Книга: Винни Пух и Все-Все-Все
Назад: ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ТИГРУ УКРОЩАЮТ
Дальше: ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ИА НАХОДИТ СОВЕШНИК И СОВА ПЕРЕЕЗЖАЕТ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
В КОТОРОЙ ПЯТАЧОК СОВЕРШАЕТ ВЕЛИКИЙ ПОДВИГ
На полпути от дома Винни-Пуха к дому Пятачка было Задумчивое Место, где они иногда встречались, когда им хотелось повидаться, и там было так тепло и тихо, что они любили посидеть там немножко и подумать, чем же им заняться теперь, когда они уже повидались. Как-то, когда они с Пятачком решили ничем не заниматься. Пух даже придумал специальный стишок про это место, чтобы все знали, для чего оно предназначено:
3десь любит Медведь
Порой посидеть
И подумать:
"А чем бы таким заняться?"
Ведь он же — не Слон,
Поэтому он
Не может все время
Без дела слоняться!
И вот однажды, осенним утром, когда ветер ночью сорвал все листья с деревьев и старался теперь сорвать ветки, Пух и Пятачок сидели в Задумчивом Месте и думали, чем бы им заняться.
— Я думаю, — сказал Пух, — что я думаю вот что: нам неплохо бы сейчас пойти на Пухову Опушку и повидать Иа, потому что, наверно, его дом снесло ветром и, наверно, он обрадуется, если мы его опять построим.
— А я думаю, — сказал Пятачок. — что я думаю вот что: нам неплохо было бы сейчас пойти и навестить Кристофера Робина, только мы его не застанем, так что это нельзя.
— Пойдем навестим всех-всех-всех, — сказал Пух, — потому что, когда ты долго ходишь по холоду, а потом вдруг зайдешь кого-нибудь навестить и он тебе скажет: "Привет, Пух! Вот кстати! Как раз пора чем-нибудь подкрепиться!" — это всегда очень-очень приятно!
Пятачок сказал, что для того, чтобы навестить всех-всех-всех, нужен серьезный повод — скажем, вроде организации Искпедиции, и пусть Пух что-нибудь придумает, если может.
Пух, конечно, мог.
— Мы пойдем, потому что сегодня четверг, — сказал он, — и мы всех поздравим и пожелаем им Очень Приятного Четверга. Пошли, Пятачок!
Друзья встали, но Пятачок сразу же снова сел. потому что он не знал, какой сильный ветер.
И когда Пух помог ему подняться, они двинулись в путь. По дороге первым попался им домик Пуха, и, можете себе представить, когда они пришли, хозяин — знакомый вам медвежонок Винни-Пух, — оказался дома и сразу же пригласил их войти и кое-чем подкрепиться. Потом они отправились к дому Кенги, держась друг за друга и крича: "Ну что скажешь?", "Что, что?", "Я не слышу". И пока они добрались до Кенги, оба так замучились, что им пришлось задержаться у нее и еще раз позавтракать. Когда друзья вышли от нее, им показалось, что на дворе стало очень холодно, и они помчались со всех ног к дому Кролика.
— Мы пришли пожелать тебе Очень Приятного Четверга. — объявил Винни-Пух, после того как он раз-другой попробовал войти в дом и выйти наружу (чтобы удостовериться в том, что дверь Кролика не похудела).
— А что, собственно, произойдет в Четверг? — спросил Кролик.
И когда Пух объяснил что, а Кролик, чья жизнь состояла из Очень Важных Дел, сказал: "А-а. А я думал, что вы действительно пришли по делу", — Пух и Пятачок на минутку присели… а потом поплелись дальше. Теперь ветер дул им в спину, так что им не надо было так орать.
— Кролик — он умный! — сказал Пух в раздумье.
— Да, — сказал Пятачок. — Кролик — он хитрый.
— У него настоящие Мозги.
— Да, — сказал Пятачок, — у Кролика настоящие Мозги.
Наступило долгое молчание.
— Наверно, поэтому, — сказал наконец Пух, — наверно, поэтому-то он никогда ничего не понимает!
Кристофер Робин был уже дома, и он так обрадовался друзьям, что они пробыли у него почти до обеда, и тогда они почти пообедали, то есть съели такой обед, о котором можно потом забыть) и поспешили на Пухову Опушку, чтобы успеть навестить Иа и не опоздать к Настоящему Обеду у Совы.
— Здравствуй, Иа! — весело окликнули они ослика.
— А, — сказал Иа, — заблудились?
— Что ты! Нам просто захотелось тебя навестить, — сказал Пятачок, — и посмотреть, как поживает твой дом. Смотри, Пух, он все еще стоит!
