Сквозь маленькое окошко сочилась бледно-желтая полоса лунного света. В ней густо плясали пылинки, делая лунный луч грязным, мутным. И все это летучее ведьмино варево перечеркивал своей тенью железный прут, делящий оконце пополам.

Нурайна с тоской глядела на этот смутный поток. Орешек с такой же тоской уставился в засыпанный сухой травой каменный пол.

Ноги узников не были связаны, зато руки были скручены за спиной тонкими жесткими ремешками, завязанными хитроумным узлом — не найти было даже концов ремешка.

Когда Орешек и Нурайна проснулись в подземелье, они не стали тратить время на бесцельные взаимные упреки, а сразу начали помогать друг другу освободить руки. Нурайна с остервенением грызла ремень, связывавший Орешка, и окровавила себе рот, пока не поняла, что с жесткой кожей ей не справиться. Орешек же лишь несколько раз укусил ремень на запястьях Нурайны и сказал уныло: «Извини, но я, оказывается, не волк...»

«Если бы ты был хотя бы крысой...» — зло бросила Нурайна. Но потом остыла и начала искать иной путь к спасению.

Как назло, в голову лезли совершенно бесполезные мысли. Например, о том, что она сама виновата в случившемся. Зачем она оскорбила этого Сокола? Какое ей дело до его невесты? Она эту девушку и в глаза никогда не видела!

В приступе раскаяния Нурайна открыла было рот, чтобы извиниться, но тут в полутьме зазвучал мягкий виноватый голос:

— Ты уж прости, ясная госпожа, что я затеял этот балаган с похищением. Понимаешь, я и в самом деле люблю Арлину... мою невесту... ну и обиделся...

— Все равно этот Оплот нам с самого начала не верил, — примирительно откликнулась Нурайна, давая понять, что извинения приняты. — Что теперь с нами будет?

— Пытать будут, — неохотно ответил Орешек. — А если не выдержим и все расскажем, тогда точно убьют, потому что мы знаем тайну их поганого Оплота.

Орешек давно понял: Нурайна не из тех, кто нуждается в утешительной лжи. Вот и сейчас — сказала жестко, твердо:

— Значит, надо придумать безобидную историю и держаться за нее, как тонущий моряк — за доску. Выдержишь?

— Не знаю, — честно признался Орешек. — Меня никогда не пытали, если не считать тренировок с Аунком.

— Думаю, — горько вздохнула Нурайна, — нам в любом случае конец. Наш хозяин выглядит весьма осмотрительным мерзавцем. Убьет просто на всякий случай...

— Что ж, — негромко, сам себе сказал Орешек. — Ведь это всего лишь спектакль для богов...

— Что-что? — переспросила Нурайна.

В полумраке она разглядела смущенную улыбку Ралиджа.

— Ну... Это я для себя придумал... и вспоминаю, когда тяжело приходится. Понимаешь, все мы играем большое представление для богов. Играем от рождения и до смерти, и сцена — вся земля...

Нурайна задумалась, притихла.

— Но это же не утешает, — сказала она наконец. — Так ведь еще страшнее! Такие зрители...

— Может, и страшнее, но это не важно. Главное — не сорвать представление. Раушарни Огненный Голос... это знаменитый актер...

— Знаю... Видела на сцене, когда в Аршмире встречала брата с Проклятых островов.

— Как же, помню, тогда король на год запретил труппе выступать... Так вот, Раушарни любит говорить: «Боится актер, болен актер, умирает актер — спектакль должен продолжаться! Играешь, так играй достойно!»

— Постараюсь, — невесело усмехнулась Нурайна. — Боюсь, на этот раз боги хотят увидеть трагедию. А сам понимаешь, сюжет пьесы определяют они...

— Ну и что? — с вызовом ответил Орешек. — Верно, сюжет пьесы придумывают боги, но играем-то в ней мы! А мне ли не знать, какую отсебятину порой несут актеры со сцены! Уж ты поверь, — убежденно закончил он, — нет такой трагедии, которую нельзя было бы превратить в комедию!

Как ни странно, эти легкомысленные и дерзкие речи немного успокоили Нурайну. Она подняла голову и оглядела тесное подземелье.

Лунный свет все так же сочился в оконце. Так же густо плясали в нем пылинки свой однообразный, сводящий с ума танец, все так же длинная тень железного прута перечеркивала эту дрожащую, шевелящуюся прозрачную кашу.

