Глава 5
Роман поднял глаза к потолку и застыл в немом изумлении. Все побратимы проследили его взгляд и вдруг увидели, как через щель в потолке молнией сверкнула-ударила секира. Острым краем она глубоко вошла в лоб Роману.
Несколько мгновений побратимы, разинув рты, смотрели на Романа, который все еще стоял.
Секира беззвучно ушла вверх, а из раны во лбу Романа упругой струей ударила кровь. Роман плашмя рухнул на пол.
Тут побратимы, громко крича, вскочили со своих мест.
– Это он! – взвизгнул Никита.
– Это Глеб! – зарычал Щербина. – Мы его убьем. И другие побратимы поддержали:
– Он не уйдет от нас! Здесь некуда уходить. Щербина указал на дверь:
– Станьте кто-нибудь туда!…
Вверху опять сверкнула страшная секира. Но в последний миг Щербина повернул голову и избежал верной смерти. Секира со свистом рассекла воздух и оцарапала Щербине ухо.
Щербина схватился за царапину и захохотал:
– Теперь ты наш, Глеб!…
Снаружи послышался отчаянный топот. Это Филипп и Лука, услышавшие крики, бежали к избушке. Засверкали в руках мечи. От движения воздуха метался огонек лучины. Метались по стенам и тени. Эти тени пугали побратимов – им все казалось, что Глеб уже спрыгнул с чердака.
Щербина старался ударить в щель:- Попляшешь теперь, Глеб!… Проткну тебе живот… Будешь мочиться кровью, собака!…
Всполошенно шарахаясь в разные стороны, дружинники прозевали появление Глеба. Тот спрыгнул на стол, обломав лучину. В избушке воцарилась полная темнота.
Стол не выдержал тяжести – столешница переломилась надвое, козлы, страшно скрипя и стуча, развалились. Глеб упал на спину.
Никита закричал звонким голосом:
– Он, кажется, упал! Я слышал… Все бросились в темноте к столу.
– Навались на него! – орал Щербина.
– Я схватил его! – ликовал кто-то.
Но напрасно радовались побратимы. Темнота не была им союзницей. Они поняли это, когда запела секира. Глеб мог разить наугад, он не боялся зацепить своего. Побратимы же боялись в неразберихе ранить или убить друг друга.
Кто-то упал, вскрикнув дико. Кто-то, раненый, застонал. Ноги побратимов скользили на залитом кровью полу; кто-то с натужным сопением возился в крови… И снова послышался устрашающий свист.
– Наружу! Наружу! – спохватился Щербина. – Не то здесь он всех нас перебьет.
Дружинники бросились к двери и столкнулись здесь с подбежавшими Филиппом и Лукой.
– Наружу! – выкрикнул им в лицо Щербина. – Мы обложим его со всех сторон.
За спиной у них жутко гудела секира.
Побратимы кубарем выкатились из избушки. При свете звезд разглядели друг друга. Здесь были: Щербина, братья Филипп и Лука, еще один побратим Савва Молчун…- Все? – округлил глаза Щербина.
За ними со стонами и плачем выполз раненый Никита.
– Дверь! Закройте дверь! – велел Щербина. – Он теперь в ловушке.
Его приказание исполнили. Подперли дверь колом.
Никита, продолжая стонать и всхлипывать, пополз куда-то в темноту. На него сейчас никто не обратил внимания.
Щербина придумал:
– Мы сожжем его вместе с избушкой. Эй, у кого огниво?.. Молчун, тащи хворост!…
Щербина защелкал огнивом, принялся раздувать тлеющий трут. Когда в руках у него вспыхнул маленький огонек, Щербина крикнул:
– Эй, Глеб! Настало время тебе молиться… Мы поквитаемся с тобой за наших побратимов.
– Гад ползучий!… – бранились Филипп и Лука. – Поджарим тебя сейчас!…
Они засмеялись, когда услышали, как Глеб принялся рубить дверь изнутри.
Молчун бросил под дверь хворост, сухой мох. Щербина поднес ко мху горящий трут:
– Попрыгаешь сейчас!…
Быстро занялся огонь. Алые языки лизнули дверь. Затрещал хворост. Удары изнутри прекратились. Через мгновение секира пробила бычий пузырь в окне.
Побратимы от того только засмеялись:
– Покрутишься – как червяк!…
Тогда Глеб посчитал, что достаточно повеселил этих ублюдков. Он опять взобрался на чердак и но-гой проломил хлипкую торцовую стенку, обращенную к лесу. Спрыгнул на траву.
Огонь тем временем все разгорался. Языки его устремились под застреху, выползли на крышу. Дым повалил из всех щелей. На поляне перед избушкой стало светло, как днем.
Побратимы не чуяли над собой беды. Филипп и Лука приплясывали и хохотали.
Филипп кричал:
– Зажарим тебя, как овцу на вертеле!
– Съедим твое сердце!… – вторил ему Лука. Молчун, стоя возле них, придурковато улыбался и притопывал.
Никита корчился от боли в кустах, пытался перевязать какой-то тряпицей глубокую рану на бедре. Он испуганно смотрел на полыхающее пламя.
