У Фила и Джоанны: 2
Апельсиновый джем
В середине февраля стояла такая погода, которая недвусмысленно напоминала британцам, почему многие их соотечественники склоняются к эмиграции. Начиная с октября беспрерывно шел снег, хмурое небо отливало алюминием, в теленовостях сообщали о ливневых паводках, когда детей буквально смывало водой, а стариков эвакуировали на лодках. Мы уже обсудили такие темы, как сезонная депрессия, кредитный кризис, рост безработицы и вероятность повышения социальной напряженности.
— Я считаю, это неизбежно, поскольку иностранные предприятия, действующие на территории Великобритании, завозят сюда рабочую силу из-за рубежа, тогда как в стране полно безработных.
— А по моему убеждению, в Европе работает больше британцев, нежели у нас — европейцев.
— Вы видели, как этот рабочий-итальянец показал репортерам «фак»?
— Если все иммигранты последуют его примеру, я буду обеими руками голосовать за приток рабочей силы из-за рубежа.
— Все, Фил, ей больше не наливать.
— Не хочу повторять вслед за нашим премьер-министром или правыми газетами, которых мы не читаем, но сейчас, по-моему, рабочие места в Великобритании следует предоставлять в первую очередь британцам.
— А европейское вино следует наливать женам британцев.
— Это non sequitur.
— Это застольный sequitur, что в принципе одно и то же.
— На правах иммигранта…
— Прошу тишины! Слово представителю нашей бывшей колонии.
— Помню, как у вас, ребята, кипели споры, нужно ли соглашаться на введение единой валюты. А я уже тогда думал: тоже мне, нашли проблему. Только что я побывал в Италии, где пользовался единой валютой — имя ей «Мастер-кард».
— Если войти в зону евро, фунт сразу упадет.
— Скажешь тоже — в зону евро…
— Шутка.
— У вас паспорта такого же цвета. Почему бы вам не отвлечься от мелочей и не признать себя европейцами?
— Да потому, что тогда мы лишимся возможности рассказывать анекдоты про иностранцев.
— А это, как ни крути, одна из главных британских традиций.
— Послушайте, вот приезжаешь в любой европейский город и видишь: магазины-то почти везде одинаковы. Иногда даже перестаешь понимать, в какую страну тебя занесло. Внутренних границ фактически не существует. На смену деньгам пришли кредитки, а на смену всему остальному — интернет. Кроме того, сейчас многие говорят по-английски, что значительно упрощает дело. Так зачем же идти против течения?
— Идти против течения — это еще одна типично британская черта.
— Как и двуличие.
— Ох, только не дай ей начать все сначала. Ты уже до смерти заездила своего конька в прошлый раз, дорогая.
— Разве?
— Кто оседлал любимого конька, тот погоняет застывшую метафору.
— Кстати, в чем различие между метафорой и сравнением?
— Апельсиновый джем.
— Кто из вас двоих поведет машину?
— Вы уже сделали заготовки?
— Знаете, в магазине я всегда приглядываюсь к севильским апельсинам, но в итоге никогда их не покупаю.
— А ведь это едва ли не последний по-настоящему сезонный продукт. Пусть бы мир вспомнил: каждому овощу свое время.
— Еще не хватало. Кому охота всю зиму давиться репой и брюквой?
— В годы моего детства у нас в кухне стоял большой такой сервант, с глубокими выдвижными ящиками внизу, и раз в год они вдруг заполнялись банками джема. Как по волшебству. Я никогда не видел, чтобы мама его варила. Прибегаешь из школы домой, чуешь такой аромат, бросаешься к серванту — а там полно банок. Еще теплые. И на каждой наклейка. Считалось, что этих заготовок должно хватить на весь год.
— Фил, друг мой! Это все, конечно, трогательно до слез. Не в те ли времена ты по выходным запихивал в ботинки газетную бумагу и тащился подрабатывать на заводе?
— Отвали, Дик.
— А Клод говорит, сезон севильских апельсинов на этой неделе заканчивается.
— Так и знала. Опять не успею ничего заготовить.
— У Шекспира был такой каламбур, что-то про «севильских» и «цивильных». Только не помню, в чем там суть.
— И тех и других можно при желании заморозить, понимаешь?
