Алексей Мороз
Замок на песке
Научи себя быть светом там, где тьма,
Рекой беги по стонущим пескам…
Сергей Маврин. «Заклинание»
— Это бунт?
— Нет, сир, это революция.
Из разговора короля Франции Людовика XVI и герцога де Лианкура, 1789 г.
Море было спокойным. Для него не существовало времени, оно не отличало «сегодня» от «вчера» и «завтра». Волны тихо омывали белоснежный песок, невольно передавая ему часть своей силы…
1
Бесцветный тип с рыбьими глазами наклонился к уху канониссы и прошептал:
— Министр примет вас. Следуйте за мной.
Канониссе показалось, что тип испытывал извращенное удовольствие, упуская слова «господин» и «ваша светлость». В полном соответствии с требованиями Нового порядка. Впрочем, как-то реагировать на его обращение старая дама посчитала ниже своего достоинства. Она встала, расправила юбки и последовала за рыбьеглазым через заполненную посетителями приемную. Возмущенная горожанка в вульгарном наряде смерила ее недовольным взглядом, а вытянувший ноги в проход оборванец даже присвистнул вслед. Но канонисса не обратила на них никакого внимания. За полгода Нового порядка и не к такому привыкнешь! Нужно сосредоточиться на деле и надеяться, что все получится. Не зря говорят: времена меняются, а чиновники — нет.
Кабинет министра внутренних дел внушал доверие — все, как и прежде: старинная мебель Полуденной эпохи, на видном месте — портрет молодой королевы Марии-Изабеллы. А вот портрет принца-консорта, который должен висеть рядом, убрали. Не удивительно. Новая власть провозгласила предателями всех эмигрировавших аристократов, включая супруга королевы.
В отличие от предыдущих хозяев нынешний министр терялся в роскоши кабинета: сидящий за огромным столом человечек с торчащими усами неуловимо напоминал таракана. Особенно в форменном рыжем вицмундире. Что делать, именно тараканы теперь решают все.
— Светлого дня. — Небрежный книксен подчеркивал, что канонисса Альена Аркская, герцогиня в двенадцатом поколении и кузина покойного короля, выше по рангу, чем выбившийся из торгового сословия чиновник.
— Гражданка, — человечек прищурился, — декрет Национального Собрания отменил приветствие «Светлого дня».
Голос министра был похож на скрип несмазанной двери. В сочетании с невыразительными интонациями и привычкой говорить короткими, рублеными фразами это производило не самое приятное впечатление.
— Сожалею, господин Дюваль, — не дожидаясь приглашения, канонисса уселась в кресло для посетителей, гордо выпрямив спину, — в мои годы трудно менять привычки.
— «Гражданин» Дюваль, — подчеркнул человечек. — Или просто «министр».
Альена недовольно поджала губы. Ну ладно, чернь, почувствовавшая волю! Но почему этот таракан так цепляется за формальности? Ведь до того, как стать министром внутренних дел, Луи Дюваль столько лет прослужил в канцелярии министерства и считался правой рукой двух своих предшественников. Его принимали при дворе, он был вхож с докладами к королеве. Неужели и на него нельзя рассчитывать? Или зайти с другой стороны?
— Разрешите поздравить вас с назначением! Ее величество сделала правильный выбор.
— Благодарю. Но выбор был сделан Национальным Собранием. Королева лишь утвердила его, — проскрипел министр. — Давайте перейдем к делу. Изложите ваше прошение. Или позволите мне угадать?
В осведомленности министра Альена не сомневалась. По слухам, он знал все обо всех. Или почти все.
— Итак, — пробубнил таракан, покопавшись в своих бумагах, — декрет Национального Собрания от 20-го числа прошлого месяца. «Перевести береговую полосу аркского побережья из владений гражданки Арк в собственность Нации…»
— Ну, если это у вас называется «собственность Нации»! — Умение сдерживаться никогда не входило в список достоинств канониссы. — Прямо на песчаном берегу поставили караульные будки. Где могли, огородили берег цепями. Вы что, решили арестовать море?
— Нет, море арестовать нельзя, — спокойно возразил министр. — Но все морские берега и земли на границе должны принадлежать Нации. Поскольку враждебные державы объявили нам блокаду. И каждый клочок песчаного берега…
— Раз уж речь зашла об этом, — прервала его Альена, — хочу заметить: это не просто берег. Именно аркский белый песок изображен на гербе нашей страны! И жители нашей провинции всегда относились к аркскому побережью с уважением. Такова традиция. Поэтому их так насторожили окопавшиеся на берегу «защитники»!
Министр вслед за ней поднял глаза к потолку, где был нарисован государственный герб в виде песочных часов.
— Я понимаю. Белый песок — красивый символ, — проскрипел он. — Но речь идет о безопасности…
— И поэтому полупьяные головорезы готовы стрелять в каждого, кто выходит погулять по песку? — снова не сдержалась канонисса. — Хороша безопасность! Эти… — Она запнулась.
— Ополченцы, — уточнил Дюваль.
Спокойствие министра поражало и раздражало Альену. Она отбросила заготовленные аргументы и выплеснула то, что накопилось в душе:
— Скорее отщепенцы! Разве вы не видите? После страшного бунта в столице, когда разъяренная толпа подняла людей на пики, все словно сошли с ума. Даже у нас в провинции появились эти отряды самозванцев, которым позволено абсолютно все!
— Они выполняют решения Национального Собрания. — Дюваль был непоколебим.
— И поэтому арестовали трех моих лесничих, с которыми поссорились в кабаке? Дочь управляющего? Мальчишку из кухни?
— Несдержанных на язык, как и их госпожа, — пробормотал министр себе под нос, доставая из стопки очередную папку.
— Не имеет значения! Они — мои люди, и я забочусь о них. Так меня учили, — отчеканила Альена. — Поэтому я здесь.
— Что же, — Дюваль снова зарылся в бумагах, — судя по спискам арестованных, ваши слуги высказывали сомнения в Новом порядке, ругали Собрание, поддерживали запрещенный культ Света…
— Все это — просто слова, пусть и неосторожные. — Щеки канониссы пылали. — Однако их не осудили, не оставили в тюрьме провинции, а спешно перевезли в замок Тисен — в государственную тюрьму.
— Ага… — Министр нахмурился. — Пометка Уполномоченного представителя Национального Собрания: «Особое внимание». — Он немного помолчал и решительно захлопнул папку. — Вопрос о ваших слугах даже не обсуждается! Нация не позволит высказывать сомнение в Новом порядке. А ваши слуги будут сидеть в Тисене, пока Нация не решит, что с ними делать и какого наказания они заслуживают. Поймите, канонисса, — он понизил голос, — времена действительно изменились. Не смею вас больше задерживать!
Ей показалось или в голосе Дюваля прозвучало сочувствие? Но выяснить это не было возможности — министр тут же отвернулся от нее и принялся перебирать бумаги. Что же, к Свету ведут разные дороги. Альена резко встала, направилась к выходу и обернулась только у самой двери.
— До встречи, господин министр! — пообещала она.
2
Еженедельный доклад королеве был простой формальностью, но Дюваль ни разу не опоздал ни на одну аудиенцию. Для него это был своего рода ритуал, помогавший сохранять иллюзию, что ее величество обладает хоть какой-то властью. И он тоже… Пришлось покинуть заседание Национального Собрания во время дебатов. Естественно, не забыв поклониться графу… то есть уже гражданину Нуарону. Мол, что поделаешь, служба. Неофициальный лидер Собрания легким кивком выразил одобрение — теперь можно ехать!
