26

Рано утром в понедельник, 14 июля, в национальный день Франции, шеф Государственной криминальной полиции позвонил комиссару полиции лена в Векшё и разговаривал довольно грубо.

Сам комиссар встал рано, позавтракал, а потом расположился в тени с тыльной стороны своего красивого летнего дома. Он сидел в удобном шезлонге у стены и в тишине и спокойствии читал утреннюю газету, время от времени прикладываясь к стакану домашнего малинового сока с большим количеством льда. Внизу на причале загорала, лежа на животе, его супруга.

«Они не такие, как мы», — подумал комиссар с любовью, и в то самое мгновение зазвонил его мобильный телефон.

— Нюландер, — представился шеф криминальной полиции коротко. — Вы нашли его?

— Работа идет полным ходом, — ответил комиссар. — Но, когда я в последний раз разговаривал с коллегами, они еще не нашли его.

— Здесь по Сконе бегает вооруженный автоматом сумасшедший, — сказал Нюландер. — Я отправил туда все силы, чтобы задержать его. Мы попали в ситуацию красного кода, а поскольку ты и твои так называемые коллеги, похоже, никуда не годитесь, мне придется перепланироваться все еще раз.

— Я услышал тебя, — ответил комиссар. — Но сейчас ведь фактически…

— Вы ведь даже не удосужились проверить, не идет ли речь об одном и том же человеке, — перебил его главкримп.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал комиссар.

— Да подобное, наверное, ужасно трудно понять, — прорычал Нюландер. — От Векшё до Лунда не так далеко, черт побери, а в мире, где я живу, это уж точно странное совпадение.

— Я убежден, кто-нибудь у нас уже все выяснил, есть ли связь, — попытался оправдаться полицмейстер. — И если хочешь…

— Острём там? — неожиданно поинтересовался главкримп.

— Здесь? — спросил комиссар. «Должно быть, речь идет о Бекстрёме», — подумал он. — Нет, Бекстрёма здесь нет. Я за городом. У меня есть только его мобильный, — объяснил он.

— За городом, — сказал главкримп. — Ты — за городом?

— Да, — подтвердил комиссар, но прежде чем он успел сказать что-то еще, Нюландер положил трубку.

Кнутссон и Торен явно провели в кинотеатре не все выходные. После утренней встречи они пришли в комнату к Бекстрёму и доложили о своем улове.

— Мы подумали о твоих словах, Бекстрём, относительно коллеги. Что, возможно, мы ищем кого-то из своих, — сказал Кнутссон.

— Да, или будущего коллегу, — добавил Торен.

— И куда вы клоните? — спросил Бекстрём.

«Настоящие идиоты», — подумал он.

По мнению Кнутссона и Торена, сама по себе такая мысль представлялась вполне обоснованной. Среди американских серийных убийц существовало множество примеров того, как они обманывали свои жертвы, выдавая себя за полицейских. И самым известным из них в современной истории криминалистики, согласно тем же источникам, был Тед Банди.

— Надо выглядеть совершенно неотразимым, если хочешь завоевать доверие девушки, — сказал Кнутссон.

— Например, можно сказать, что ты полицейский, — объяснил Торен.

— Да, — согласился Бекстрём.

— Но если мы начнем с тех, кто фактически является полицейским, то нам не придется беспокоиться о том, не фальшивый ли полицейский завалился к будущему коллеге среди ночи, — добавил он угрюмо.

«Круглые идиоты», — промелькнуло у Бекстрёма в уме.

Даже среди настоящих полицейских хватало всякого барахла. Если обратить взгляд в прошлое, там, например, можно было найти прославившегося на всю страну убийцу из Хурвы, бывшего коллегу Торе Хедина, убившего одиннадцать человек, а все началось с того, что его выгнали со службы, поскольку он надевал наручники на свою подругу.

— Это дело ты ведь помнишь, Бекстрём. Все же случилось в твое время, в 1952 году, — заметил Кнутссон с невинной миной.

— А если мы вернемся от истории к современности и начнем с Векшё? — поинтересовался Бекстрём угрюмо.

— В таком случае у нас есть имена десяти нынешних и будущих коллег, — сказал Торен и передал ему список.

— Шесть из них находились в том же кабаке, что и Линда, в ту ночь, когда ее убили, — объяснил Кнутссон. — Трое коллег и три стажера, из которых двое добровольно дали знать о себе, сдали пробу ДНК и уже отсеяны.

