94

В пятницу двенадцатого сентября Анна Хольт и Лиза Маттей покинули Векшё и поехали домой в Стокгольм. Хольт собиралась вернуться к своим обязанностям в национальном бюро по связям при Государственной криминальной полиции. Юханссон пытался перетащить ее к себе, используя в качестве приманки вновь открытую должность интенданта в его штабе и положение своего ближайшего доверенного помощника. Но, не имея ни малейшего желания выслушивать все его истории, она отклонила заманчивое предложение. Решительно и, естественно, по возможности мягче. Юханссон отреагировал точно в соответствии с ее ожиданиями. Ходил надутый несколько дней, но неделю спустя стал дружелюбным, как обычно, снова и здоровался почти демонстративно вежливо с ней, когда они сталкивались в коридоре.

«Он как ребенок, — подумала Хольт. — Интересно, что он придумает в следующий раз».

Лизе Маттей предстояло отправиться в отпуск для завершения учебы в Стокгольмском университете. Она надеялась разобраться со своим будущим к началу следующего года, когда ей требовалось выйти на работу. Но одновременно ее одолевали сомнения. Каждая решенная ею научная проблема, казалось, сразу же генерировала две новые, еще более увлекательные, и единственным выходом представлялась примерно такая работа, от какой отказалась Анна Хольт, но Юханссон явно не собирался предложить ее ей.

«Странно, что столь талантливый человек не понимает своей выгоды», — подумала Маттей.

Перед отъездом Анна Хольт провела длительную встречу с прокурором Катариной Вибум, во время которой передала ей сотни страниц протоколов допросов подозреваемого Бенгта Монссона. Общим числом двенадцать. Все допросы за исключением одного проходили в форме диалога. И ныне существовали в виде аккуратных распечаток, помещенных в переплет с маленьким желто-синим государственным гербом, а также наклейкой полиции Векшё на обложке. Кроме того, с кратким, предназначенным для прокурора резюме.

— Дальше мне уже не продвинуться, так что теперь все дело за тобой, — констатировала Хольт и кивнула на бумаги на столе между ними.

— Ты заслуживаешь огромной благодарности, Анна, — сказала Катарина Вибум. — Это даже больше того, что я имела право требовать и на что могла надеяться.

— И чем все это тогда обернется для него? — спросила Хольт. — Ты, помнишь, обещала рассказать.

— Пожизненное заключение за убийство, — сказала прокурор. — На мой взгляд, у Монссона и его адвоката есть две возможности для защиты.

— И какие же? — поинтересовалась Хольт.

Одна состояла в том, что преступник и его жертва занимались сексуальными играми, которые зашли слишком далеко. Добровольно с ее стороны, при активном согласии даже. В результате — неудачное стечение обстоятельств, неумышленное причинение смерти другому лицу и несколько лет тюрьмы.

— И каков твой прогноз? — спросила Хольт.

Прокурор покачала головой.

— Мне не понадобится даже обращаться к понятию определенного умысла. Вполне хватит показаний экспертов и патологоанатома.

— И ты полностью уверена в этом? — спросила Хольт.

— Мы ведь говорим об уголовном суде в Векшё, — напомнила прокурор. — Совершенно независимо от того, станет ли он сейчас утверждать подобное. Будем надеяться, конечно, что у адвоката хватит ума отсоветовать ему любые подобные попытки.

— О чем еще может идти речь? Вторая возможность, — напомнила Хольт.

— Провал в памяти, — объяснила прокурор. — Тогда в качестве первого шага требуется показать, насколько серьезные психологические нарушения у него имеются. Чтобы подготовить почву для сексуальных и прочих домогательств, которым он подвергся, когда был маленьким, о которых расскажет, как только его начнут обследовать мозгоправы и он останется наедине с докторами, способными, в отличие от всех других людей, заглянуть в чужие мозги. С тех пор как тетеньки и дяденьки в белых халатах получили возможность пополнять свой репертуар нашими провалами памяти, это уже не первый случай, когда преступник не помнит вообще ничего, — вздохнула прокурор.

— Что случилось со старым добрым патологическим пьянством и нашими обычными шведскими преступлениями в состоянии опьянения? — спросила Хольт и тоже вздохнула.

— Они исчезли, как только всем так называемым «синякам» стали давать пожизненное, пусть они и понятия не имели о том, что ударили ножом своего кореша предыдущим вечером. Сегодня все гораздо сложнее. Обычного шнапса уже недостаточно. Даже при том, что ты мариновал свои мозги в спирте двадцать и более лет. Судебная психиатрия ведь развивается. Постоянно. Только такие, как ты и я, не двигаются вперед и топчутся на месте.

— Ему удастся выскользнуть?

— Только не у нас в суде в Векшё, — сказала прокурор. — А вот относительно апелляционного суда, куда все обращаются, у меня нет никакой уверенности.

— То есть за убийство ему присудят принудительное психиатрическое лечение в медучреждении закрытого типа, откуда он сможет выйти только по результатам так называемого особого освидетельствования, — подвела итог Хольт.

— Возможно или, пожалуй, даже вполне вероятно, — сказала прокурор. — И единственным утешением в данной связи служит то, что большинство адвокатов имеют странное представление о том, как добиться сегодня столь вожделенного результата.

— Не самый простой путь, — согласилась Хольт.

— Да, уж точно не самая гладкая дорожка, — подтвердила прокурор.