Книга: Встретимся в Силуране!
Назад: 7
Дальше: 9

8

У Арлины выдался хлопотный, беспокойный день. И не в том дело, что начался он с драки ее драгоценных отпрысков: драка — дело привычное. Куда хуже было то, что любимая дочурка решила повторить вчерашний подвиг и улизнула от няни. На этот раз для побега она избрала не черный ход, а винтовую лестницу. Пока служанка Иголочка и пожилая няня-наррабанка, сходя с ума от ужаса, искали маленькую негодяйку на кухне, та пробралась в трапезную и протиснулась сквозь остывшие прутья решетки в очаг, где, хвала Безымянным, уже почти погасли угли. Девочка всего лишь перемазалась, но ведь могла бы обжечься!
Праведный гнев госпожи уже готов был обрушиться на раззяв-рабынь, но тут грянула новая беда: исчез маленький Раларни. Причем исчез из запертой комнаты, куда его водворили, пока разыскивали сестренку.
Дубовая дверь, маленькие высокие оконца… ни под столом, ни под скамьей ребенка нет… Рабыни заголосили было о злых духах, но Арлина метнулась к стоявшему в углу распахнутому сундуку. Вещи, которые она собиралась перебрать, починить и проветрить, выглядели так же мирно, как и утром, но Арлина вцепилась в тряпки с энергией разбойника, грабящего торговый обоз. Плащи, юбки, платья, переложенные от моли сухой пижмой, взметнулись в воздух и разлетелись по комнате. На дне сундука был обнаружен шалун, лукаво сверкающий глазами: его проказа удалась!
От невероятного облегчения, смешанного с яростью, Арлина крепко отшлепала своего ненаглядного по круглой тугой попке. Оскорбленный Сын Клана басовито, протяжно заревел. Его во весь голос поддержала сестра — забытая всеми, несчастная, чумазая, с золой в волосах…
Арлина сгребла своих драгоценных в охапку и расцеловала, сведя на нет всю воспитательную пользу от трепки.
— Ладно, маленькие мои, ладно… все уже, все, мама не сердится! А вот мы сейчас умоемся… Что встали, дурищи бестолковые? А ну, живо вымыть детей! Я с вами еще поговорю!
Рабыни подхватили малышей на руки и исчезли, радуясь, что легко отделались: госпожа была вспыльчива, но отходчива.
Арлина, успокаиваясь, прошлась по комнате, заметила учиненный беспорядок, распахнула дверь и кликнула прислугу. На зов примчалась шустрая служаночка по прозвищу Перепелка и начала складывать вещи в сундук. Работать молча рабыня не умела (она болтала даже во сне, что могла бы подтвердить чуть ли не половина гарнизона крепости). И сейчас, встряхивая и сворачивая одежду, бойкая девица загадочным голосом сообщала госпоже новости, странные и непонятные.
Оказывается, Хранитель отправился по дождю искать пропавшего мальчишку Ильена. Вернулся без мальчишки, мокрый, в перепачканной одежде, столкнулся у ворот с десятником Сайвасти и вцепился в него, как болотная лихорадка в рудокопа: где, мол, сейчас был да что делал? Сайвасти ответил: лучников, дескать, с утра на плацу тренировал, теперь часовых проверяю… Хранитель прямо побелел и говорит: по лесу, мол, шляются какие-то оборотни, как бы с Ильеном беды не вышло. Пусть, мол, ему дадут арбалет и колчан да поднимут конный десяток… И снова ускакал, даже не переоделся, а с ним — десяток Аранши…
Рассказ рабыни встревожил супругу Хранителя. То, что в столице прозвучало бы чушью и бредом (оборотни какие-то!), здесь, в глухомани, полной Подгорных Тварей, наводило на неприятные мысли…
Госпожа вышла на винтовую лестницу и услышала внизу голоса: там болтали, усевшись рядышком на скамье, супруги трех сотников. Собственно, говорила одна — Аунава Гибкая Ива, а Миланни и Айлеста лишь недоверчиво попискивали в ответ на ядовитые речи приятельницы.