Карета тряслась по булыжной мостовой Старого города, в то время как министр, осторожно отодвинув шторку, старательно подмечал изменения. Вот на углу улицы Равноденствия кто-то попытался сорвать доски с заколоченного храма. Значит, в тюрьме появятся новые постояльцы… На хлебном рынке становится все меньше торговцев. Ну не хотят они ехать в столицу! Если ничего не предпринять, начнется новый бунт. А министр финансов и торговли только и может, что заискивать перед Нуароном! Впрочем, для этого их всех и выбрали. «Послушный кабинет»!
Раздражение нарастало. Дюваль тяжело вздохнул и попытался взять себя в руки. Глупо переживать из-за того, что не можешь изменить!
В этот момент карета подъехала к королевской резиденции. Бездельничающие стражи, одетые по моде позапрошлого века, лениво подпирали тяжелые ворота, которые, казалось, никогда не закрывались. Дворец всегда был доступен для подданных и поэтому плохо защищен, но Мария-Изабелла упорно цеплялась за наследие предков и не желала выбрать резиденцию понадежнее.
В рабочем кабинете королевы не было. Расстроенный распорядитель королевского дня бормотал что-то про неожиданную гостью и затянувшуюся прогулку. Пришлось отправиться на поиски.
Когда-то роскошный сад выглядел запущенным: фонтаны отключены, газоны давно не стригли. Министр шел по песчаной дорожке к бассейну Трех Купальщиц — небольшому искусственному водоему, в центре которого возвышалась скульптура: три девицы в туниках. Именно оттуда доносился легкий смех и задорные голоса. Еще несколько шагов, обогнуть куст, подстриженный под льва, и… Дюваль замер как вкопанный.
Королева, окруженная стайкой придворных, при виде министра пробормотала что-то невнятное, но кокетливо-извиняющееся. Луи почтительно кивнул, ожидая подвоха: в толпе ярко наряженных бездельников, составлявших свиту королевы, выделялась знакомая фигура в черном шелковом платье.
Канонисса явно что-то задумала. Иначе зачем она выждала два дня, навестив племянницу именно в день его доклада?
— Ваше величество, — Альена окинула министра жестким взглядом и демонстративно отступила, — я не хотела бы мешать вашим делам.
— Ну что вы, тетушка, — замахала руками королева, — я давно вас не видела! Ваш приезд — это такая неожиданность. Вы сегодня же получите апартаменты во дворце. Сейчас много свободных!
Королева Мария-Изабелла, которой скоро исполнялось двадцать семь, не отличалась красотой, но обладала врожденным очарованием. Ее живость неизменно производила на собеседников приятное впечатление. Но, когда очарование проходило, самыми мягкими эпитетами в ее адрес были «недалекая» и «пустышка».
— Благодарю вас. — Альена склонила голову.
Луи непроизвольно усмехнулся. Канониссу можно было счесть довольно интересной, несмотря на то что она пережила не только первую, но и третью молодость. Но рядом с племянницей Альена казалась старухой.
— Позвольте же и мне преподнести вашему величеству небольшой подарок, — тщательно игнорируя министра, продолжила канонисса.
Повинуясь едва уловимому жесту, вышколенный лакей подал ей большую корзину, из которой тут же раздалось заливистое тявканье. Королева заглянула в корзину, подхватила на руки ее обитателя и принялась тормошить его. Это был щенок джестерьера: крупный, черный, с тремя аккуратными белыми пятнами в виде песочных часов — одно на груди и два по бокам.
— Это же Тоби… — удивленно протянула Мария-Изабелла. — Как в детстве. Как это может быть? Мне говорили, что такое сочетание пятен неповторимо!
— Как видите, ничего невозможного нет. — Глаза канониссы торжествующе блестели.
— Тогда я назову его Тоби Второй! — Королева гладила щенка, забыв обо всем на свете.
Министр поморщился. Мария-Изабелла порой вела себя как ребенок, и прошлый кабинет частенько пользовался этим в своих целях.
В этот момент Альена нарочитым жестом встряхнула корзину, и из-под лежавшей на дне подушки выпал пожелтевший листок бумаги.
— А что это такое? — Королева спустила щенка на землю.
— Памфлеты, — не моргнув глазом отозвалась старая авантюристка, заставив министра похолодеть. — Вся подборка за десять лет правления вашего величества. Подобная литература годится только как подстилка для собак. Но говорят, Национальное Собрание собирается ее переиздать, правда, господин министр?
В воздухе повисло молчание. Даже обычно не замолкающие фрейлины притихли и с испугом смотрели на старуху. Министр непроизвольно сжал кулаки. Что же, неплохой удар!
— Я сказала что-то не то? — Удивление в голосе канониссы казалось неподдельным. — Разве господин Дюваль, будучи советником и отвечая за благочестие народа, не докладывал ее величеству о пасквилях, которые распространяют о ней?
— Ваше величество… — осторожно начал министр.
— Я хочу это прочитать! — перебила королева.
— Но…
— Может, вы прочитаете нам вслух? Нет? Тогда мы сами!
Когда Мария-Изабелла говорила о себе во множественном числе, спорить было бесполезно. Королева пробежалась по листку взглядом, швырнула его на землю и вытащила из корзины другой. Затем настала очередь третьего, четвертого…
— Как же так? — чуть слышно бормотала она. — Мы с друзьями просто ездили встречать рассвет. С нами был мой муж, принц-консорт! А они описали это как какую-то оргию!.. Постройка загородного дворца разорила страну?! Это же просто ферма, там все так скромно… А это что за песенка? «Восемь-двадцать»? «Каждый вечер в восемь-двадцать…» Оказывается, я даже установила специальные часы для приема любовников!
Придворные молчали.
— За что? — еле слышно прошептала королева. — За что они меня так ненавидят? И поэтому они взбунтовались? Поэтому они пошли за Национальным Собранием? Они же меня совершенно не знают.
— Ваше величество, — наконец-то набрался смелости Дюваль. Королева даже не шелохнулась, зато глаза канониссы метали молнии. — Признаю, я старательно оберегал вас от этих пасквилей. Кабинет решил, что не стоит вас расстраивать. Что все не так страшно…
— Да, кабинет решил закрыть на это глаза. А у вас не было собственного мнения? — прошипела канонисса. — Вы не понимали, к чему это может привести?
Дюваль опустил голову.
— Вы даже не попытались остановить поток клеветы, — не унималась Альена, — и сами рубили сук, на котором сидите. Народ потерял уважение к власти. И в конце концов взбунтовался!
— Он взбунтовался не из-за пасквилей, — не сдержался Дюваль.
— Прошу прощения, — чуть повысила голос королева, наморщив лоб. — Господин министр, мы не готовы выслушать ваш доклад. Отложим его до следующего раза. Кстати, тетушка говорила, что у нее к вам просьба. Извольте исполнить ее. Тоби, ко мне!
Свита поспешила вслед за королевой. Подолы юбок и шлейфы из дорогих тканей зашуршали по садовым дорожкам. Министр остался наедине с канониссой. Дюваль присел на край бассейна и принялся тщательно рыхлить песок носком туфли, стараясь не встречаться взглядом с Альеной. Но это не помогло. Казалось, даже одна из Купальщиц поглядывает на него с укором. И эта туда же! Можно подумать, он сам не знает своих ошибок.
— Что же вы молчите? — Терпения канониссе явно не хватало.
