10

Сначала Бекстрём и Рогерссон собирались улизнуть в город и пообедать в каком-нибудь тихом заведении, где никто не помешал бы им выпить по большой кружке крепкого пива, которое, как оба полагали, они вполне заслужили. Но, увидев целое стадо журналистов перед входом в здание полиции, оба сразу развернулись на каблуках и расположились в ресторанчике для персонала. Нашли пустой столик в дальнем углу и довольствовались дежурным блюдом с легким пивом.

— Чем вообще люди думают, если подают жареную или вареную колбасу, макароны и на десерт смоландскую сырную лепешку с вареньем, когда на улице жара почти тридцать градусов. Это ведь выглядит как опарыши, — сказал Рогерссон с недовольной миной, ковыряясь вилкой в макаронах.

— Нашел кого спросить, я никогда не жрал червяков, — ответил Бекстрём. — А по-моему, вкусно. Но если тебя интересуют опарыши, можешь поболтать с Эгоном.

«И удачи тебе», — подумал Бекстрём, поскольку Эгон был еще более молчалив, чем коллега Рогерссон.

— С каким еще к черту Эгоном? — проворчал Рогерссон устало.

— С моим Эгоном, — ответил Бекстрём.

— Ты даешь ему опарышей? — Рогерссон недоверчиво посмотрел на Бекстрёма.

— Личинки насекомых, мух, все одно и то же. Правда, только по праздникам. Ты вообще представляешь, сколько стоит банка с подобной дрянью?

«Должны быть границы даже для Эгона, — подумал Бекстрём. — Мы же фактически живем вдвоем на одну обычную полицейскую зарплату».

— Хочешь кофе? — вздохнул Рогерссон, поднимаясь.

— Большую чашку с молоком и сахаром, — сказал Бекстрём. «Давно я не ел такой вкусной сырной лепешки».

После обеда Бекстрём с новыми силами принялся наводить порядок в делах и позаботился о том, чтобы его разыскная группа работала в правильном направлении. Потом неизвестно откуда появился коллега Олссон, сделал круг по комнате, стараясь останавливаться почти с каждым, кто попадался ему на пути, но, когда он приблизился к Бекстрёму, намереваясь украсть несколько минут его драгоценного времени, тот использовал трюк с телефоном — поднял трубку и хмыкал с серьезным видом, слушая длинные гудки с другого конца линии. И вдобавок махнул Олссону свободной рукой, показывая, что очень занят. На всякий случай положил даже на виду перед собой ручку и блокнот. Олссон вернулся в свою комнату, закрыв дверь за собой, и Бекстрём подозвал к себе коллегу Сандберг, собираясь подробнее узнать о сексуальных контактах и предпочтениях жертвы, одновременно воспользовавшись шансом дать отдых своим усталым глазам.

— Сексуальная жизнь жертвы, Анна. У нас уже есть хоть какие-нибудь представления об этом? — спросил Бекстрём и кивнул инспектору. Сейчас он призвал на помощь тяжелый профессиональный кивок, какой обычно использовал, когда требовалось говорить о трудных вещах.

«А у дамы-то вроде бы все при себе», — подумал он.

— Кое-что нам уже известно, — ответила Анна туманно.

— Есть интересные факты? — продолжал расспрашивать Бекстрём. — То, что может помочь в расследовании, я имею в виду, — уточнил он. «Относительно трахания на рассвете на образовавшемся за ночь льду или что касается умения правильно держать язык во рту при выполнении тонких технических приемов».

Вплоть до начала весны у Линды был парень, с которым она встречалась в течение года. Бывший друг, несколькими годами старше ее, изучал экономику в университете Лунда. Сдав выпускные экзамены перед Рождеством, то есть семь месяцев назад, он сразу же получил работу в какой-то фирме в Стокгольме. Переехал туда, и довольно скоро его связь с Линдой прекратилась.

Не удалось узнать ничего негативного ни о нем самом, ни о его отношениях с Линдой, и в виде исключения на время убийства у него очень кстати оказалось алиби. Он гулял на празднике в Стокгольмских шхерах вместе со своей новой подругой и несколькими товарищами. И сам позвонил в полицию в Векшё, как только узнал о случившемся. А затем по собственной инициативе связался с полицией в Стокгольме, которая сейчас уже успела допросить его. Естественно, он был в шоке, но одновременно согласился сотрудничать даже в большей степени, чем от него могло потребоваться. Помимо всего прочего, добровольно предложил сдать пробу ДНК, чтобы полиция напрасно не тратила на него время.

