12

Инспектор Анника Карлссон была на работе уже полвосьмого утра, хотя предыдущим вечером легла в постель не раньше полуночи.

Она едва успела сесть за свой письменный стол, когда Петер Ниеми позвонил ей на мобильный и рассказал об их находке с одеждой.

– Я пытался поймать Бекстрёма, но он не отвечает, – объяснил Ниеми.

– Я тоже искала. Беспокоюсь за него. Он, похоже, чувствует себя не лучшим образом. Выглядел вчера действительно плохо. Не знаю, думал ли ты об этом?

– Ну да, какая сейчас разница, – сказал Ниеми, – но, поскольку поляка и его товарищей надо допросить, и чем быстрее, тем лучше, я звоню тебе.

– И спасибо за это, – сказала Карлссон.

«Ниеми хорош, – подумала она. – Действительно хорош. Не просто мастер своего дела, а еще и о таком заботится».

– Я побывал на месте, как уже сказал, и мы перерыли контейнер вдоль и поперек, но не нашли ничего ценного. И по соседству тоже, если тебя интересует. Я взял даже патруль с собакой, пусть это и было посреди ночи. Потом поболтал с парнем, который обнаружил мешок с одеждой. Приятный малый. Говорит по-шведски лучше, чем я, – констатировал Ниеми и улыбнулся, что было слышно по голосу. – Но поскольку требовалось спешить, наш разговор получился коротким.

– И сейчас ты хочешь, чтобы я все сделала надлежащим образом и с магнитофоном, и с протоколом, – сказала Карлссон и улыбнулась тоже так, что это наверняка услышал ее собеседник.

«Почему все не могут быть такими, как Ниеми?» – подумала она.

– Ну, – сказал Ниеми. – Уж мы такие, ты же знаешь.

– Я все сделаю, – уверила его Анника Карлссон. «Просто ради тебя».

Потом она снова позвонила Бекстрёму на его мобильный, но он был по-прежнему отключен, хотя время приближалось к половине девятого. Анника Карлссон покачала головой, взяла с собой Фелицию Петтерссон, забрала служебный автомобиль и покатила в сторону Экенсбергсгатан, чтобы побеседовать с Ежи Сарницким и четырьмя его земляками, которые обновляли небольшой жилой дом в Сольне, в тысячах километров на север от своей родины.

Фелиция Петтерссон, двадцати трех лет, окончила полицейскую школу в январе того же года. Сейчас она получала свой первый опыт в криминальном отделе в Сольне, и уже через неделю ей выпала честь помогать при расследовании убийства. Фелиция родилась в Бразилии. Жила в детском доме в Сан-Пауло, и, когда ей был только год, ее усыновила шведская пара. И муж, и жена работали в полиции и жили на островах Мелареарна около Стокгольма. Теперь и она сама стала полицейским, как многие дети стражей порядка до нее. Молодая и без практического опыта, но с отличными предпосылками для этой профессии. Хорошо развитая физически, спокойная и здравомыслящая и явно довольная тем, что делала.

«Наверняка у нее все будет хорошо», – подумала Анника Карлссон, в первый раз встретившись с ней.

– Ты найдешь Экенсбергсвеген, Фелиция? – спросила Анника, сев на сиденье рядом с водителем и пристегнув ремень безопасности.

– Да, шеф. – Фелиция Петтерссон кивнула.

– А может, нам повезло, и ты говоришь и по-польски тоже, – сказала Анника.

– Естественно, шеф. Да. Свободно; по-моему, это все делают, – ответила Фелиция и улыбнулась.

– Мне надо знать что-то еще? – спросила Анника Карлссон.

«А девочка сообразительная», – подумала она.

– Друзья называют меня Лизой, – сообщила Фелиция. – Ты тоже можешь, если хочешь.

– А меня называют Уткой, – рассмеялась Анника Карлссон.

– И тебя это устраивает? – спросила Лиза и удивленно скосилась на попутчицу.

– Не очень, – ответила Анника Карлссон и покачала головой. – По-твоему, я выгляжу как утка?

– Совершенно не похожа, – хихикнула Лиза Петтерссон. – На мой взгляд, ты ужасно крутая. And I mean it.

