40
Когда дракон начал снижаться над опустевшей деревней, первым навстречу ему выбежал Пилигрим. Похоже, он так и просидел весь день, глядя в небо.
— Ну как? — взволнованно воскликнул юноша. Эрвар принял вопрос на свой счет:
— Кошмарно. Позорище, а не полет. Гордое парение петуха над родным курятником. Да чтоб я еще хоть раз… — Он умолк, заметив, что Пилигрим смотрит мимо его головы — на бледную, измученную Фаури.
— Какой ужас! — тихо простонала девушка, соскальзывая с черного хребта в заботливо подставленные руки Пилигрима. — Хорошо, что тебя с нами не было! Я там такого о себе наслушалась — сейчас не смогла бы глядеть тебе в глаза. А эта клятва…
Но рассказать о своих приключениях Фаури не успела: навстречу дракону и его седокам выбежала вся пестрая компания.
Айфер и Аранша, не обращая ни на кого внимания, с хмурыми лицами подошли к Ралиджу.
— Беда, Хранитель, — тревожно сказала наемница. — По дороге проезжал на своей повозке бродячий торговец, только что из Джангаша. Худые вести. Ночью погиб король Нуртор. А под утро по приказу принца Нуренаджи король Джангилар и его свита были брошены в Замок Темного Ветра…
— Ну что, пестрая компания, — угрюмо сказал Сокол, покачивая в руке кубок с вином, — похоже, разбегаются наши дорожки?
Путники второй раз расположились на ночлег на том же злополучном постоялом дворе. Сначала Ингила и Фаури с опаской озирались вокруг: эти стены напоминали им об ужасах прошлой ночи. Но не идти же, в самом деле, в темноте до Джангаша, не ждать же под городской стеной, когда наступит рассвет и откроются ворота… Тем более что Аранша навела на постоялом дворе порядок, а мужчины сложили за околицей погребальный костер. Хорошо сделали. Оборотни или нет, а все ж без костра нельзя.
В погребе обнаружился кабаний окорок, в очаге запылал огонь, было вышиблено дно у бочонка с вином. Неплохо стало на завоеванном постоялом дворе, почти уютно… вот только разговоры там шли невеселые.
— Я — грайанец, — так же хмуро пояснил свою мысль Сокол. — Мой король в плену, моя страна на грани войны. Я не стану сидеть сложа руки… думаю, остальные грайанцы — тоже. Поэтому силуранцам сейчас лучше держаться от нас подальше.
— Попытаетесь спасти своего короля? — спросила Ингила с тихим восторгом.
— Или погибнем за него! — звонко ответил Ильен — и тут же подозрительно взглянул на циркачку: — Побежишь доносить?
— Твое счастье, свиненок, что далеко сидишь, — обиделась Ингила, — а то б за уши выдрала!
— А чего — «выдрала»? — огрызнулся мальчишка, который давно пришел в себя от пережитого днем. — Выдрала одна такая! Думаешь, не понимаю: наша страна — Грайан, твоя — Силуран…
— Вот именно… — Пилигрим ответил не мальчику, а собственным мыслям. — Моя страна — Силуран!
Юноша глядел в очаг. Его лицо, обычно добродушно-веселое, сейчас было серьезным и сосредоточенным, губы твердо сжались. Почувствовав на себе взгляды всех присутствующих, он не спеша поднял голову.
— Моя страна — Силуран, — повторил он. — Принц Нуренаджи кинул в тюрьму мирное посольство — а историки будут писать про подлость, совершенную Силураном!
— А это подлость… — тихо откликнулась Ингила.
— Вот я и подумал: раз это моя страна — выходит, я за нее отвечаю. И если я дам опозорить Силуран, то в Храм Всех Богов могу не торопиться: Безликие меня не услышат.