Вслушавшись, Арлина поняла, что новости она узнала позже других. Аунава разглагольствовала насчет внезапного отъезда господина: мол, про оборотней — это детская сказка, а на самом деле Сокол с Араншей крутит шуры-муры, своя жена надоела. Для того все и затеяно, чтоб людям глаза отвести и с долговязой наемницей из крепости уехать. Вот увидите, мол, раньше утра не вернутся…
Арлина ураганом слетела с лестницы и объяснила гадюке, что она гадюка. Хорошо объяснила, выразительно, громко. Та сидела закаменев, пошевелиться боялась: как бы госпожа ей в волосы не вцепилась! А подружки ее тихо так, робко к стене отодвинулись и, похоже, готовы были под стол заползти…
— Ты моли богов за их милость, — закончила госпожа, — что тебя я услышала, а не дарнигар. Почтенный Харнат в гневе может позабыть, что перед ним женщина… Знаешь ведь, какой у него кулак: дубовую столешницу расколет!
В этот миг хлопнула дверь. Арлина тут же оборвала гневную речь, а сотничихи быстро подобрали с пола оброненное рукоделие. Незачем показывать свои ссоры слугам.
Но это оказался один из наемников, принесший госпоже новость: в крепость пришел Подгорный Охотник!
Сотничихи оживились, повеселели. Еще бы! Диковинные товары! Не менее диковинные истории о загадочном Подгорном Мире! Ни обоз торговцев, ни бродячий цирк не смогли бы так всколыхнуть размеренную жизнь крепости.
Арлина, мстительно взглянув на Аунаву, заявила, что примет гостя у себя в комнате, пусть туда подадут вино и закуски. И пусть Охотник прихватит свои товары, покажет…
У сотничих вытянулись физиономии, но Арлина была непреклонна. Ничего, ничего, пусть помучаются. Пусть чувствуют, что наказаны — одна за то, что гадости болтала, остальные за то, что слушали. Пусть знают, как сердить супругу Хранителя крепости!
Что-то знакомое было в этом худощавом рыжеватом парне, развязном и нахальном, как и все Подгорные Охотники. Он небрежно сбросил на пол свою котомку (стоявшая рядом Иголочка боязливо попятилась: кто знает, что скрывает этот потрепанный дорожный мешок!) и раскланялся перед Арлиной — дерзко, но не без грации.
— Счастлив приветствовать прекрасную Дочь Клана Сокола…
— Дочь Клана Волка, — с улыбкой перебила его Арлина и провела кончиками пальцев по броши у себя на груди: серебряная волчица свернулась в кольцо.
— Но я… я подумал… ясная госпожа вышла за Сокола… — растерялся долговязый парень. В этот момент Арлина узнала его, только имя не смогла вспомнить.
— Ты нечасто встречался с Детьми Клана, — любезно объяснила она. — Клан нельзя поменять, как нельзя поменять кровь в жилах. Я родилась Волчицей и умру Волчицей, в какой бы Клан я ни вошла после свадьбы. А дети мои — Соколы… А ты ведь три года назад приходил в нашу крепость… ты был напарником Эрвара Двойного Удара, верно?
— Счастлив, что светлая госпожа меня запомнила. — Смущение исчезло из золотистых веселых глаз. — Керумик Сломанная Подкова из Семейства Киптар…
Да, немудрено, что Арлина его не узнала. Три года назад это был робкий парнишка лет восемнадцати, тощий, какой-то заморенный (где только Эрвар его подобрал?). Помнится, он так сконфузился, оказавшись пред очами высокородных господ, что даже имя свое связно произнести не сумел… А теперь каждая веснушка на его длинном лице излучает самодовольство… Да, ничего не скажешь, меняет людей Подгорный Мир! Но если даже король прощает Охотникам их болтливый независимый язык, то и Арлине гневаться не пристало.
— Присаживайся к столу, — милостиво сказала она. — Иголочка, налей гостю вина.
Под насмешливым взглядом Керумика рабыня чуть не расплескала вино. Она волновалась так, словно на скамье у дубового стола сидело какое-то неизвестное людям чудовище.
