99

Когда он вернулся домой, было уже поздно. Клио, полусонная, лежала в постели, а по телевизору шел детектив Агаты Кристи про мисс Марпл. «Убийство в доме викария». Грейс узнал фильм по нескольким кадрам.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он ее, целуя в лоб.

— Нормально. Вот только Пузырь, похоже, готовится к участию в Олимпийских играх! — Она прижала его руку к своему животу: казалось, их малыш внутри кувыркается на батуте. Он улыбнулся, гордый и любящий отец.

Какое ни с чем не сравнимое ощущение. Их ребенок. Его и ее. Живой и активный в животе у матери.

Несколько минут он лежал рядом с Клио, прижимая ее к себе и ощущая движения крошечных ручек и ножек.

— Боже, как я люблю тебя! — прошептал он, целуя ее.

— А я тебя, — ответила она. — Но ложиться в постель на пустой желудок нехорошо. Не хочу потом слушать всю ночь, как твои кишки будут играть марш. — Она поцеловала его. — В кухне на столе пирог с рыбой. Можешь разогреть в микроволновке. На упаковке написано, сколько минут. В кастрюле есть горошек — доведи до кипения и выключи.

— Ты меня балуешь!

— Ты того стоишь! Ну как, спас сегодня мир в очередной раз?

— Похоже на то.

— Вот за это я тебя и люблю, Ваша Скромность Суперинтендент Грейс.

Он снова поцеловал ее.

— Оно само собой так получается.

— Вот как? Кстати, Хамфри уперся и наотрез отказался выйти на прогулку. А свои дела ему справить надо, если, конечно, ты только не желаешь обнаружить утром на ковре кучку!

— Я выведу его. Кстати, может, все-таки выключить телик? Или ты смотришь?

— Если хочешь, можешь выключить. Если я сумею уговорить Пузыря утихомириться, то постараюсь уснуть. Кстати, не забудь документальный фильм про Гею, который я для тебя записала.

— Уже забыл. Спасибо, что напомнила.

Он спустился вниз, пристегнул к ошейнику пса поводок. Хамфри прыгал от радости, то и дело норовя лизнуть его в нос. Взяв из-под мойки пластиковый пакет, Грейс сунул его карман и направился с псом к входной двери.

Не успели они выйти на мощеный двор, как пес тотчас же присел на корточки.

— Погоди! — крикнул ему Грейс.

Но пес даже ухом не повел и демонстративно справил большую нужду прямо на виду у проезжавшего мимо на велосипеде соседа.

— Надеюсь, вы за ним уберете, — недовольно проворчал тот.

Грей собрал собачью кучку в пакет, хотя его так и подмывало сунуть ее в соседский почтовый ящик. Затем они вместе с Хамфри прогулялись по узеньким улочкам Брайтона. Грейс шагал в свою любимую часть города, к морю и приморскому променаду. Пакет с отходами собачьей жизнедеятельности он выбросил в предназначенный для этого ящик, довольный тем, что, поскольку пес справил нужду, его можно спокойно спустить с поводка и дать побегать.

Шагая, он продолжал прокручивать в голове мысли о службе. Например, ему не давало покоя электронное письмо. От кого оно? Неужели его прислал тот, кто сидел над люстрой? Грейс вновь и вновь перечитывал текст на экране смартфона.

Вроде бы все понятно, и все же что-то здесь не так. «Мне-то думалось, ты и приехала в Англию, только чтобы увидеться со мной». Нет, эта строчка никак не вписывается в контекст. «Ты выставила меня на смех. Люди потешались надо мной. Я дам тебе шанс извиниться. Ты расскажешь всему миру, как сильно меня любишь. А нет — убью».

Действия Дрейтона Уилера плохо вязались с этими словами. Это не были слова человека, который полагал, что на его истории или его сценарии кто-то хорошо нагрел руки. Если только он не совершенный безумец. Более того, будучи американцем, он наверняка бы следовал в письме нормам американского правописания.

Чего он добивался, спасая жизнь ее ребенка? Надеялся тем самым вновь снискать ее любовь?

Ночь была темной, но дождь, слава богу, так и не пошел. На улицах ему постоянно встречались люди. Грейс шагал в направлении гигантской тени Королевского пирса, погруженный в свои мысли, и даже не вспомнил о том, что именно здесь, двадцать лет назад, они с Сэнди поцеловались в первый раз. Он подозвал к себе Хамфри, вновь взял его на поводок и, все так же задумавшись, зашагал в сторону дома.