Аннике Карлссон и Фелиции Петтерссон повезло. На часах, конечно, было только девять утра, но Ежи и другие работяги уже сидели и обедали. Они встали, как только рассвело, позавтракали около четырех и начали работать полпятого. В девять пришло время для обеда, если требовалось продержаться до вечера.

– Sorry to disturb you in your breakfast, – сказала Анника Карлссон, улыбнулась и показала свое полицейское удостоверение. – My name is detective inspector Annika Carlsson and this is my collegue detective constable Felicia Pettersson. By the way, does anyone of you speak Swedish? Or understand Swedish?

– Я немного говорю по-шведски, – сказал Ежи, в то время как три его товарища покачали головой, а один кивнул нерешительно. – Я могу быть переводчиком, если хочешь.

– У нас всего несколько вопросов, – продолжила Анника. – Не возражаете, если мы сядем?

– Пожалуйста, – сказал Ежи и быстро поднялся. Он убрал ящик с инструментами со свободного стула, уже стоявшего у их импровизированного стола, тогда как один из его товарищей пошел и принес табуретку и предложил свой собственный стул детективу-констеблю Петтерссон.

Две молодые красивые женщины. Которые вдобавок были шведскими полицейскими, пусть одна из них и выглядела так, словно приехала из Вест-Индии. Дружелюбные, веселые, красивые, они радовали глаз, и неплохо было пофантазировать о них, забивая очередной гвоздь. Они просидели вместе целый час. Какую это сейчас играло роль? Восемьдесят крон всего лишь восемьдесят крон, и вряд ли ведь прежде всего работы не хватало им в жизни.

Не заметили ли они чего-нибудь странного вечером в среду или в ночь на четверг?

Они работали до восьми вечера. Потом закончили, поскольку соседи обычно жаловались на поздний шум. Поужинали. Поболтали, поиграли в карты и легли около десяти. Никто из них не покидал дом, поскольку весь вечер шел дождь.

А ночью? Никто из них не видел или не слышал чего-либо особенного?

Они спали. Никто из них не страдал бессонницей. Лежали в своих постелях и дрыхли. Один из них вставал на короткое время в туалет. Вот и все.

– Лешек, он у нас каменщик, – объяснил Ежи и кивнул в сторону своего товарища, которому ночью понадобилось облегчить мочевой пузырь. – Туалет смотрит на улицу. Окнами, – добавил он, предвосхитив следующий вопрос Анники Карлссон.

– Спроси его, знает ли он, в котором это было часу.

– Не знает, – сообщил Ежи после нескольких быстрых предложений по-польски и покачивания головой в качестве ответа на ее вопрос. – Он не смотрел на часы. Снял их и положил рядом с кроватью.

– Дождь еще шел? – спросила Анника Карлссон, которая уже ранее прочитала бумаги, полученные из метеослужбы. Относительно дождя в среду вечером – он прекратился через полчаса после полуночи в четверг 15 мая.

– Не особенно сильно, – подвел итог Ежи после короткого разговора по-польски. – Было темно. Самая темень. Когда мы проснулись, стояла хорошая погода. Тогда часы показывали четыре утра.

«Парень вставал где-то около полуночи», – прикинула Анника Карлссон.

– Спроси его, он ничего не видел и не слышал? Людей, автомобилей, звуки. Или вообще что-нибудь? Все интересно, как ты понимаешь.

Снова польская речь. Нерешительное покачивание головой. Улыбки у обоих, Ежи и Лешека. Потом последний кивнул решительно, сказал еще что-то по-польски и пожал плечами.

– Я слушаю, – сказал Анника Карлссон.

«Возьми себя в руки, Утка, – подумала она. – Ты начинаешь говорить как Бекстрём, а так не делают, если ты по-настоящему крут».

– Он видел кота, – сообщил Ежи и улыбнулся счастливо.

Маленького рыжего кота. Он обычно часто попадался им на глаза, так что, наверное, жил где-то совсем рядом, пусть у него и не было ошейника. Они как-то даже угощали его молоком.

Но никаких людей, никаких автомобилей, никаких человеческих звуков. Было темно, тихо, моросил дождь. Никакого включенного радио или телевизора. Ни света в окнах. Даже ни одна собака не лаяла. Только рыжий кот прокрался по улице. Вот и все.