Внезапно Волчицу тонкой иглой пронзила мысль: а может, так оно и есть? Ведь рассказывал Эрвар, что Подгорный Мир понемногу изменяет душу человека, а иногда и внешность… и каждый Охотник рано или поздно покидает Мир Людей, поняв, что они для него чужие и сам он им чужой…
Арлина тревожно нахмурилась:
— А Эрвар? Где он сейчас, что с ним?
Золотистые глаза Охотника потемнели, большой рот перестал улыбаться.
— Не знаю, госпожа. Я больше года хожу за Врата один.
— Эрвар погиб?
— Возможно. Надеюсь, что да.
— Надеешься?.. — споткнулась Арлина на слове. Взглянула в лицо Керумику — взгляд ударился о взгляд — и поняла, что лучше ни о чем не расспрашивать.
Парень стряхнул серьезность и стал развязывать котомку.
— В первую встречу госпожа интересовалась лекарственными растениями…
— Ты это помнишь? Да, я хорошая травница.
— Тогда, может, Дочь Клана слышала о ромашке кусачей?
— Знаю, от прострела. Ее к больной спине прикладывают, она вцепляется в кожу… Полезная травка.
— У меня есть три корешка, по две серебряные монеты каждый. Ромашку можно в горшочках выращивать. Только на грядках сажать не советую: разбежится и полкрепости перекусает.
— Возьму все три корня! — загорелась Арлина. Она вдруг почувствовала, что ей легко и весело говорить с этим парнем — словно с приятелем детских игр. — А «соломенная змейка» есть? Ну, плетенка, которую вымачивают в соке цветов подлунников?
— Не сезон!.. — огорчился Керумик. — Подлунники сейчас раздражительные, злые, соком плюются… норовят, дрянь такая, в глаза попасть. А пускай госпожа вот на это взглянет!
— Ой, какое чудо! — Арлина бережно взяла в ладони полупрозрачный камень размером с яйцо, источающий нежный оранжевый свет. — Что это?
— Говорят, застывшая драконья слеза… но не могу себе представить, чтобы эти твари плакали. Если такую вещицу подержать на солнышке, она потом всю ночь светиться будет… и запах, запах… — Керумик закатил глаза и смешно наморщил нос.
— Я беру… — очарованно сказала Арлина — и сразу опомнилась: — Но это, должно быть, очень дорого…
— Дорого — для короля с королевой. А для прекрасной Волчицы — бесплатно, если она окажет мне честь и примет подарок.
— С чего вдруг такая щедрость?
— Во-первых, я гость в крепости… а может, попрошу у Хранителя позволения здесь перезимовать. Во-вторых, это знак моего восхищения. Эрвар рассказывал, как госпожа ходила в Подгорный Мир.
— Да, — севшим голосом шепнула Арлина. — Это было… это было незабываемо!
Керумик, по-птичьи склонив голову набок, бросил на собеседницу цепкий взгляд:
— Эрвар говорил — вы все там чуть не погибли!
— Ну и что? Все равно там… ну, словами этого не описать… это было как цель долгого пути… как сбывшаяся мечта…
И вновь на нее глянули внимательные золотистые глаза, словно проверяя ее искренность. Ведь ужасами Подгорного Мира матери пугают детей!
Арлина согнала с лица мечтательную улыбку, как сгоняют присевшую на цветок бабочку.
— Ладно, Охотник, показывай, что у тебя есть еще. В прошлый раз ты приносил меха… зеленые шкурки…
— А, помню! Изумрудный долгопят! Увы, на него тоже не сезон. Он сейчас гнезда вьет.
— Но это же не птица?
— Ясное дело, не птица. Зверек такой хищный… за палец цапнет — лучше сразу руку отрубить, чтоб в живых остаться. А шкурки сейчас плохи, потому что он свою шерсть выщипывает.
— Гнездо устилает?
— Нет, просто скучно ему по полгода на яйцах сидеть, вот с досады шерсть на себе и рвет…
— И где ж я слышала такое присловье — «врет, как Подгорный Охотник»? — задумчиво протянула Арлина.