— Понимаю, — сказал Иа. — Действительно, очень странно. Да, пора бы уже кому-нибудь прийти и свалить его.
— Мы думали — а вдруг его повалит ветром, — сказал Пух.
— Ах, вот что. Очевидно, поэтому никто не стал себя утруждать. А я думал, что о нем просто позабыли.
— Ну, мы были очень рады повидать тебя, Иа, а теперь мы пойдем навестим Сову.
— Отлично. Сова необыкновенно мила. Она пролетела мимо день-два назад и даже заметила меня. Она, конечно, не сказала мне ни слова, понятное дело, но она знала, что это я. Очень любезно с ее стороны. Согревает душу.
Пух и Пятачок отодвинулись немного назад и сказали: "Ну, всего хорошего, Иа", очень стараясь не спешить, но ведь им предстоял далекий путь, и они хотели прийти вовремя.
— Всего хорошего, — сказал Иа. — Смотри, чтобы тебя не унесло ветром, маленький Пятачок. Тебя будет очень не хватать. Многие будут с живым интересом спрашивать: "Куда это унесло маленького Пятачка?" Ну, всего хорошего. Благодарю вас за то, что случайно проходили мимо.
— До свиданья, — сказали Пух и Пятачок в последний раз и двинулись к дому Совы.
Теперь ветер дул им навстречу, и уши Пятачка трепались, как флажки, изо всех сил стараясь улететь от хозяина, с великим трудом продвигавшегося вперед. Ему казалось, прошли целые часы, пока он наконец загнал свои ушки под тихие своды Леса, где они снова выпрямились и прислушались — не без волнения — к вою бури в вершинах деревьев.
— Предположим, Пух, что дерево вдруг упадет, когда мы будем как раз под ним? — спросил Пятачок.
— Давай лучше предположим, что не упадет, — ответил Пух после некоторого размышления.
Это предложение утешило Пятачка, и спустя немного времени друзья весело, наперебой, стучали и звонили у двери Совы.
— Здравствуй, Сова, — сказал Пух, — я надеюсь, мы не опоздали к… Я хочу сказать — как ты поживаешь, Сова? Мы с Пятачком решили тебя навестить, потому что ведь сегодня Четверг.
— Садись, Пух, садись, садись, Пятачок, — сказала Сова радушно. — Устраивайтесь поудобнее.
Они поблагодарили ее и устроились как можно удобнее.
— Понимаешь, Сова, мы очень спешили, чтобы поспеть вовремя к… ну, чтобы успеть повидать тебя до того, как мы уйдем.
Сова с достоинством кивнула головой.
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказала она, — но не права ли я, предполагая, что на дворе весьма бурный день?
— Весьма, — сказал Пятачок, который грел свои ушки у огня, мечтая лишь о том, чтобы целым и невредимым вернуться домой.
— Я так и думала, — сказала Сова. — И вот как раз в такой же бурный день, как ныне, мой дядя Роберт, чей портрет ты видишь на стене по правую руку, Пятачок, — мой дядя Роберт, возвращаясь в поздний час с… Что это?
Раздался страшный треск.
— Берегись! — закричал Пух. — Осторожно, часы! Пятачок, с дороги! Пятачок, я на тебя падаю!
— Спасите! — закричал Пятачок. Пухова сторона комнаты медленно поднималась вверх, его кресло съезжало вниз в направлении кресла Пятачка; стенные часы плавно скользнули по печке, собирая по дороге цветочные вазы, и, наконец, все и вся дружно рухнуло на то, что только что было полом, а сейчас старалось выяснить, как оно справится с ролью стены.
Дядя Роберт, который, по-видимому, решил превратиться в коврик и захватил с собой заодно знакомую стену, налетел на кресло Пятачка в тот самый момент, когда Пятачок хотел оттуда вылезти.
Словом, некоторое время было действительно нелегко определить, где север… Потом вновь послышался страшный треск… вся комната лихорадочно затряслась… и наступила тишина.
В углу зашевелилась скатерть. Она свернулась в клубок и перекатилась через всю комнату. Потом она подскочила раза два-три и выставила наружу два уха; вновь прокатилась по комнате и развернулась.
— Пух, — сказал нервно Пятачок.
— Что? — сказало одно из кресел.
— Где мы?
— Я не совсем понимаю, — отвечало кресло.
— Мы… мы в доме Совы?
— Наверно, да, потому что мы ведь только что собирались выпить чаю и так его и не выпили.
— Ох! — сказал Пятачок. — Слушай, у Совы всегда почтовый ящик был на потолке?
