70
Анна Хольт и Тойвонен потратили утро вторника на то, чтобы оценить ситуацию.
Хассана Талиба за ночь дважды прооперировали в нейрохирургическом отделении Каролинской больницы. Обширное кровоизлияние в мозг, врачи боролись за спасение его жизни, сейчас он лежал в реанимации.
При росте два метра Хассан Талиб имел вес сто тридцать килограммов. Он наводил ужас на весь преступный мир Стокгольма, и даже тех, кто выглядел, как он. А теперь просто упал на спину и ударился головой о придиванный столик. Будь на его месте обычный кино– или телезлодей, тот просто тряхнул бы головой, поднялся и размазал Бекстрёма по стенам и полу. Но, поскольку все происходило в действительности, его жизнь находилась в большой опасности.
Фархад Ибрагим также провел ночь на операционном столе, пусть единственная пуля, доставшаяся ему, попала, согласно полицейским инструкциям, прямо под левое колено. Сначала она разрушила и малую и большую берцовые кости, и пока все шло своим чередом и точно, как задумывалось. Но потом начались сюрпризы. Пуля оказалась нового типа из тех, которые расплющиваются при попадании в твердые предметы, и идея такой конструкции состояла в том, чтобы уменьшить опасность сквозного ранения и рикошета за счет ее увеличения в теле того, в кого стреляют. На этот раз оболочка пули расщепилась, и один ее осколок пошел вверх в бедро и повредил бедренную вену. Пока Фархада Ибрагима доставили в больницу, он потерял три литра крови. Его сердце дважды останавливалось в машине скорой помощи. Десять часов спустя он лежал в реанимации. Предсказать исход врачи не брались.
Его младшему брату диагноз поставили быстро, еще перед подъездом Бекстрёма. Сломанный нос, возможно, перелом ноги и пальцев на правой руке. С подобными травмами медицинский персонал следственного изолятора мог справиться без проблем. Но на коротком пути до здания полиции пациент потерял сознание в автобусе пикета и упал на пол. И сначала все решили, что он притворяется, но потом его также отвезли в Каролинскую больницу, и не прошло часа, как Афсан оказался на операционном столе. С многочисленными переломами ребер с правой стороны, пробитым легким, пневмотораксом, но в значительно лучшем состоянии, чем его старший брат и кузен.
– Он наверняка выкарабкается, – констатировал хирург, с которым разговаривал Хонкамяки. – Если не произойдет ничего неожиданного, конечно, – добавил он, как обычно делают врачи.
Насир Ибрагим был мертв, его пытали, судя по всему при помощи обычного паяльника, и размозжили ему голову классическим тупым предметом, в данном случае неясного типа. А для гарантии задушили толстым шнуром, которым затем также привязали адресную табличку ему на шею. Его тело могли доставить в Сольну позднее днем, если бы у шведских специалистов возникло желание взглянуть на то, с чем уже разобрались их датские коллеги из отделения судебной медицины Государственного госпиталя.
Пару часов назад на всякий случай уже было принято решение об аресте Фархада Ибрагима, а также Афсана Ибрагима и Хассана Талиба. Пока им вменяли покушение на убийство комиссара Эверта Бекстрёма и инспектора Франка Мотоэле, незаконное хранение оружия, но в ближайшее время могли появиться другие обвинения. И немало.
И пусть никто из них не мог самостоятельно двигаться даже в тех больничных кроватях, где они лежали, организовали круглосуточную их охрану. Задействовали два десятка полицейских в форме из спецподразделения, служб пикетов и правопорядка. Плюс полдюжины сыскарей, на которых нежданно навалилась сверхурочная работа.
Комиссар Тойвонен пребывал не в лучшем настроении.
– Объясни мне, как мог жирный коротышка расстрелять целое полицейское расследование, – сказал он и посмотрел на своего шефа красными от бессонницы глазами. – Мы ведь живем в Швеции, не так ли?
– Ну да, – ответила Хольт. – Мы по-прежнему живем в Швеции, и на самом деле все не так просто, как ты говоришь.
– Насир мертв. Фархад, Талиб и Афсан, все лежат в реанимации, – сказал Тойвонен, для пущей убедительности загибая пальцы.
– Ну да, – повторила Хольт. – Но для начала хочу заметить, коллега Бекстрём не имеет никакого отношения к убийству Насира. Похоже, тебе надо поговорить с господином Окаре и его товарищами, – предложила она.
«Она издевается надо мной», – подумал Тойвонен, который за свою долгую полицейскую жизнь успел провести множество бессмысленных бесед с Фредериком Окаре и его братией из «Ангелов Ада». В последний раз Окаре даже похлопал его по плечу, прежде чем исчез в компании своего набриолиненного адвоката.
– Ты же, по-моему, финн, Тойвонен? – спросил Окаре.
– Какое это имеет отношение к делу? – проворчал Тойвонен и зло посмотрел на своего посетителя в надежде заставить его убрать с лица пренебрежительную улыбку.
– Тогда ты знаешь нашего бывшего председателя, – объяснил Окаре. – Он тоже из ваших. Передавал тебе привет, кстати. Звони, если появится желание прокатиться на мотоцикле и выпить пива.