— Видели бы вы наш морозильный шкаф. В нем хоть шаром покати — и можно подумать, по моей вине.
— Так ведь истина — в вине.
— Что ж мне теперь, напиться?
— Любимая, вообще-то я скаламбурить хотел.
— А кто такой Клод?
— Хозяин овощного магазинчика. Француз. Француз тунисского происхождения, если уж быть точным.
— Ну, это не одно и то же. Вот скольких лавочников-британцев вы знаете? В своем районе. Сколько их? Каждый четвертый, каждый третий?
— А кстати, известно ли вам, что недавно, когда я вышел на пенсию и стал официально признанным старпером, наше правительство от своих щедрот прислало мне набор для домашней диагностики рака кишечника?
— Дик, может, не надо?
— Торжественно обещаю не оскорблять ваши чувства, хотя соблазн велик.
— Это потому, что ты напился и тебя понесло.
— Обещаю не нарушать приличий. Буду скромен. А вы уж сами домыслите остальное. Получаешь по почте такой набор с пластиковым пакетом, в котором нужно отправить назад — как бы это сказать? — требуемый материал. По две пробы, взятые в течение трех дней. Каждая — с указанием даты.
— А как… собирать этот материал? Вылавливать?
— Нет, ни в коем случае — он не должен соприкасаться с водой.
— А как тогда…
— Я же пообещал рассказывать об этом на языке романов Джейн Остин. Наверняка уже в те времена существовали бумажные полотенца, картонные палочки и детская игра под названием «Кто ловкий».
— Дик…
— А мне, к слову сказать, однажды пришлось обратиться к проктологу, и он объяснил, что для проверки своего состояния — что это было за состояние, я лучше умолчу — необходимо положить на пол зеркало и присесть над ним на корточки. Но я решил, что лучше плюнуть на свое здоровье, чем так извращаться.
— Наверняка вы спросите, почему я затронул эту тему.
— Да потому, что ты напился и тебя понесло.
— Не спорю, это необходимое условие — но не достаточное. Так вот, объясняю: первый образчик материала я взял в прошлый четверг, а второй запланировал на следующий день, но потом вспомнил: это ведь пятница тринадцатое. Не совсем подходящий день. Поэтому я собрал его в субботу.
— Но это же был…
— Именно. День святого Валентина. Любишь мужчину в соку — люби его прямую кишку.
— Как по-вашему, пятница тринадцатое часто выпадает на канун Дня святого Валентина?
— Я — пас.
— Я тоже.
— Кажется, за все годы детства, отрочества и юности я не послал и не получил ни одной валентинки. Дело в том, что никто из моих знакомых этим не увлекался. Валентинки стали мне приходить только после свадьбы.
— Джоанна, тебя это не беспокоит?
— О нет. Он имеет в виду — от меня.
— Ах, какая прелесть. Кака-а-я прелесть.
— Знаете, я, конечно, наслышан о вашей пресловутой эмоциональной сдержанности, но это просто финиш. Не дарить валентинок до свадьбы.
— Я тут читал, что ученые предполагают наличие зависимости между севильскими апельсинами и раком кишечника.
— Это правда?
— Конечно нет, но почему бы не приколоться на ночь глядя?
— Это было бы смешно, если бы ты не тужился изо всех сил.
— Помню, зашел я однажды в общественный туалет и стал читать надписи на стенах. Одна из них гласила: «Когда тужишься, не перегибай палку». И только через пять лет я допер, что это двусмысленность.
— То есть не слишком усердствуй?
— Ну, палка есть палка.
— Совершенно другая тема: устроился я как-то раз в кабинке, никуда не спешу, разглядываю настенную живопись и вдруг замечаю совсем мелкую надпись сбоку, внизу. Наклоняюсь, чтобы прочесть, — и что я вижу? «Сейчас ты срешь под углом в сорок пять градусов».
— Я бы хотел уточнить, что вспомнил про апельсиновый джем по той причине…
— …что он, возможно, связан с раком кишечника.
— …по той причине, что это типично британская реалия. Ларри утверждал, что мы все теперь одинаковы. В качестве опровержения можно было бы привести нашу монархию или что-нибудь еще, но я выбрал апельсиновый джем.
— У нас в Штатах тоже есть джем.
— Да, есть — расфасованный в наперстки для гостиничных завтраков. Но домашних заготовок вы не делаете, что с вами говорить.