Керумик тут же наклонился к своей котомке:
— А вот у меня фляжка с «облачной кровью»…
— «Облачная кровь»? Это что, дождевая вода?
— Не знаю, может, и вода… а только если седой человек этой водой голову помоет, седина исчезнет.
— Хочешь сказать, бедняга облысеет?
— Госпожа изволит шутить… ну, ей-то седина еще не один десяток лет грозить не будет.
— Не знаю, не знаю… с моими-то деточками не то что голова — меховая шапка поседеет…
— А вот еще… достойно высокого внимания… — Керумик извлек из мешка крупный, неровной формы булыжник, грязно-серый, с темными пятнами.
— Это что за каменюка?
— Это живое существо, госпожа, крапчатый тупоумник. Только сейчас в спячке. Бери-бери, незаменимое домашнее животное, им можно орехи колоть и гвозди забивать… Или вот: редчайшая, ценнейшая вещь… но это дорого! — В руках Охотника оказался замшелый каменный обруч с пятнами плесени. — Это корона Жабьего Короля. Если долго носить ее на голове, рано или поздно начинаешь понимать язык зверей и птиц.
— Чтоб я эту мерзость на голову надела!.. Да и не о чем мне со зверьем болтать. Если с каждой курицей беседовать, так и курятина в рот не полезет… А это что такое? Вон, из мешка краешком выглядывает… вроде обломка старой коряги…
— У госпожи верный глаз! Это вещь не просто редкая, а редчайшая! — Керумик выхватил из мешка обломок коряги. — В одном из слоев Подгорного Мира произрастает Дуб Мудрости. Растет сто лет, потом приносит желудь, роняет его в землю и быстро погибает. Желудь лежит в земле еще сто лет, только потом прорастает… Перед тобой, госпожа, ветка с этого дуба. Она цитирует философов древности, дает умные советы на все случаи жизни и считает до десяти. Не всегда, а только когда хочет. Сейчас, как видишь, не хочет.
— Ну уж это, Керумик, наверняка вранье!
— Да?! — изумился Охотник и недоверчиво взглянул на деревяшку у себя в руках. — Думаешь, госпожа, что это… это неправда? Думаешь, он мне все наврал, этот сучок трухлявый?!
С отвращением швырнув деревяшку назад в котомку, он выхватил оттуда обломок плоской каменной плитки, отполированной до зеркального блеска.
— Древнее загадочное зеркало! Из заброшенного храма… или то было жилище великана? Сам не знаю… но этой вещи цены нет!
— И я считаю, что цены ей нет. Ни медяка не дам.
Но любая женщина при виде зеркала не удержится и хоть краем глаза взглянет на свое отражение. Небрежно протянув руку, Арлина взяла холодную, как лед, плитку. Она была почти черной, от этого лицо в темной глубине казалось чужим. Огромные глаза глядели строго и властно, словно женщина из толщи камня хотела провозгласить какой-то запрет, но заранее знала, что Арлина этот запрет нарушит.
Волчице вдруг остро, отчаянно захотелось оставить странное зеркало у себя.
— А интересно, — сказала она небрежно, — если вещице нет цены, то сколько она стоит?
Керумик встрепенулся, вскинув голову — и начался торг. Арлина вела его лениво и снисходительно, Керумик — почтительно и учтиво, но стоящая у стены Иголочка неприметно усмехалась, понимая, что торг идет яростный, жесткий… Сошлись на золотой монете.
Повеселевший Керумик продолжал потрошить свой мешок:
— Есть еще камешек… пусть Волчица полюбуется: хоть в браслет, хоть в диадему, хоть в ожерелье!
— Ой, правда, какая прелесть! Только не пойму: он синий или зеленый?
— Смотря как свет падает… Называется — Голосистый Камень. Начинает голосить, когда к его владельцу приближается человек, что собирается просить денег в долг.
— Ой, ну тебя в болото под кочку с твоими выдумками! Но камень и в самом деле красивый. Жаль, я уже потратилась… А еще чем удивишь?
— Есть коготь дракона, но он к седлу приторочен — слишком длинный для котомки. А еще — вот!