Щербина стоял неподвижно. Он опустил руки – как опускает их человек, сделавший свое дело. Щербина говорил что-то, но никто не смог бы разобрать его слов, ибо их заглушал шум пожара. Мстительными искрами отражался огонь в глазах Щербины.
Побратимы были так увлечены созерцанием огненной стихии, что не заметили Глеба, подходившего к ним со спины. И только когда Глеб позвал их, они обернулись. Молчун от неожиданности присел, Филипп и Лука вскрикнули, а Щербина неуверенно, будто перед ним возник призрак, махнул мечом.
Глеб легко увернулся и сам ударил секирой. Но Щербина отбил удар. Он уже взял себя в руки и, прочувствовав силу удара, успел сообразить, что перед ним вовсе не призрак. Щербина удивленно покосился на горящую избушку; он, видно, тщился понять, каким образом… каким чудом… Глебу удалось избежать смерти в огне.
Глеб дважды быстро махнул секирой перед самым носом Щербины. Тот отпрянул, отступил на шаг назад. Глеб еще раз махнул, Щербина снова отступил на шаг – и внезапно рубанул мечом слева направо. Но Глеб пригнулся, и клинок просвистел у него над головой. Филипп и Лука тем временем обходили его сзади.
Щербина сказал Глебу:
– Готовься, я убью тебя.
– Многие так говорили не вовремя, – ответил Глеб. – Лучше бы ты молчал.
– Не в моем обычае говорить пустое… – Щербина злобно оскалился, обнажились его обломанные зубы.
Коротко вскрикнув, он ткнул вперед мечом. Но в этот миг и подоспевшие братья намеревались ударить Глеба в спину. Глеб бросился на траву. А Филипп и Лука, преждевременно торжествуя, поразили Щербину в грудь.
Пока они все трое стояли и смотрели друг на друга, Глеб вскочил и, широко размахнувшись, срубил Щербине секирой голову.
Голова побратима с глухим стуком упала к ногам Луки. Тот, насмерть перепуганный, бросил меч и побежал к лошадям.
Филипп побледнел:
– Ты куда, брат?..
В этот миг Глеб разрубил его от ключицы до печени и бросился за Лукой. И нагнал его, и поразил мощным ударом в крестец. У беглеца сразу подогнулись ноги. Упав грудью на траву, Лука проехал по ней две сажени и замер возле самых лошадей. Лошади испуганно косились на него и стригли ушами. Лука потянулся рукой к стремени, но новый точный удар настиг его – секира перебила Луке хребет.
Расправляясь с братьями, Глеб совсем позабыл про Молчуна. А тот оказался не из трусливых. Подскочив к Глебу сзади, он изо всех сил ткнул его мечом в спину – должно быть, целил под левую лопатку, хотел поразить в сердце. Но случай уберег Глеба от верной смерти: Глеб поскользнулся на крови и, удерживая равновесие, чуть присел и повернулся… в этот-то миг его и поразил меч Молчуна – поранил мышцу и скользнул по ребру.
Молчун вскрикнул с досады: не такой он замысливал удар. Глеб оглянулся. От боли, неожиданно пронзившей тело, он выронил секиру. Молчун смотрел на него: не то в растерянности, не то в ожидании – упадет, не упадет…
Глеб ударил Молчуна кулаком. Тот упал навзничь.
Пока Молчун поднимался и тряс оглушенно головой, Глеб нашел в траве секиру и ударил противника в сердце. Громко хрустнули под лезвием ребра.
Тут Глеб выпрямился и огляделся. В свете пожарища он не видел больше ни одного побратима. Тогда Глеб принялся считать. И что-то у него не выходило. Сбившись со счета, он начал загибать пальцы. Пересчитал дважды. Получалось, кто-то ушел. Глеб вспомнил: тот – раненный в бедро. Кажется, его называли Никитой… Глеб пересчитал лошадей. Все семь были на месте. Значит, Никита не мог уйти далеко!…
Морщась от боли, чувствуя, как по спине горячим ручьем течет кровь, Глеб двинулся к охваченной огнем избушке. Пламя было высокое и освещало лес далеко вокруг. Проходя мимо, Глеб ощущал жар, исходящий от огня. Крыша избушки уже сгорела, равно как и дверь. Внутри все было охвачено золотым пламенем, внутри творилось настоящее безумство огня – дьявольская свистопляска!… И скоро, взметая в черное небо тучи искр, стал рушиться сруб.
Глеб внимательно осматривал кусты. Радовался, обнаруживая кровь на прошлогодних листьях… Он увидел Никиту у ручья – почти в том же месте, где убил Каплуна. И расправился с Никитой так же -. рассек ему голову. Глеб был глух к мольбам.
Покончив с этим делом, Глеб утер лицо рукавом. И сказал:
– Они – невежи – наговорили много вздорных слов, но не испортили нам праздник!…
Поворачивая плечо, Глеб пытался осмотреть рану у себя на спине. Но ни одному человеку еще не удалось без помощи зеркала увидеть свою спину. Не удалось это и Глебу. Он чувствовал, что кровь еще не унялась. Видно, рана была глубока.
Пошатываясь, опираясь на древко секиры, Глеб углубился в темный лес…
