Маета
Сильвия стояла на коленках возле унитаза. Утрешний тост с мармитом был отринут ее желудком. Вот уже третий день, как у нее наблюдались подобные симптомы. Сильвия перевела дух и отмотала туалетной бумаги, чтобы вытереть рот. Почувствовав во рту кислый, тошнотворный привкус, она поморщилась.
В это самое время Томас сидел у себя за столом на Бейкер-стрит, пребывая в крайне дурном расположении духа. Только что он узнал сразу две плохие новости. Новость первая: он получил новое задание — написать статью об опасностях езды в пьяном виде. Похоже, что теперь ему скидывали все темы, связанные с пивнушками, лицензиями на продажу алкоголя и распитием крепких напитков. Вторая плохая новость: его приятель и коллега Карлтон-Браун получил повышение через его, Томаса, голову. К.Б. досталась более престижная и интересная работа — написание сценария высокобюджетного пропагандистского фильма о мерах, которые следует предпринимать населению в случае ядерного удара.
За ужином Сильвия объявила ему:
— Кажется, у нас будет ребенок…
— Кажется, мне пора искать другую работу, — сказал Томас, когда они уже лежали в спальной, взявшись за руки под одеялом.
— Кажется, нам лучше уехать отсюда, — сказала Сильвия уже на следующее утро во время завтрака. — Мне не нравится жить в Лондоне, да и никогда не нравилось. Я бы с радостью переехала куда-нибудь поближе к родителям.
Все закрутилось очень быстро. Томас поделился своими планами еще с одним сослуживцем, Стенли Виндрашем. Информация пошла гулять по этажам, и уже через несколько дней в столовой к Томасу подошел Карлтон-Браун:
— Я знаю одного человека, который знает человека, который сказал, что где-то в центральных графствах одна фирма ищет специалиста по паблик рилейшнз. По-моему, это как раз по твоей части.
Фирма, о которой говорил Стенли, оказалась крупным производителем автомобильных запчастей как для внутреннего, так и для внешнего рынка. Штаб-квартира их находилась в Солихалле, совсем недалеко от Бирмингема и всего в нескольких милях от Кингз Хаз, где проживали родители Сильвии. Утром четверга 16 октября 1958 года Томас сел на электричку на станции Юстон, чтобы поспеть на собеседование как раз к одиннадцати часам. В одиннадцать пятнадцать он уже был принят на работу. С него не потребовали рекомендательных писем, не задавали уточняющих вопросов, чтобы выяснить, насколько Томас пригоден для данной вакансии. Менеджер по подбору кадров просто сказал, что Томас — как раз то, что им надо.
Остальные несколько часов Томас провел в свое удовольствие: он обратился в несколько агентств по недвижимости и побродил по окрестностям. Бирмингем вовсе не показался ему унылым, чем выгодно отличался от Тутинга. Здесь, на юго-востоке, буйствовала зелень, и жилые застройки не были такими плотными. Томас гулял по тихим тенистым улицам Бернвилля, в районе фабрики Кэдбери, и думал о том, что с удовольствием здесь поселится. Он представлял, как ранним весенним утром будет провожать Джил до школьного автобуса, ее маленькая ручка в папиной руке… А по воскресеньям он будет играть на поле в футбол со своим сыном (Томас с Сильвией были почти уверены, что у них родится мальчик, и они назовут его Дейвидом, в честь отца Томаса). Также приятно удивлял тот факт, что здесь можно купить жилье побольше, и при этом останется приличная разница от продажи дома в Тутинге. А это значит, что они вполне смогут позволить себе покупку семейной машины.
Томас вернулся на станцию Нью-стрит заблаговременно, купил в киоске свежий номер «The Times» и, когда подошел поезд, удобно расположился в купе второго класса. Впрочем, он не стал раскрывать газету, а просто смотрел на проплывающий за окном пейзаж, представляя себе, какая у них будет большая и счастливая семья. Все-таки есть свои прелести в том, чтобы жить в достатке и быть респектабельными гражданами, представителями среднего класса. Томас так бы и промечтал всю дорогу, но когда поезд проезжал городок Рагби, дверь в купе открылась и на пороге появился молодой стюард в униформе Британских железных дорог.
— Мистер Фолей? — обратился он к Томасу.
— Да.
— Вам записка.
Стюард протянул Томасу сложенный листок линованной бумаги и тотчас же удалился. Томас развернул записку. Содержание ее было весьма кратким: «Выпить хотите?»