— У французов точно такой же джем. Confiture d’orange.
— Не сравнивай. У них — варенье. Варенье из апельсинов.
— Внесу ясность: ваше традиционное название апельсинового джема, слово marmalade — французского происхождения. Образовано из двух слов: Marie malade. Речь идет о шотландской королеве, у которой были французские корни.
— Мать честная. Неужели французы уже тогда к нам ломанулись, FCUK их?
— Так вот: Мария, королева шотландская, она же Мария Кровавая, занемогла. И для нее приготовили апельсиновый джем. Видите связь? Marie — Мария и malade — по-французски «больная», получается marmalade.
— А я считаю, это мы к ним тогда ломанулись.
— Как бы то ни было, я сейчас расскажу, почему британцы всегда останутся британцами.
— Тебя не раздражает, что теперь все именуют нашу страну «СК»? Ни дать ни взять — акционерное общество…
— Я уверена, Тони Блэр это поощрял.
— Мне казалось, у тебя всегда и во всем виновата миссис Тэтчер.
— Нет, я передумала. Теперь во всем виноват Блэр.
— По-моему, акционерное общество — применительно к нам вполне подходящий термин. Мы всегда были нацией лавочников. Тэтчер всего лишь вернула нас к истокам, напомнила, какой всегда была Англия: страна, которая поклоняется деньгам, преследует корыстные интересы, чурается иностранцев и не приветствует культуру. Так повелось испокон веков.
— Кстати, вам известно, какой еще праздник отмечается четырнадцатого февраля, помимо Дня святого Валентина?
— День прямой кишки?
— Заткнись, Дик.
— Нет. День импотенции.
— Мне нравится твое бриданское чувство юмора.
— А мне нравится твой хорвадский акцент.
— Но это правда. И если меня попросят привести пример британской реалии или, если на то пошло, пример иронии, я расскажу про четырнадцатое февраля.
— Кроваво-красные апельсины-корольки.
— Дай-ка угадаю. Названы в честь королевы Марии Кровавой.
— Вы заметили, что пару лет назад их переименовали в «рубиновые апельсины»? Чтобы люди не думали, что в них содержится кровь.
— Ну да — пусть лучше думают, что в них содержатся рубины.
— Именно.
— Корольки буквально на днях появились в магазинах и по времени совпали с севильскими. Интересно, это такое же редкое явление, как пятница тринадцатое в канун Дня святого Валентина?
— Джоанна, я люблю тебя, в частности, и за это твое поразительное качество. В столь поздний час ты сохраняешь способность направлять наши бредни в единое русло. А нам лестно думать, что мы ведем общую беседу — одно удовольствие.
— В будущем году напиши это на валентинке, Фил.
— Все согласны, что сегодняшний салат из апельсинов-корольков достоин стола королевы?
— А рагу из бараньей шеи достойно стола короля.
— Кто помнит предсмертное желание Карла Первого?
— Чтобы на него надели две рубашки.
— На кого, на Карла Первого?
— В день казни. Погода выдалась холодная, и он не хотел дрожать, чтобы народ не заподозрил его в трусости.
— О, как это по-британски.
— Вспомните любителей надевать исторические костюмы и раз за разом воссоздавать сражения гражданской войны. Мне всегда казалось, что и это очень по-британски.
— В Штатах такое тоже распространено. Да наверное, и во многих других странах.
— Возможно. Только мы были первыми. Это наше изобретение.
— Да-да, наряду с вашим крикетом, футболом и девонширскими сливками к чаю.
— Нельзя ли на минуточку вернуться к джему?
— Его можно использовать как глазурь для жареной утки.
— Готова поспорить, у всех получается джем разной консистенции.
— Жидкий.
— Тягучий.
— Сью уваривает его до предела, чтобы буквально падал с тоста, если недоглядишь. Совсем не тягучий.
— Если сделать слишком жидким, он будет стекать.
— А косточки нужно сложить в полотняный мешочек и использовать при варке, чтобы получить… как его?
— Пектин.
— Вот-вот.
— Мелко нарубленные косточки.
— Нет-нет, крупно.
— Я измельчаю их в комбайне «Магимикс».
— В жизни не поверю.
— А моя подруга Хейзел использует для джема скороварку.