— Их уже отметили и вычеркнули, — уточнил Торен.

— Мы все равно взяли их для полноты картины, — сказал Кнутссон.

— Забудьте о них, — проворчал Бекстрём. — А что тогда остальные? — спросил он. — Почему у них не взяли пробу ДНК?

По абсолютно непонятной причине, если верить Торену и Кнутссону. Вероятное объяснение, как выходило из материалов допросов, которые коллега Сандберг провела с каждым из них, сводилось к тому, что все они оставались в кабаке после трех часов, когда преступник появился дома у Линды. Входивший в эту компанию стажер, согласно его собственным данным, покинул заведение около четырех утра. Тогда он был один и пошел прямо домой. Естественно, трезвый. Трое коллег, наоборот, просидели в ночном клубе до закрытия. Распрощались друг с другом у выхода, и каждый из них отправился к себе домой. Степень их опьянения на тот момент и другие детали остались за кадром, но, без сомнения, время приближалось к пяти, когда это произошло.

— Вот так номер! — воскликнул Бекстрём с чувством. — Они что, все педики?

— О чем ты, Бекстрём? — спросил Торен.

— Согласно материалам допросов, все в любом случае обстоит именно так, — подтвердил Кнутссон. — То есть именно так, как они говорят.

— Четверо коллег, которые возвращаются в одиночестве из кабака? У вас с головой все в порядке?

— Один из них фактически только стажер, именно он ушел домой первым, — пояснил Торен. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Да, подобное никогда не случилось бы со мной, — подчеркнул Кнутссон. — Но это же Векшё.

— Могу поверить, — сказал Бекстрём. — Кстати, — добавил он, — вы, наверное, показали свой список Сандберг?

Судя по тому, как они одновременно и в такт покачали головой, ничего подобного не произошло, и прежде всего из-за оставшихся в списке еще четырех имен.

— И чем же они тогда отличились? — спросил Бекстрём и пробежал глазами список.

«Никого из них я не знаю», — подумал он.

По словам Кнутссона, речь там шла о самых разных грехах. Первый из этой четверки работал в полиции правопорядка в соседней коммуне, но его также несколько раз на долгое время привлекали в качестве инструктора по стрельбе в полицейскую школу в Векшё. Пару лет назад одна из его учениц написал на него заявление, обвинив в сексуальном домогательстве, дело касалось писем и телефонных разговоров с обычными предложениями. Свою бумагу она забрала через месяц, тогда же ушла из школы. Когда сотрудники отдела внутренних расследований связались с ней, девушка отказалась сотрудничать, и дело против инструктора закрыли. Он остался на своей должности и еще в мае стоял в тире рядом с Линдой и ее однокашниками.

— Его, по-видимому, высоко ценят и как коллегу, и как инструктора, — сказал Кнутссон. — Хотя здесь все понятно.

Заявление против коллеги номер два было еще более старым. В связи с разводом пять лет назад его тогдашняя жена написала на него бумагу, обвинив в избиении. Она также забрала ее назад, и постепенно дело замяли.

— Хотя его отстранили от службы примерно на месяц, — уточнил Торен, — пока продолжалось расследование. Потом он, конечно, получил компенсацию с помощью профсоюза.

— Они в разводе, кстати, — добавил Торен.

— И чем он занимается сейчас? — поинтересовался Бекстрём.

— Вернулся к работе, естественно, — сообщил Кнутссон, который выглядел удивленным.

— Следующий, — сказал Бекстрём.

Третий из этих коллег в свободное время подрабатывал детским тренером по футболу, хоккею, ручному мячу и флорболу. В молодости он сам был известным спортсменом, играл в футбол в Высшей лиге и в хоккей во втором дивизионе. Помимо этого он тренировал футбольную команду девушек возрастом от тринадцати до пятнадцати лет. И родители одной из них заявили на него в полицию, обвинив в том, что он в нескольких случаях обнажался перед их дочерью. Во-первых, в раздевалке в обыденных ситуациях, во-вторых, когда он, и девочки, и многие из родителей в течение недели находились в спортивном лагере.

Все это стало достоянием гласности и даже попало на первые полосы вечерних газет. Но правовые перспективы там оставляли желать лучшего, так что в конце концов данное дело тоже спустили на тормозах. Показавшая на тренера девочка перестала играть в футбол и вместе с семьей переехала в другой регион. А сам тренер-полицейский завязал с тренировками, несмотря на массивную поддержку со стороны прочих учеников и их родителей. Затем он провел более полгода на больничном, прежде чем снова вернулся к работе. А ныне в полиции Векшё выполнял чисто административные функции.

