20
Войдя в здание оружейного склада, Мбали тут же возмутилась: дежурный констебль развалился за потертой стойкой, вытянув перед собой длинные ноги, и читал футбольный еженедельник.
— Здорово, мамаша, — сказал он на коса, покосившись на вошедшую. — Unjani? Как дела?
— Hayi — нет, так не пойдет! — Мбали неодобрительно цокнула языком. — Какая я тебе мамаша? Не знаешь, как положено обращаться к старшему по званию?
Констебль посмотрел внимательнее, увидел у нее на шее карточку-удостоверение, прищурился, чтобы прочесть, что там написано. И только потом проворно вскочил на ноги, по-прежнему прижимая к себе журнал.
— Uxolo, простите, капитан! — сказал он, отдавая честь.
— Не говори со мной на коса!
— Простите, капитан, простите! Чем я могу вам помочь?
— Мне нужен де Виллирс.
— А-а-а… Icilikishe. Он в подсобке.
— Icilikishe?
— Сейчас сами увидите, капитан. Пойдемте, я провожу вас.
Констебль вдруг страшно засуетился.
Мбали, насупившись, зашагала за ним. Что за молодежь пошла? Никакой субординации, никакого уважения к женщинам, к старшим по званию или коллегам!
Гил де Виллирс, в синем запачканном маслом полицейском комбинезоне, нагнулся над токарным станком. В руке он держал жестянку со смазкой. Он не слышал, как они вошли, и констеблю пришлось похлопать его по плечу. Де Виллирс поднял голову, увидел Мбали и странно медленно моргнул. Вначале она пришла в замешательство, ей показалось, будто де Виллирс смотрит на нее критически, с видом превосходства. Но потом она заметила странные веки, которые моргали снизу, как у ящерицы, и поняла, почему у него такое прозвище.
— Добрый день, сержант! — громко сказала она, стараясь перекричать грохот.
Де Виллирс поднял руку в знак приветствия, осторожно выключил станок, положил жестянку и вытер руки о тряпку. Его лысина блестела в ярком свете, льющемся из окна. Снова моргнул.
— Сержант, это капитан Мбали Калени из «Ястребов», — представил ее констебль.
— Извините, капитан, я не очень хорошо говорю по-английски, — объяснил де Виллирс.
— Капитан Бенни Гриссел сказал, что вы можете мне помочь, — медленно проговорила Мбали, надеясь, что он ее поймет.
— Ясно. Я слышал, он теперь тоже «Ястреб».
— Мне очень нужна ваша помочь. Меня интересуют глушители для снайперских винтовок.
— Подавители, — поправил де Виллирс.
— Что, простите?
— Звук выстрела нельзя заглушить, — медленно ответил он с раскатистым «р», характерным для африкаанс. — Его можно только подавить. Поэтому правильнее называть устройство шумоподавителем.
— Понятно… — Мбали заметила, что констебль так и стоит с ней рядом, вытаращив глаза и слушая как зачарованный. — Можете возвращаться на свой пост, — сказала она ему.
Парень вытянулся по стойке «смирно» и браво отдал ей честь:
— Есть, капитан!
Щелкнув каблуками, он быстро вышел.
Она снова повернулась к де Виллирсу:
— У нас есть основания полагать, что человек, который стреляет в полицейских, пользуется снайперской винтовкой с оптическим прицелом и глу… шумоподавителем. Где можно приобрести шумоподавитель?
— Имеете в виду — где можно его купить, так, что ли?
— Да.
— В Йобурге есть оружейный магазин… Но у них маленькие партии.
— Значит, глу… шумоподавители легальны?
— Да. Их часто покупают охотники.
Мбали еще больше помрачнела.
— Раз их часто покупают охотники, а в том магазине маленькие партии… Не понимаю.
— Этот оружейный магазин… как сказать… импортирует шумоподавители фирмы «Вайме» из Финляндии. Они слишком… — де Виллирс закрыл глаза, пытаясь подобрать нужные английские слова, — дорогие. Поэтому в основном такие устройства заказывают… у оружейных мастеров.
— Здесь, в Южной Африке?
— Да.
— Где можно найти этих оружейников?
— Через «Вилд эн Яг»… Это журнал такой, для охотников. Они там рекламируют свои услуги.
— Все?
— Не знаю. Но, думаю, все.
Мбали раскрыла огромную сумку, достала блокнот и ручку и все записала.
— Значит, мне надо просто обратиться к этим людям и попросить сделать мне шумоподавитель?
— Да.
— Они дорого стоят?
— Не очень.
— Сколько?
— Зависит от типа. Если шумоподавитель… как сказать… навинчивается, то где-то тысячу восемьсот — две тысячи рандов.
— А что, они бывают разные?
— В основном встречается два типа. Те, которые привинчиваются… наствольные… их больше любят охотники. И интегральные… Такими пользуются армейские снайперы. Потому что такие глушители не удлиняют ствол. И не так… забыл слово… снижают меткость.
— А наши оружейные мастера умеют изготавливать глушители обоих видов?
— Их надо спрашивать. Некоторые делают и такие, и такие.
— Зачем глушитель охотнику?
Странные глаза де Виллирса не переставали моргать.
— Заказники… Туда едут туристы, и в то же время там охотятся. Владельцы заказников не хотят, чтобы шум от выстрелов слышали туристы. А охотникам хочется подстрелить больше дичи. Если охотитесь на газелей в Кару и газели слышат выстрел, они все убегают. Если стреляете с глушителем, стадо дольше остается на месте. И можно убить больше.
