140
— Вы уверены, что хотите туда вернуться?
Мария Паркс медленно кивает: «Да». В венах на ее висках все еще пульсирует кровь: ужас, испытанный во время первого гипнотического сеанса, заставляет чаще биться сердце. Карцо вздыхает:
— Меня беспокоят ваши стигматы.
— Мои что?
Священник указывает на руку Марии. На коже виден узкий шрам в виде полумесяца — след раны, с которой она вышла из транса.
— Что это?
— Рана. Она возникла в тот момент, когда Калеб ранил мать Габриэлу кинжалом, и начала заживать в ту секунду, когда вы проснулись. Это значит, что ваш дар даже сильнее, чем я предполагал. И что ваши трансы близки к крайним случаям одержимости. Если бы я знал это раньше, я бы никогда не послал вас к Ворам Душ. Вот почему я задал вам свой вопрос. Вы действительно уверены, что хотите войти в контакт с верховным инквизитором Ландегаардом? Это может быть опасно.
— Это не слишком опасно до его приезда в монастырь Больцано: я читала его отчеты у затворниц из Денвера.
— Это была только часть отчетов. Наши милые библиотекарши могли уничтожить большие куски того, что он написал. Один Бог знает, сделали они это или нет.
— Именно поэтому вы хотели послать меня туда, верно?
— Да.
— Тогда начнем. Но на этот раз без вашего снадобья.
Отец Карцо вынимает из сумки четыре ремешка с большими пряжками и крепкими застежками.
— Что вы делаете?
— Такими ремнями связывают больных в психиатрических больницах.
— Я бы предпочла наручники.
— Я не шучу, Мария. Когда вы были в контакте с матерью Габриэлой, вы едва не раздавили мне ладонь своими пальцами, а настоятельница была всего лишь безобидной старой женщиной. Сейчас вы должны войти в разум верховного инквизитора, мужчины в расцвете лет. Ландегаард — тридцатилетний силач, который может оглушить быка ударом кулака.
Экзорцист надевает ремни на руки и лодыжки Марии и застегивает их на последнюю пряжку. Молодая женщина не чувствует себя привязанной, но, попытавшись пошевелить руками и ногами, чувствует, что не может сдвинуть их даже на миллиметр.
— Ваш прием какой-то чудной.
— Он разработан для буйных больных, чтобы они не чувствовали, что их насильно удерживают в кровати, и не испытывали лишнего стресса. Я применял эти ремни к своим пациентам, которые находились на последней стадии одержимости. Пока никто из них не жаловался на это.
Мария пытается улыбнуться, но ей это не удается: слишком силен охвативший ее страх.
— А на этот раз как вы вернете меня обратно, если дела пойдут плохо?
— Еще не знаю, но придумаю.
Тишина. Потом Карцо спрашивает:
— Вы готовы?
Мария закрывает глаза и кивает.
— О’кей. Сейчас я пошлю вас в 11 июля 1348 года. Именно в этот день Ландегаард добрался до монастыря затворниц на горе Сервин. Его святейшество папа Климент VI послал Ландегаарда выяснить, почему от них так долго нет никаких известий.
— Долго же он поворачивался, этот Климент.
— Тихо! Не говорите! Я расскажу вам о времени, в котором вы проснетесь. Уже около года черная чума опустошает Европу. Болезнь покинула Италию и Швейцарию, оставив после себя сотни тысяч трупов, опустевшие города и поля, где раздавались только карканье воронов и вой волков.
Слова Карцо вползают в сознание Марии, как струи тумана, и под их действием ее сознание постепенно растворяется. Ей кажется, что ее тело становится длиннее: руки как будто отодвигаются от ног на огромное расстояние.