— Какая мерзость! — с силой выговорила Нурайна. — Как будто темная коряга шарит в ядовитой трясине!

Сказала — и замерла от внезапного и беспричинного испуга. Смелой, не склонной к пустым страхам женщине вдруг показалось, что рядом с ней сидит жуткое чудовище.

Осторожно повернув голову, Нурайна бросила быстрый взгляд на своего спутника. То, что она увидела, усилило ее смятение.

В лунном свете белело застывшее лицо — знакомое и незнакомое. Глаза казались черными ямами, губы были жестко сомкнуты. Это был не болтливый, нагловатый Ралидж, который успел ей надоесть за время путешествия. От этого человека веяло холодом и смертью, как от бездонной пропасти... о боги, да человек ли это?

Незнакомец гибким звериным движением встал и напряг руки, разведя их в стороны. Жесткие ремни лопнули, как гнилые нитки. Не обращая внимания на Нурайну, он в два прыжка одолел каменную лестницу и с ходу врезался плечом в дверь, что-то хрустнуло, дверь просела наружу. Вторым ударом незнакомец окончательно вышиб дверь и исчез в черном проеме.

Опомнившись, Нурайна вскочила и метнулась следом. Она не понимала, что происходит, но не собиралась сидеть на полу, хлопать ресницами и размышлять о непостижимых тайнах, окружающих ее.

Руки Нурайны были по-прежнему связаны за спиной, но это не помешало ей стрелой взлететь по ступенькам. Женщина успела увидеть, как навстречу ее странному союзнику по плохо освещенному коридору выбежали трое охранников с белыми повязками на головах. Один что-то пронзительно провопил — Нурайна не поняла ни слова — и поднял арбалет.

Воин, который еще недавно был Ралиджем, остановился, вскинул руку наперехват — и поймал стрелу, словно муху. Он разжал ладонь, уронив стрелу на пол, и с молчаливой яростью встретил налетевших на него охранников — так скала встречает набегающие волны.

Потрясенная Нурайна увидела, как один из наррабанцев, отчаянно вереща, взлетел над головой незнакомца. Тот мощно швырнул свою жертву на двух остальных врагов и добил упавших сильными, точными ударами. Только такой мастер карраджу, как Нурайна, мог разглядеть эти подробности. Для человека неискушенного все происходящее слилось бы в темный вихрь.

Разделавшись с противником, воин быстрым шагом двинулся по коридору. Нурайна молча бежала следом. Внезапно ее жуткий спаситель остановился, окинул взглядом стену, которая была сложена из скрепленных глиной крупных камней. Ударил в стену ногой так, что гул прошел по всему коридору и отозвался в потолке. Сверху, шурша, посыпалось что-то мелкое и сухое. Еще один чудовищный, таранный удар — и камень вывалился наружу. Раздался хруст, глухое уханье — и стена просела, рассыпалась, открыв темный пролом, куда незнакомец тут же нырнул.

Нурайна последовала за ним, но со связанными руками ей трудно было пробираться среди каменных обломков. Женщина упала, ушибла колено и, разорвав рукав рубахи, в кровь оцарапала плечо. Воин не задержался, чтобы помочь ей, даже не обернулся.

Поднявшись на ноги, Нурайна сообразила, что попала в крытую галерею, тянущуюся вдоль дома. Плетеный навес низко провис над рухнувшей стеной и покосившимися резными столбиками.

В доме слышались вопли и суета, но здесь, на галерее, беглецов еще не догадались искать. А кто кричит впереди?.. Ах да, там ворота, Ралидж беседует с охраной... Или это не Ралидж... ну, не важно!

Прихрамывая, женщина поспешила на шум. Там, где галерея смыкалась со стеной, Нурайна перепрыгнула через труп охранника. Она не стала задерживаться, но на ходу заметила, что у бедняги оторвана голова.

У ворот она обнаружила своего спутника, который сосредоточенно отдирал запирающую перекладину вместе с цепью и замком. Никто ему не мешал. Оглядевшись, Нурайна поняла, что мешать уже, собственно, и некому...

Перекладина с хряском отлетела, ворота от крепкого пинка растворились настежь. Нурайна с не рассуждающей, слепой радостью рванулась было прочь, но остановилась, увидев, что Ралидж замешкался. Он коротко глянул на отобранную у кого-то из часовых кривую саблю, отшвырнул ее, молча повернулся и побежал к дому.

