Пролог

Мои волосы в крови. Прошло двенадцать часов, а волосы все еще в крови.

– Вы в порядке?

Женщина-констебль, дежурящая у двери, смотрит на меня из висящего в ванной зеркала. Грубое нарушение правил: ей было приказано не разговаривать со мной. Должно быть, она думает, что я потеряю сознание.

Пальто у меня забрали еще вчера на месте происшествия: кровь просочилась сквозь подкладку. Лицо тоже было в крови – ее стер врач, который осматривал меня, прежде чем дать разрешение на допрос. Руки также перепачканы кровью, она затекла в каждую складку и под ногти; приходится раздирать кожу, чтобы вычистить ее засохшие следы.

Про волосы мне ничего не сказали.

Перебираю их руками. Коричневые клейкие сгустки прочно слиплись. Мне бы сейчас ножницы, я бы их вырезала.

Сейчас воскресенье, четыре утра. Так, по крайней мере, говорят часы. Последний раз я спала, часто просыпаясь, в ночь пятницы… Как мне тогда казалось, у нас был план. Но я перестала обманывать себя, что у меня все под контролем. Можно было предположить, как все будет.

Сейчас я одна в туалете в полицейском участке, рассматриваю в зеркало свои волосы, стараясь не обращать внимания на затягивающийся в груди узел, пытаюсь взять себя в руки и вспомнить все произошедшее. Сколько раз я прокручивала в голове эту ситуацию? Но все прошло не так, как я представляла.

Всю свою сознательную жизнь я посвятила погоне за информацией и ее последующему анализу: цифры и холодные факты. Я полагала, что это будет лишь очередное дело. И я смогу остаться невозмутимой и рассудительной, как настоящий профессионал.

Я не могла представить, как мне будет больно.

Женщина-констебль по-прежнему внимательно следит за каждым моим движением.

– Все нормально, – говорю я, – правда, – и стараюсь улыбнуться, косясь на ее лицо в зеркале, но не могу скрыть изможденности и бессилия.

Она отводит взгляд и произносит:

– Пора возвращаться.

В комнате для допросов чашка остывшего кофе на столе рядом со мной покрылась зеленовато-белой пенкой. В желудке дрогнуло, и я отставляю чашку подальше. Вошедшая следом за мной женщина быстро реагирует:

– Принести свежий?

– Нет.

Слишком грубо, она ведь добра ко мне.

– Спасибо, не стоит, – пытаюсь я улыбнуться.

Она берет чашку и выходит, закрыв за собой дверь. Из коридора доносятся голоса, затем все смолкает. Я одна.

Больше всего на свете мне хочется уронить голову на стол и зарыдать.

Но они могут в любую минуту вернуться и вновь приступить к допросу. Итак, еще раз сначала, Шарлотта. Что я видела? Что слышала? Они принимаются рассматривать каждую мелочь под разными углами, особенно выделяя нестыкующиеся детали. Им надо точно понять, как много я знаю или как мало.

Что ж, я вновь начну с самого начала, которое представляет историю разумной и содержательной, а мое участие вполне безобидным. Но существует еще и другое начало.

Десять лет назад. Незнакомый мужчина сидит в здании склада, лицо его освещено, а выражение как у человека, который должен все понимать, но не понимает.

Восьмое декабря, чуть больше года назад: по коридору идет женщина в темном пальто с непроницаемым выражением лица.

Или, например, четверг в январе этого года, менее четырех недель назад, когда меня нашел Саймон Йоханссон и я впервые услышала об этом невероятном деле.