А ведь вы недовольны, ваша светлость! Надеялись, что королева подаст вам ваших людей на блюдечке? Или захотелось просто, по-женски, ударить побольней?
— Зря вы это сделали, — пробурчал он и постарался успокоиться. — Ваши разоблачения ни к чему не приведут. Ее величество быстро забывает то, что хочет забыть.
— Знаю, — пожала плечами Альена. — Я просто пыталась достучаться до вас.
— Допустим, — кивнул Дюваль, — и что?
— Прикажите освободить моих людей!
Носок туфли заработал с новой силой.
— Не могу… — наконец ему удалось выдавить это из себя. — Ваша просьба невыполнима. Даже если бы я и хотел. — Он поднял взгляд на канониссу.
— Но разве государственная тюрьма не под вашим началом?
— Нет, — скривился он. — Это раньше на приказе об аресте без суда или об освобождении требовалась подпись монарха или министра. Собрание горячо осудило подобную практику. Единогласно отменило ее. И так же единогласно присвоило такое право исключительно себе. Арест проводят ополченцы. Комендант замка Тисен подотчетен только Собранию. Точнее, бывшему графу Нуарону и его клике.
— Все решают другие, а вас просто ставят в известность?
Как ни странно, в голосе старухи прозвучало нечто похожее на сочувствие.
— Примерно так, — мрачно подтвердил Дюваль. — Конечно, мне оставили разные мелочи и грязную работу. Но если провинциальные Уполномоченные дают указание перевести кого-то в Тисен, у меня связаны руки.
— Но что нужно этой клике?
— Все просто. — Министр поглядел на канониссу как на ребенка. — Безопасность и безнаказанность. Нуарон и его прихлебатели понемногу захватывают власть. И любое слово, сказанное против них, воспринимают как искру на пороховой бочке. Ведь народ уже почувствовал вкус бунта. Но преследовать недовольных по закону они не могут. Пока не могут… Им нужен прецедент! После чего хлынет море крови! Вот поэтому они и собирают в Тисене бывших служителей Света, дворян и их слуг. Тех, кого можно привлечь не просто за неосторожность, а за заговор против Нового порядка. Или тех, из кого можно вытянуть нужные показания против оставшихся в стране аристократов. Так что уезжайте в ваши забытые Светом пески и забудьте об арестованных! Вы ничем не сможете им помочь. Они обречены. Не сейчас, так через какое-то время. И постарайтесь сами не стать жертвой. Это все, что мы можем.
Министр отвернулся, намекая, что разговор окончен, но упрямая старуха никак не унималась.
— Вы меня почти убедили! — процедила она. — Почему же вы не можете убедить Собрание не делать этого? Ведь не все же там такие… людоеды!
— Не все, но…
— Так почему?
Как же она невыносима!
— Я… не оратор.
Канонисса недоуменно молчала.
— Да вы посмотрите на меня! У меня очень слабое горло и скрипучий голос. А внешность… Я сам знаю, на кого похож в этом мундире! Меня не слушают. И не услышат!
— Вам нужно найти подходящего человека… — протянула канонисса, словно ей на ум пришла какая-то идея.
— И вбить ему в голову мои мысли! — раздраженно прервал ее министр. — Только как найти дурака, который будет повторять за мной каждое слово?
— С помощью колдовства!
Первым на министра нахлынуло недоумение. Затем сомнение в том, что он правильно расслышал. И, наконец, облегчение — все в порядке, Альена просто сошла с ума!
Последняя представительница герцогского рода с юных лет слыла сумасбродкой. Сначала она шокировала двор умением говорить правду в лицо. Затем по очереди отказала дюжине женихов, всякий раз выдвигая новый предлог, один изобретательнее другого. Только последнему претенденту Альена честно объяснила, что ценит свою независимость и не готова отдать кому-то вместе с рукой герцогскую корону и право контролировать ее жизнь. Когда стало ясно, что кузина так и не выйдет замуж, король добился для нее звания канониссы, которое обычно носили служительницы Света. Однако свой новый статус Альена проигнорировала. Пренебрегая правилами поведения духовных особ, она вела светский образ жизни, брала уроки скульптуры у заезжего маэстро и уроки анатомии у лейб-медика. Говорят, что в промежутках между уроками Альена успела закрутить еще пару романов, однако эту сторону своей жизни она тщательно скрывала от посторонних глаз. Так что репутация канониссы была почти безупречной. В конце концов двор смирился с ее независимостью. И тут, неожиданно для всех, Альена покинула столицу и затворилась в фамильном замке почти на два десятка лет. Теперь-то он понял почему. Недаром говорят, что безумие — это бич древних родов.
— Понимаю, вы мне не верите. — Канонисса прищурилась и действительно стала похожей на ведьму. — Что вы знаете о моем предке, первом герцоге Аркском?
— Ну… — С сумасшедшими лучше не спорить. — По легенде, герцог был колдуном, который сумел возвести своего старшего брата на престол. Говорили, что он мог подчинять себе людей, изготавливать големов… — Министр запнулся. — Вы хотите сказать, что…
Альена кивнула, и Дювалю показалось, что земля уходит у него из-под ног.
— Это просто смешно! — неуверенно пробормотал он. — Голем. Глиняный болван.
— Все зависит от мастерства скульптора, — спокойно поправила его канонисса. — А для оживления статуй герцог использовал белый песок с аркских пляжей. Да-да, тот самый!.. Мой род тщательно хранил эту тайну, но никто не рискнул повторить опыт предка.
— Интересно, почему? — осторожно уточнил министр.
— Песку нужна жертва. Тому, кто даст свою кровь, песок подарит полную власть над големом. А в соответствии с учением Отцов Света, кровавая жертва — это темная магия. Но, поскольку ваше Собрание отменило веру в Свет, — усмехнулась канонисса, — я наконец решила попробовать.
— Это какое-то шарлатанство, — нахмурился министр.
— Нет, — возразила Альена, — дайте мне только время, чтобы слепить подходящую скульптуру.
— И сколько вам нужно?
— Примерно две-три недели. Мой наставник в поисках вдохновения мог потратить на статую и несколько лет. Увы, я никогда не обладала терпением. Так что, скажем, после дня рождения королевы… Впрочем, кое-что я могу показать вам и сейчас.
— Как? — Больше Дюваль не смог выдавить ни слова.
— А где, по-вашему, я нашла Тоби Второго? — Похоже, Альена искренне верила в то, что говорила. — Это голем.
— Вздор! — попытался возразить Луи. — Обычный щенок. Вон как он бегает…
— Да, а с каким аппетитом он ест! — усмехнулась канонисса. — И все прочее… Никто и не догадается. Песок наделяет статую инстинктами и даже примитивным животным разумом. Вполне достаточно для собаки. Да и какой толк от голема, если он и шагу без меня не сделает?! Но я в любой момент могу взять Тоби под контроль. Стоит мне пожелать, он выполнит любую команду, которую я мысленно отдам ему. А я увижу и услышу все, что видит и слышит он. Вот, хотите, сейчас Тоби вырвет у одной из фрейлин хлыст, принесет его сюда и вложит вам в руку? В левую. Хотите? — Альена сжала в руке бархатный мешочек, висевший у нее на запястье. — Может, тогда вы мне поверите?
Министр ничего не ответил. Он просто сидел на краю бассейна, пока в его левую руку не ткнулся холодный собачий нос.