«Он сошел с ума!» — охнула про себя Нурайна.

И тут ее озарила яркая догадка... нет, не догадка — уверенность. Мечи! Ралидж вернулся за мечами! Они же остались на стене трапезной — Альджильен и Сайминга...

До этого мгновения Нурайна не думала о мечах. А вспомнив, сразу поняла: бросить их здесь нельзя! Ни за что! Не потому, что ее Альджильен был редкой и ценной вещью. Не потому, что был он единственной памятью о первой и последней любви. Нет, меч был частью ее самой, и оставить его в добычу врагам Нурайне хотелось так же, как отрубить себе правую руку.

Путь в трапезную женщина помнила хорошо. По дороге она еще дважды споткнулась о трупы охранников. Нурайна представила себе, какой бой идет в трапезной, куда, наверное, сбежались все, кто может носить оружие, и застонала при мысли о своих связанных руках.

«Все равно помогу! Под ноги буду валиться, чтоб спотыкались... Глотки буду... зубами... как собака...»

Но в трапезной, как ни странно, никакого боя не было.

Нурайна не знала, что горцы — народ хоть и храбрый, но суеверный. Они не испугались бы отряда вооруженных до зубов разбойников. Но появление молчаливого чудовища, способного оторвать человеку голову, повергло их в панический ужас. Они разбежались, крича, что на поместье напал злой дух...

Впрочем, тот, кого сейчас увидела Нурайна, вовсе не походил на злого духа. Прислонясь к стене и прижимая к груди оба меча, стоял перед ней Ралидж — тот, прежний...

Нет, не совсем прежний. У него был такой вид, словно он только что встал с постели после тяжелой болезни, причем встал слишком рано.

Нурайна ахнула и бросилась к нему. От резкого движения ремни впились в запястья. Она поморщилась от боли и прошипела:

— Разрежь!

Ралидж сделал попытку вытащить Саймингу из ножен, пошатнулся, уронил оба меча и вновь прислонился к стене. Серая кожа его покрылась каплями пота, взгляд стал беспомощным и несчастным.

Нурайна упала на колени возле оброненного им Альджильена. Вцепившись зубами в гарду, она попыталась вытащить клинок из ножен — но услышала шорох, гибко вскочила на ноги и гневно обернулась к дверному проему, где на полу краснела сорванная бархатная портьера.

В дверь осторожно заглянула головка в коротких рыжих кудряшках. Серые глаза распахнулись от ужаса и восторга, по трапезной бисером рассыпался аршмирский говорок:

— Ой, скорее, скорее идите, я вас спрячу... Ой, храни вас Безликие... скорее, а то увидит кто... Ой, да господин и на ногах-то не стоит! Я помогу, только скорее, скорее...

Наутро Орешку и Нурайне удалось незаметно покинуть поместье. Вывела их на свободу Айфина Белая Ягода — новая знакомая, посланная им милосердными богами. Айфину два года назад похитили охотники за людьми и продали за море. С тех пор она жила в Горга-до, в доме Оплота, а в поместье попала недавно. Про грайанского ученого слышала от прислуги, но сама не видела даже издали. А со слугой его болтала не раз: веселый такой, обходительный, зовут — Чинзур...

Все это выслушивала Нурайна, потому что Орешек спал тревожным, болезненным сном, время от времени ворочаясь с боку на бок и негромко вскрикивая.

Нурайна не сочла надежным убежищем каморку, в которую упихала их с Ралиджем кудрявая благодетельница. Но, как ни странно, никто и не искал шумных гостей. Причину этого им назавтра сообщила Айфина — разрумянившаяся, сверкающая глазами, обмирающая при мысли о своем отчаянном поступке.

Оказывается, девушка, дрожа и заикаясь от неподдельного страха, рассказала господину о том, что видела собственными глазами: страшные гости прорвались в трапезную, сорвали со стен свои мечи, клинками очертили круг над головами, превратились в лиловых драконов, замерцали искрами и растворились в воздухе.

Хозяин заорал было, что она дура, но все сказанное девушкой, слово в слово, подтвердил один молодой раб-наррабанец (давно готовый хоть под кнут ради рыжих кудряшек Айфины). Таграх-дэр призадумался. Тут начали по одному возвращаться горцы-охранники. Они засыпали хозяина такими жуткими подробностями налета нечисти на поместье, что скромные лиловые драконы, придуманные рабыней, померкли и отошли в тень.