Тойвонен, естественно, не воспользовался его приглашением. А сейчас обстоятельства вынуждали его снова напомнить о себе рокеру, что нисколько его не радовало.
– По данным коллеги Ниеми, – сообщил Тойвонен, явно не собираясь сдаваться, – в кармане брюк Фархада лежал ключ от квартиры Бекстрёма.
– Недавно изготовленная копия, если я все правильно поняла, – уточнила Хольт. Она ведь тоже разговаривала с Ниеми.
– Однако все равно странно, когда речь идет о Бекстрёме, – заметил Тойвонен.
– Я понимаю, куда ты клонишь, и мне также прекрасно известна репутация Бекстрёма, но, если все так просто и они собирались дать ему взятку, им, пожалуй, требовалось просто позвонить в дверь. Если же они находились в его квартире по этой причине, похоже, переговоры прошли не слишком хорошо, мягко говоря, – констатировала Хольт, которая была настоящим полицейским.
– Они, вероятно, взяли с собой слишком мало денег, – ухмыльнулся Тойвонен. – Если верить Ниеми, у Фархада не было с собой ни гроша.
– Ладно, – сказала Хольт. – Сейчас нам надо успокоиться и не суетиться. Все произошедшее в любом случае означает, что Фархад и Талиб, при полном неведении со стороны Бекстрёма, оказались в его квартире и застали его врасплох. С целью убить его, угрожать ему, шантажировать его, заставить помочь им. Или попытаться дать ему взятку. Это же нам фактически неизвестно. Бекстрём явно имел полное право защищаться. Выстрел в ногу Фархада полностью соответствует всем правилам.
– Что ты думаешь относительно других пяти пуль, которые коллега Ниеми извлек из его стен и потолка?
– Все произошло слишком быстро. По словам Бекстрёма, они набросились на него, как только он вошел в квартиру. Талиб с пистолетом, а Фархад с ножом. Бекстрёму удалось вытащить свой пистолет. Он начал стрелять. В чем проблема?
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказал Тойвонен и глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки.
«Я спокоен», – подумал он.
– Бекстрём борется с Талибом, обезоруживает и отправляет его в нокаут. Пистолет иранца отлетает на несколько шагов, пока он делает это. Как только Талиб выведен из игры, Бекстрём стреляет в ногу Фархаду, идеальный выстрел, как раз под левое колено. Ведь Фархад пытается зарезать его своим ножом. Я правильно все понимаю? – спросил Тойвонен.
– Примерно так, – подтвердила Хольт и пожала плечами. – Если верить коллеге Карлссон, завтракавшей с Бекстрёмом сегодня утром, он бросил Талиба каким-то таинственным приемом, с которым познакомился, когда в юности занимался дзюдо. По словам Бекстрёма, он неплохо преуспел в этом. К сожалению, Талиб упал немного неудачно и ударился головой о столик, но с учетом всех обстоятельства мы вряд ли можем обвинять в этом Бекстрёма. Когда потом Фархад бросается на Бекстрёма со своим ножом, он стреляет ему в колено.
– По словам Бекстрёма, все так и было.
– Я говорила и с Ниеми, и с Фернандесом. Согласно проведенному ими исследованию, ничто не противоречит версии Бекстрёма. Относительно Талиба оба единодушны и категоричны. Пулевые отверстия в стенах вдобавок расположены так, что стрелявший наверняка перемещался, а не стоял на месте. А это тоже соответствует рассказу Бекстрёма.
– О каком исследовании ты говоришь? – ухмыльнулся Тойвонен. – Ты же видела, как там все выглядит.
По меньшей мере полсотни человек прошлись по квартире.
– Ты и я помимо прочих. Плюс все остальные коллеги прогулялись там. В чем Бекстрём совсем не виноват.
– Ну, этого еще не хватало, – сказал Тойвонен. – Дай жирному коротышке медаль и премируй годовой зарплатой. Ты видела, кстати, какая у него мебель…
– Подожди, Тойвонен, – перебила его Хольт.
– Да, я слушаю.
«Я совершенно спокоен», – подумал Тойвонен.
– Мне внезапно пришло в голову, что ты немного завидуешь старине Бекстрёму, – улыбнулась Хольт.
«Мужики как дети, точно как дети», – подумала она, когда Тойвонен удалился из ее кабинета.
Уже в первых утренних новостях Бекстрём был национальным героем. Некоторые из его коллег качали головой и задавались вопросом, как такое, собственно, могло произойти. Большинство предпочли молчать и соглашаться. Единицы высказывали свои сомнения.
Норма Хонкамяки был одним из них. Он столкнулся с Франком Мотоэле у входа в Каролинскую больницу.
– Интересно, что же там на самом деле произошло, – сказал Хонкамяки и вздохнул.
– О чем ты? – спросил Мотоэле. Глаза его внезапно стали черными, как зимняя ночь в саванне.
– О жирном коротышке, – объяснил Хонкамяки.
– Подумай, что ты говоришь, – сказал Мотоэле и закатил глаза к небу. – Речь ведь идет о герое.
