3. БЕГЛЕЦ
Прошло всего несколько мгновений — мгновений смутного и тревожного ожидания, показавшихся Луке и его внучке очень-очень долгими. Ни тот, ни другая нисколько не растерялись. Они знали, что зверей в парке нет, что от воров и грабителей, которыми кишела Византия, парк бдительно охраняется, потому что он окружает собою императорский дворец. Если же человек идет не прямою дорогой, а пробирается через кусты, то, стало быть, для этого есть какая-нибудь особенная причина.
Но какая?
Сюда, в этот уголок так редко заходили люди, что появление человеческого существа, да еще при таких обстоятельствах, могло грозить Бог знает какими неприятностями. В этом же случае нельзя даже было предугадать, как следовало поступить: встретить ли гостя или обороняться от него?
Однако, все эти недоумения быстро рассеялись.
Из чащи кустарников на прогалину выскочил человек и остановился, как бы пораженный присутствием людей.
Он был еще очень молод, но все лицо его было покрыто загаром. Глаза были такие же голубые, как и глаза Ирины, а грива густых русых волос, в беспорядке падавших на плечи, также указывала на его невизантийское происхождение. Одежда на нем была вся изорвана — недаром же он пробивался сквозь чащу кустарников. Из-под лохмотьев просвечивалось мускулистое розоватое тело. Руки незнакомца казались чрезвычайно развитыми, да и сам он весь был олицетворением физической мощи.
Он стоял, тяжело дыша, и вопросительно глядел на старика и молодую девушку.
Очевидно, незнакомец соображал, кого он встретил в этих двух существах — друзей или врагов.
Наконец, он решился заговорить.
— Кто бы вы ни были, спасите меня!…
Эти слова были произнесены далеко не чистым византийским говором. Напротив, незнакомец коверкал и ударения, и окончания, выговаривая все на какой-то особый лад.
В Византии так не говорили, и было видно по всему, что этот человек -иностранец…
Однако, Лука и Ирина сразу поняли незнакомца. Раз он обратился к ним с просьбой о спасении и помощи, он уже не мог быть им врагом. Это было ясно. Притом же этот юноша казался утомленным, ослабевшим до последней степени. Бояться насилия с его стороны было нечего.
— Кто ты? — тихо спросил его Лука.
— Все равно…
Потом… Пока только одно — спасите!…
— Спаси его, Лука, укрой его! — воскликнула Ирина. — Посмотри: он изнемогает…
— Но если сюда придут…
— Так что же? Кто найдет, если ты его спрячешь?…
Старик был в нерешительности. Он взглядывал то на внучку, то на так неожиданно появившегося в этом уголке юношу. И тот, и другая с мольбою смотрели на него, ожидая решительного ответа. Лука боролся. Он и желал спасти незнакомца, и в то же время боялся, чтобы не пришлось самому пострадать из-за этого. Последнее чувство пересилило.
— Нет, — проговорил он, опуская глаза в землю, — не могу я это сделать, я сам не свой… Из милости только позволяют мне жить здесь, и, если я навлеку на себя гнев куропалата, мне придется плохо… Уходи ты, я не буду тебя задерживать, но и не надейся, чтобы я спас тебя…
От чего -я даже не знаю…
— Лука! — воскликнула Ирина. — Ты отказываешь ему…
— Мне нечего больше сделать… Уходи же, друг, и я никому не скажу, что ты здесь был…
Юноша тяжело вздохнул. Он по тону старика видел, что ему нечего ожидать помощи.
— Постой, Лука, — снова заговорила Ирина, — ты гонишь его, пусть так…
Но он, может быть, голоден… Позволь же мне накормить его. Тогда уже пусть он идет… Так, ведь, Лука? Я вижу, ты согласен, да? Пойдем же, незнакомец, в нашу хижину и стань хотя бы ненадолго нашим гостем… Знай, что в гостеприимстве славяне не отказывают даже заклятым врагам…
— Славяне? Славяне — вы? — воскликнул юноша с удивлением.
— Да!… Ну и что?
— Сами боги привели меня сюда… Ты, милая девушка, и ты, старик, знайте: я тоже славянин!…
— Славянин? — воскликнул Лука. — Ты?
— Я…
— Откуда, откуда, скажи скорей?…
— С Днепра, старик…
— Из-под Киева?
— Да…
— Вот, видишь, дед, а ты хотел ему отказать в помощи, — торжествующе проговорила Ирина. — Пойдем же! Я не знаю, как тебя зовут?
— Изок… По времени, когда я родился…
— Ну, вот…
А меня зовут — Ирина, его — дед Лука…
— Таких имен нет на Днепре…
— Ты прав…
Но прежде он назывался по другому…
Не Лукой… Так, ведь, дед?
— Да, да… Но поди же приготовь ему трапезу, дитя…
А мы подумаем, что можно будет сделать…
Ирина скрылась в лачуге. Лука и Изок остались одни на поляне.
— Сядь, ты устал, — сказал Лука, указывая на камень. — Скажи, как ты попал сюда?… Откуда ты?…
— Я скажу тебе, старик, делай, как хочешь…
Я бежал из темницы…
Лука задрожал.
— Из дворцовой темницы… Как ты попал в нее?…
— Я захвачен был два года тому назад в плен и продан сюда в рабство. — Но кто же захватил тебя?
— Вблизи от того места, где наш Днепр впадает в море, основаны теперь греческие города… Около одного из них и захватили меня.
— А как ты к нам попал? Я помню, еще на родине я слышал об этих городах, но они никогда не воевали с днепровскими родами…
— Это было при тебе, если только ты — действительно славянин…
Теперь на Днепре все не то…
— А что?
— Все изменилось… В Киеве есть князья, которым все приднепровские роды платят дань и дают в их дружины своих сынов…
— Князья…
Вот диво! Но кто они!…
— Варяжские витязи… Аскольд и Дир — так их зовут на Днепре… Они пришли к нам с Ильменя и прогнали хазар…
За это поляне и признали их своими князьями…
— Так, так… И лучше стало жить на Днепре?
— Еще бы! Явилась правда…
Всякий стал знать, где и у кого искать защиты…
В это время только что завязавшийся разговор перебило появление Ирины.
— Иди, Изок, сюда, — крикнула девушка. — Ты расскажешь дедушке все, что захочешь рассказать, а теперь подкрепи свои силы…
— Иди, и я пойду с тобою, но прежде скажи мне, что я могу для тебя сделать?
— Укрой меня, умоляю тебя, укрой, если будет погоня…
Не выдай! Укроешь?
— Попробую…
Только бы удалось… Пока отдыхай. Ирина была права, когда сказала, что славяне никому не отказывали в гостеприимстве.
— И в помощи, Лука, — дополнила девушка, — особенно своим…
Они скрылись в хижине.
Сумрак наступающего вечера быстро сменился мглою ночи.
Все затихло, откуда-то издалека доносился лай сторожевых собак.
Даже гром и гул всемирного города стал тише.
Ночь наступила.