— Ты прав, — кивнул поэт с неожиданной гордостью и достоинством. — Я никогда не согласился бы изменить своей стране, но разве это предательство — помешать убить гостя? — Он обернулся к Соколу. — Если высокородному господину нужна моя помощь…
— Ура! — завизжала Ингила, от наплыва чувств встала на руки и в таком положении провозгласила: — Не дадим гостей в обиду! А Нуренаджи пусть катится к Хозяйке Зла в болото!
— Как ты можешь желать такое бедной старушке? — фыркнул Рифмоплет, разом теряя серьезность.
— Постойте! — врезался в общий смех голос Арлины. — Ты сказал — «убить гостя»? Неужели ты думаешь, что Дракону грозит…
— Кто знает?.. — пожал плечами Рифмоплет. — Конечно, грайанского короля можно держать как заложника… если рассуждать разумно. Но ведь вся страна наслышана про бешеный нрав принца Нуренаджи. Разумных действий от него ожидать… ну, как-то не очень…
— Это так, — кивнул Пилигрим. — Кто ж этого не знает! Торговец, что новости принес, сказал: про смерть короля узнали ночью, а грайанцев отправили в тюрьму рано утром. Из постелей повытаскивали! Нуртор еще не упокоился на костре, а Нуренаджи уже вовсю хозяйничает.
— Так бы и закатил гаду в лоб! — тяжело бросил Айфер.
— Это у тебя, деревенщина, лоб, — назидательно сказала Ингила, — а у высокородного господина — чело!
— Извиняюсь… так бы и закатил в чело…
— Что ж, — обвел всех взглядом Сокол, — выходит, мое войско больше, чем я думал. И даже цирк с нами!
— Да я для такого дела на уши встану!.. — с энтузиазмом начала было Ингила, но перехватила восторженный взгляд Рифмоплета и уточнила персонально для него: — Лучше, конечно, на твои…
— Ах да, — спохватилась Арлина, — Тихоня, что ж мы про тебя забыли? Ты-то с нами? Или не хочешь рисковать?
Квадратная лохматая глыба, жарившая на палочке над огнем кусок окорока, оторвалась от своего увлекательного занятия, раздраженно дернула плечом и буркнула:
— Я — что… я — как хозяйка…
Под общий хохот Ингила расцеловала Тихоню.
— Могучее войско у нас! — восхитился Ралидж. — Грозное!
— А может стать еще грознее… — задумчиво произнес Пилигрим, подошел к раскрытому окну и позвал в ночь: — Почтеннейший Эрвар, ты не спишь? Позволь тебя побеспокоить…
Под окном что-то тяжело завозилось. Из темноты откликнулся недовольный голос:
— А без меня — никак?
— Совершенно никак! Очень надо посоветоваться с кем-нибудь поумнее меня. А где взять таких, чтоб поумнее? Шадридаг умер… Санфир умер… Кого из гениев былого ни возьми — все умерли! Как сговорились, честное слово! Если твоя мудрая голова не поможет — ну, тогда совсем не знаю…
Мудрая голова с черным гребнем на темени показалась в проеме окна, улеглась подбородком на подоконник.
— Ну, если только посоветоваться… — В голосе дракона ясно читались нехорошие подозрения.
На миг Пилигрим потерял нить разговора: при виде гигантского чудовища у него захватило дух от совершенно искреннего восхищения. Он протянул руку, погладил жесткий черный нос, опомнился и деловито заговорил:
— Мы оказались в сложной ситуации. Сейчас объясню вкратце…
— Не надо. Ни вкратце, ни подробно. Это зрение у меня скверное, а на слух пока не жалуюсь. Но не понимаю, при чем здесь я.
— Как — при чем? Ведь ты… как бы это сказать… в бытность свою человеком… ведь ты был грайанцем! Подданным Джангилара!
— Ну, Подгорные Охотники — плохие подданные для любого короля. Мы в Мире Людей временные, рано или поздно уходим… Но не это главное! Если кто-то до сих пор не заметил — я дракон! Честное слово, дракон! Прошу взглянуть на хвост! И на крылья! И на клыки! Какое мне дело до здешних правителей?