— А разве он там?
— Да, погляди.
— Не могу, — сказал Пух, — я лежу носом вниз, и на мне что-то такое лежит, а в таком положении, Пятачок, очень трудно рассматривать потолки.
— Ну, в общем, он там.
— Может быть, он переехал туда? — предположил Пух. — Просто для разнообразия.
Под столом в противоположном углу комнаты поднялась какая-то возня, и Сова опять появилась среди гостей.
— Пятачок! — сказала Сова с очень рассерженным видом. — Где Пух?
— Я и сам не совсем понимаю, — сказал Пух.
Сова повернулась на звук его голоса и строго посмотрела на ту часть Пуха, которая еще была на виду.
— Пух, — с упреком сказала Сова, — это ты наделал?
— Нет, — кротко сказал Пух, — не думаю, чтобы я.
— А тогда кто же?
— Я думаю, это ветер, — сказал Пятачок. — Я думаю, твой дом повалило ветром.
— Ах, вот как! А я думала, это Пух устроил.
— Нет! — сказал Пух.
— Если это ветер, — сказала Сова, думая вслух, — то тогда Пух не виноват. Ответственность не может быть на него возложена.
С этими милостивыми словами она взлетела, чтобы полюбоваться своим новым потолком.
— Пятачок, Пятачок! — позвал Пух громким шепотом.
Пятачок склонился над ним.
— Что, Пух?
— Что, она сказала, на меня воз-ло-жено?
— Она сказала, что она тебя не ругает.
— А-а, а я думал, она говорила про… то, что на мне… А, понятно!
— Сова, — сказал Пятачок, — сойди вниз и помоги выбраться Пуху!
Сова, которая залюбовалась своим почтовым ящиком (а он был проволочный, и в двери была щель с надписью "Для писем и газет", только этой надписи сейчас не было видно, потому что она была снаружи) слетела вниз.
Вдвоем с Пятачком они долго толкали и дергали кресло, и наконец Пух вылез из-под него и смог оглядеться.
— Да! — сказала Сова. — Прелестное положение вещей!
— Что мы будем делать, Пух? Ты можешь о чем-нибудь подумать? — спросил Пятачок.
— Да, я как раз думал кое о чем, — сказал Пух. — Я думал об одной маленькой вещице. — И он запел вернее, запыхтел
ПЫХТЕЛКУ:
--------------
Я стоял на носу
И держал на весу
Задние лапки и все остальное…
Цирковой акробат
Был бы этому рад,
Но Медведь — это дело иное!
И потом я свалился,
А сам притворился,
Как будто решил отдохнуть среди дня.
И, лежа на пузе,
Я вспомнил о Музе,
Но она позабыла Поэта (меня).
Что делать!…
Уж если,
Устроившись в кресле,
И то не всегда мы владеем стихом, —
Что же может вам спеть
Несчастный Медведь,
На которого Кресло уселось верхом!
— Вот и все! — сказал Пух.
Сова неодобрительно кашлянула и сказала, что если Пух уверен, что это действительно все, то они могут посвятить свои умственные способности Проблеме Поисков Выхода.
— Ибо, — сказала Сова, — мы не можем выйти посредством того, что обычно было наружной дверью На нее что-то упало.
— А как же еще можно тогда выйти? — тревожно спросил Пятачок.
— Это и есть та Проблема, Пятачок, решению которой я просила Пуха посвятить свои Умственные Способности.
Пух уселся на пол (который когда-то был стеной), и уставился на потолок (который некогда был другой стеной — стеной с наружной дверью, которая некогда была наружной дверью), и постарался посвятить им свои Умственные Способности.
— Сова, ты можешь взлететь к почтовому ящику с Пятачком на спине? — спросил он.
— Нет, — поспешно сказал Пятачок, — она не может, не может!
Сова стала объяснять, что такое Необходимая или Соответствующая Спинная Мускулатура. Она уже объясняла это когда-то Пуху и Кристоферу Робину и с тех пор ожидала удобного случая, чтобы повторить объяснения, потому что это такая штука, которую вы спокойно можете объяснять два раза, не опасаясь, что кто-нибудь поймет, о чем вы говорите.
— Потому что, понимаешь Сова, если бы мы могли посадить Пятачка в почтовый ящик, он мог бы протиснуться сквозь щель, в которую приходят письма, и слезть с дерева и побежать за подмогой, — пояснил Пух.
Пятачок немедленно заявил, что он за последнее время стал ГОРАЗДО БОЛЬШЕ и вряд ли сможет пролезть в щель, как бы он ни старался.