Охотник взмахнул рукой. Арлина, забыв о достоинстве Дочери Клана, взвизгнула от восторга, а Иголочка захлопала в ладоши, потому что в воздухе заплясал вихрь развевающихся разноцветных полос. Цветные змеиные кожи, мечта модниц! Какие из них получаются витые пояса! Тут уж и раздумывать было нечего: покупать!
Но Керумик не был бы Подгорным Охотником, если бы не добавил многозначительно и таинственно:
— Товар не простой на нем заклятье! Не всякой женщине можно красоваться в такой обновке. Наденет поясок клеветница или просто сплетница — у нее язычок узлом завяжется…
— Беру, беру! — развеселилась Арлина. — Аунаве подарю!
Керумик многословно и хвастливо принялся рассказывать, как добывал шкурки. Оказывается, убивать змею нельзя: надо, чтоб она сама кожу сбросила, иначе прочности настоящей не будет. А сбрасывает кожу змея, когда очень разозлится. Вот он их и злил…
Иголочка ахала, а Волчица глядела на гостя и удивлялась: как же он изменился! Свободные, уверенные жесты, веселый твердый взгляд, яркая, как у всех Подгорных Охотников, одежда: оранжевая рубаха, пояс из змеиной кожи (кстати, у него-то от вранья язык узлом не завязывается!). И весь увешан золотыми побрякушками: все свое состояние на себе носит! Ралидж рассказывал: ни один вор не посмеет протянуть руку к добыче Подгорного Охотника. И разбойник его обойдет стороной — чар побоится…
Внезапно Волчица заметила странную вещь — на правом предплечье у Охотника, как у них принято, литой золотой браслет, а на левом — серебряный, тонкий, с одним-единственным невзрачным камешком.
— Что, Охотник, на золото не заработал — серебришком перебиваешься? — поддразнила она.
Керумик не смутился. Правой рукой легко отогнул концы браслета, снял его.
— Это, светлая госпожа, не украшение, а товар. Вот здесь, в середине… думаешь, это камень? Изволь-ка пальчиком потрогать…
Арлина отдернула руку, почувствовав под пальцем что-то тугое, плотное.
— Вот то-то и оно, госпожа. Мне объясняли, да я не понял: мол, оно и живое — и неживое… Эту штуку добыли еще в Огненные Времена, она много хозяев сменила.
— А в чем ее сила?
— Будущее предсказывает. Только не по желанию владельца, а…
— Ясно! — возликовала Волчица. — Когда сама захочет, как та коряга!
— Верно, — кивнул Керумик с неожиданной серьезностью. — Зато предсказания всегда сбываются. Будущее она провидит близкое, на годы вперед не замахивается, но уж что покажет — тут ничего не изменишь, как ни бейся. Я знаю, я пробовал изменить…
— А тебе этот браслетик часто судьбу пророчил?
— Всего один раз.
— И… о чем же?
— Не хочу рассказывать… это насчет одной женщины… Я пробовал изменить будущее, да не вышло… Продал бы я браслет, да за мелочь отдавать обидно. А за хорошие деньги… ну, не верят мне люди почему-то, не верят! Я браслет два года ношу, а он мне лишь раз напророчил. Как же я покупателям с ходу объясню, какое сокровище идет к ним в руки?
— Ну-ка, покажи браслетик… А ничего… простенький, но изящный… Примерить можно?
— Конечно, госпожа.
Гибкие серебряные концы браслета спиралью обвили тонкую загорелую ручку. Волчица повертела украшение и равнодушно поинтересовалась:
— Ну и сколько эта безделушка стоит?
— Десять золотых, — твердо сказал Керумик.
— Что-о?! — возмутилась госпожа и начала снимать браслет. И тут накатила дурнота, перед глазами все почернело, мир вокруг исчез…
Бешено бьется сердце, болят грудь и горло, как после отчаянного, нерасчетливого бега. Сзади за локти крепко держат чьи-то грубые лапищи. Арлина бьется в этих лапах, как плотвичка в сети, но не может даже увидеть, кто в нее так вцепился.