3
Торжества по случаю дня рождения Марии-Изабеллы были в самом разгаре. Дворец сиял огнями. Канонисса медленно шла по анфиладе пышно украшенных залов, на ходу кивая немногочисленным знакомым. Толпа гостей почтительно расступалась и тут же смыкалась за спиной.
Какая скука! Альена с трудом прятала раздражение под светской улыбкой, в особых случаях прибегая к помощи веера. За прошедшие двадцать лет при дворе мало что изменилось, разве что мода. Да и та стала просто нелепой — эти фалды «ласточкины хвосты», эти прически-башни. А в остальном… Те же беззаботные лица, глупый смех и пустые разговоры! И ради этого ей пришлось покинуть студию в разгар работы! Увы, не прийти на день рождения племянницы — просто невежливо. Тем более если гостишь у нее.
— В Мраморном зале на специальных подставках разместили вазы с живыми цветами и зеленью. Получились целые изгороди в человеческий рост! А в Солнечной галерее накрыли столы с закусками, — звучал за спиной уже до смерти надоевший бас. Альена вздохнула. Толстяк — распорядитель королевского дня с первой минуты знакомства проникся к ней симпатией. Бедняга вообразил, что нашел союзника, который поможет ему призвать взбалмошную Марию-Изабеллу к порядку. И теперь стремился во всем угодить Альене, одновременно подчеркивая собственную значимость. Вот и сегодня он битый час расписывал перед ней план предстоящего праздника.
— Замечательно! — в который раз похвалила его канонисса.
— К сожалению, гостей сегодня не так много, как в былые времена, — вздохнул распорядитель и тут же возмущенно крякнул.
На пути у них возникла неожиданная преграда — какой-то офицер застыл в дверном проеме между двумя залами, увлеченный разговором с дамой. Если, конечно, нашептывание на ухо, сальные улыбки и смешки можно назвать разговором!
Альена легонько постучала веером по спине офицера. Тот, ничуть не смутившись, посторонился, отвесил ей преувеличенно низкий поклон и хитро прищурился.
Канонисса, не говоря ни слова, проследовала дальше, старательно прячась за веером. Да, это вам не придворный хлыщ! Такие мужчины могут одним взглядом заставить почувствовать себя женщиной. Увы, времена нынче не те! Двадцать лет назад она бы не прошла мимо такого кавалера. А тридцать или сорок лет назад — кавалер не упустил бы ее.
— Некоторых я бы и на порог не пускал… — проворчал распорядитель. Негромко, чтобы офицер его не услышал. — Увы, людей, верных ее величеству, становится все меньше. Вот и пришлось звать… всяких Фаваров.
Знакомое имя! Даже слишком хорошо знакомое.
— Так это нынешний маркиз Фавар? — Альена повернулась к толстяку.
— Да, — подтвердил тот. — Личность с прескверной репутацией: картежник, дуэлянт, меняет любовниц как рубашки.
Про его отца твердили то же самое! Канонисса улыбнулась:
— И почему же этот человек — воплощение всех пороков — никуда не эмигрировал? Может, он не так плох, как о нем говорят? Хватило же ему храбрости прийти сюда.
Распорядитель притих. Альена еще раз похвалила его и отпустила.
Она стояла на пороге Мраморного зала. Оркестр негромко наигрывал очередной легкомысленный мотив. Здесь, среди цветочных изгородей, собрался ближний круг — еще не сбежавшие за границу «друзья королевы», участники ее тайных забав и второстепенные герои памфлетов. Разряженные, словно райские птицы, они щебетали какие-то глупости или злобно гоготали над окружающими, жеманно поднося к губам яркие веера и надушенные платки.
Альена принялась разыскивать племянницу и встретилась взглядом с высоким хлыщом, в упор разглядывавшим ее в лорнет над головами придворных. С той же стороны звучал громкий, почти неприличный смех королевы.
Канонисса направилась к ней, но ближний круг даже не подумал расступиться. Эти люди презирали этикет и наперебой шокировали старшее поколение своей развязностью, которую они называли «свободными манерами». Что же, умением лавировать в толпе придворных и пробираться туда, куда хочется, Альена владела с давних времен! Ей легко удалось подобраться к изгороди за спиной у королевы. Но только она собралась выйти из зарослей, как прозвучавшие слова заставили ее остановиться.
— Ваше величество, осторожно. — Хлыщ с лорнетом склонился вдвое, поближе к уху королевы. — Старуха бродит по окрестностям. — В соответствии с последней модой он растягивал слова, придавая своему голосу нарочито гнусавую интонацию.
— Перестаньте. — Мария-Изабелла легонько стукнула хлыща веером. — Все три недели тетушка практически не выходит из своих покоев.
— Наверное, она там колдует, — съязвил хлыщ.
— Разве это возможно? — донесся до канониссы скрипучий голос Дюваля.
Альена покачала головой — пролезть в ближний круг он может, а поверить в чудо — никак!
— Не угадали, — легкомысленно отмахнулась королева. — Она лепит из глины. Я позирую ей через день.
Канонисса усмехнулась. Статуя Марии-Изабеллы была лишь прикрытием для основной работы, и все-таки она неплохо получалась.
— Эта мрачная особа считает себя скульптором? — закатил глаза хлыщ. — Разве дама, одевающаяся в черные платья по моде чуть ли не полувековой давности, способна оценить и передать ваше очарование? Разве личность с такими строгими взглядами способна понять ваше свободомыслие?
— Мне стыдно признаться, но я с детства побаивалась ее. — Королева надула губы. — И когда прошел слух, что она может стать моей воспитательницей, я так расстроилась! Слава Свету, она отказалась и уехала в свою глушь! И сейчас не слишком беспокоит меня, чему я очень рада.
Прекрасная отповедь от милой племянницы! Канонисса развернулась, осторожно отошла в сторону, чтобы ближний круг ее не заметил, и остановилась перед зеркалом. Щеки горели от услышанного.
— Похожа на ворону, по ошибке залетевшую в птичник. На раскрасневшуюся ворону! Что же, полетим на волю, подышим, — грустно усмехнулась она и вышла на балкон.
Со второго этажа сад был виден как на ладони. В лучах заходящего солнца подстриженные кусты вдоль дорожек казались таинственными зверями, затаившимися перед прыжком. Хм, если бы они ожили, во дворце началось бы нечто невообразимое!
Впрочем, под балконом и без этого шла какая-то суета. Перепуганные слуги, корнет, что-то кричащий дворцовой страже. И все смотрели в сторону главных ворот.
Канонисса пригляделась. По саду неслась волна. Грязные ноги в потертых башмаках, а зачастую и без них, топтали песчаные дорожки. Бродяги, оборванцы, рыночные торговки. Кое-где в толпе мелькали новенькие синие мундиры ополченцев… В руках вилы, пики, дубинки… Злые лица… И этот шум голосов, словно нарастающий рокот моря… Вот уже волна докатилась до Солнечной галереи. Несколько минут люди шумели у ее стен. Как вдруг какой-то верзила решительно выбил малую дверь, ведущую в сад, и толпа медленно влилась в галерею. Рокот людской волны смешался со звоном разбитых зеркал.
Альена застыла как вкопанная. Ноги отказывались подчиняться, а пальцы словно примерзли к холодному граниту. С трудом оторвав руки от балюстрады, канонисса поспешила обратно в Мраморный зал.
