49
Набережная почти опустела, осталась только одна юная милующаяся парочка, ничего вокруг себя не замечающая. Как всегда, когда разыгрывались нервы, отчаянно хотелось курить. Сунув в рот сигарету, Лукас щелкнул зажигалкой. Ничего. Кончился газ.
— Вот дерьмо.
Он подошел к обнимающейся парочке и бесцеремонно, не дожидаясь, пока его заметят, спросил:
— Из вас кто-нибудь английский понимает?
Они повернулись к нему.
— Мы англичане, — сказал парень. — Что надо?
— Зажигалки не найдется?
— А как же! — Парень сунул руку в карман, достал зажигалку, щелкнул и поднес огонек к сигарете Лукаса.
— Спасибо. — Лукас прикурил, забрал зажигалку и, попыхивая сигаретой, пошел прочь.
— Да не за что.
К тому времени, когда он докурил, парочка уже исчезла. Лукас вручил Апологету хирургические перчатки и сам натянул такие же. Они поднялись по трапу, прошли через калитку, которую Макарио и Барнс оставили открытой, и ступили на широкую палубу, мягкую под ногами и пахнущую деревом, мастикой, лаком и кожей. Яхта слегка покачивалась на тихой воде.
Дейли открыл дверь, и они вошли в просторный кормовой салон. Вдоль стен стояли обитые белой кожей банкетки, в центре — изогнутый бар с высокими табуретами, сиденья которых тоже были обтянуты белой кожей. На стене за стойкой — заставленные бутылками полки. Здесь отчетливо пахло пиццей.
Дальше, за баром, виднелись сверкающие деревянные ступеньки и канатный поручень. Оттуда, из-под ступенек, доносился голос футбольного комментатора и сопутствующие трансляции звуки. Лукас предостерегающе понял руку и осторожно спустился. Внизу он увидел перед собой большую столовую, в центре которой стояли стол на двенадцать мест и стулья с сиденьями из белой кожи. Макарио и Барнс сидели перед огромным телевизором в дальнем конце комнаты, спиной к трапу, и ели пиццу из коробок, запивая ее пивом из банок.
Лукас поманил Апологета, ткнул пальцем себе в грудь и указал на Макарио, потом ткнул в Апологета и указал на Барнса.
Албанец кивнул.
Они бесшумно прошли вперед, и в тот момент, когда Макарио отправлял в рот очередной кусок пиццы, Дейли нанес ему в шею короткий рубящий удар. Макарио завалился вбок и рухнул на пол, где и остался лежать. Апологет выхватил из кресла и поставил на ноги Барнса.
— Какого?.. — Договорить Барнс не смог, потому что албанец сжал ему горло, и остальные слова изрыгнулись нечленораздельным бульканьем. Вдобавок Апологет наступил ему на ногу.
Бритоголовый вскрикнул от боли.
— Извините, — сказал Апологет.
— Вы кто, на хрен, такие? — прохрипел Барнс дрожащим от страха голосом.
— Я — мистер Злой, — представился Лукас Дейли. — А мой друг — мистер Злее. Ты Кен Барнс?
Ответа не последовало.
— Язык проглотил?
И снова молчание.
— Вот что я тебе скажу. У моего друга есть щипцы. Для завивки. Он может включить их, нагреть и вырвать твой язык. Как тебе такое? Нравится? Вот тогда у тебя будет оправдание для молчания. Так?
Глаза Барнса расширились от ужаса.
— Августин, сделай ему немножко больно. Что-то он неразговорчивый.
Апологет снова наступил Барнсу на ногу, теперь уже сильнее.
Барнс взвыл, и из глаз его потекли слезы.
— Значит, кричать ты можешь. Раз можешь кричать, то можешь и говорить, да? Как тебя зовут?
— Кен Барнс. — Он едва мог говорить от боли.
— Мне нужна от тебя информация. К примеру, такая. Хорошо ли ты провел время на Уитдин-Роуд, в Брайтоне, на прошлой неделе? Понравилось ли пытать щипцами старую леди?