Томас устало поднялся и, прихватив с собой газету, отправился в вагон-ресторан. Он был пуст — лишь на одном из столиков стояли три бокала с виски, рядом с ними одиноко лежал пакет чипсов Salt’n’Shake. На банкетке, как два слипшихся пельменя, сидели мистер Редфорд и мистер Уэйн. Увидев Томаса, оба изобразили на лице радостное удивление.
— О, да это же мистер Фолей!
— Бог ты мой!
— Какими судьбами!
— Надо же — мы едем одним и тем же поездом!
— Скорее присоединяйтесь к нам, дружище.
— Выпейте с нами за компанию, не стесняйтесь.
— Хотите виски? Мы вам тоже заказали.
— Даже не знаю: просто как чувствовали, что свидимся!
— Вот это интуиция!
Томас плюхнулся на банкетку напротив, пораженный, нет — просто взбешенный тем, что Редфорд с Уэйном до сих пор следят за ним. А он-то считал, что эти субчики давно исчезли из его жизни!
— Добрый день, господа, — сказал Томас, добавив в голос как можно больше злорадных ноток. Он опасливо взглянул на бокал предназначенного ему виски.
— Да вы что, он не отравлен, — с обидой произнес мистер Уэйн.
Но Томас решительно отставил бокал.
— Сигаретку? — предложил мистер Редфорд.
— Нет, спасибо. — Томас бросил курить, желая, чтобы и Сильвия последовала его примеру. Но они отложили это на потом — ей все же, наверное, будет лучше выкурить сигарету-другую, чем нервничать во время беременности.
— Ну-с… — мистер Редфорд прикурил от зажигалки с золотым напылением, передав ее затем своему коллеге. — Надеюсь, собеседование прошло нормально?
— Вы что, до сих пор прослушиваете мой телефон?
Мистер Уйэн обиделся пуще прежнего.
— Нет, старина, мы не занимаемся такими вещами!
— Мы же не в Советском Союзе.
— Странно, потому что, как я понимаю, вам все известно о моих перемещениях.
— Мы просто проявляем дружеский интерес, не более!
— Кстати, вот вы, например, не пожелали выйти с нами на связь.
— Ни открытки, ни единой строчки…
— Выйти с вами на связь? — Томас удивленно вскинул брови. — С какой стати?
— Ну, не знаю… Может, мы и сентиментальны, но мне показалось, что мы вроде как подружились в Брюсселе.
— Да неужели?
— Ну, теперь это дела минувших дней, — сказал мистер Уэйн. — Выставка скоро закроется. В выходные все пакуют чемоданы и разъезжаются по домам.
— Думаю, в понедельник газеты отрапортуют, — добавил мистер Редфорд.
Томас продолжал хранить упрямое молчание.
— Правда, вряд ли они напишут обо всем, — поправился Редфорд.
— Да уж, — согласился мистер Уйэн.
Мистер Редфорд грустно покачал головой:
— Например, эта ужасная история с мистером Черским. Слава богу, что хоть об этом не напишут.
— Да, просто кошмар какой-то, — согласился мистер Уэйн.
Томас насторожился и проглотил наживку:
— А что там с мистером Черским?
— Как, вы не знаете, что с ним случилось?
— Нет.
— Правда? Вы меня удивляете.
— Ну, — Томас уже начал терять терпение, — так что там случилось с мистером Черским?
— Ну, конечно же, он умер.
— Как умер?!
— А вот так. От сердечного приступа.
— Его тело было найдено в номере для новобрачных отеля «Астория», — пояснил мистер Редфорд.
Довольные сообщенной новостью, двое из ларца отпили немного виски, ожидая, какой будет реакция Томаса.
— Но ведь… Это Эмили его туда привела, — медленно проговорил Томас.
— В самом деле?
— Вы так уверены?
— Да вы знаете больше нашего!
Томас потянулся вперед, уже не сдерживая своего раздражения:
— Так объясните мне, что, черт возьми, произошло!
— Ну, я даже не знаю… У вас есть какие-то соображения на этот счет, мистер Редфорд?
Мистер Редфорд покачал головой:
— Дело темное.
— И запутанное.
— Но, с другой стороны…
— По зрелом размышлении…
— Мы уже не раз вводили мистера Фолея в курс дел.
— Истинно так.
— И он, в принципе, в теме.
— Да, вы правы.
— Может, хватит? — не выдержал Томас. — Эмили как-то замешана в этом деле? Вы хотите сказать, что ее имя всплывает в связи с данными обстоятельствами?
