Потайной ход, которым Валентина возвращалась наверх из Комнаты Тайн, открывается, из него дует затхлым воздухом. В тишине громко звучат шаги, автоматы ударяются один о другой. Кроссман и Валентина, следуя за карабинерами, идут по подземельям. Фонари у них на головах освещают пыльные стены. Валентина касается ладонью каменной поверхности: ей кажется, что от камня исходит странное тепло.

Те, кто идет в голове отряда, только что добрались до винтовой лестницы, которая спускается в подвалы замка. Становится все жарче. Снизу поднимаются порывы обжигающего воздуха, они приносят с собой водовороты искр. Что-то хрустит и трещит. Гудит пламя. Что-то горит в Комнате Тайн.

Валентина и Кроссман прокладывают себе путь, раздвигая карабинеров. Несколько человек из отряда только что вошли в комнату и теперь, бледные как смерть, отступают назад. Валентина тоже входит внутрь. Почти везде горят костры из бумаги, зажженные кардиналами из братства Черного дыма. Пламя поднимается так высоко, что его языки лижут своды и окрашивают в черный цвет маленькие арки над столбами. Это горят архивы Ватикана. Превращаются в пепел не только частные письма пап и отчеты о ходе внутрицерковного расследования, начатого Климентом V. Сгорают целые стеллажи секретных архивов христианства, которые кардиналы приказали перенести сюда после избрания папы. Заговорщики уничтожают все доказательства. Двадцать веков истории и человеческих мучений погибают в этом огненном водовороте.

Становится невозможно дышать. Карабинеры пытаются загородить собой Валентину, которая идет сквозь огонь, сжимая «беретту» в вытянутой руке. Кроссман идет у нее за спиной, водя перед собой своим пистолетом сорок пятого калибра.

Внезапно Валентина останавливается. Она увидела пять кардиналов в красных одеждах. Эти пятеро заканчивают складывать книги и пергаменты в штабель возле одного из столбов подземелья и поливают эту бумажную пирамиду бензином.

Валентина два раза стреляет в воздух, но гул пожара заглушает выстрелы. У одного из кардиналов на губах улыбка, как у больного в бреду. Он не чувствует, что его волосы горят: они вспыхнули под действием высокой температуры. Остальные четверо стоят на коленях возле огромной кучи бумаг. Пальцы, которыми они бросали книги в огонь, превратились в обугленные культи. А первый кардинал даже не заметил, что рукав его сутаны намок в бензине. Он чиркает спичкой, чтобы зажечь костер…

Валентина громко кричит. Спичка вспыхивает. Язычок огня касается рукава сутаны, и огонь охватывает руку прелата. Карабинеры в ужасе замирают. Глядя прямо в лицо Валентине, которая умоляет его остановиться, кардинал опускает свою ставшую факелом руку в кучу пергаментов и сжигает себя. Пары бензина воспламеняются в нескольких местах. Эти очаги огня соединяются в один гигантский костер, который пожирает гору бумаг.

Кожаные переплеты плавятся, свитки, которым много сотен лет, мгновенно вспыхивают, словно клочья пакли. Валентина отступает на несколько шагов от пламени, которое пожирает коленопреклоненных кардиналов. Их лица тают, как восковые маски. Обрывки красной ткани кружатся в обжигающем воздухе. Ладонь Кроссмана сжимает плечо Валентины, и его голос звучит у нее в ушах:

— Черт возьми! Валентина, надо убираться, пока огонь не отрезал нам путь.

— Кресты Блаженств! Надо забрать кресты!

Уже так жарко, что искры пробегают от костра к костру. Скоро запылает весь зал. Воздух наполняется зловонным запахом горящего мяса. Валентина бросает последний взгляд на пожар. Ей кажется, что среди пергаментов она разглядела пять крючковатых предметов. Но рука Кроссмана изо всех сил тянет ее назад. И Валентина отступает.

Она подчиняется. Она сдается.