— Вот я и говорю. Это все равно что варить яйцо. Или, может, жарить яичницу? Опрос общественного мнения показал, что все делают это по-разному и каждый считает, что его способ — самый правильный.
— И какой отсюда вывод, о хранительница общей темы?
— Ларри говорил, что все мы одинаковы. Но это не так. Даже в мелочах мы различаемся.
— Мармеладная теория национального характера.
— Поэтому не бойтесь стать европейцами.
— Не знаю, где находился Ларри — в нашей стране или за ее пределами, — когда уважаемый министр финансов, мистер Браун, который скоро станет бывшим премьер-министром, сформулировал условия для входимости старого доброго британского фунта в болото заграничного евро.
— Не входимости, а сходимости. Признаки сходимости.
— Кто сейчас помнит эти признаки? Хотя бы один?
— Никто. Они и не предназначены для запоминания. Их разрабатывали, чтобы нагнать туману, а потому запомнить их невозможно.
— А почему так?
— Да потому что решение ввести евро было политическим, а не экономическим.
— Мысль понятна — и, возможно, соответствует действительности.
— Но разве можно утверждать, что французы или итальянцы изменились под влиянием евро?
— Французы останутся французами.
— То же самое они говорят про нас.
— Что мы останемся французами?
— Между прочим, севильские апельсины вовсе не обязательны.
— Как славно, что мы вернулись к этой теме.
— Дик в разные годы варил апельсиновый джем из чего придется.
— Зачем ты меня позоришь?
— Однажды он сделал ассорти… из каких же фруктов?.. Севильские апельсины, сладкие апельсины, розовый грейпфрут, желтый грейпфрут, лимоны и лаймы. На этикетке я написала: апельсиновый джем из шести фруктов.
— В Евросоюзе такие номера не проходят.
— Заказывайте, кому что: мятный чай, или ничего, или кофе без кофеина, или все-таки мятный чай?
— Я, пожалуй, сегодня воздержусь.
— Эту же фразу я, вероятно, услышу сегодня ночью.
— Дэвид, голубчик мой…
— Да, Сью, голубушка?
— Раз уж ты все равно об этом заговорил… Хочу задать ВСЕМ совершенно не британский вопрос: в последнее время кто-нибудь из вас, вернувшись домой после застолья у Фила и Джоанны, хоть раз выполнил обязательную программу?
— Она имеет в виду традиционный секс.
— Традиционный — это как?
— Ну все, что связано с проникновением.
— Какое ужасное слово, вы не находите?
— Мне рассказывали историю про леди Диану Купер. Или, может, про Нэнси Митфорд? Ну, не суть — главное, про какую-то гламурную дамочку. В общем, они… то есть она… на борту трансатлантического лайнера переспала со стюардом. На другой день он столкнулся с ней где-то на палубе и вежливо поздоровался.
— Логично.
— Логично. А она ответила: «Интимная близость — не повод для знакомства».
— Ну разве можно не восхищаться нашим высшим светом? Англия на том стоит.
— После таких историй мне хочется влезть на стол и запеть «Красный флаг».
— Рубиновый.
— Вы, все как один, избегаете ответа на мой вопрос, да?
— Как мы можем избегать ответа, если не помним вопроса?
— Позор вам.
— Виной всему не алкоголь, не отсутствие кофеина и даже не усталость. Просто по возвращении домой мы уже, как говорится в нашей семье, ЧТЧТ.
— Это, наверное, аббревиатура, которую ты нам сейчас расшифруешь.
— Чересчур Толстые, Чтобы Трахаться.
— Ага, тайное становится явным.
— Вы помните Джерри?
— Это тот несчастный, с пластмассовыми testicules?
— Так и знала: что-что, а эту подробность вы запомнили. Рассказываю: Джерри на несколько месяцев уехал за границу, а Кейт — его жена — стала беспокоиться, что у нее появились жировые складки. Ей хотелось к приезду Джерри быть в хорошей форме; она пошла к пластическому хирургу, чтобы проконсультироваться насчет липосакции. Хирург пообещал ее приплюснуть…
— Приплюснуть?
— Это я своими словами. Единственное неудобство, тактично объяснил он, заключалось в том, что после операции пару месяцев нельзя подвергать животик давлению извне.
