40
Домашний телефон перестает звонить прямо перед тем, как я хватаю трубку. Останавливаюсь, скользя по плиткам прихожей, и осознаю, что все мое тело трепещет. Одной только мысли достаточно, чтобы целиком и полностью подпитать мою нервозность. Это приводит меня в ужас. Мое состояние напоминает извержение вулкана, которое я не могу контролировать, или болезнь, которую нельзя вылечить. Я поднимаю трубку, чтобы убедиться, что звонивший не висит на линии, дожидаясь ответа. Почти тут же начинает трезвонить мой мобильный. Я беспорядочно мечусь в поисках телефона и наконец-то нахожу его в своей сумке на кухне.
– Алло? – говорю я, даже не успев нажать на кнопку ответа.
В самой атмосфере сегодня висит нечто необычайно будоражащее, не терпящее отлагательств, нечто гнетущее и окончательное, словно мое время неумолимо приближается, тогда как я этого на самом деле не хочу. Кажется, будто наступил тот самый судьбоносный период, а я и не ожидала, что все закончится так быстро.
– Алло? – повторяю я. – Кто там?
В ответ слышу лишь судорожное дыхание неопознанного абонента. Этот человек пыхтит так тяжело и часто, что сам воздух в кухне, кажется, пропитывается его вылетающим из телефона дыханием.
– Кто это?
Я уже собираюсь отключить мобильный, как вдруг слышу женский голос.
– Пожалуйста, помоги мне… – раздается в телефоне, и я тут же понимаю, что это Пип.
Сердце тревожно переворачивается у меня в груди. Я знаю, почему она звонит. Стоит мне понять это, осознать, что это значит, как моя рука с телефоном бессильно падает. Когда я снова прижимаю мобильный к уху, слышу все то же неистовое дыхание. Я почти чувствую, как она сжимает мою руку, пока ее тело бушует от боли, разрывая ее на части, в то время как ее матка готовится освободиться.
– Пип? – спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что это она. – С тобой все в порядке?
Повисает долгая пауза, и наконец Пип произносит:
– Ребенок уже на подходе.
И снова из телефона доносятся звуки одышки, за которыми следует уже более ровное, контролируемое дыхание, словно разговор со мной немного успокаивает Пип.
– Это ты только что звонила на домашний номер? – сдуру спрашиваю я.
– Да-да, – отвечает она, явно переводя дух между схватками. – Прости, что побеспокоила. Я просто не знала, кому еще позвонить. Я оставила сообщение на автоответчике.
У меня не было возможности прослушать его, но мне нравится, что Пип связалась со мной, нравится, что, извиваясь в предродовых муках, она обратилась за помощью ко мне.
– Ты приедешь? – спрашивает Пип. Я почти вижу гримасу боли на ее лице. – Мне действительно очень нужна твоя помощь. Ребенок вот-вот появится на свет, а я не могу ни с кем связаться. Клайв, должно быть, на совещании.
Шок от услышанного резко выводит меня из состояния апатии. Не успеваем мы закончить разговор, как я уже всовываю ноги в ботинки и хватаю пальто.
– Уже еду, Пип! Держись.
Оставаясь на линии, рыскаю повсюду в поисках ключей от машины, но нигде не могу их найти. Решаю ехать на машине Джеймса и тут же вспоминаю, что она в автосервисе на обслуживании. В отчаянии рву на себе волосы, но стараюсь, чтобы Пип не слышала тревоги в моем голосе.
– Пожалуйста, ты не должна рожать без меня. Я хочу быть рядом. Обещаю, что скоро буду у тебя.
Потом я спрашиваю Пип, звонила ли она в скорую помощь, и, когда она отвечает мне, что еще не успела, даю ей очень точные и довольно специфические инструкции. Остается только молиться, чтобы она сделала то, что говорят.
От морозного воздуха у меня перехватывает дыхание, но не настолько, чтобы потерять способность соображать. Без машины мой выбор невелик – остается только добираться на велосипеде. Вытягиваю его из-за боковых ворот и заношу ногу над седлом. Вскоре я уже кручу педали, скользя из стороны в сторону по обледенелой дороге. Когда я, виляя, протискиваюсь между двумя припаркованными машинами, принимается выть сигнализация. Восстанавливаю равновесие как раз вовремя, в последний момент избежав столкновения с фурой.
До дома Пип недалеко – или, по крайней мере, мне всегда так казалось, когда я ехала туда на машине, – но теперь, когда я сама кручу педали, выходит, что я могла бы с тем же успехом попробовать добраться до другой стороны луны. Небо, хмурое и низкое, давит на меня, как и бремя моей миссии. Это кульминация, вершина всего, идеальная возможность, которую я не могу позволить себе упустить. Я буквально скандирую это про себя снова и снова, и мои ноги все крутят и крутят педали, приближая меня к месту, в которое мне нужно попасть.
Улица, на которой живет Пип, расположена в прямо-таки идеальном для среднего класса районе. Все здесь комфортно, спокойно, безопасно и безмятежно. В последний раз я была дома у Пип, когда привозила близнецов, чтобы поиграть с Лилли. Теперь, когда я неистово кручу педали, торопясь к ней на помощь, окружающий пейзаж, этот кусочек другой жизни, кажется мне фантастическим.
«Боже милостивый, не дай ей родить без меня!» – горячо заклинаю я.
– Осторожно! – вопит какой-то человек из окна машины, задним ходом съезжая с дорожки на своем участке. Я резко беру в сторону и едва не въезжаю в заднюю часть его автомобиля.