— Это не я, — жалобно выдавил Барнс.
— Нет?
— Нет. Не я. Я… я… — Он замолчал.
Дейли кивнул Апологету. Тот пустил в ход уже испытанный прием, и Дейли услышал хруст ломающихся костей, сопровождаемый душераздирающим воем.
— «Барселона» забила, — сообщил Апологет, кивая на экран.
— Это он. Он… тупой идиот… — прошипел Барнс.
— Твой друг, мистер Макарио? — уточнил Дейли.
— Да.
Дейли кивнул и посмотрел на замершего в неловкой позе Макарио.
— Какой он из себя? Крепкий молчаливый тип, да?
— Меня просто наняли. Сказали, что надо помочь с мебелью. Я только этим и занимался.
— Кто тебя нанял? Твой босс Имон Поллок?
Барнс не ответил.
Дейли посмотрел на Апологета:
— Наступи ему на ногу еще разок.
— Не-е-е-ет! Пожалуйста, не надо! Я скажу все, что вы хотите.
— Так-то лучше. Ты ведь в любом случае все мне скажешь. А теперь так. У меня список вещей, о которых я хочу знать. Первое. Где часы «Патек Филип», которые вы взяли из дома? Второе. Где все остальное? Третье. Где на яхте сейф и как его открыть? И четвертое. Где твой босс, Имон Поллок?
— Где часы, я не знаю. Я их вообще не помню.
— А помнишь, как получили от старушки код от сейфа?
Барнс покачал головой.
— Что-то ты знаешь. Я тебе не верю, — сказал Дейли. — Как думаешь, почему? Потому что ты отъявленный лгун?
— Этот мордоворот сломал мне на хрен ногу.
— Через минуту сломает другую. Старушка была моей тетушкой. Часы принадлежали моему деду. Тетушку я вернуть не могу, потому что она умерла. Но часы намерен вернуть. И ты знаешь, где они.
Барнс покачал головой.
Дейли взял его за подбородок, заставил поднять голову и посмотрел в глаза.
— Слушай меня, Кен. Если не скажешь, где часы, мой друг убьет тебя. Все просто. Подумай. Даю десять секунд.
Часы на его руке отсчитали десять секунд. Дейли посмотрел на Апологета и повернул запястье. В следующее мгновение Барнс уже висел головой вниз, удерживаемый за правую лодыжку.
— Ну как, помогает? Вспомнил?
— Я перебрал, — едва ворочая языком, пробормотал Барнс. — Пожалуйста, опустите. Я… я…
— Может, еще стаканчик пропустишь? Прочистишь мозги? — поинтересовался Дейли.
Барнс покачал головой. Глаза у него были как две перепуганные пташки.
— Я мигом, — бросил Дейли, взбегая по ступенькам.
— Извините, что приходится так вас держать, — сказал Апологет.
Через полминуты Дейли вернулся с бутылкой виски «Макаллан» в одной руке и пластмассовой воронкой в другой.
— Положи его на пол, — распорядился он, — и открой ему пасть.
Албанец не заставил себя ждать. Барнс завертелся, пытаясь освободиться, но Апологет наступил ему коленом на грудь и, словно тисками, сжал голову руками. Дейли опустился на колено, отвинтил крышку, вставил в рот Барнсу воронку и стал заливать виски.
Барнс сделал два или три глотка и захлебнулся.
— Слишком быстро лью?
Барнс попытался покачать головой, но Апологет держал ее железной хваткой. Не прошло и пяти минут, как бутылка опустела.
Глаза у пленника закатились. Дейли взглянул на Макарио, который начал понемногу шевелиться, и снова склонился над Барнсом.
— Где часы? «Патек Филип»? Где сейф? И где твой босс, Имон Поллок?
— Сейф в спальне хозяина. — Глаза у Барнса снова закатились. Через пару секунд он вырубился, пробормотав что-то неразборчивое.