Сова сказала, что за последнее время щель для писем стала ГОРАЗДО БОЛЬШЕ специально на тот случай, если придут большие письма, так что Пятачок, вероятно, сможет.
Пятачок сказал:
— Но ты говорила, что необходимая, как ее там называют, не выдержит.
Сова сказала:
— Не выдержит, об этом нечего и думать.
А Пятачок сказал:
— Тогда лучше подумаем о чем-нибудь другом, — и первым подал пример.
А Пух вспомнил тот день, когда он спас Пятачка от потопа и все им так восхищались; и так как это выпадало ему не часто, он подумал, как хорошо было бы, если бы это сейчас повторилось, и — как обычно, неожиданно — ему пришла в голову мысль.
— Сова, — сказал Пух, — я что-то придумал.
— Сообразительный и Изобретательный Медведь! — сказала Сова.
Пух приосанился, услышав, что его называют Поразительным и Забредательным Медведем, и скромно сказал, что да, эта мысль случайно забрела к нему в голову.
И он изложил свою мысль.
— Надо привязать веревку к Пятачку и взлететь к почтовому ящику, держа другой конец веревки в клюве; потом надо просунуть бечевку сквозь проволоку и опустить ее на пол, а еще потом мы с тобой потянем изо всех сил за этот конец, а Пятачок потихоньку подымется вверх на том конце — и дело в шляпе!
— И Пятачок в ящике, — сказала Сова. — Если, конечно, веревка не оборвется.
— А если она оборвется? — спросил Пятачок с неподдельным интересом.
— Тогда мы возьмем другую веревку, — утешил его Пух.
Пятачка это не очень обрадовало, потому что хотя рваться будут разные веревки, падать будет все тот же самый Пятачок; но, увы, ничего другого никто не мог придумать…
И вот, мысленно попрощавшись со счастливым временем, проведенным в Лесу, с тем временем, когда его никто не подтягивал к потолкам на веревках, Пятачок храбро кивнул Пуху и сказал, что это Очень Умный Ппп-ппп-ппп, Умный Ппп-ппп-план.
— Она не порвется, — шепнул ободряюще Пух, — потому что ведь ты Маленькое Существо, а я буду стоять внизу, а если ты нас всех спасешь — это будет Великий Подвиг, о котором долго не забудут, и, может быть, я тогда сочиню про это Песню, и все будут говорить: "Пятачок совершил такой Великий Подвиг, что Пуху пришлось сочинить Хвалебную Песню!"
Тут Пятачок почувствовал себя гораздо лучше, и, когда все было готово и он начал плавно подниматься к потолку, его охватила такая гордость, что он, конечно, закричал бы: "Вы поглядите на меня", если бы не опасался, что Пух и Сова, залюбовавшись им, выпустят свой конец веревки.
— Поехали, — весело сказал Пух.
— Подъем совершается по заранее намеченному плану, — ободряюще заметила Сова.
Вскоре подъем был окончен. Пятачок открыл ящик и пролез внутрь, затем, отвязавшись, он начал протискиваться в щель, сквозь которую в добрые старые времена, когда входные двери были входными дверями, входило, бывало, много нежданных писем, которые хозяйка вдруг получала от некоей Савы.
Пятачок протискивал себя и протаскивал себя, и, наконец, совершив последний натиск на щель, он оказался снаружи.
Счастливый и взволнованный, он на минутку задержался у выхода, чтобы пропищать пленникам слова утешения и привета.
— Все в порядке! — закричал он в щель. — Твое дерево совсем повалилось, Сова, а на двери лежит большой сук, но Кристофер Робин с моей помощью сможет его отодвинуть, и мы принесем канат для Пуха, я пойду и скажу ему сейчас, а вниз я могу слезть легко, то есть это опасно, но я не боюсь, и мы с Кристофером Робином вернемся приблизительно через полчаса. Пока, Пух! — И, не ожидая ответа Пуха: "До свидания, Пятачок, спасибо", он исчез.
— Полчаса, — сказала Сова, устраиваясь поудобнее. — Значит, у меня как раз есть время, чтобы закончить повесть, которую я начала рассказывать, — повесть о дяде Роберте, чей портрет ты видишь внизу под собой, милый Винни. Припомним сначала, на чем я остановилась? Ах да! Был как раз такой же бурный день, как ныне, когда мой дядя Роберт… Пух закрыл глаза.
Назад: ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ТИГРУ УКРОЩАЮТ
Дальше: ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ИА НАХОДИТ СОВЕШНИК И СОВА ПЕРЕЕЗЖАЕТ
