партнеры — вот что важно. Личности. Ты, наверное, знаешь, кто тут играет.

Айк улыбнулся.

— Мой хозяин Кармоди готов отказаться от еды ради покера… а он очень любит поесть. И мой напарник утверждает, что профессионально играл в покер в Порт-о-Пренсе.

— То, что надо. Решите сами, когда будем играть.

— Возможно, мне придется уехать на несколько дней,

— Значит, когда вернешься. В любой день. Мне очень хочется посмотреть, как великий бандит будет сопротивляться блефу.

Черная повязка снова заняла свое место, словно дверь закрылась.

В салоне и по дороге на палубу Айк старался не встречаться глазами с кем бы то ни было. Грира не было, зато он заметил Алису, которая вернулась к своим обязанностям барменши у нактоуза.

— Я созрел для двойного, Алиса. И если ты не возражаешь, я завтра уеду.

— Да? А что такое?

— Грир хочет, чтобы я слетал с ним в Скагуэй.

— А что, Эмиль не может слетать один?

— Нам нужно вызволить одного травмированного друга.

Алиса пожала плечами.

— Если Кармоди не появится, поезжайте, почему бы и нет. Может, вы и старого пирата спасете заодно. Убьете двух зайцев одним героическим выстрелом.

Айк пропустил мимо ушей эту колкость. К счастью, она не стала спрашивать, о чем они говорили со Стебинсом. Айк не был уверен, что сумеет проявить осмотрительность, в особенности относительно того, что касалось Левертова. А какой матери могло понравиться, когда ее сына называют акулой?