66

— Говорю вам, если бы на борту была бомба, я бы ее увидел. Я хожу на этой яхте чуть ли не тридцать лет и знаю ее как свои пять пальцев. Там нет никакой бомбы. Что вам непонятно? — возмущался сидевший сзади отец.

— Дорогой, нельзя быть уверенным на сто процентов, — пыталась унять его мать.

— А я думаю, что инспектор Брэнсон оказал большую любезность, доставив вас домой! — добродушно добавила Рэд.

— Так что, они теперь собираются взорвать нашу лодку? — не утихал отец.

Они ехали — уже не так быстро — по А23, держа курс на север.

— Не думаю, сэр, — отозвался сидевший впереди Гленн Брэнсон. — За ним понаблюдают какое-то время.

— За ним? — проворчал отец. — Лодки — женского рода. Значит, за нейпонаблюдают какое-то время. Так?

— Следующий поворот налево, — негромко сказала водителю Рэд.

Они свернули, проехали оставшийся справа гараж, развернулись и покатили дальше, в гору. Рэд посмотрела на мать.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ты когда-нибудь пробовала спуститься на спасательный плот? — спросила, вместо ответа, миссис Уэствуд.

— Нет.

— А тебя поднимали лебедкой на вертолет? Тебе пропускали под мышки стропы? Я думала, они разорвут меня пополам!

— По крайней мере, ты в безопасности.

— Я и прежде была в безопасности. Спасибо, дорогая. Твой отец прав: там нет никакой бомбы. Это все тот ужасный человек, да?

Вообще-то полицейские не хотели, чтобы ее родители возвращались домой, но те стояли на своем и никаких аргументов не принимали. Как и Рэд, они не намеревались сдаваться перед Брайсом. В результате полиции ничего не оставалось, как приступить к организации скрытого наблюдения с целью взять под охрану всю семью.

Они проехали по главной улице Хенфилда и возле булочной свернули налево. Все молчали. Дорога пошла вниз. Слева осталась церковь и мини-карусель, справа — паб, за которым начинались уходящие вдаль поля. Дорога сузилась до одной полосы.

— Еще сто ярдов и налево, — сказала Рэд.

Сзади к ним подлетела, с включенной «мигалкой» и сиреной, полицейская машина. Водитель сбросил газ и прижался к заросшей кустами обочине, но патрульный автомобиль пронесся мимо и скрылся из вида.

— Давайте за ним, — севшим вдруг голосом попросила Рэд. Паника, словно ошейник, сдавила горло.

Омотосо свернул влево на проселок. И почти сразу же Рэд уловила запах. Едкий, кисловатый запах дыма. Горящего пластика, краски, дерева. Через сто ярдов, после следующего поворота, запах сделался еще сильнее. Рэд почувствовала, как в животе затягивается тяжелый, плотный узел. Дорогу перегородили два автомобиля техпомощи. Дальше стояли две пожарные машины, патрульные и мотоцикл. В стороне — «скорая помощь».

Оранжевые языки пламени устремлялись вверх, жадно глотая соломенную крышу.

Горел родительский дом.

Констебль Омотосо еще не успел остановиться, а Рэд уже открыла дверцу, выскочила и побежала — пробилась через небольшую толпу зевак, перепрыгнула через змеящиеся шланги и метнулась к ступенькам.

— Пожалуйста, отойдите, — остановил ее женский голос.

Она не слушала. Она рвалась вперед. Черт, черт, черт!

Слезы покатились по щекам. От едкого дыма щипало в глазах. Казалось, огнем объято все. Пылающие куски соломенной крыши плыли в воздухе, как гаснущие угольки китайских фонариков. Рэд повернулась к родителям и… замерла.

Она не хотела видеть их лица. Не хотела вообще кого-либо видеть. Она закрыла лицо руками и горько заплакала.

В десяти милях от горящего дома, в комнате пансионата «Земляничные поляны», Брайс Лорен довольно улыбнулся. Плач Рэд ласкал слух.

В целом мире не было звука приятнее.