Когда минут через пятнадцать Тони Макарио пришел в себя и открыл глаза, первым, что он увидел, был его коллега, Кен Барнс, подвешенный вниз головой за лодыжки. Бедняга медленно раскачивался и при этом довольно сильно бился головой о стойку, густо усеянную шляпками заклепок.
Потом сквозь алкогольный туман и острую боль пробилось осознание того, что сам он связан по рукам и ногам и не в состоянии даже пошевелиться.
Барнса весьма бесцеремонно бросили на пол. Из раны на голове вытекала кровь.
— Твой приятель оказался не слишком разговорчивым, — сказал Дейли. — Может, ты нам поможешь? Мы заглянули в сейф, но там пусто. — Он помолчал немного, шмыгнул носом. — Откуда эта вонь? У меня очень чувствительное обоняние. Ты что, в штаны наложил?
Макарио качнул головой.
— Ну и ладно. Тогда это у тебя впереди. Через минуту. — Дейли достал из кармана зажигалку и несколько раз щелкнул. — Любишь горячее?
— Горячее?
— Да. Поджигать людей.
— Никогда никого не поджигал.
Дейли пристально посмотрел на него.
— Не хочешь рассказать нам про Уитдин-Роуд? Помнишь старую леди, которую ты поджигал? Кто вас туда отправил? Имон Поллок, верно?
Несколько секунд Макарио бесстрастно смотрел перед собой, потом сказал:
— Уитдин-Роуд? Впервые слышу про такую улицу.
— А вот твой приятель другое говорил. Что это была твоя идея. Пытать старушку. Чтобы сказала вам код сейфа и ПИН-коды кредитных карточек. Или он соврал? Подставил тебя, чтобы спасти свою шкуру?
— Что? Этот говнюк…
— Ну вот, это уже похоже на правду!
— Моя идея? Да мне пришлось оттаскивать его от нее.
— Продолжай. — Дейли кивком указал на Апологета. — Моему другу очень не нравится делать людям больно. Правда. Он предпочел бы этого не делать. Нам с отцом наплевать на антиквариат и картины. Но мы хотим вернуть часы. Сентиментально, да? Знаешь значение этого слова?
Макарио кивнул.
— Твой друг утверждает, что не знает, где мистер Поллок. А ты?
— Он ничего нам не говорит. Я не знаю. Правда не знаю.
— Неужели? Как думаешь, сколько стоит эта яхта? Миллионов десять? Двадцать? Пятьдесят? Сто? Вы, два клоуна, стережете ее, пока он в отъезде, и ты не знаешь его адреса? А контактный номер? — Он постучал себя в грудь. — Я что, похож на идиота? На деревенского простачка?
— Нет.
Оставив с пленником Апологета, Лукас Дейли сходил в бар и вернулся с литровой бутылкой водки «Серый гусь» и, вооружившись воронкой, влил половину в горло Макарио. Через пару минут последний, запинаясь, пробормотал, что Поллок вроде бы отправился в Нью-Йорк, но куда именно, ему неизвестно.
— А теперь расскажи, что вы сделали с остальным? Куда отправились картины и антиквариат моей тетушки? На восемь миллионов фунтов. Что вы с ними сделали? Они же не в воздухе растворились? — Он щелкнул зажигалкой и поднес огонек к бровям Макарио. — И не думай, что я не стану. С удовольствием подожгу тебе лицо.
— Отправили на склад… в какой-то… амбар… вроде того…
— Какой склад? В доках? В Шорэме или Ньюхейвене?
Макарио покачал головой:
— В промышленной… зоне. Льюис… Возле туннеля…
— Куда все пойдет со склада?
— За границу.
И тут он отключился.
Дейли развязал веревки. Потом освободил Барнса. Оставив обоих мужчин на полу и в полной отключке, Дейли и Апологет поднялись по ступенькам и вышли на кормовую палубу. Спустились по трапу на набережную и направились к стоящему в темноте смуглолицему человеку, поджидавшему их с сигаретой в зубах.