— Замешана? — удивился мистер Редфорд.
— Всплывает? — вторил ему мистер Уэйн.
— Ну, естественно, замешана.
— Конечно же, всплывает.
— И вы тоже замешаны.
— И тоже всплываете.
— Именно вы сыграли во всей этой операции значительную роль.
— Причем сыграли с блеском!
— Можно даже сказать, что без вашего участия мы вообще бы не справились!
— О какой еще операции вы тут говорите? — удивился Томас. — С чем бы вы без меня не справились?
Двое из ларца обменялись взглядами, словно решая, следует ли доверить Томасу очередную порцию секретов. Похоже, договоренность была достигнута, потому что они наклонились к столу, и мистер Редфорд заговорил тихим голосом:
— Так вот: все началось буквально в первые дни выставки, когда из американского павильона начался слив информации и некоторые секретные данные попали в руки русских. Поэтому американцы обосновались в вашем прекрасном пабе и навострили уши.
— И подключили к этому мисс Паркер?
— Как вы понимаете, это ее ненастоящее имя.
— Разумеется, она была агентом разведки.
— Ну, да вы и без нас это знаете!
— Нет? Но ведь это было совершенно очевидно!
— Ничего очевидного я в этом не вижу, — в отчаянии запротестовал Томас. — Вы сами говорили мне, что она актриса из Висконсина.
— Послушайте, нельзя же все принимать за чистую монету.
— Она просто работала под прикрытием. Мы-то думали, что вы давно ее раскусили.
— Ну да ладно, чего уж там. Очень быстро, еще не зная точки выхода, она определила точку входа, то есть получателя информации.
— Это был мистер Черский.
— Более того, она даже знала, где все это происходит.
— В «Британии».
— В «Британии»? — ошалел Томас.
— Да, в вашем распрекрасном пабе. Тайник был там. Все происходило прямо перед вашим носом.
Нет, это было уже слишком! Томас залпом выпил полпорции своего виски. В эту самую минуту все его восторженные представления об ЭКСПО-58 ушли в небытие.
Огромный сияющий мир, мир-праздник лежал в руинах…
— Но каким образом ему передавали информацию? — спросил, наконец, Томас.
— О, в этом и есть главная фишка!
— Гениальная причем!
— Конечно же, у них был сообщник.
— Кому-то же надо было делать грязную работу.
— Я полагаю, вы догадываетесь, о ком мы?
— Есть какие-нибудь соображения?
Томас терялся в догадках.
— Так вот. Официантка.
Томас раскрыл рот от удивления:
— Официантка? Быть такого не может!
— А вот и может. Именно Шерли Нотт.
— Наконец-то до вас начинает доходить.
— Лучше поздно, чем никогда, старина.
Томас откинулся на сиденье и отпил еще виски. Получив важную деталь головоломки, он уже был способен сам дорисовать остальную картинку.
— В таком случае, я полагаю, — сказал он, — что информацию ей передавал тот самый американец, который постоянно ошивался рядом, то есть мистер Лонгман.
— Совершенно верно. Они же сообщники.
— Оба заодно.
— Однозначно.
— Да еще и, ко всему прочему, оба — коммунисты.
— А вы знаете, как они это проделывали?
— Да, и в этом весь цимес.
— Вся соль, так сказать.
— Мисс Паркер блестяще придумала.
— Вот где был тайник, — сказал мистер Редфорд и поднял над столом пакет с чипсами. — Вот, смотрите, — он открыл пакет, — в каждой упаковке был вот такой маленький пакетик-саше с солью. Лонгман, используя свое служебное положение, добирался до нужных документов в офисе американского павильона, снимал их на микропленку, прятал ее в пакетик из-под соли, который и передавал Шерли.
— …а та, в свою очередь, запрятывала его в упаковку чипсов для мистера Черского.
Двое из ларца торжествующе пожали друг другу руки.
— Блестящая комбинация!
— Просто супер.
— Надо отдать им должное.
— Ну, а потом, — сказал мистер Редфорд, посыпая солью свои чипсы и предлагая угоститься остальным, — потом произошло ЧП. Как раз в ту самую пятницу, когда вы уже собирались уезжать.
— Мисс Паркер стало известно, что исчез недавно полученный документ, на этот раз — очень-очень важный.
— Суперважный.
— Это была сеть.
— Список.
— В алфавитном порядке.
— С именами американских агентов, работающих на советской территории.
