23

В перечне того общего, что объединяло Гленна Брэнсона с Роем Грейсом, на одном из первых мест стояла нелюбовь к присутствию на вскрытии. Хотя центром современного расследования убийства по-прежнему остается место преступления, именно морг — и патоморфологическая лаборатория — во многих отношениях играет едва ли не решающую роль.

Но в половине девятого холодного и дождливого октябрьского утра городской морг, с его выложенными серой плиткой стенами и безжалостно ярким верхним светом, являл собой место, превзойти которое по степени депрессивности смогли бы немногие.

Облаченный в зеленый халат детектив-инспектор чувствовал себя явно не в своей тарелке, вдыхая тошнотворно-сладковатый, с привкусом бензина запах жареной свинины, исходивший от обуглившегося трупа на стальном столе посередине большего из двух помещений, разделенных квадратным арочным переходом. Запах этот почти полностью перебивал другое, более привычное и уже ассоциирующееся с этим учреждением зловоние, распространяемое дезинфектантами.

Слева от него, в соседней комнате, лежали на таких же столах три человека постарше — нагие, с кожаными бирками на пальцах ног. Подготовкой их занимался Даррен, ассистент Клио, заменявший ее на время декретного отпуска.

Свод черепа у каждого из троих был срезан ленточной пилой, скальп оттянут к лицу, мозг обнажен. Завернутая кожа живота покоилась на лобковой кости — последняя попытка защитить срам, — открывая желтоватые внутренние ткани и скрученные кишки. Вся троица ожидала прибытия местного дежурного патологоанатома, которому предстояло провести куда менее тщательное вскрытие, чем то, которое требовалось обугленной жертве, чьи руки словно застыли в последнем воинственном жесте.

Гленну почему-то вспомнилось прошлое вскрытие вскоре после того, как он разошелся с Эри, и почувствовал себя хуже некуда, Рой Грейс шепнул ему на ухо: «Как бы хреново ни было, уик-энд у тебя будет получше, чем у любого из тех, кто останется здесь на ночь».

Он усмехнулся, что случалось нечасто после смерти жены, и уже через пару секунд полностью сосредоточился на происходящем.

Едва успев умереть, каждый становится достоянием местного коронера, который и решает, требуется вскрытие или же нет. Главный критерий здесь — умер ли человек вследствие болезни, находясь под наблюдением врача, или его смерть нуждается в объяснении. Если причина очевидна — периодические проблемы с сердцем или рак, вскрытие не проводится. Но если смерть была внезапной, наступила вследствие неведомых причин или несчастного случая — падения с лестницы или автомобильной аварии, — коронер назначает вскрытие, чтобы исключить или установить факт преступления.

В данном случае перед патологоанатомом стояла несколько иная задача: подтвердить, была ли смерть жертвы самоубийством, на что указывали улики, или имело место нечто более зловещее.

Министерство внутренних дел имело в своем распоряжении тридцать патологоанатомов, специализирующихся на криминальных случаях и получающих за свою работу хорошие деньги. Одним из них и был доктор Фрейзер Теобальд, также одетый в зеленый халат. В данный момент он, пользуясь хирургическими щипцами, вынул что-то, показавшееся Брэнсону человеческим легким.

— Интересно, — сказал доктор и продиктовал что-то специфическое, обращаясь к небольшому устройству, которое держал в левой руке. Брэнсон ничего не понял.

На дальней стене, рядом с автоматическими весами, висела таблица с указанием имени умершего и колонками, в которые заносились вес мозга, легких, сердца, печени, почек и селезенки. Пока что заполнены были только две колонки — «неизв. муж.» (вместо имени) и «7,5» (вес мозга).

Кроме Гленна Брэнсона, Даррена и его помощника, в морге находились Джеймс Гартрел, фотограф-криминалист, работавший сейчас около тела, и Филип Ки из офиса коронера. В зеленом халате, со спущенной под подбородок маской, он с озабоченным видом наговаривал что-то на диктофон.

— Думаю, вам всем надо это увидеть, — сказал Фрейзер Теобальд. — Может быть важно.

Все трое — Брэнсон, Гартрел и Ки — подошли ближе. Инспектор всеми силами старался не смотреть на частично обугленный мозг в открытой черепной коробке, но взгляд постоянно уходил в эту сторону.

— Левое легкое, — продолжал Теобальд. — Если наш клиент поджег себя сам, он должен был бы вдохнуть как огонь, так и дым. В грудной клетке и легких наличествуют причиненные огнем и дымом повреждения.

— И что это значит, доктор Теобальд? — спросил Гленн. — Хотите сказать, это соответствует тому, что и должно быть, если у нас самоподжог?

Доктор посмотрел на детектива. Лицо его закрывала маска, оставлявшая открытыми только пару пронзительных орехово-карих глаз.

— Именно так, да. Все это указывает на самоубийство.

— Но зачем делать это в канаве, в нескольких сотнях ярдов от машины? — спросил Брэнсон.

Теобальд пожал плечами.

— Кто знает, что происходит в голове человека, решившего свести счеты с жизнью? Строить предположения — не моя задача. Могу лишь сказать, что внешне на преступление ничто не указывает, по крайней мере на данной стадии. Но мне нужно более детально осмотреть тело и провести анализ крови.

Гленн Брэнсон вышел из прозекторской и позвонил Рою Грейсу. Странно, но его босс и друг вовсе не обрадовался, а ответил сухо и сдержанно, как будто все еще в чем-то сомневался.