Увидеть удается лишь то, что прямо перед ней: просторный темный зал… наверное, трапезная: длинный стол и скамьи отодвинуты к стене… кажется, сверху, как знамена, свисают пыльные полотнища паутины, но все спрятано в глухом недобром полумраке. Лишь посреди зала пылают два факела в высоких железных подставках. В их злобном красном свете мрачно горбится какое-то сооружение, покрытое черным сукном.
Вдоль стен молча стоят… люди? Нет, непонятные существа… на человеческих плечах — уродливые головы: птичьи, звериные… нет, не разглядеть, да и присматриваться жутко. Оборотни? Демоны? Древние боги? Сердце вот-вот разорвет грудь…
Раздался повелительный голос. Не разобрать ни слова, но нелюди поняли, задвигались. Из полутьмы трое вытащили человека. Несчастный скручен даже не веревками — цепями, но ухитряется сопротивляться… какая сила! Какая потрясающая силища! По приказу повелительного голоса еще двое нелюдей набрасываются на пленника, с трудом ставят его на колени перед возвышением. Теперь видно лицо с завязанным ртом.
И кошмар достигает высшей точки: Арлина узнает человека.
— Ра-алидж!!!
Никто не оборачивается на крик женщины.
Рядом с возвышением появляется из тьмы высоченный урод с большой кошачьей головой. В руках у него топор. Арлина что-то кричит, но сквозь свой крик различает слова повелительного голоса: «…и так будет со всяким, кто посмеет…»
Топор взлетает по широкой дуге…
Арлина исступленно визжит — и чувствует, как этот визг будит в ней скрытую, неподвластную ей самой силу. Визг, становясь все тоньше и тоньше, уходит под потолок. Стоящий позади негодяй выпускает локти женщины, но Волчица даже не оглядывается на своего мучителя. Чародейка знает, что наверху, в темноте, каменный свод дробится от пронзительного звука… но поздно, поздно!
Топор с хряском опускается, и за мгновение до того, как карающие каменные обломки начинают рушиться на нелюдей, отрубленная голова Сокола падает на пол и катится к ногам Арлины…
Темнота понемногу развеивается… Ну конечно, это сон, сейчас она проснется… только почему под лопатками не перина, а что-то жесткое?
Издали наплывают голоса:
— Воды, скорее! Да отойдите, ей воздуха не хватает!..
— Может, на постель перенести?
— Ты что ей подсунул, дурень рыжий? Почему она так кричала?
Холодная вода брызнула в лицо, тяжелыми каплями скатилась по шее и волосам… Нет, это не сон. Арлина почему-то лежала на полу, вокруг толпились встревоженные служанки.
— Я хочу встать! — недовольно сказала Волчица.
Тут же несколько рук протянулось, чтобы ей помочь. Госпожу подняли, осторожно усадили на скамью, распахнули узкое окно.
Окончательно придя в себя, Волчица велела прислуге удалиться. Из служанок в комнате осталась лишь Иголочка, которая не доверяла долговязому рыжему обормоту и боялась, как бы тот не подсунул госпоже еще какую-нибудь мерзость из Подгорного Мира. Поэтому рабыня сделала вид, что приказ к ней не относится.
Взволнованная Арлина, не обратив внимания на Иголочку, набросилась на Керумика:
— Что это было? Что твой дурацкий браслет вытворяет?
— Не знаю, что увидела госпожа… судя по крику, мало приятного. Но это — будущее… и близкое!
— Что значит — «будущее»?! — в голос закричала Арлина. — Да как же такое может быть?!
Керумик тоскливо глядел в пол.
Арлина заметила, что браслет все еще у нее на руке, сорвала его, швырнула на стол.
— Ну, вот что… Я не позволю всяким грошовым побрякушкам издеваться надо мной! Если Ралиджу угрожает беда… да я же каждый его шаг, каждый вздох…
— Ничего не поделаешь, госпожа… — глухо уронил Охотник. — Судьба!
— Судьба?! Да я и судьбе хвост накручу!.. Да я…
— Господин возвращается… — негромко сказала Иголочка, глядя в окно.
Арлина, не закончив фразу, выбежала из комнаты.
