Манаус. Пирога вышла из основного русла Рио-Негро и теперь плыла по одному из рукавов этой реки, который заходит в глубь города. Она причаливает к плавучей пристани, где лодки-гамаки стоят рядом с плоскодонными лодками рыбаков, которые ловят на них пираний. Отец Карцо поднимает взгляд и смотрит в сторону дебаркадера. Странные клубы дыма заволакивают город.

— Зло распространяется, — произносит он и поворачивается к пастору, который стоит в середине лодки.

Из-за соломенной шляпы на голове и бороды, которой заросло его лицо, Штайнер похож на сошедшего с ума беглеца с каторги. Приняв амулет, который один из индейцев матуракасов надевает ему на шею, экзорцист уходит с пристани в ту сторону, где видны вдали колокольни собора Непорочного Зачатия Богородицы. В соборе ему поможет советом отец Джакомино, большой знаток Лукавого и темных сторон человеческой души.

В старой части города, где обжигающее дыхание леса смешивается с туманом Рио-Негро, жара такая, что асфальт стал мягким и сандалии отца Карцо оставляют на нем отпечатки. Ряса священника намокла от пота, перед его глазами кружатся светящиеся точки.

Ему кажется, что по мере того, как он приближается к собору, свет становится другим. Солнце в молочно-белом небе как будто теряет блеск. Словно оно становится холодным.

Карцо ускоряет шаг. Фасад собора, силуэт которого он видит впереди, становится все больше. Внезапно священник замечает, как тихо в городе. Эта глубокая тишина словно соткана из струй воздуха, ее подчеркивают лай собак и стук ставней. Кажется, что сердце амазонского городка перестало биться. Потом до его сознания доходит, что на улице, по которой он идет, нет ни одного прохожего, а витрины магазинов закрыты шторами. Тележки торговцев пряностями на тротуарах имеют такой вид, словно хозяева их бросили. Лишь несколько одетых в лохмотья старух метисок еще не успели скрыться и шли мимо священника, таща за собой полуголых детей. Карцо удержал одну из них за рукав и спросил, что происходит.

Старуха указала на небо и прошептала, что приближается буря. Потом она заметила крест, висевший поверх рясы на груди Карцо, упала на колени и поцеловала ему руку. Слезы метиски капали ему на ладонь, он чувствовал их прикосновение к своей коже. Старуха выглядела напуганной до ужаса.

— О Diabo! О Diabo entrou na igreja!

«Дьявол вошел в церковь!» Метиска несколько раз повторила эти слова, целуя ладонь священника дрожащими губами. Карцо посмотрел туда, куда она указывала, — и волосы у него на голове встали дыбом. Лестницы и паперть собора невозможно было различить под множеством сидевших на них птиц. Казалось, что эта армия клювов и пестрых перьев охраняет вход в церковь. Бесчисленное множество колибри и попугаев проносились над улицей, кружась в потоках воздуха над самым асфальтом. Они как будто подчинялись чьему-то голосу, который приказывал им преградить путь к собору. Дунул ледяной ветер, который остудил капли пота на лбу Карцо.

Священник приготовился продолжить свой путь, но вдруг ладонь старухи с удивительной силой сжала его пальцы. Он поморщился и попытался вырваться из ее хватки, но не смог. Тогда он схватил старуху за волосы. Та подняла голову. Глаза у нее белые, кожа на лице дряблая, и от этого оно похоже на восковую маску, стоящую у огня. Из ее неподвижных губ звучит замогильный голос:

— Не входи сюда, Карцо. Я велел тебе не ввязываться в это дело. Я говорил тебе, чтобы ты не становился у меня на пути. Но ты меня не послушался.

Карцо вздрагивает: он узнал голос, который звучал в его телефоне в Сан-Франциско. Голова метиски падает на грудь. Старуха отпускает руку священника и остается стоять на коленях посередине улицы.

Экзорцист сжимает свой амулет, чтобы вызвать богов леса, и идет навстречу птицам. Их копошащаяся масса теснее смыкается вокруг него, птицы сердито кричат. Попугаи кружатся в нескольких сантиметрах от его лица. Как только он ставит ногу на первую ступеньку, птичьи крики мгновенно смолкают. Небо над собором становится черным, над площадью начинает дуть ветер, который поднимает вихри пыли.

Экзорцист смотрит на фасад собора. Яростно хлопая крыльями, чтобы сохранить равновесие, птицы заняли башни и края колодцев, уселись на крышах. Они роняют целый дождь помета на своих сородичей, оставшихся на крыльце. Когда Карцо собирается поставить ногу на вторую ступеньку лестницы, колокола собора начинают звонить, и их звук заставляет взлететь с колокольни тучу голубей.

Карцо медленно всходит по остальным ступеням. Толпа птиц расступается перед ним и снова смыкается за его спиной. Священник идет по этой движущейся тропе к двери. Большие капли помета шлепаются ему на плечи, лицо и волосы, и за время пути он много раз вытирает их рукавом своей рясы.