Там уже царил переполох. Слуги и музыканты разбегались, срывая с себя ливреи. Придворные и гости не знали, что делать. Одни выхватывали шпаги, другие суетились в поисках убежища. Ближний круг королевы основательно поредел, хлыщ с лорнетом куда-то исчез. Распорядитель королевского дня нервно крутил в руках церемониальный жезл, словно надеялся защититься им от разъяренной черни. Три фрейлины бились в истерике. Канонисса решительно пробралась через толпу придворных к перепуганной Марии-Изабелле.
— Что это? — Королева уцепилась за Альену, как утопающий за соломинку.
Обида на племянницу куда-то улетучилась. Перед ней была испуганная девчонка, у которой под ногами рушился такой привычный мир.
— Бунт, ваше величество. Как в столице. С пиками… — подтвердила канонисса, стараясь держаться как можно спокойнее.
— Мы не хотим об этом слышать! — Голос Марии-Изабеллы сорвался. — Сделайте же что-нибудь!
— Нужно сопротивляться! — выдвинулась из толпы высокая нескладная дама, непохожая на придворных щеголих. — Жизнь слишком дорога, чтобы отдать ее в руки негодяев!
Королева испуганно отшатнулась. Канонисса удивленно покачала головой. Откуда во дворце Марии-Изабеллы взялась столь решительная особа?
— Это — баронесса Марина Кринель, — заметив недоумение Альены, негромко пояснил распорядитель королевского дня. — Зря все-таки покойный адмирал Кринель воспитывал ее как мальчика.
— Необходимо собраться с силами, — продолжала развивать свою мысль баронесса. — Вызвать дворцовую стражу, пару полков, наконец…
— Я понимаю, что дочь моряка всегда готова идти на абордаж, — раздался за спиной Альены знакомый скрипучий голос, — но устраивать сражение — глупо. Во-первых, их больше. Во-вторых, мы недостаточно сильны. В-третьих, они не испугаются, а просто разорвут нас на клочки.
— И вы предлагаете сдаться на милость черни, господин Дюваль? — возмутилась баронесса.
— Я предлагаю спрятаться и переждать, госпожа Кринель! — уточнил министр.
— Это ничуть не лучше! — отрезала Марина. — Рано или поздно мы окажемся в их власти, и тогда…
— Ваше величество, разрешите доложить, — через толпу к королеве пробился маркиз Фавар. На его мундире были видны пятна крови, манжеты оборваны. В одной руке маркиз держал обнаженную шпагу, другой поддерживал раненого корнета, которого канонисса видела с балкона.
— Слушаю, — пролепетала Мария-Изабелла.
— Бунтовщики временно задержаны, а этот юноша заслуживает награды. — Фавар чуть встряхнул корнета. — Он первым заметил ворвавшуюся толпу, забил тревогу, попытался поднять стражников, но те разбежались. Кое-кого из них чернь покалечила, но туда им и дорога! А наш герой решил сам остановить толпу. Наивный! Ну, тут мы с друзьями подоспели, отбили его и едва успели затащить в главный корпус.
— Вы кого-то убили?! — насторожился Дюваль.
— Нет! А… это кровь корнета, — пояснил Фавар. — Хотелось, конечно, проткнуть одного-двух. Но тогда они бы еще больше обозлились. Удалось обойтись угрозами и занять позицию. Центральный вход и вход с галереи забаррикадированы мебелью. Обороной командует полковник Журо из Второго пехотного! Некоторое время они не прорвутся! Однако силы не равны, и дворец мы не удержим.
— Полагаю, выбор очевиден? — проскрипел министр.
Баронесса Кринель недовольно вскинула голову, но промолчала.
— Если я не ошибаюсь, крыло Утренней Зари способно выдержать даже небольшую осаду? — Дюваль оглянулся, ожидая поддержки.
Из поколения в поколение королевская резиденция перестраивалась и поэтому напоминала слоеный пирог. Анфилада роскошного дворца Полуденной эпохи в стиле Жерома XIV переходила в крыло Утренней Зари — небольшой двухэтажный дом, оставшийся от эпохи Жерома XI, известной своими заговорами, интригами и тайными ходами. Здесь можно было отсидеться, как в крепости.
— Разумеется, — подтвердила канонисса. — Командуйте, господин министр.
Дюваль немного опешил, но собрался с силами и, чуть не сорвав голос, прокричал:
— Дамы и господа, следуйте за мной! Нужно обеспечить безопасность ее величества! Маркиз, передайте господам офицерам, чтобы отступали! И, кто-нибудь, помогите раненому!
Министр повел королеву по анфиладе. Возмущенная баронесса недовольно пожала плечами, но подчинилась и размашисто зашагала впереди, расталкивая толпу. Альена старалась не отставать. Как это ни странно, придворные послушались министра и устремились за ними. Перепуганные курицы пытались спастись от кухарки!
Из Мраморного зала в Золотой, оттуда через зал Звездного Круга в зал Песочных Часов… Последний был назван в честь выставленного в нем Главного символа королевства — огромных стеклянных часов с белым аркским песком. Здесь министр резко остановился и провел рукой по резной панели. Повинуясь секретному механизму, Главный символ отодвинулся в сторону вместе с куском стены и пропустил обитателей дворца в убежище.
— Так короче, — пояснил Дюваль удивленной королеве и скомандовал: — Главную дверь в крыло — заложить!
Несколько сопровождавших лакеев тут же бросились выполнять приказ.
Дюваль уверенно вел придворных по запутанным переходам и через несколько минут открыл неприметную дверцу, ведущую в крыло Утренней Зари. Небольшой зал быстро наполнился людьми. Когда за последними беглецами закрылся тайный ход, министр тихо опустился на пол. На него никто не обращал внимания. Толпа кружила от перепуганной королевы к узким, как бойницы, окнам, пытаясь понять, что происходит снаружи.
— Я и не подозревала, что вы способны увлечь за собой людей, — пробормотала канонисса, опускаясь на пол рядом с Дювалем.
— Я сам не подозревал. Только не обольщайтесь, — проскрипел министр. — Это — лишь отсрочка. Мы в ловушке. Все равно попадем на пики, но позже. И никто нам не поможет, несмотря на все призывы Марины Кринель… Маркиз Фавар и его друзья-офицеры сделали, что могли. Расквартированный неподалеку полк мушкетеров, в котором служит маркиз, не придет на помощь. Большинство в нем — сторонники Собрания. И они легко не подчинятся приказу, как уже было… Второй полк легких драгун, оставшийся верным королеве, вчера отправлен на маневры. Даже если за ним послать… А дворцовая стража… Вы сами видели.
— Но что нужно этим людям? — Голос Альены дрогнул.
— Хлеба. И крови. Тех, кто виноват, что у них нет хлеба. И их умело натравили на королеву, — объяснил Дюваль. — Народ свершит самосуд, погрязнет в крови… И с восторгом встретит казнь обитателей замка Тисен. Нуарон все продумал! А сам сидит дома, ожидая известий.
— Нужно что-то делать!
— Можно попробовать уйти, — предложил министр. — Насколько я знаю, в этом крыле, кроме всего прочего, есть подземный ход за пределы дворца.
— Но если мы убежим, это — конец всему, — возразила Альена. — Если армия нас не поддержит, королеве придется сдаться на милость Национального Собрания. И Нуарон в два счета скинет ее с престола. Осажденная королева — еще правит, но показавшая свое бессилие — теряет корону. Это исключено! — холодно подытожила она.
Дюваль грустно пожал плечами.
— Чернь нужно успокоить, усмирить, — прищурилась канонисса. — И теперь вы — наша последняя надежда.
— Что? — поперхнулся министр.