— Около пятидесяти человек.
— Со всеми адресами.
— И персональными данными.
— Попади такой список в ненужные руки…
— …каждого из них ждала бы верная смерть.
— Но, по счастливому стечению обстоятельств…
— Но и не только — Эмили отлично сымпровизировала.
— Вы правы, старина. Видите ли, мистер Фолей, в тот вечер, когда мисс Паркер пришла в «Британию», чтобы повидаться с вами, она вдруг поняла, где находится тайник.
— Шерли принесла чипсы и пиво для мистера Черского и сказала нечто такое, что заставило мисс Паркер насторожиться.
— Там промелькнула фраза про «спецпоставку».
— И пакеты-великаны.
— И тут ее осенило!
— Это было как просветление!
— Как вспышка!
Томас очень хорошо помнил тот вечер. Как Эмили загребала пригоршнями чипсы из упаковки, словно не могла насытиться. И то же самое делал Андрей. Они словно соревновались, кто первый доберется до провалившегося на дно пакетика.
— Так что… — Мистер Редфорд допил свое виски и дал знак стюарду, чтобы тот повторил заказ. — Как мы понимаем, она оказалась в сложной ситуации.
— Потому что пакетик-саше остался у мистера Черского.
— Саше был в пакете из-под чипсов.
— А он их всегда складывал и убирал себе в карман.
— Саше — в пакете, пакет — в кармане его пиджака.
— Она не могла упустить его из виду ни на секунду. Ей нужно было забрать микропленку прежде, чем он передаст ее своим людям.
— И тут она проявила железную хватку.
— Она такая.
— Заманила его в отель «Астория», а там…
— Об остальном можно только догадываться.
— Она сделала то, что до́лжно.
Пока стюард готовил новые три порции виски, Томас судорожно пытался вспомнить, где и когда уже слышал эту фразу — слово в слово. И вдруг он похолодел: да это же Эмили ему сказала — «он сделал то, что должно». Тогда, после пикника, она поведала ему историю из своего детства. Как ее отец, тихий кабинетный человек, ученый, впал в ярость, забив палкой полосатого гремучника, который мог укусить его младшую дочь. Неужели и с ней произошла та же самая трансформация? И в каком-то животном исступлении она взяла и убила человека? Как она это сделала — пустила Андрею пулю в сердце? Вонзила кинжал? Или задушила его же собственным галстуком? Тогда, на пикнике, она еще сказала: «…когда дело доходит до защиты самого дорогого для тебя — будь то семья, дети или страна, где ты родилась, — нет таких границ, которых ты не способен переступить…»
— Это было не больно, — сказал мистер Уэйн, словно пытаясь успокоить Томаса, — у Эмили была при себе ампула с мышьяком.
— У всех агентов есть нечто подобное. Стандартный набор, так сказать.
— Она подлила мышьяку в его бокал с шампанским.
— Проще простого.
Да, Томас предполагал, что это мог быть просто яд. Значит, не было Эмили с искаженным от гнева лицом, обрушивающей смертельные удары о голову врага. А была другая, прекрасная Эмили — такая, какой он ее запомнил в Церемониальном зале перед концертом. Он заказал тогда шампанское. Эмили залюбовалась на пузырьки, собирающиеся на поверхности. Глаза ее засияли, а на щеках обозначились ямочки. «Обожаю шампанское, — сказала она тогда. — О, этот танец пузырьков…»
Мог ли Андрей испугаться такой Эмили? Конечно, нет. Ему и в голову не приходило, какая судьба ему уготована.
Томас тяжело сглотнул и произнес:
— Но тогда я совершенно ничего не понимаю. Зачем вы ввязали меня во всю эту историю? Зачем привезли в тот дом, снабдили неверной информацией, которую я взял на вооружение и начал действовать. Я вел себя как последний идиот. Уж увольте — мне совершенно непонятно, каким образом я оказался вам полезным.
— Дорогой вы мой, — певуче проговорил мистер Уэйн. — Вы себя недооцениваете.
— Ваше участие кардинально поменяло весь расклад.
— Каким же образом?
— В самый разгар операции русские засомневались — уж не работает ли мисс Паркер под прикрытием? Мистер Черский уже довольно хорошо знал ее, и он тоже не был уверен, что имеет дело с наивной девушкой-актрисой, дочерью знаменитого профессора Паркера из штата Висконсин. У таких людей, как Черский, это в крови — подвергать сомнению абсолютно все.
— И это правильно, должен вам сказать.
