Луиза Рей входит в закусочную «Белоснежка», чтобы в последний раз выпить там кофе, завершая тем самым свое пребывание в «Подзорной трубе». Единственное свободное место — рядом с мужчиной, укрывшимся за «Сан-Франциско кроникл». Хорошая газета, думает Луиза и садится.

— Доброе утро, — говорит ей Дом Грелш.

Луиза чувствует вспышку территориальной ревности, словно бы он вторгся в ее владения.

— Что вы здесь делаете?

— Даже редакторы нуждаются в пище. Я прихожу сюда каждое утро, с тех пор как моя жена… ну, ты знаешь. Пользоваться тостером я умею, но… — Он указывает на тарелку со свиными отбивными, как бы говоря: надо ли продолжать?

— Никогда вас здесь не видела.

— Это потому, что он обычно уходит, — говорит Барт, выполняя одновременно три заказа, — за час до твоего появления. Как обычно, Луиза?

— Да, пожалуйста. Как же это ты, Барт, ни разу мне не сказал?

— Да я ведь и о твоих приходах и уходах никому не говорю.

— Первым прихожу, — Дом Грелш складывает газету, — последним ухожу. Участь редактора. Хотел перемолвиться с тобою словечком, Луиза.

— Я прекрасно помню, что меня уволили.

— Брось, ладно? Я хочу объяснить, почему — ну — не подаю в отставку, после того как Оджилви вывалил на тебя это дерьмо. И раз уж начинаю исповедаться, то я знал, что начиная с прошлой пятницы ты подвергала себя смертельному риску.

— Лучше бы вы сказали об этом заранее.

Редактор понижает голос.

— Ты знаешь, что у моей жены лейкемия. А о том, как обстоят у нас дела со страховкой?

Луиза решается удостоить его кивком. Грелш ожесточается.

— На прошлой неделе, во время переговоров о передаче журнала… мне намекнули, что если я останусь в «Трубе» и соглашусь, что никогда не слышал… о некоем отчете, то на моих страховщиков окажут давление.

Луиза сохраняет самообладание.

— Вы верите, что эти люди держат слово?

— В воскресенье утром мне позвонил этот хмырь, разбирающийся с моим иском, Арнольд Фрам. Извинился за беспокойство, то да се, но он-де полагал, нам интересно будет узнать о том, что «Голубой щит» изменил свое решение и будет оплачивать все медицинские счета моей жены. Чек с возмещением предыдущих платежей уже отправлен. Мы даже сохраним свой дом. Я не горжусь собой, но и не стыжусь, что поставил свою семью выше правды.

— Правда состоит в том, что на Буэнас-Йербас прольется радиация.

— Каждый из нас выбирает свой уровень риска. Если я могу защитить свою жену в обмен за то, что сыграл небольшую роль в возможности несчастного случая на Суоннекке, что ж, придется мне с этим жить. Я черт знает как хотел бы, чтобы ты немножко больше подумала о том, какому риску себя повергаешь, связываясь с этими типами.

К Луизе возвращаются воспоминания о том, как она тонула, и сердце у нее бьется неровно. Барт ставит перед ней чашку кофе.

Грелш пододвигает к ней по стойке машинописную страницу. Две колонки, в каждой по семь имен.

— Угадай, что это за список.

Выделяются два имени: Ллойд Хукс и Уильям Уили.

— Члены правления корпорации «Трансвидение»?

Грелш кивает.

— Почти. Членство в правлении — открытая информация. Здесь же список не входящих в правление корпоративных советников, получающих деньги, которые направляются в корпорацию «Трансвидение». Имена, которые я обвел, должны тебя заинтересовать. Смотри. Хукс и Уили. Окаянные бездельники, алчные до примитивности.

Луиза убирает список в карман.

— За это мне следует вас поблагодарить.

— Это раскопал наш жеребец Нуссбаум. И последнее. Фрэн Пикок, из «Западного вестника», ты с ней знакома?

— Так, «здрасьте-до свиданья» на журналистских междусобойчиках.

— Мы с Фрэн давно знакомы. Накануне я заглянул к ней на работу, упомянул о самых выдающихся моментах твоей истории. Это ни к чему не обязывает, но если у тебя появятся какие-то свидетельства, с которыми можно вступать в бой, она хотела бы сказать что-то большее, чем «здрасьте».

— Разве это в духе вашего взаимопонимания с «Трансвидением»?

Грелш встает и сворачивает газету в трубочку.

— Они никогда не говорили, что я не могу общаться с коллегами.