— Вы смогли увести за собой толпу придворных, а теперь вам нужно просто остановить бунт! Убедить или обаять — как угодно.
— О чем вы, канонисса? — простонал Дюваль.
— Вы забыли о нашем договоре? — возмутилась Альена. — Голем готов! Осталось сделать всего один шаг, и наш план осуществится. Или вы боитесь?
— Боюсь? — замялся министр. — Скорее, до сих пор не верю.
— Времени на сомнения нет, — отрезала канонисса.
— И где ваш этот… голем? — с заметным трудом выговорил Дюваль.
— Как ни странно, буквально над нами, — улыбнулась старая дама. — Крыло Утренней Зари — самое тихое место во дворце. Здесь я и устроила себе студию.
Канонисса встала с пола, однако министр не спешил последовать ее примеру.
— И как же мы покинем это милое общество? — проскрипел он. — Ведь все знают, что мне известны потайные ходы дворца. Боюсь, нам не дадут уйти…
Альена огляделась по сторонам. Взъерошенные, с трусливыми бегающими глазками придворные напоминали стаю загнанных в угол крыс. Если у них возникнет подозрение, они могут и укусить.
— Ничего, справимся. — Канонисса внезапно закатила глаза и вскрикнула: — Мне дурно! Господин Дюваль, помогите!
Министр подскочил с пола и успел подхватить ее под локоть. Альена повисла на нем, и в этот момент с другой стороны ее поддержала крепкая мужская рука.
— Ваша светлость, позвольте мне… — Голос маркиза Фавара был полон участия.
— Что с вами, тетушка? — Мария-Изабелла была не столько встревожена, сколько раздражена.
— Мне душно, — пробормотала та, — позвольте мне удалиться.
— Конечно-конечно, — отмахнулась королева. — Помогите ей, господа.
Поддерживаемая с двух сторон кавалерами, Альена выбралась в коридор. Еще несколько человек бросилось за ними, чтобы проследить, куда они пойдут. Остальные проводили их настороженными взглядами.
— Наверх… — подсказала канонисса. — Там можно свободно дышать!
Узкий коридор заканчивался винтовой лестницей, ведущей в небольшую башенку. Альена порылась в складках платья и вытащила из потайного кармана ключ. Маркиз открыл им тяжелую дверь и первым вошел в комнату.
В широкие окна падали лучи заходящего солнца, так что студия словно тонула в багряном свете. Тонул и тяжелый стол, заваленный инструментами и заставленный всевозможными коробками, и несколько скрытых покрывалами статуй. Альену устроили в удобном кресле, однако оставлять ее с министром наедине придворные не собирались.
— Господа, я благодарю вас за помощь и участие, — простонала канонисса и не удержалась от шпильки: — Вы можете спокойно уйти, потайных ходов тут нет. — В ответ прозвучали нестройные возражения.
— Вам нет нужды оправдываться, ваша светлость. — Фавар перебил недовольные голоса и демонстративно положил руку на эфес шпаги. — Мы верим каждому вашему слову. Есть желающие возразить?!
Желающих не нашлось. На лицах сопровождающих было написано полное доверие к шпаге маркиза.
— Я рад, что мог быть вам полезен. — Фавар отточенным движением склонился к руке канониссы, сжав ее на несколько секунд дольше, чем полагается.
— Интересно, почему? — не удержалась Альена.
— Отец много говорил о вас. И порой мне кажется, что он оставил мне в наследство свои воспоминания! — глядя ей прямо в глаза, ответил тот. — Господа, оставим ее светлость. — Маркиз чуть повысил голос, и в дверях образовался небольшой затор.
В студии наступила тишина, только за окном, где-то вдалеке раздавался глухой шум бушующей толпы.
— Вы не слишком хорошо умеете притворяться больной, канонисса, — негромко заметил Дюваль.
Альена с трудом подавила смущение.
— Не отвлекайтесь, министр. Мы одни, а время не ждет. — Канонисса стянула ткань с одной из статуй и с гордым видом отошла в сторону. — Знакомьтесь! — На них пустыми глазами смотрел высокий глиняный юноша в новомодном фраке.
— С кого вы его лепили? — после паузы пробормотал Дюваль, внимательно разглядывая статую.
— Просто придумала, — с гордостью отозвалась Альена. — По-моему, это одна из моих лучших работ.
— Похож на провинциального адвоката. По сути, то, что надо, — сухо заключил министр. — И что теперь?
— Нам нужен белый песок. — Канонисса принялась копаться в ящиках. — Правда, из-за этих отщепенцев песка у меня с собой почти нет, но на одного голема хватит! А еще я возьму несколько капель вашей крови. Не волнуйтесь, я смажу ланцет спиртом.
Министр замешкался.
— Вы до сих пор не доверяете мне или не верите в самого себя? — Альена смерила его взглядом, и Дюваль решительно закатал рукав. Он перенес кровопускание довольно мужественно, застонал всего один раз и тут же прижал к сгибу локтя тряпку со спиртом.
— Что же, на сегодня этого достаточно. — Канонисса принялась смешивать песок с кровью, искоса поглядывая на министра.
— А дальше? — встрепенулся тот.
— Давайте переживем эту ночь, — покачала головой Альена и открыла старую книгу в кожаном переплете. Хорошо, что предок записывал все свои заклинания! Так…
— Что вы бормочете? — не выдержал Дюваль.
— Я объясняю песку, кого он должен создать.
— Вы думаете, он вас поймет?!
— Ну, слышал же Свет наши молитвы. Все. Осталось разделить песок на две части. Половина — вам, вот в этой пробирке. Держите. А половина ему… Теперь смотрите.
Канонисса знала, что сейчас произойдет, поэтому просто наблюдала за Дювалем и наслаждалась его удивлением. Смешанный с кровью песок при одном соприкосновении с глиняной фигурой исчез, словно растворился в статуе. Пробирка в руках у министра вспыхнула, как свеча, и статуя прямо на глазах начала менять цвет и фактуру. Через минуту перед изумленным министром стоял живой человек: взъерошенные волосы, точеные черты лица, тонкие пальцы… Юноша спрыгнул с ящика и обвел комнату странным пустым взглядом.
— Без вас он не умнее собаки, — пояснила Альена. — Да, примитивные инстинкты у него есть и сейчас. Но думать и говорить за мальчика придется вам.
— И что мне нужно делать? — растерялся Дюваль.
— Сожмите пробирку в руке и мысленно прикажите ему.
Это было необычное ощущение. Словно частичка разума вылетела из тела и помогла взглянуть на мир со стороны. Чужими глазами. Хотя почему чужими? Ведь это теперь тоже его тело!
Кажется, у Дюваля стало получаться. Юноша выпрямился, оправил волосы и произнес:
— Этого не может быть!
Голос голема отозвался в самом сердце канониссы. Низкий, как гобой, и мелодичный, как арфа. А какой взгляд!..
— Вы так и не ответили: что мне делать потом? — проскрипел министр. В его глазах застыло восхищение и какая-то детская радость, как у ребенка, неожиданно получившего роскошную игрушку.
Альена с трудом отбросила наваждение:
— Все просто. Когда песок в пробирке побелеет, ему надо будет дать еще немного крови…
Шум за окном усилился, словно людская волна подступила ближе.
— Что там происходит? — поежилась канонисса.
— Чернь покинула дворец, — проскрипел Дюваль, выглянув в окно. — Они поняли, где мы скрываемся, и окружают крыло Утренней Зари.
