Словно сладкая греза, словно видение Валгаллы промелькнула пред Аскольдом эта женщина. Князь сам не свой вернулся в свою гридницу. Голос Зои все еще звучал в его ушах, ее образ был пред его глазами. Он заслонил собой все, и из-за него Аскольд ничего не видал вокруг себя…

«Кто она, откуда? Неужели это — славянка? Неужели в Византии женщины все таковы? Ах, если бы она только осталась здесь в Киеве!» — такие думы волновали Аскольда, когда он остался один в своей гриднице.

Теперь он с нетерпением ждал Всеслава. Ведь от него он мог узнать что-нибудь новое об его сестре. Ах, ведь он думал встретить такую же, как и все в его Киеве, но эта Зоя… Аскольд помнил женщин своей родины, помнил рыжеволосых стройных британок, изящных женщин страны франков, но всем им было далеко до этой женщины, которая с первого же взгляда заставила так сильно забиться его сердце… Бедное измучившееся его сердце…

Давно это сердце ждало такого светлого радостного видения, давно в пылу битв и в тиши опочивальни так и рисовалось оно в его мечтах, в его воображении. Сердце стремилось к нему, но мечты оставались мечтами, грезы грезами, и ни одна из тех женщин, которых Аскольд когда-нибудь видел в течение своей жизни, не подходила под созданный его воображением образ… Вдруг сердце мечтательного норманна болезненно сжалось под влиянием новой гнетущей мысли…

Свободна ли она? Нет ли для его любви какого-нибудь препятствия? Может быть, она уже любит кого-нибудь?…

Горе тому…

Он найдет соперника, хотя бы в морской глубине, хотя бы в самой Валгалле, хотя бы под защитой самого светлого Одина…

Он сотрет его с лица земли, уничтожит даже самую память о нем!…

Но кто же может стать ему таким соперником?

Может быть, он остался в Византии?

Тогда он сотрет с лица земли всю Византию, а вместе с нею и его.

Россы и его варяги достаточно храбры для этого.

А если он здесь?…

Здесь его теперь быть не может… Но это теперь, а кто знает будущее?…

Только кого бы могла избрать, кроме него, здесь, на берегах Днепра, в Киеве, властелином своего сердца эта красавица?

Варяги грубы, славяне полудики…

А если Дир, его названный брат?

Ужас объял Аскольда.

Да! Он сотрет с лица земли и Дира…

Эта мысль успокоила так неожиданно влюбившегося скандинава, и он снова погрузился в сладкие мечты, так погрузился, что не слыхал даже, как вошел к нему Всеслав.

— Княже! — воскликнул тот.

Аскольд вздрогнул и быстро обернулся на этот зов.

— Это ты — Всеслав? Что она?

— Кто?

— Твоя сестра!

— Она прислала меня благодарить тебя за твою ласку к ней…

— Стало быть, ты устроил ее хорошо? Ты не жалей, Всеслав, ничего для нее… Слышишь, чтобы все, что ни пожелает она, было у нее… Я так хочу. Всеслав с удивлением глядел на своего князя. Таким возбужденным он еще никогда не видал его и теперь не понимал даже, что такое вдруг могло приключиться с Аскольдом.

— Что с тобой, княже? — не скрывая своего удивления, спросил он его. — Что?

— Ты какой-то особенный! Таким я тебя никогда еще не видал… Здоров ли ты?…

— Да, да, здоров… Расскажи мне о ней, о твоей сестре. Кто у нее остался там в Византии?

— Да что же я тебе могу сказать? Это бы нам самим посмотреть надо!

— Самим?

— Конечно же! Струги готовы, рать славянская и варяжская собраны, запасов хватит — вот и пошли бы мы туда посмотреть…

— Ах, ты опять о том же! Да ведь это — дело решенное!…

— Решенное-то решенное, а по нашей славянской пословице — отклад нейдет на лад… Мы все собираемся, а в путь дорогу не двигаемся…

— Тебе-то что?

— Как что? А знаешь ли ты, князь, что византийцы убили так, из-за ничего, моего отца… Они держат в позорном плену мою дочь и сына…

— Как, Изока?

— Сестра сообщила мне, что и сын мой, и дочь томятся в самых страшных подземельях проклятой Византии «для славян понятие „Византия“ было вполне тождественно Константинополю; столицу они и в то время, и после называли именем ее государства».

— Я ничего не понимаю…

— Ты верь моим словам только…

— Я глубоко сочувствую тебе, Всеслав. Ты знаешь, как я и Дир тебя любим!…

— Тогда помогите мне вызволить моих кровных! Помни князь, что вся дружина желает этого, только ты противишься…

— Хорошо! Хорошо! Я поговорю обо всем этом с твоей сестрой.

Всеслав усмехнулся.

— Видно, женщина, князь, тебе ближе и дороже, чем испытанный верный слуга и друг.

Аскольд весь вспыхнул, но все-таки поборол свой гнев и сдержался.

Ведь это был ее брат!…