— Ох ты! Выходит, оставался единственный вариант — проникновение через задний проход.
— Чем не рассказ о большой и чистой любви?
— Скорее о женских комплексах.
— Поднимите-ка руки, кто хочет узнать происхождение слова «мармелад».
— Ты, наверное, долго в сортире был — мы уже это проехали.
— Да нет же, «Marie malade» здесь совершенно ни при чем. На самом деле оно восходит к греческому слову, обозначающему гибрид яблока и айвы.
— Все гениальные этимологии ошибочны.
— Хочешь сказать, тебе известны и другие примеры?
— Пожалуйста: «гламур».
— Глянец, Лоск, Антураж, Мода, Успех, Романтика. Все, что ассоциируется с леди Дианой Купер и Нэнси Митфорд.
— Ничего подобного. «Происхождение не установлено».
— Какая же это этимология — «происхождение не установлено»?
— В словаре сказано, что это слово, возможно, связано с цыганским «деньги».
— Совершенно неубедительно.
— Ну, извини, если разочаровал.
— Как по-твоему, это тоже национальная черта?
— Разочаровывать других?
— Да нет. Выдумывать замысловатые аббревиатуры и расшифровки.
— Возможно, аббревиатура «СК» означает не только Соединенное Королевство, но и что-то другое.
— Например, она может означать Скорый Конец.
— А что, уже слишком поздно?
— Может, у нее и нет других значений.
— Это просто аллегория.
— Или метафора.
— Сделайте одолжение, объясните мне разницу между сравнением и метафорой.
— Сравнение… оно более сравнительно. А метафора… более метафорична.
— Вот спасибо.
— Это вопрос сходимости, как выражается наш премьер-министр. В настоящее время евро и фунт страшно далеки друг от друга, поэтому их отношения метафоричны. Возможно, даже метафизичны. А когда они для сравнения сойдутся вместе, это и будет сходимость.
— В итоге мы все станем европейцами.
— И будем жить долго и счастливо.
— И всех научим делать апельсиновый джем.
— Почему же вы, ребята, в свое время не ввели евро?
— Нас познакомили, но это был не повод для интимной близости.
— Тогда мы были чересчур толстыми, чтобы трахнуть евро.
— Чересчур толстыми, чтобы терпеть, как нас будут трахать какие-нибудь худые, голодные еврократы.
— Думаю, мы присоединимся к зоне евро в День святого Валентина.
— А почему не в пятницу тринадцатого?
— Нет, это должно произойти четырнадцатого числа. Когда одновременно отмечаются праздник любви и праздник импотенции. В этот день мы станем полноправными членами европейского сообщества.
— Ларри, хочешь знать, как на моей памяти изменилась наша страна? Когда я был подростком, мы не воспринимали себя как нацию. У нас, конечно, были определенные мысли на сей счет, но наша особенность заключалась именно в отсутствии зацикленности на том, кто же мы такие. Большинство из нас было — или правильнее сказать «были»? — нормальными. Возможно, причиной тому — наше долгое имперское прошлое или, как ты сегодня изволил выразиться, наша пресловутая эмоциональная сдержанность. Тогда у нас не было самосознания. Теперь есть. Но то, что происходит с нами сейчас, — это хуже, чем самосознание, хуже, чем самокопание. Кто из вас рассказывал, как проктолог рекомендовал ему сесть на корточки над зеркалом? Вот именно этим мы и занимаемся — разглядываем собственную задницу.
— Итак, я вам принес мятный чай, еще один мятный чай и кофе без кофеина. Вызвал два такси. Почему все молчат? Я что-то упустил?
— Разве что сравнение.
Потом мы обсудили, кто куда поедет в отпуск, отметили, что дни становятся длиннее — примерно на одну минуту в сутки (с этим фактом, кстати, никто не спорил), а вслед за тем кто-то стал описывать, как выглядит подснежник, если заглянуть внутрь: приподнимаешь чашечку цветка, думая, что внутри она такая же белая, и вдруг видишь там кружевной узор ярко-зеленого цвета. Каких только узоров не бывает у подснежников внутри: геометрические, затейливые, но неизменно — зеленого цвета, а вибрации, исходящие от этих цветов, сообщают о скором приближении весны. Но обсудить это явление мы не успели: с улицы послышался дуэт нетерпеливых гудков.