— Я думал, ты по старой памяти…
— Ах, по старой памяти? Из-за сентиментальных воспоминаний меня можно гонять в хвост и в гребень? Я скоро ржать начну! Уже ловил себя на желании пошарить по брошенным конюшням — не осталось ли овсеца похрупать? А седло вы мне уже смастерили? Дайте примерить!
— Все правильно, Эрвар, — посочувствовал Пилигрим. — Ты ведь тоже был человеком, сам помнишь, до чего мы, люди, наглые создания. Любого разок на шею посади — потом до смерти не слезет… Но я, собственно, имел в виду нечто иное. Куда более достойное, благородное, возвышенное…
— Да? Кажется, мне пора удирать…
— Подожди, послушай! Замок Темного Ветра — не каталажка для изловленных за руку воришек. Я сам там, правда, не бывал, боги миловали, но слышал, что там все весьма солидно… Я подумал — может быть, налет дракона на замок…
Свирепый рев заставил людей вскочить на ноги. Могучий хвост так хлестнул снаружи по бревенчатой стене, что здание пошатнулось. С потолочных балок посыпалась труха.
— Какая силища! — восторженно воскликнул Пилигрим. — Как саданул — чуть дом не повалил! Вот это хвост! А клыки-то, клыки!..
— Заткнись! Нашел идиота! И прекрати меня обнимать, а то башку откушу! Налет, ха! Тебе, что ли, из копьемёта под крыло засадят?
— Но, Эрвар, это могло бы войти в летописи!
— Да чтоб они сгорели, твои летописи! Все равно не с моим зрением их читать! — фыркнул дракон, понемногу остывая.
— Не говори так! Не разочаровывай меня! Ты же дракон! Гордый властелин небес!
— Вот я и хочу как можно дольше оставаться гордым властелином небес, — объяснил дракон, окончательно успокоившись. — Роль чучела в дворцовом парке привлекает меня гораздо меньше. Мне, видишь ли, еще не надоело щекотать небо крыльями.
Пилигрим огорченно отошел от окна. Эрвар остался глазеть на происходящее: все-таки ему было интересно.
— Ладно, пестрая компания, — невесело усмехнулся Ралидж, — военный совет продолжается. Атака с воздуха, увы, отпадает. Подкуп стражи — тоже… не с нашими капиталами…
— Штурм с развернутыми знаменами, — коварно улыбнулась Арлина. — Под пение боевых рогов.
И тут же пожалела о своем ехидстве: муж с надеждой обернулся к ней:
— Дорогая, а твой дар? Он нам не поможет?
— Увы, ты же знаешь… он может проснуться лишь тогда, когда я вижу, как тебя убивают. А может и не проснуться. Хочешь рискнуть?
— Но все-таки — что мы будем делать? — жалобно вмешалась Фаури.
И тут от очага донесся протяжный, с ленцой голос:
— Пилигрим ведь сказал, что надо делать: спросить кого-нибудь поумнее. Например, меня.
Все обернулись к Рифмоплету, словно впервые его увидели.
Парень изменился на глазах. В том, как он встал, пересек комнату, присел на край стола, была дерзость, какая-то наглинка, которой странно противоречили замкнутые, напряженные глаза. Словно он принял отчаянное решение и теперь со страхом ждет, что из этого выйдет — но не намерен отступать.
— Думаю, сейчас больше всего пользы будет от меня. Помогу, но с условием: никаких лишних вопросов. Ни одного!
— Принято, — поспешно сказал Ралидж, опередив Пилигрима, который хотел было возмутиться. — Мы тебя слушаем.
Поэт не спеша огляделся, заметил торчащий в стене большой гвоздь и легко, одним движением выдернул его из бревна. (Ралидж впервые заметил, какие сильные у Рифмоплета руки. Совсем не похожи на руки музыканта и стихотворца.) Поудобнее зажав гвоздь в пальцах, парень нарисовал на столе неправильный многоугольник. Рядом нацарапал широкую извивающуюся ленту.