— Поторопитесь, — встрепенулась Альена. — Мальчика нужно вывести в сад. Внизу есть еще одна потайная дверь!
— Я знаю, — прервал ее министр. — Что же, надеюсь, эта толпа его не разорвет.
Юноша поклонился канониссе и вышел из студии. Дюваль прислонился к стене и что-то забормотал себе под нос. Альена подхватила его под руку и повела вниз, с трудом сдерживая переполнявший ее восторг. Это был уже не просто эксперимент, не проверка одного из «рецептов» предка, на изучение которых она потратила долгие годы. Если все сложится удачно, это можно назвать чудом! Однако министр, судя по его мрачному виду, не разделял ее чувства.
— Представьте, Дюваль, — начала канонисса, пытаясь воодушевить своего спутника, — сколько всего мы сможем сделать с помощью этого мальчика! При моем влиянии в Аркской провинции провести его в депутаты будет не сложно, а там…
— Ваша светлость, — сухо прервал ее Дюваль, — позвольте мне сначала разобраться с толпой.
В ответ Альена только крепче сжала министра за руку. На их возвращение в зал почти никто не обратил внимания. Осажденные столпились у окон, вглядываясь в темноту сада, расцвеченную факелами. Мария-Изабелла сидела с ногами в кресле, кусая губы, и напоминала попавшего в ловушку зверька. Дюваль отцепился от Альены и осторожно присел у стены.
— Кажется, теперь нехорошо господину министру? — раздался насмешливый голос маркиза. Заметил все-таки!
— Да, ему вреден свежий воздух, — отрезала канонисса и тронула за плечо одну из фрейлин, поспокойнее с виду: — Что происходит?
— Они пытались сломать дверь, — пробормотала та. — А теперь бродят вокруг и кричат, кричат… — Девушка разрыдалась.
— Прекратите реветь, — приструнила ее баронесса Кринель, стоявшая неподалеку от канониссы. — Кажется, они затихли!
— Что такое? — встрепенулась королева.
— Какая-то оборванка выступает перед ними с речью, — пояснил распорядитель королевского дня, пристроившийся возле окна. — Мол, они голодают, а тут пируют! И прочая чушь.
По залу прокатился испуганный гул.
— Устроили облаву, словно мы — волки, — пробормотала под нос Марина, однако Альена ее услышала. — Знали бы, что охотятся на крыс!
— Подождите, ее сменил другой. Похоже, образованный, — фыркнул распорядитель.
— Какая разница! — скривилась Мария-Изабелла.
— Он… постойте… он пытается их утихомирить! Послушайте сами!
Столько глаз, и все обращены к нему. Все ждут, что он скажет. И все полны злобы и ненависти! Направить их гнев в другую сторону? Тогда чем он лучше Нуарона? Нет, нужно достучаться, разбудить то человеческое, что в них еще осталось! И заставить задуматься…
В зале воцарилась тишина. Альена от волнения сжала кулаки. Из сада доносился людской гул и противостоящий ему один-единственный голос. Тот самый, гобой и арфа! До осажденных доносились только обрывки его речи:
— Никто и никогда не должен голодать! Но где мы возьмем зерно? Мы прошлись по дворцу! Где тут тайные склады с мукой, которую будто бы у нас отняли? В этом дворце много золота, но разве его можно есть? Разве чья-то пролитая кровь даст нам хлеба?.. Муку не завезли на рынок торговцы и закупщики. А за рынок отвечает министр торговли. Но разве министр торговли живет здесь? Как и люди, которые его выбрали и навязали королеве. Где депутаты Собрания?
— Наверное, спят, — покатилось по толпе.
— А давайте пожелаем им спокойной ночи: разбудим и приведем сюда! — задорно рассмеялся он. — Пусть они расскажут, когда в столице появится хлеб! — Его слова потонули в одобрительном крике.
— Отлично, — пробормотала канонисса. — Чудесный подарок гражданину Нуарону!
— Да, мы — народ, мы вправе задать вопрос властям и получить на него ответ! Но почему за поступки кучи взрослых мужчин должна отвечать одна молодая женщина? — продолжал голос. — Кстати, у нее сегодня день рождения. И что мы ей подарили? Ворвались в дом и съели ее ужин? Но разве это накормит весь город?!
— Кто это? — нахмурилась Мария-Изабелла.
— Кажется, чернь это тоже интересует, — отметил распорядитель.
— Меня зовут Люсьен, — раздалось за окном. — Просто — гражданин Люсьен.
Они слушали! Ворчали, но слушали. Перебивали, но все-таки соглашались. И успокаивались, опускали оружие. Но теперь им, как нашкодившим детям, нужна мама.
Внизу снова раздался нестройный хор голосов.
— Они не уйдут, пока не увидят королеву! — пояснил распорядитель.
— Нет! — Мария-Изабелла побледнела.
Хор усилился.
— Этот Люсьен просит всех собраться на центральном дворе, а он выступит посланником. И ставит свою жизнь как гарантию безопасности вашего величества.
— Наглец! Мы не выйдем!
— Ваше величество, — Альена подошла поближе, — вы должны обратиться к народу!
— Но нас убьют…
— Нет, — возразила канонисса, — они уже успокоились, их гнев прошел, теперь они не опасны. Поверьте мне, мои крестьяне — такие же. Их просто нужно заверить, что вы разделяете их беды. Что в дальнейшем они просто должны прислать к вам депутацию, и вы разберетесь и призовете виновных к ответу. Тем самым вы положите конец бунту.
Придворные одобрительно зашумели.
— Я пойду с вами. — Марина Кринель встала рядом с канониссой.
Мария-Изабелла попятилась.
— Ваше величество, — вмешался в разговор маркиз Фавар, — пока я и мои друзья рядом, вам ничто не угрожает.
А он тоже умеет уговаривать! И голос с легкой хрипотцой звучит как музыка.
— Вы думаете? — неуверенно пробормотала королева. — Но я не знаю, как мне говорить с этими…
— Я подскажу вам, — заверила ее Альена.
Королева осторожно кивнула.
— Тогда выступаем, — провозгласила баронесса и зашагала к выходу.
— Госпожа Кринель, — остановил ее Фавар, — будет лучше, если впереди пойдут мужчины. Неизвестно, кто нам попадется на пути, — он понизил голос, чтобы королева его не услышала. — Вдруг мы наткнемся на мародеров? И давайте воспользуемся тайным ходом. Господин министр прав — так короче.
Баронесса пожала плечами, но подчинилась. Канонисса грустно улыбнулась. И как у такого талантливого тактика, каким был адмирал Кринель, выросла дочь, не умеющая маневрировать? Неужели Марина всегда идет напролом?
По роскошной анфиладе словно прошел смерч: разбитые вазы, поломанная мебель, пропавшие в неизвестном направлении безделушки. Королева шла осторожно, словно по льду, нахмурив лоб и поджав губы.
— Меня мутит от этих людей, — шептала она. — Я не готова!
— Не бойтесь, ваше величество, — не сдавалась Альена. — Все будет хорошо.
Центральный двор был освещен сотнями факелов. Огромная толпа людей шумела, переругивалась и что-то выкрикивала. Когда королева с немногочисленной свитой вышла из дворца, все взгляды тут же обратились к ней. Люди внимательно рассматривали Марию-Изабеллу и постепенно успокаивались.
— Как море после шторма, — пробормотала баронесса.
— Ваше величество! — прозвучал в тишине мелодичный голос Люсьена. — Ваш народ ждет вас.