— Очень любезный молодой человек, — констатировал Бекстрём. — Как он так быстро узнал, что Линду убили?

— Его мать, которая живет здесь в городе и знает семью Линды, позвонила ему вчера вечером, как только услышала страшную новость. Сын отдыхал в Сандхамне. Ты ведь знаешь, где это находится. Так вот она знает ту семью тоже и позвонила в дом в Сандхамн, если тебя интересует. Я сейчас разговаривала с допросившим его коллегой. Он убежден, что бывший парень Линды не имеет никакого отношения к делу. И все равно взял его ДНК и отправил прямо в криминалистическую лабораторию, — закончила Анна.

— Хорошо, — сказал Бекстрём. — Но в любом случае нам ведь надо подождать и посмотреть. Ты нашла каких-то еще ее парней? С кем она встречалась после того, как рассталась с экономистом?

— Никого, — сообщила Анна и покачала головой. — Мы пока разговаривали с тремя ее лучшими подругами и несколькими однокурсниками по полицейской школе. Родителей мы собирались допросить, когда они хотя бы немного придут в себя и будет смысл разговаривать с ними.

— Никаких случайных связей, никаких странностей, если мы говорим о ее сексуальных предпочтениях и тому подобном? — настаивал Бекстрём.

— Нет. — Анна решительно покачала головой. — Во всяком случае, никому из тех, с кем мы разговаривали, не известно ни о чем таком. Согласно всеобщему мнению, Линда была самой обычной девушкой. Обычные парни, обычный секс. Никаких странностей.

— Полгода без парня и даже никакой временной связи. — Бекстрём с сомнением покачал головой.

Насколько возможно такое? Молодая красивая девушка двадцати лет. Даже если она была очень худая, на его вкус.

— Подобное поведение наверняка более обычно, чем люди думают, — ответила Анна с таким видом, словно знала то, о чем говорит. — По-моему, девушка просто-напросто случайно столкнулась с каким-то сумасшедшим. Ничего более сложного, если ты спросишь мое мнение.

— Значит, так ты считаешь? — сказал Бекстрём, помедлив. — Разберемся, — добавил он неожиданно и улыбнулся ей. — Разберемся.

«У каждого в шкафу свой скелет».

Коллега Сандберг промолчала. Только кивнула и выглядела чуточку удивленной.

«Сейчас тебе есть над чем поразмыслить, маленькая сучка», — подумал Бекстрём и проводил взглядом Сандберг, которая возвращалась на свое место.

— Никакого отдыха, никакого покоя, — ворчал Бекстрём. Он захватил с собой чашку кофе и забрал Кнутссона и Торена в пустую комнату, чтобы без помех обсудить с ними состояние дел.

— Расскажите старому человеку, — сказал Бекстрём, откинувшись на спинку стула и расправив плечи, — вы обнаружили что-нибудь интересное?

— Ты о месте преступления? — спросил Торен. — Там ведь, похоже, постоянно что-то находят.

— Речь не о нем, — сказал Бекстрём спокойным менторским тоном. — Я думаю обо всех других местах помимо него. На улицах, по которым жертва шла домой ночью. В окрестностях места преступления. Вдоль возможного пути бегства преступника. Или вообще в Векшё. Или в Швеции… Или в мире?

— Я понимаю твой образ мысли, — сказал Кнутссон. — Ты имеешь в виду…

— Кончай болтать, — перебил его Бекстрём, которого уже достали пустые разглагольствования. — Меня интересует все по полной программе, начиная с самой крошечной урны за пределами места преступления — мусорные баки, контейнеры, уличные колодцы, всякие закутки, заросшие травой и кустами пустыри и самые обычные пространства там вокруг. Плюс странные соседи, обычная шпана, любители подглядывать в чужие окна, эксгибиционисты, помешанные на сексе придурки и психопаты. А также все нормальные граждане, у кого могло снести крышу из-за аномальной жары, и так до бесконечности.