Добравшись до начала тупика, я со скрипом проезжаю по гравийной дороге, ведущей к дому Пип, и останавливаюсь. Бросаю велосипед прямо на землю и несусь к входной двери. Несколько раз тыкаю в кнопку звонка, сопровождая трезвон стуком в дверной молоток.
Пип открывает дверь быстрее, чем я ожидала, и на первый взгляд подруга выглядит совершенно нормально, даже улыбается при виде меня. Но улыбка стремительно исчезает, и Пип увлекает в бездну очередной родовой схватки. Я одариваю Пип улыбкой и смотрю на нее, чувствуя невероятное облегчение, утомленная, но такая счастливая от того, что это наконец-то произойдет… Она по-прежнему беременна. Я грубо вталкиваю ее в прихожую и захлопываю входную дверь.
– Прости, Пип, – говорю я. – Никогда не собиралась делать ничего подобного.
Пип до смерти перепугана, она, похоже, потеряла дар речи. Подруга хватается за живот и прислоняется к стене, ее лицо искажается такой ужасной гримасой, какой я никогда прежде не видела. Лоб Пип испещряют складки, ее рот кривится, обнажая зубы в страдальческом оскале. Потом глаза Пип закатываются, и следующие минуту-другую она, кажется, не понимает, где находится, не в состоянии даже озаботиться тем, с каким напором я ввалилась в ее дом.
Я подхожу к Пип и робко глажу ее по плечу, внезапно ощущая угрызения совести. Ожидаю, что подруга отшатнется, скинув мою руку, но в эту минуту Пип, похоже, даже не подозревает, что я здесь. Когда я кладу руку на ее живот, он кажется твердым, как камень. Ее мышцы сжимаются вокруг ребенка, заставляя меня задаваться вопросом, как же он переживет такую травму.
– Мне кажется, тебе стоит сесть, Пип. Боюсь, как бы ты не упала.
Какое-то мгновение она еще не замечает меня, но потом словно кто-то щелкает выключателем, и прежняя Пип возвращается. Она во все глаза смотрит на меня, явно гадая, тот ли я человек, которого она знает.
– Пип, я хочу, чтобы ты села на диван. – В моем тоне звучат приказные и раздраженные нотки. Пип никогда не слышала из моих уст ничего подобного, но я должна сделать свою работу, и ничто не будет стоять у меня на пути. Пип открывает рот, чтобы что-то сказать, и мой палец машинально прижимается к ее губам, заставляя замолчать. Она не отшатывается от моей руки. – Просто расслабься. Мы ведь не хотим, чтобы с ребенком что-то случилось, не так ли?
– Я… я не понимаю. Что, черт возьми, происходит? Я хочу, чтобы здесь был Клайв, – говорит она, и ее губы оставляют влажные следы на моем пальце.
Мне тут же приходит в голову, что муж Пип может мне помешать.
– Ты говорила с ним? Дозвонилась до него? Скажи мне!
Я смотрю на часы. У меня мало времени.
Пип качает головой:
– Я оставила ему сообщение, только и всего.
– Ты связывалась с кем-то еще? – Чтобы не потерять равновесие, кладу руку на отполированную до блеска белую каминную полку. Головокружение накатывает на меня волнами, только усиливая мою неудержимую потребность.
– Только с больничной палатой, – немного поколебавшись, отвечает Пип.
– А в скорую звонила?
Я сказала ей не звонить. Ждать меня.
Пип отчаянно трясет головой, все отрицая, явно напуганная тем, что я способна сделать, если она признается, что звала на помощь. Ее тело снова оказывается во власти мучительной схватки. С момента последней прошло всего несколько минут. Опускаюсь на колени перед подругой и беру ее руки в свои.
– О, Пип… Нужно продышать схватку. Сосредоточься на мне, сосредоточься на моих глазах.
Мне не хочется, чтобы она уже родила. Действуя по команде «вдох-выдох», она будто соединяется со мной, и наши сознания сливаются воедино, чтобы пережить борьбу с болезненной схваткой.
– Мы можем сделать это вместе, Пип, – ободряю я подругу, но она, похоже, не слышит меня. Оглушительное рычание вырывается из легких Пип, а мне остается лишь наблюдать за ее страданиями и терпеть свою собственную душевную агонию.
Схватки прекращаются, и я иду на кухню, чтобы чем-нибудь подкрепиться. Вернувшись, я вижу, что Пип ослушалась меня и сжимает свой телефон трясущимися руками. Вырываю у нее телефон и бросаю, он скользит по полу.
– Глупая сучка! Ты что, мне не доверяешь? Неужели ты думаешь, я не знаю, что делаю?
Пип во все глаза смотрит на телефон, лежащий на полу. Странно, но она остается совершенно спокойной и поворачивается ко мне, расплываясь в своей обычной по-матерински нежной улыбке.
– Ну конечно же я доверяю тебе, – уверяет подруга.
Еще один быстрый взгляд на телефон заставляет меня со всей силы наступить на него ботинком, превращая экран в сеточку острых осколков.
– Прости, – произносит Пип. – Я не хотела тебя расстраивать.
Я тянусь к ней с кухонным полотенцем, которое смочила в холодной воде.
– Дай-ка мне охладить твое лицо, – говорю я.
Пип позволяет мне приложить полотенце к ее голове.
– Спасибо, – благодарит она. – Ты такая заботливая…
Ее плечи трясутся.
В правой руке я сжимаю кухонный нож. Когда я выхватываю его из-за спины, Пип кричит, и я понятия не имею, от страха это или из-за новой волны схваток.