— Это Шайзана. Для тех, кто не знает: приток Тагизарны. А вот это, — ткнул он гвоздем в многоугольник, — Замок Темного Ветра. Построен в семьдесят девятом году, при короле Нургире. Итак…
Поэт прищурился, припоминая, и обрушил на потрясенных слушателей ураган бесценных сведений.
Высота стен. Количество башен. Название и внутреннее устройство каждой башни. Количество часовых на стенах, расстояние от одного воина до другого, через какое время они сменяются. («Самая охрана как раз по стенам, внутри уже проще, изнутри они беды не ждут».) Число ворот, охрана на воротах. Расположение внутренних строений (гвоздь так и летал в крепких пальцах, покрывая столешницу значками): храм, кузница, колодец, казарма, маленький барак, где живут немногочисленные рабы, кухня для стражи и слуг. («Для заключенных стряпают в главном здании, в левом крыле».) Позади главного здания — огородик. Само здание — каменное, массивное, в три яруса. Построено в виде подковы, по внутренней стороне — крытая галерея с решетками. («Заключенных побезобиднее выпускают туда погулять, но это не наш случай, господа мои».) В левом крыле, как было сказано, кухня, в правом — пыточная. Рядом с кухней — помещение, которое занимает главный повар с семьей. Рядом с пыточной проживает палач. («Не кажется ли вам, что такое зеркальное размещение придумал человек, понимающий толк в шутках?») Прочие служебные помещения — пожалуйста, вот план. На втором и третьем ярусах — камеры. Пожалуйста, вот план второго яруса, вот — третьего. Вот здесь, здесь и здесь скучают стражники. Лестницы — вот тут и вот тут; наверх пускают лишь слуг, которые разносят заключенным еду, причем обязательно в сопровождении стражников. Двери слугам открывают по паролю. Пароль меняется каждые два дня, устанавливает его Хранитель замка… Что еще?.. Ах да, выход на крышу… есть, но много лет как заколочен за ненадобностью. Что еще хотят узнать благородные господа?
Благородные господа потрясенно молчали. Наконец Пилигрим отверз уста:
— А что еще? Ты вроде все сказал… кроме размера сапог Хранителя замка.
— Как у Айфера, — не задумываясь ответил Рифмоплет. — У почтеннейшего Тагитума из Рода Авипран очень большие ноги.
— Откуда ты все это знаешь? — вырвалось у Ингилы.
— А это, стрекозка моя, как раз лишний вопрос и есть! Впрочем, тебе, моя радость, так и быть, отвечу: все это я увидел во сне. Хороший такой был сон, подробный… Правда, приснился он мне не вчера, а год назад, но в Замке Темного Ветра ничего не меняется десятилетиями… Ну и что мы со всеми этими сведениями будем делать?
Все загалдели хором. Обрушившееся на пеструю компанию богатство будоражило воображение. Все наперебой предлагали планы побега, что-то дружно высмеивали, что-то сообща подправляли. Не утерпел даже Эрвар, начал давать через подоконник советы. И совершенно напрасно он привлек к себе внимание: Пилигрим вцепился в него не хуже пиявки и после долгих уговоров вырвал обещание доставить государя после побега в Грайан — ведь гавани наверняка будут перекрыты, а дороги осенью никак не годятся для того, чтобы уходить по ним от погони.
Постепенно из словесной сумятицы и бестолкового шума начал лепиться более или менее определенный план. Сначала он выглядел просто безумием; потом, наоборот, стал казаться настолько простым и очевидным, что было непонятно, почему из замка до сих пор не разбежались все узники. А когда схлынуло возбуждение и утихомирились самые горячие головы, стало ясно: в плане уйма слабых мест. Но с этим пришлось смириться: время работало против заговорщиков.
— Завтра будет зажжен погребальный костер короля Нуртора. — Пилигрим мрачно глядел в ночную тьму поверх головы дракона. — Послезавтра утром Нуренаджи примет корону.