— Поэтому американцы понимали, что нужно как-то убедить его в обратном. Усыпить бдительность.
— И тогда мы предложили задействовать вас.
— Меня?
— Именно. Мы предложили вам пригласить мисс Хоскенс на ужин в чешском ресторане и рассказать ей историю строго по нашему сценарию.
— И чтобы мистер Черский это услышал.
— Будто Эмили Паркер влюблена в него.
Томас недоуменно посмотрел сначала на мистера Уэйна, потом на мистера Редфорда. До него, наконец, начинало доходить. Как до жирафа.
— Вы хотите сказать, что тот кабинет в ресторане… прослушивался?
— Ну, разумеется.
— И вы об этом знали?
— Конечно же.
— То есть вы прекрасно знали, что все, сказанное мною Аннеке…
— Да-да — все это было для ушей русских.
— Которые сразу же передали содержание беседы Черскому.
— Чего мы, собственно говоря, и добивались.
— Видите, как все просто, — сказал мистер Редфорд, разводя руками.
— Проще пареной репы, — пожал плечами мистер Уэйн.
— И все? И только из-за этого я вам понадобился?
Двое из ларца дружно кивнули. И тут на память Томасу пришла еще одна странная фраза, произнесенная Эмили, когда после концерта они гуляли в парке Оссенгем: «На этом можете считать свою миссию выполненной…»
Томас долго смотрел в окно поезда. Мимо проплывали пейзажи Бакингэмшира, одного из самых невзрачных графств королевства, но в свете полуденного осеннего солнца даже эти картинки казались милыми сердцу. Вот бы оказаться сейчас там, в этих полях, почувствовать под ногами влажную и упругую землю, вдыхать чистый прохладный воздух, а не сигаретный дым!.. И голова его прочистилась бы, и он обрел бы время и простор для мыслей, столь необходимые, чтобы обдумать услышанное.
— Так что, — прервал тишину мистер Редфорд, — мы по гроб жизни обязаны вам за вашу помощь, старина.
— Точно, без вас мы бы не справились.
— Поэтому мы и решили оказать вам эту маленькую услугу.
— Какую еще услугу? — Томас повернулся к собеседникам, подозрительно сощурившись.
Мистер Уэйн кашлянул:
— Согласитесь, что вы без труда получили свою новую работу.
— Просто приехали — и победили.
Томас ничего не ответил. Двое из ларца занервничали.
— Мы старались, правда, — сказал мистер Уэйн.
— Как дань благодарности, можно сказать, — прибавил мистер Редфорд.
— Понятно, — с сарказмом обронил Томас и снова уставился в окно. — И вы сделали это прямо-таки бескорыстно, от чистого сердца, и вам ничего не нужно взамен?
— Ну… — мистер Уэйн снова кашлянул. — Не совсем, чтобы…
— Такое время — за все приходится платить свою цену.
— Не бывает бесплатных угощений.
— Ну, так?.. — Томас с вызовом посмотрел на обоих. — Что вы от меня хотите?
— Не стоит так нервничать, прошу вас.
— Лезть в бутылку и все такое.
— Мы ведь разумные люди.
— И даже никакие не чудовища, даже если вам так кажется.
— Все очень просто. Эта компания, куда вы устроились, работает со многими странами, включая страны восточного блока. Польша там, Венгрия, Чехословакия. Время от времени будут поездки.
— Обмен торговыми делегациями и все такое.
— И что, скорее всего, вас будут посылать в подобные командировки.
— И в таких случаях…
— Мы будем просить вас оказывать нам небольшие услуги.
— Просто — как любезность с вашей стороны.
— Сущий пустяк для такого надежного человека, как вы.
— Видите ли, мистер Фолей, нам нравится ваш стиль работы.
— Да, как вы действуете.
— Мы знаем, что вам можно доверять.
— В нашем деле редко встретишь такого человека.
Томас злорадно улыбнулся и покачал головой:
— Вынужден огорчить вас, господа, но я не намерен более оказывать вам никаких услуг, даже самых пустячных. С меня хватит! Вы помогли мне устроиться на работу? Низкий вам поклон за это, но теперь прошу оставить меня в покое. У меня своя жизнь — у вас своя.
Допив виски, он поставил бокал и собрался было встать из-за стола:
— На этом все, господа.
Мистер Уэйн снова озадаченно кашлянул и потянулся к портфелю, стоявшему в ногах. Мистер Редфорд взял Томаса за рукав и произнес:
— Минуточку, старина. Куда вы так заспешили?
