Мария понемногу просыпается. Она мысленно ощупывает свое тело и облегченно вздыхает: видение закончилось. Странной кажется только поза, в которой она лежит. Если верить тому, что сейчас подсказывает ей ее мозг, она, должно быть, соскользнула во сне с тюфяка.

Она принюхивается. Зловоние тела затворницы и запах теплого воска, которыми пропахла келья, исчезли. Вместо них она ощущает странный запах керосина и дерева — тот самый, который чувствовала во сне. Вместо сухого воздуха кельи вокруг нее другой воздух, гораздо более прохладный. И здесь гораздо просторнее.

Мария прислушивается: где-то далеко звонят колокола. Ее руки ощупывают пол — это не бетонный пол кельи.

Она открывает глаза и едва не вскрикивает от ужаса: она стоит на коленях на пыльном паркетном полу библиотеки. Она смотрит на керосиновую лампу: стеклянный шар цел, огонь горит. Мария встает. Снаружи продолжает бушевать буря. Запахи и прохлада — все такое же, как во сне. Молодая женщина прикусывает губу: должно быть, у нее был приступ лунатизма. Наверное, она встала во сне и повторила все движения, которые делала затворница в день своей смерти. Мария хватается за эту мысль. Вот и доказательство того, что она права: в кармане своих джинсов она чувствует какой-то предмет. Она опускает руку в карман и нащупывает в нем ключ, который затворница брала со шкафа. Должно быть, во сне Мария тоже взяла его оттуда. Да, так и было, иначе и быть не могло. Ей почти удается убедить себя. Но, вынимая руку из кармана, она морщится от жгучей боли. Болит между большим и указательным пальцами. Паркс смотрит на это место и видит большую царапину — ту самую, которую нечаянно нанесла себе в ту ночь затворница. Из царапины еще идет кровь. Мария обматывает ее платком и приказывает себе успокоиться. Она настолько точно повторяла движения умершей монахини, что тоже содрала себе кожу, когда бежала по коридору в библиотеку. Вот и объяснение для царапины.

Она берет в руки лампу и крутит ручку до упора. По залу разносится сильный запах керосина. Мария поворачивает стеклянный шар в вытянутой руке. Она смотрит на тени, которые качаются на границе освещенного круга, — и застывает на месте, увидев копию «Оплакивания» Микеланджело. Потом она чувствует, как ее пальцы касаются гладкой поверхности мрамора — лица Богородицы. Микеланджело изобразил Пресвятую Деву молодой девушкой, почти ребенком: этим он хотел показать ее чистоту и бессмертие. Богородица выглядит такой печальной, что Мария Паркс почти чувствует ее горе — и ее гнев тоже. Рука молодой женщины касается холодных губ Пресвятой Девы, потом поднимает выше — к мраморным глазам.

«Вот куда вы должны нажать, чтобы открыть проход в Ад».

И Мария нажимает на глаза Богородицы. Они опускаются, раздается щелчок, и в паркете открывается люк. Это и есть вход в запретную часть библиотеки — в тайный зал, которому затворницы дали название «Ад».

Мария направляет свет в глубину люка и видит гранитную лестницу. Какое-то время она стоит неподвижно, вдыхая запахи сырости и плесени, которые исходят из люка. Потом поднимает лампу над головой, ставит ногу на первую ступеньку и начинает спускаться в темноту.

Мария спускается на вторую ступень — и вздрагивает от шума: она поставила ногу на пружинный механизм. Над ее головой раздается скрип. Тяжелая крышка люка опускается и с громким стуком захлопывается. У Марии вырывается тревожный смешок.