— Значит, завтра! — кивнул Сокол. — Надо условиться где встретимся, если придется уходить врассыпную.
Как выяснилось, никто не знал город настолько хорошо, чтобы назначить место встречи. Ингила была в столице еще девчонкой, странствовала с родителями. Пилигрим был неплохо осведомлен о городских достопримечательностях, но не могла же пестрая компания сойтись возле статуи Хасхоута Основателя или на дворцовой Галерее Всех Предков! А Рифмоплет, на которого все взирали с надеждой, только рукой махнул… И тут Айфер очень вовремя вспомнил про трактир «Золотая синица», который назвал, прощаясь, Ваастан. А что, место не хуже прочих…
Куда сложнее было определить исполнителей плана. Как, например, втолковать Айферу, что с его ранами лучше не соваться в драку? Он тут же начал вертеть над головой скамью: доказывал, что здоров. Доказал, дурень: раны открылись, кровь проступила на повязках… А госпожа Арлина, которая при любой расстановке сил желала быть рядом с мужем? Ее с трудом убедили, что она — «засадная сотня»: в случае неудачи кто выручит Сокола и остальных, как не чародейка?.. Аранша тоже не желала оставаться в стороне от заварушки: она, видите ли, десятник! Пришлось грубо напомнить ей, что кормящая мать наемницей быть не может. Смирилась, но как огорчилась! Успокоилась лишь тогда, когда ей и Айферу дали задание: выдав себя за супружескую пару, снять на окраине хибарку. Вряд ли удастся сразу покинуть город, так будет убежище…
А какую бурю вызвали неосторожно брошенные кем-то слова: «Заодно и за детьми присмотришь…»
Звенящим от обиды голосом Ильен потребовал, чтобы ему объяснили: о каких это детях идет речь? Ребенок здесь один — вон, завопил в мокрых пеленках! А его, Ильена, поздно пеленать! Он намерен спасти своего короля! Ильен Звездный Луч из Рода Ульфер ничего не боится и готов отдать жизнь за…
Мальчик оборвал гордую тираду, заметив, каким взглядом смотрит на него Хранитель.
— Ну, все, — хрипло сказал Ралидж, вставая и отстегивая Саймингу. — Кончилось, парень, мое терпение. Сейчас я тебе устрою… за все хорошее. — Он снял кожаную перевязь и не спеша сложил вдвое. — Вечно скулишь, что я к тебе не как к родному?.. Ну, я тебя сейчас как родного… мало не покажется!
Ильен не сразу понял, что Хранитель собирается делать. А когда понял — завизжал, метнулся под стол, вынырнул с другой стороны и протестующе завопил:
— Это нечестно! Мой дедушка тебя никогда… даже пальцем!..
— Я твоему дедушке так нервы не трепал! — рявкнул Ралидж, высоким прыжком перемахнул стол и вцепился мальчишке в плечо. Тот безнадежно дернулся и зажмурил глаза, ожидая первой в жизни порки.
И ничего не произошло.
Осторожно приоткрыв глаза, Ильен с облегчением увидел, как на лице Хранителя гнев сменяется озадаченным выражением.
Выпустив плечо мальчишки, Ралидж начал застегивать на себе перевязь.
— Вообще-то трепал… — неохотно признался он. — Еще и похуже трепал…
— Ладно, — вмешалась Ингила, — раз мальчишка рвется в дело, могу взять его с собой. Ты, малыш, вроде говорил, что умеешь играть на лютне?
— Немножко… Я в Ваасмире у одного купца жил, его жена меня учила… — зачастил Ильен, от волнения пропустив мимо ушей оскорбительное слово «малыш».
— Вот хорошо, а то с нами Рифмоплета не будет. Без музыки что за представление… Ой-ой-ой, чуть не забыла! Дорогу-то мне никто не растолковал! Как я завтра до тюрьмы дойду?
— До тюрьмы? — подмигнул Рифмоплет. — С нами-то? Да любой дорогой!