— В таком случае ничего найти не удалось, — констатировал Торен.

— Впрочем, поиски еще продолжаются, — возразил Кнутссон. — Я имею в виду, на встрече ты же выразился достаточно ясно. Поэтому люди стараются вовсю.

— Но пока ничего не нашли? — Бекстрём вопросительно посмотрел на коллег.

— Нет, — сказал Торен.

— Нет, — подтвердил Кнутссон и для убедительности мотнул своей круглой головой.

— Но ведь все равно довольно странно, что придурок, который оставил на месте преступления собственные панталоны, не говоря уже о сперме, следах крови и пальчиках, сиганул из окна из-за звука падающих в почтовый ящик газет и растаял как дым, стоило ему оказаться на улице, — подвел итог Бекстрём.

— Мистика какая-то, — констатировал Торен.

— Я сам думал об этом, — согласился Кнутссон. — Вряд ли ведь на нем были только трусы, когда он напал на жертву. Я шучу, конечно, — поспешил добавить он, увидев мину Бекстрёма.

— И не говори, — проворчал Бекстрём. — И не говори. Особенно принимая в расчет то, что он делал с ней в течение двух часов и чем занимался, когда убил ее. Поскольку тогда ведь он, похоже, стоял под душем и философствовал.

— Конечно, парень выглядит сумасшедшим, и даже через край. В этом я согласен, — сказал Торен.

— Но явно не таким идиотом, чтобы оставить какие-то следы вне места преступления, — заметил Бекстрём.

— Он, пожалуй, выздоровел, когда спустил пар, — ляпнул Кнутссон и ухмыльнулся.

— Вряд ли, — помотал головой Бекстрём. — Если я вижу кого-то, по внешнему виду напоминающего светлячка, двигающегося как светлячок и излучающего таинственный свет, кого я вижу тогда?

— Светлячка?

Торен вопросительно посмотрел на шефа.

— Отлично, парень, — сказал Бекстрём. — Ты не думал стать полицейским?

Вечером, прежде чем вернуться в отель, Бекстрём и Рогерссон заехали на место преступления — взглянуть на саму квартиру. Несколько представителей различных средств массовой информации, естественно, болтались по соседству за ограждением и, судя по длине их телеобъективов, хорошо приготовились к любым сюрпризам со стороны полиции. Им пришлось ждать довольно долго, пока их пропустят, и Бекстрём все это время сидел за рулем с непроницаемой миной, пусть даже один из фотографов чуть не залез на капот их машины, прежде чем нашел подходящий ракурс. А потом они, наконец, смогли миновать все барьеры, и Бекстрём припарковал служебный автомобиль перед самым входом в здание, чтобы им не пришлось топать лишние метры под прицелом фотоаппаратов.

— Чертовы стервятники, — ругнулся Рогерссон, как только они вошли в подъезд. — Странно, что они не притащили сюда полевую кухню.

— Сейчас ведь слишком жарко, — усмехнулся Бекстрём. — А вот мороженое не помешало бы.

Двое находившихся на месте экспертов устроили себе перерыв на кофе как раз перед их приходом, но, поскольку и Бекстрём, и Рогерссон отказались к ним присоединиться, они отставили в сторону свои чашки и предложили провести экскурсию.

— Хотите короткий или длинный тур? — спросил более молодой из них.

— Хватит и короткого, — сказал Бекстрём, надевая резиновые перчатки и не без труда, опираясь на стену, чтобы не потерять равновесие, натянул на обувь полиэтиленовые бахилы.

— Четыре комнаты и кухня, ванная, отдельный санузел плюс прихожая, где мы сейчас стоим. При общей площади восемьдесят два квадратных метра.

Старший из экспертов все показывал по ходу рассказа:

— Прямо перед вами гостиная. Она занимает примерно двадцать пять квадратов и находится в центре квартиры. Со стороны улицы расположены кухня и еще одна комната, которую мать жертвы использует как рабочий кабинет. Да, кстати, вы ведь получили план квартиры?

— Ну да, — подтвердил Бекстрём. — Мы ознакомились с ним, но совсем другое дело — увидеть все собственными глазами.

— Точно. И я того же мнения, — сказал старший из экспертов и улыбнулся.