— Не люблю, когда убивают животных, — нерешительно заметила Мбали.
Гил де Виллирс пожал плечами.
— В Кейптауне много оружейных мастеров?
— Нет. В Виллирсдорпе есть один.
— У вас есть его адрес или телефон?
— Все в журнале «Вилд эн Яг».
— У вас есть этот журнал?
— Да, в моем кабинете. Я дам вам все номера.
— Спасибо. Вы сказали, что шумоподавители ввозят из Финляндии?
— Да.
— И их покупают некоторые охотники?
— Возможно.
— Оборот ввозимых шумоподавителей как-то учитывается?
— Да. Они проходят таможню. Все, что… как сказать… считается огнестрельным оружием или деталью огнестрельного оружия, должно подвергаться досмотру. Вот почему с ними столько мороки.
— Для того чтобы пользоваться глушителем, изготовленным здесь, нужно получать лицензию?
— Нет.
Мбали все записала и спросила:
— Насколько все-таки такое устройство подавляет шум выстрела?
— Все зависит от винтовки.
— Насколько тихим получается выстрел? Если я стреляю из машины, стоящей на улице, на каком расстоянии будет слышен выстрел?
— При хорошем шумоподавителе выстрел будет очень тихим. — Де Виллирс резко хлопнул в ладоши. — Примерно вот таким. Тише на восемьдесят пять процентов.
Мбали кивнула и сказала:
— Ясно. Так дадите мне его адрес?
Де Виллирс зашагал к двери. Потом остановился и посмотрел на нее. Глаза его закрылись, как будто он впал в глубокое раздумье.
— Можно соорудить шумоподавитель и самостоятельно!
— Вот как?
— Вам всего-то нужно создать пространство для того, чтобы газы… Как сказать? — Подумав, он подобрал другие слова. — Понадобятся металлическая трубка, несколько резиновых… дисков и шайб. И кое-что другое. Все, что нужно, продается в обычном хозяйственном магазине. В Интернете есть схемы… Если угодно, глушитель получится даже из куска пластиковой трубки и губки…
— Ох, нет! — вздохнула Мбали.
Де Виллирс открыл глаза.
Они с Алексой молча доехали до казино «Гранд-Уэст» в Гудвуде.
Грисселу казалось, что теперь он лучше понимает Слут. Габби Виллетте описала ее как любительницу «отгораживаться», которая стремилась доказать, что она из другого теста, не чета всяким там секретаршам, личным помощницам. Потом Алекса рассказала ему о певичке, страдавшей нарциссизмом, которая не обращала внимания на тех, кого считала ниже себя.
И Габби, и Алекса говорили о честолюбивых женщинах, готовых на все ради известности и продвижения по службе.
И еще Анни де Вал: «Девочка увеличила себе грудь. Думаю, она давно мечтала о такой операции и осталась очень довольна результатом. Ей нравилось, как она выглядит и как себя ощущает».
Все это означало, что студийные снимки не обладали никаким тайным смыслом. Они не имели отношения к ее убийству. Ханнеке Слут отличалась самодовольством, ей не терпелось похвастаться всеми своими дарованиями. Алекса назвала ее фотографии «памятником». Де Вал говорила о чем-то «более осязаемом».
Значит, кроме «коммунистов», других зацепок у них нет.
А с коммунистами тоже ничего не понятно.
Жизнь — штука непростая.
Гриссел достал из кармана мобильник, позвонил Купидону.
— Вон, я опаздываю. Мне придется вначале повидаться с полковником. Ты не можешь позвонить Роху и перенести встречу на половину одиннадцатого?
— Ты что-нибудь нашел?
— Неприятности, — ответил Гриссел. — Одни неприятности!
Он отключился.
— Ты никогда не рассказывал мне о своей работе, — сказала Алекса.
Он не знал, что ответить. Она все равно не поймет. Всю жизнь он стремился защитить своих близких, оградить их от зла. Док Баркхёйзен не поддерживал его в этом: «Бенни, перестаньте интернализировать. Делитесь ощущениями!» Но как раз делиться ему и не хотелось. Он стремился, наоборот, развести два мира. Ему требовалось место, не зараженное злом.
— Сегодня я не буду пить, — сказала Алекса. — Но вечером ты должен приехать и рассказать мне. О том… как у тебя идут дела.
— Алекса, это трудно…
— Труднее, чем не пить?
— Нет, — ответил Бенни.
Когда они въехали в ворота казино, Алекса набрала номер Эллы.
— Мы приехали. Будет лучше, если ты подойдешь и заберешь меня из машины, иначе мой детектив решит, что я собираюсь сбежать.
Гриссел увидел, что руки у нее дрожат. Ее битва вступала в решающую фазу.
Она показала, куда ему нужно поехать, где следует остановиться.
Из здания трусцой выбежала молодая женщина. Бенни узнал ее. Именно она в субботу вечером приняла его за актера Пола Эйлерса. Еще до того, как он опозорил себя и Алексу…
Она подошла к его дверце, и он опустил стекло.
— О! — воскликнула она. — Так, значит, это вы — детектив!
Гриссел пожал ей руку и ответил:
— Да.
— Не волнуйтесь, Пол Эйлерс. Я справлюсь, — довольно уверенно заявила новая знакомая.
— Вы записали мой телефон?
— Я крепкий орешек, — улыбнулась Элла. — В звонке не будет необходимости.
— Эй, а про меня вы не забыли? — вмешалась Алекса.