Чтобы унять панику, Оплот объявил, что злые духи вволю натешились и улетели прочь. Этому горцы поверили, однако между собой порешили нагрянуть в дорожный приют, где остановилась заезжая парочка, вытащить во двор вещи грайанцев и запалить костерок. А может, и приют поджечь для верности.

Этот заманчивый план пришлось если не отменить, то отложить, потому что утром в поместье явились козопасы, привезли на мулах кувшины с молоком, а заодно рассказали, что двое путников провели эту ночь у их костра. Бредут те путники не дорогой, а тропками, направляются в сторону Нарра-до. Если не захотят спать под открытым небом, на радость Слепым Теням, то гостить будут в дорожном приюте Одноглазого Хассата — больше просто негде, ведь козопасов они вряд ли снова встретят. Да и как их Слепые Тени еще в ночь побега не сожрали... конечно, ученого со слугой, а не козопасов. Козопасы-то все знахари, травники. Они в костер какие-то ветки суют, вонючим дымом чудищ отпугивают...

Таграх-дэр велел троим горцам седлать коней и вихрем унесся в погоню. Один из горцев успел шепнуть поварихе, своей доброй подруге, что хозяин хочет обыскать в округе каждый овражек, каждую крошечную рощицу. Может, заглянут и к Хассату, хотя вряд ли беглецы рискнут появиться там...

Конец рассказа слушал и только что проснувшийся Ралидж — мрачный, измученный, с темными кругами вокруг глаз. А затем по-наррабански кратко прохрипел:

— К Одноглазому Хассату!

— И раздобыть по дороге лошадей, — согласилась Нурайна. — Пока Оплот со своими дикарями шарит по кустам, мы его обгоним и осмотрим дорожный приют. Я знаю Илларни. Он не станет скитаться по диким пустошам, предпочтет более опасный путь, но среди людей.

Орешек вспомнил себя на берегу Бешеной реки, вспомнил давящую, пугающую стену леса — и угрюмо кивнул...

Бесценная Айфина совершила еще один подвиг: раздобыла для Орешка белую головную повязку, и грайанец в общей сумятице и неразберихе кое-как сошел за горца. А на Нурайну накинули кусок грубой ткани наподобие покрывала, поставили ей на плечо кувшин, и она вместе с Айфиной пошла к роднику за водой, благо в тот сумасшедший день за прислугой никто не присматривал и порядка в доме не было...

Среди высоких валунов и колючих кустов недавние пленники простились со своей спасительницей. Орешек расчувствовался и сгоряча предложил девушке бежать с ними. К счастью, Айфина не потеряла головы и вполне разумно ответила, что незачем ей покидать дом, где с ней не так уж плохо обращаются, и становиться обузой для путников, которых и без того преследуют. Если господа и впрямь хотят ей помочь, то, вернувшись в Аршмир, они могут разыскать ее отца. Его зовут Явиторш Фиолетовый Камень из Семейства Саншеджи. Он лодочный мастер, его дом за Старым портом. Отцу бы только узнать, где его Айфина, уж он расстарается, выкупит дочку, если что — родня поможет...

Ралидж и Нурайна горячо заверили девушку, что если им удастся вернуться в Грайан, то ее отцу не понадобится обращаться к родственникам за деньгами на выкуп...

Когда поместье осталось позади, Нурайна и Орешек немногословно обсудили свое невеселое положение: ведь они лишились вещей и денег!

Впрочем, все оказалось не так ужасно. У Орешка за отворотом сапога были припрятаны три серебряные монеты и одна золотая. А у Нурайны, которая не надела в дорогу драгоценностей, чтобы не вводить встречных в искушение, припасено было на шее, на тонком шнурке, маленькое колечко с топазом. Продать его можно было лишь в городе, но все же это было кое-что...

О том, что волновало и пугало ее больше всего, Нурайна не сказала ни слова. Орешек сам заговорил об этом — медленно, словно через силу:

— Это было... нечто вроде колдовства. Отвратительная, мерзкая вещь! Ночью все вышло случайно. Да, это спасло нам жизнь, но не хочу, чтоб такое повторилось. Тебе не понять... и никто не поймет, если не испытал на себе...

Да, Нурайна не могла этого понять. Но она вспомнила охранника с оторванной головой, вздрогнула и согласно кивнула.