Небольшой отряд подъехал к Северным воротам. Издали Арлина увидела серую кобылу без всадника.
Госпожа пошатнулась, вскинула руки к груди.
Спрыгнувшая с коня Аранша собралась было доложить дарнигару о происшедших событиях, но заметила бледное лицо супруги Хранителя и поспешила ее успокоить:
— Пусть моя госпожа не волнуется. Сокол жив и здоров, просто на время оставил крепость…
И наемница рассказала дарнигару и Волчице, что отряд в поисках Ильена дошел до силуранского городка под названием Шаугос, Последняя Пристань. В трактире «Рыжая щука» узнали, что мальчишка в обществе какого-то человека лет тридцати только что отплыл вниз по Тагизарне на корабле под названием «Летящий». Перед отплытием эти двое сидели в трактире. Мальчишка хвастался хозяину «Рыжей щуки»: мол, нашел себе учителя, хочет с ним по свету побродить, на мир посмотреть…
— Тут-то еще ничего страшного… — бормотнул дарнигар.
— Но он мог предупредить нас! — возмутилась Арлина. — Мог познакомить с этим учителем! Мы же о нем ничего не знаем…
— Боюсь, что знаем, госпожа, — озабоченно возразила наемница. — Трактирщик вспомнил, что Ильен назвал этого учителя по имени. Хорошо бы он ошибся…
— Да говори же! — не выдержала Волчица.
— Айрунги! — не произнесла, а выплюнула женщина-десятник.
И показалось всем, кто услышал это имя, что стоят они на крепостной стене, а внизу, в волнах тумана, застыли Подгорные Людоеды — серые, длинные, с маленькими головами и непомерно длинными руками. И среди мерзкого молчаливого войска — чародей с угрожающе воздетым посохом.
— Айрунги? — недоверчиво переспросил дарнигар. — Журавлиный Крик? Колдун?
— Да какой он колдун? — с отвращением фыркнула Арлина. — Мы с ним потом в Наррабане встречались… Проходимец он! А волшебный посох где-то уворовал!
— Нет, — засомневался Харнат, — тот старик был… седой… а тут — лет тридцать…
— От нас с Хранителем улепетывал как молоденький, — припомнила Аранша. — Старым мог и притворяться… Так я про Хранителя: услышал он все это, заволновался и сказал, что отправится вдогонку. У пристани как раз грузилась «Шустрая красотка». Места на палубе почти не оставалось, поэтому Сокол взял с собой лишь одного наемника, остальным велел вернуться в крепость и сказать, что Найлигрим остается на попечении Правой и Левой Руки.
Дарнигар поморщился: он не любил ответственности.
— Кто остался с господином? — спросил он ворчливо, словно Аранша была в чем-то виновата.
— Айфер Белый Лес.
Дарнигар сразу вспомнил добродушного верзилу, известного своей неимоверной силой.
— Ну, с ним Сокол не пропадет… — начал было он — и тут же сообразил, что слова уходят в пустоту. Госпожи, для которой они предназначались, рядом не было.
Растерянный Харнат зашагал к шаутею. Аранша поспешила следом.
Еще в трапезной они услышали наверху шум: плакали служанки, причитала Иголочка. Дарнигар переглянулся с женой, предчувствуя недоброе.
И предчувствия его полностью оправдались. По винтовой лестнице спускалась Дочь Клана. Когда же она успела переодеться? Мужская куртка, заправленные в сапоги темные штаны… ох, это же дорожная одежда! И кожаная сумка на плече!
— Следи, чтобы малышей вовремя укладывали спать, — строго говорила Арлина суетящейся рядом Иголочке. — И молочко чтобы подогретое…
— Госпожа, да разве можно…
— Не давай им меда, а то прошлый раз у Арайны щечки сыпью обметало…
— Госпожа, но как же так…
— Приглядывай, чтобы опять не убежали! Вернусь — с тебя за все спрошу, не с этих дур безмозглых… ты над ними старшей остаешься…
— Госпожа! — возопил Харнат, загораживая Волчице дорогу. — Куда ты собралась?
— За мужем, — снизошла до объяснений Арлина. — Ему грозит опасность.