— Со стороны двора, во-первых, спальня, где нашли убитую, вход в которую из гостиной, — продолжал он. — А стена к стене с ней — ванная комната с большой ванной, душевой кабинкой, туалетом и биде, и туда попадают через дверь с торца спальни. По другую сторону от ванной находится небольшая комната, которая матери заменяет кладовку. Там стоят гладильная доска и пара больших корзин для белья, помимо всякого другого хлама, и туда попадают через идущий вон там коридорчик. — Он показал в том направлении рукой. — И в нем находится встроенный в стену гардероб.

Не слишком шикарно и не очень бедно, размышлял Бекстрём, в то время как он и другие странствовали по квартире. Не особенно хорошо прибрано, но и чрезмерным хаосом не назовешь, если принять во внимание, что здесь поработали эксперты. Все выглядело так, как в его понятии и должно выглядеть жилище учительницы средних лет, типичной представительницы среднего класса. Одинокой женщины с двадцатилетней дочерью, которая вроде бы тоже жила здесь иногда.

Гостиная с большим диваном, с тремя съемными подушками, средняя из которых отсутствовала. Перед диваном маленький столик и два кресла. Небольшой старинный буфет у стены сбоку от дивана, но, поскольку здесь жила женщина, Бекстрём не испытал особого желания подробнее исследовать то, что хранится за его закрытыми дверцами.

Скорее всего, бокалы, салфетки и прочее дерьмо, подумал он.

Книжные полки вдоль стен, что выглядело в порядке вещей при мысли о профессии хозяйки квартиры, и, естественно, довольно большой телевизор, расположенный как раз в нужном месте относительно дивана. Небольшая хрустальная люстра на потолке, пара торшеров и три ковра на полу неизвестного Бекстрёму восточного происхождения. Музыкальный центр с двумя колонками, размещенными на уровне груди посередине одной из книжных полок. Картины на стенах: пейзажи или портреты.

— Отсутствующую на диване подушку мы изъяли, — сообщил молодой эксперт. — А известные на всю страну трусы, о которых мы, по-видимому, скоро тоже сможем прочитать в вечерних газетах открытым текстом, а не под определением «предмет мужской одежды», лежали скомканные на полу под диваном.

«Красиво выражаешься. Побывал на курсах?» — ехидно подумал Бекстрём, но, поскольку ситуация не располагала к подобным вопросам, лишь хмыкнул в знак согласия, тогда как его товарищ и коллега остался верным себе и не проронил ни звука.

В спальне коллеги из технического отдела явно поработали от души. На широкой сосновой кровати отсутствовали как постельное белье, так и матрас и повсюду виднелись следы порошка для снятия отпечатков пальцев и разных химических жидкостей. Вдобавок от лежавшего на полу ковра был отрезан большой кусок.

— Именно там, похоже, главным образом все происходило, — сказал эксперт постарше. — Эпицентр событий, если угодно. То, что мы пока не отослали коллегам в государственную криминалистическую лабораторию в Линчёпинге, лежит у нас в отделе, если у вас есть желание взглянуть.

— Разберемся, — сказал Бекстрём и улыбнулся дружески. — Спасибо вам.

«Самое время выпить бокал-другой пивка», — подумал он.

Бекстрём и Рогерссон заказали себе ужин в номер Бекстрёма. Им хватило короткого взгляда на публику в обеденном зале отеля, и они поняли, что это худшее место во всем Векшё для таких, как они, обычных констеблей из Государственной комиссии по расследованию убийств, которые просто хотели перекусить в спокойной обстановке, выпить один-два бокала легкого пива и, пожалуй, добавить чего-нибудь покрепче.

— За нас! — сказал Рогерссон и поднял свою рюмку еще до того, как Бекстрём успел налить пива им обоим.

«Сейчас он, старый пьяница, выглядит значительно веселей», — подумал Бекстрём, но сам он был не из тех, кто стал бы ссориться из-за того, что они по-прежнему пили исключительно его шнапс.

— За нас, — поддержал Бекстрём.

«Наконец-то суббота», — подумал он и опрокинул в рот свою первую рюмку. «Я — счастливый человек», — констатировал он, когда почувствовал, как тепло разбегается по животу и становится спокойно на душе.