Томас был вынужден снова сесть. Внимание его было приковано к мистеру Уэйну — тот вытащил из портфеля дюжину черно-белых фотографий, но вместо того, чтобы положить их на стол, Уэйн разложил их веером в руке — как карты, «рубашками» наружу. Он жарко прижал их к себе, словно игрок в бридж, имеющий наготове хороший козырь.
— Мы, честно, не хотели, чтобы дело дошло до этого, Фолей, — сказал Уэйн.
— Но вы не оставляете нам выбора, — заключил мистер Редфорд.
— Потому что той ночью, пока мисс Паркер выполняла свой долг перед родиной, устраняя угрозу в виде мистера Черского…
— Вы были озабочены совсем другими вещами.
— Вы встретили мисс Хоскенс…
— И привезли ее в мотель «ЭКСПО».
— И в это же самое время — совершенно случайно — наш коллега мистер Уилкинс…
— Вы ведь помните Уилкинса?
— …наш коллега Уилкинс бродил по территории мотеля, и при нем был фотоаппарат.
— Такой вот он человек — сам себе велосипед.
— Гуляет, где ни попадя, как одинокий волк.
— Но фотографии у него получились отменные.
— Вы правы, Редфорд. Взгляните хотя бы вот на эту.
— Ого! У меня нет вопросов.
— Или вот эта.
Двое из ларца дружно хмыкнули.
— Ну, Фолей, вам не откажешь в изобретательности.
— Такой любовник — мечта любой женщины.
— Мне за вами точно не угнаться.
— Так можно и радикулит заработать.
— Ого, а это что такое?
— Где?
— Да вот.
Мистер Уэйн ткнул пальцем в фотографию, и мистер Редфорд придвинул свое лицо ближе, пытаясь что-то там разглядеть.
— А, так это палец Уилкинса. Загородил весь объектив.
— А, понятно.
Мистер Уэйн положил перевернутую стопку фото на стол и сказал:
— Думаю, вы и так получили общее представление. Просто беда, если все это увидит ваша жена. Боюсь, что брак ваш затрещит по швам.
— Мы не ханжи, поэтому не станем говорить, что нужно было думать, прежде чем пуститься во все тяжкие.
Мистер Уэйн убрал фотографии в портфель — все, кроме одной. Двое из ларца сидели перед Томасом, скрестив руки на груди, с наглыми улыбочками на лицах.
— Да, кстати, — мистер Редфорд подвинул к Томасу оставшуюся фотографию, не переворачивая ее. — Возможно, вы захотите оставить это на память.
Томас взял в руки фото. Аннеке была на ней одна. Уилкинс щелкнул ее в тот момент, когда он, Томас, отходил в ванную комнату. Это стало его последним шедевром, перед тем, как он не удержался и с грохотом скатился с крыши, насмерть перепугав Аннеке.
Но на фото она еще спала, спала обнаженной, спала спокойным и безмятежным сном, не ведая, как внешние обстоятельства оплетают ее паутиной лжи и предательства. Боже, как же она прекрасна! Просто сердце разрывается: пусть и невольно, но он втянул Аннеке во всю эту историю. Ужасней всего было еще и то, что он больше никогда ее не увидит. Та ночь удалялась прочь в туннель памяти, поедаемая ею, как химерой.
Что было, то прошло…
Томас сидел и смотрел на фото. Мистер Уэйн с мистером Редфордом, молча кивнув друг другу, тихо (и, даже можно сказать — проявив большую тактичность) вышли из-за стола и удалились.
Когда Томас очнулся, двоих из ларца словно и не было никогда.
Прошло много, очень много лет, а он все пытался понять, зачем и почему согласился на их условия? Почему позволил загнать себя в угол? Было бы гораздо честнее просто послать их ко всем чертям. И так уж было необходимо сохранять семью, заплатив столь высокую цену? В конце концов, самое большое мистическое превращение, произошедшее с ним после пребывания на ЭКСПО (со всеми его приключениями и злоключениями, когда он оказался втянут в очень опасную игру), состояло в том, что за какие-то несколько месяцев были бесповоротно оборваны все эмоциональные связи с Сильвией. Чем ближе подступала старость, тем отчетливей он понимал, что поступил жестоко — нет, не когда женился, а когда решил сохранить этот брак. Вот что было ужасно: своими собственными терзаниями он обрекал Сильвию на жизнь, преисполненную необъяснимой тревоги и маеты.