— Какая опасность, с ним же Айфер!.. Да что ты, ясная госпожа! Случись что с тобой, Сокол нам всем головы поотрывает! Уж сердись не сердись, а никуда я тебя не пущу!
Волчица, стоя на ступеньках, взглянула на дарнигара сверху вниз. Харнат попятился. Не было в этом взгляде ни просьбы, ни смятения, ни сомнений. Это был взор полководца, за спиной у которого конница, пехота и дюжина катапульт.
— Ты — попробуешь — меня — остановить? — с расстановкой спросила женщина.
Дарнигар, не раз водивший воинов в сечу, призвал на помощь все свое мужество:
— Я за тебя отвечаю, светлая госпожа… Сокол мне не простит…
— А скажи, Правая Рука, есть ли в крепости хорошие каменщики? Или из Ваасмира привозить придется?
— Какие каменщики? — не понял Харнат и еще больше перепугался. — Зачем каменщики?
— Стену чинить, — доходчиво объяснила Дочь Клана. — Ворота ломать не стану: там часовые, их покалечить можно. Лучше разнесу стену где-нибудь меж двумя башнями. Людей убивать не хочу, но если кто у меня на пути встанет — тут уж я не виновата…
Харнат оцепенел. Как он мог забыть, что имеет дело с Истинной Чародейкой! Ведь на его глазах Волчица обратила в бегство вражескую армию! А жена рассказывала, как в Наррабане госпожа разорвала горный хребет и выпустила на волю пламя вулкана, чтобы разделаться с бандой убийц…
Не сразу Правая Рука понял, что Дочь Клана что-то говорит, обращаясь к нему:
— …и дашь мне охрану. Тогда господин поймет, что ты сделал все возможное, чтобы уберечь меня.
— Я могу проводить госпожу, — вызвалась Аранша из-за плеча мужа.
На мгновение взгляд Волчицы оттаял.
— Ты же устала, — сказала Арлина заботливо. — Да и промокла, наверное…
— Да пустяки, — весело ответила женщина-десятник. — Дождь кончился, а мне в седле промяться — одно удовольствие…
Побагровевший Харнат хотел было возразить, но поймал предостерегающий взгляд жены и промолчал.
Когда Волчица уже была в дверях, Аранша положила руку мужу на плечо и шепнула:
— «Шустрая красотка» — последнее судно, до весны уже не будет. А дороги — сам знаешь…
Дарнигар просиял, с благодарностью глядя на свою умницу жену. Ну конечно! До реки добраться еще можно, здесь дорога каменистая, предгорье все-таки. Но дальше… Осенние дожди превращают силуранские дороги в жуткое месиво, где телеги вязнут по ступицы колес, кони падают на каждом шагу, а путникам и вовсе не пройти. Никто и не ходит, все ждут конца распутицы, установления санного пути. А пока единственная дорога до Джангаша — Тагизарна, Большая Река. И раз Аранша говорит, что кораблей до весны больше не будет…
Что ж, пусть госпожа проедется до Шаугоса. Там ее путешествие и закончится. Даже Истинным Чародейкам не все на свете подвластно…
С этими утешительными мыслями дарнигар вышел на крыльцо. Там госпожа, ожидая, пока ей подадут коня, беседовала с долговязым Подгорным Охотником:
— Но ты же хотел зимовать в крепости…
— Передумал, светлая госпожа, раз подвернулся такой случай — с охраной добраться до Джангаша, не боясь разбойников…
Что-то в этой невинной беседе неприятно царапнуло Харната… упоминание о разбойниках, вот что! Ведь Подгорного Охотника и так никто не посмеет ограбить, это же всем известно! Так с чего это он об охране забеспокоился?
Харнат шагнул было вперед, чтобы вмешаться в разговор, но тут госпоже подвели вороного коня. Она легко вскочила в седло, вороной с места взял в галоп. Следом, разбрызгивая лужи, рванулся конный десяток Аранши. Последним скакал Керумик на саврасом жеребце, к седлу которого был приторочен длинный драконий коготь.
Назад: 7
Дальше: 9