— Выглядит по-настоящему грустной историей, — сказал Торен. — У него забрали служебное оружие, поскольку боялись, что он застрелится, когда его супруга ушла от него, прихватив с собой детей.

— Последний? — спросил Бекстрём.

— Там вроде бы речь идет о более простом коллеге, если можно так сказать, — начал Кнутссон с довольной миной. — Короче говоря, два года назад на него написала заявление его тогдашняя невеста, она работала в парикмахерской в Алвесте в паре десятков километров отсюда и, похоже, была у него, скажем так, не единственной. Коллеги вообще называли его Похотливым Карлссоном, или Похотливым Калле.

— Его зовут Карл Карлссон, — объяснил Торен.

— И что ей не понравилось тогда? — спросил Бекстрём.

«Судя по всему, шустрый парень», — подумал он.

— Согласно обвинению, коллега Карлссон имел привычку надевать на нее перед совокуплением наручники, причем взятые с работы, — сообщил Кнутссон.

— Да, но это ведь чертовщина какая-то, — сказал Бекстрём и ухмыльнулся. — Неужели у него не было своих собственных?

По словам Кнутссона и Торена, ответ на данный вопрос отсутствовал в материалах расследования, которые они получили. Расследование это тоже в конце концов закрыли, и речь там шла исключительно о служебных наручниках. Парикмахерша переехала в Гётеборг, и, согласно полученным данным, у нее там сейчас имелся собственный салон и новый жених. А единственная странность в этой истории заключалась в том, что коллега Карлссон через полгода последовал за ней и сегодня трудится в полиции Мёлндаля в Гётеборге.

— Я поговорил с моим знакомым тамошним коллегой, он хорошо знает Карлссона. Тот работает в патрульной службе, и его по-прежнему называют Похотливым Карлссоном, или Похотливым Калле. Он, похоже, остался верен себе, если можно так выразиться, — поведал Торен.

— Чем он занимался летом? Помимо того что трахал всех подряд? — спросил Бекстрём.

— Он в отпуске с конца июня, — сообщил Торен.

— Надо взять у него пробу ДНК, — сказал Бекстрём. — Пожалуй, он вряд ли мог понравиться Линде, но лишним не будет. Плюс у тех четверых, кто находился в кабаке, — добавил он. — Плюс у другой троицы, инструктора по стрельбе, домашнего садиста и эксгибициониста. У всех надо взять образцы ДНК, а что думает малышка Сандберг на этот счет, мне глубоко наплевать. — Еще одно дело, — сказал Бекстрём, прежде чем они успели исчезнуть из его комнаты. — Обязательно возьмите образец ДНК у маленького жирного поляка.

— Коллега Левин занимается этим вопросом, — сказал Торен. — Он вроде что-то придумал и собирался испробовать свою идею на прокуроре.

«Левин. Наверное, малышка Сванстрём его надоумила», — подумал Бекстрём.

После неприятного разговора с шефом Государственной криминальной полиции комиссар полиции лена долго сидел погруженный в свои мысли. «Старина Нюландер, похоже, совсем с катушек слетел», — подумал он, спустился на причал и бросил взгляд на свою жену.

— Нельзя долго лежать на солнце, дорогая, — сказал он заботливо. — Надеюсь, ты помнишь об этом?

Супруга только отмахнулась от него и покачала головой.

«Она, похоже, совершенно измотана, бедняга», — подумал комиссар.

Затем он позвонил своему помощнику Олссону, чтобы узнать, удалось ли им обнаружить какую-то связь между случившейся в Сконе трагедией и его собственной кошмарной историей в Векшё. По словам Олссона, речь шла не более чем о совпадении, и он как раз собирался позвонить своему шефу и рассказать, что рано утром связался с коллегами в Сконе и попытался разобраться с этим делом. Более подробной информации следовало ожидать позднее днем.

— Приятно слышать, — сказал комиссар.

«Олссон надежен, как скала, — подумал он, положив трубку. — Как готландский каменный столб, пусть он и смоландец. Стоит несокрушимо при любой погоде и ветре».

Бекстрём вызвал к себе коллегу Сандберг, хотя, если сказать откровенно, уже стал уставать от нее.

— Добро пожаловать, садись. — Он кивнул в направлении свободного стула. — Я хочу, чтобы мы взяли пробу ДНК у коллег, которые находились тогда в ресторане, а также у известного тебе стажера.

Сандберг, естественно, попыталась возражать.

«Все бабы одинаковы», — подумал Бекстрём, и при ближайшем рассмотрении данный экземпляр тоже оказался не намного лучше других.

— Никто из них не ушел оттуда раньше половины четвертого, — сказала Сандберг. — Ты ведь читал материалы моих допросов. Вдобавок я сама находилась там и разговаривала с каждым из них в течение вечера. Даже по нескольку раз, и, когда покидала заведение около четырех, все трое коллег еще оставались там, а наш стажер ушел чуть ранее. Он, кстати, все время был на виду и попрощался перед уходом.

— Угу, конечно, — сказал Бекстрём и кивнул. — Единственное, чего я не понимаю, какое это имеет отношение к делу?

— Насколько я поняла из разговоров на утренней встрече, и ты, и Энокссон вроде бы считаете, что преступник появился у Линды уже в три часа, — констатировала Сандберг.

— Но мы ведь не знаем этого наверняка, — сказал Бекстрём. — И дяденька доктор не особенно нам помогает. По его словам, она, скорее всего, умерла между гремя часами ночи и семью утра. Вот и все.

— Но он мог ретироваться около пяти, когда принесли газеты, — не сдавалась Сандберг. — Если иметь в виду все, что он сделал, как бы он тогда успел?

— Это нам тоже неизвестно, — стоял на своем Бекстрём. — Так мы предполагаем. Позаботься, чтобы у всей троицы взяли пробу ДНК. Естественно, с их согласия и как можно быстрее.

— Я услышала тебя, Бекстрём, — проворчала Сандберг и угрюмо посмотрела на него.

— Ну и прекрасно, — улыбнулся Бекстрём. — Да, и есть еще трое, чью ДНК мы должны получить.

«А похотливым чертом из Гётеборга могут ведь заняться тамошние коллеги», — подумал он.

— И о ком речь? — спросила Сандберг и подозрительно посмотрела на него.

— Андерссон, Хелстрём, Клаессон, — перечислил Бекстрём. — Эти имена знакомы тебе?

— Тогда, боюсь, у нас могут возникнуть проблемы, — предположила Сандберг. — Надеюсь, ты в курсе, что Клаессон вполне может наложить на себя руки, если ты втянешь его в такую историю?

— Именно поэтому просто замечательно, если он получит шанс очиститься от подозрений как можно быстрее, — сказал Бекстрём. — Тогда ему не придется выслушивать массу всякого дерьма в коридорах.

После легкого обеда из овощного салата, рыбы, вяленых помидоров и бутылки минеральной воды комиссар полиции лена подумал немного и позвонил своему старому знакомому, который трудился в полиции безопасности по линии защиты конституции.

— Об этом не так просто говорить… — начал он. А десять минут спустя рассказал всю историю. — Похоже, его совсем с катушек снесло, — подвел итог комиссар.

По словам его знакомого, он правильно поступил, связавшись с ним. Тот также, ни словом не обмолвившись о причине, поведал, что дело является интересным по своей сути, как бы созданным для его ведомства и крайне важным с точки зрения деятельности по защите конституции.

— Лучше всего, если бы ты, конечно, смог написать несколько строчек о том, что сейчас рассказал, — констатировал знакомый комиссара. — Мы, естественно, засекретили бы сведения по полной программе, поэтому тебе не о чем беспокоиться.

— Лучше этого не делать, — произнес комиссар, даже не пытаясь скрыть свои чувства. — Я надеялся, будет достаточно разговора, а поскольку мы знакомы, решил позвонить тебе.

— Это я тоже понимаю, — сказал его собеседник, и, судя по тону, он говорил достаточно искренне. — Ладно, черт с ним. Хватит нашего короткого неформального разговора.

— Да, — вздохнул с облегчением комиссар. — А если ситуация обострится, я, естественно, подтвержу мои слова.

— Само собой, само собой, ничего другого я и представить себе не могу, — сказал его знакомый еще более искренним тоном.

После того как они распрощались, комиссар спустился на причал, чтобы убедиться, что его жена не заснула на солнце. Слава богу, она не спала и повернулась на спину.

Его знакомый из полиции безопасности выключил записывающее устройство, присоединенное к его телефону. Он достал дискету с их разговором, передал ее своей секретарше и попросил сразу же сделать заверенную распечатку.