4
— Тишина в зале! — Голос председателя напоминал рев тюленя в брачный период. — Или я прикажу очистить гостевые ложи!
Марина Кринель нахмурилась. Только не это! Вот уже третий день она исправно посещала каждое заседание Национального Собрания. И уйти сейчас, не дождавшись рапорта…
— И вообще, стоит поставить вопрос об их закрытии, — все больше распалялся тюлень. — Эта позорная страница прошлого нашего славного здания должна быть перевернута!
В ложах раздались смешки. Раньше здесь была Опера, но Собрание объявило Оперу «притоном разврата», распустило труппу и теперь разыгрывало здесь свои мрачные фарсы.
— Возражаю, гражданин председатель, — раздался тягучий, неторопливый голос. — Нация должна видеть, что делают ее Лучшие Сыны!
Хор нестройных голосов поддержал его. Председатель сник. Если кого он и мог проигнорировать, то только не Нуарона.
Марина прикусила губу и непроизвольно сжала кулаки. Хорошо, что зрителей оставят в зале, но быть обязанной этому подлецу?! Бывший граф, отказавшийся от титула, вызывал у нее лишь презрение и ненависть. Особенно после погрома во дворце. Это же надо было так завести людей, что они потеряли человеческий облик!
И в своих чувствах она была не одинока. Полковник Журо, который в тот день остановил восставших у входа во дворец, послал Нуарону вызов. Но тот заявил, что его жизнь принадлежит Нации и он не имеет права распоряжаться ею. А через день полковника арестовали и отправили в замок Тисен… Да за все это бывшего графа нужно просто повесить! А он сидит себе как ни в чем не бывало. Явно обдумывает очередную гадость. Этакое затишье перед бурей! И еще называет себя Совестью Нации. Хороша Совесть без чести!
Надо же было так случиться, что именно в этот момент в зале наконец-то настала тишина и ее ироничное хмыканье прозвучало слишком громко. Нуарон оглянулся, смерил ее взглядом и с издевкой поклонился.
Марина вжалась в кресло, чувствуя, что краснеет под нескромными взглядами как депутатов, так и соседей по ложе. Хотелось выскочить из зала, но баронесса быстро подавила это малодушное желание. Она должна быть здесь, и точка. А любопытные пусть идут себе… пешком по водопаду!
Да и чего смущаться? Незаметной ее назвать трудно! Недаром, когда она была еще нескладной девчонкой, матросы с адмиральского флагмана прозвали ее Грот-мачтой. Довольный отец, постоянно таскавший дочь с собой, невзирая на возражения матери, только смеялся… С тех пор прошло немало лет. Море забрало и адмирала Кринеля, и обоих мужей Марины. Однако моряки помнят их до сих пор. Нынешний адмирал Линьяр три раза предлагал ей выйти за него замуж. Но она всякий раз отказывалась.
Слово взял очередной горлопан. В его речи тирады об освобождении Нации смешивались с невнятными предложениями о запрете памфлетов, порочащих честь депутатов. Однако Марину интересовало только одно — что будет с флотом?!
Четыре дня назад на заседании Собрания был зачитан последний рапорт Линьяра. И в тот же день весь город узнал, что адмирал не сумел задержать нейтральные торговые суда, шедшие в Иллийское море. Вместо этого он вступил в бой с объединенной вражеской эскадрой, заблокировавшей Тибурский пролив. Исход сражения до сих пор неизвестен. Но, судя по разговорам, депутатов это интересовало меньше, чем упущенные торговые суда. Им будет даже проще, если сам Линьяр погибнет. В противном случае его отдадут под суд или просто спишут на берег, чтобы поставить во главе военного флота своего человека. Под стать себе. А когда воинами начнет командовать торгаш, можно запевать прощальный гимн!
Конечно, если адмирал останется жив, она дождется его. И на четвертое предложение ответит согласием. Но мужчины сильны только в море. В разлуке с ним они спиваются, пытаясь вином залить нехватку соленой воды. Нет, она не допустит, чтобы такой человек опустился и ушел на дно! Не только ради самого Линьяра, но ради моряков. Ради памяти отца.
Поэтому она и должна быть тут в тот момент, когда поступит новый рапорт и эти сухопутные ублюдки, думающие только о своей наживе, начнут топить флот. Что она сможет сделать, Марина не знала. Но стоять в стороне не собиралась!
На трибуну взобрался какой-то юнец. Он только что был избран в славные ряды, чрезвычайно горд доверием, которое ему оказали избиратели, и так далее. Ничего интересного, только его голос показался знакомым. Да это же тот самый Люсьен, который сумел остановить погром в дворцовом саду! Баронесса прислушалась.
— …и еще один важный вопрос. В последнем рапорте адмирал Линьяр сообщил, что, увлекшись боем с вражеской эскадрой, он не сумел взять под конвой караван торговых судов…
Началось! Депутаты зашумели, а баронесса от волнения стукнулась локтем о спинку кресла. Этого она никак не ожидала. Кто мог знать, что первый гвоздь в крышку гроба Линьяра забьет человек, спасший столько жизней?! Промолчать Марина не смогла. Она вскочила с места и попыталась перекрыть гул голосов:
— А вы думали, что адмирал уклонится от сражения ради пиратского налета? Чтобы кто-то не лишился своих барышей?
Председатель заревел и принялся размахивать колокольчиком, но юнец только улыбнулся:
— Вы движетесь неправильным курсом, гражданка. — В зале раздались смешки. — Неурожай в наших восточных провинциях привел к нехватке зерна. А адмирал не сумел защитить суда из нейтральных стран, которые отправили нам зерно вопреки блокаде. В столице может в третий раз начаться бунт.
— Гнать Линьяра! — Какой-то депутат вскочил с места, брызгая слюной. — Долой этого аристократа! Мы найдем достойного человека, верного Нации и четко выполняющего инструкции Собрания.
Прилипалы Нуарона разразились одобрительными криками.
— Разрешите продолжить? — Юнец словно не умел смущаться. — Да, ситуация поставила адмирала перед выбором, и он предпочел бой. Но так ли он был неправ? Ведь победителей не судят! Хочу донести до сведения Собрания, что потрепанная вражеская эскадра была вынуждена уйти. А Линьяр занял стратегические позиции в Тибурском проливе. Блокада прорвана! Путь торговым судам открыт.
— Откуда вы знаете? — сник слюнявый.
— От рыбаков. Я родом с аркского побережья, — спокойно объяснил юнец. — И прибыл оттуда сегодня утром, сразу после избрания. Думаю, что новый рапорт адмирала поступит со дня на день.
В зале зашумели — новости были слишком неожиданными.
— Тишина! — Председатель отбивал склянки, не переставая. — Если сведения гражданина Люсьена Грави верны, то адмирал Линьяр заслуживает не порицания, а награды.
— Дождемся рапорта, — холодно возразил с места Нуарон.
Марина встала и вышла из зала, кусая губы. Больше здесь делать нечего. Отец всегда говорил ей: «В море побеждает честный». Но только честность и глупая несдержанность — это не одно и то же. И почему она не смогла промолчать?!
Однако быстро покинуть здание ей не удалось. Председатель, похоже, объявил перерыв, все фойе и лестницы были забиты людьми. С трудом протолкавшись сквозь толпу, Марина выбралась в центральный холл и там наткнулась на тех, кого она меньше всего хотела видеть. У всех на виду разворачивалось очередное представление — Совесть Нации под аплодисменты прилипал снисходит до разговора с новичком.
Спокойно пройти мимо баронесса не могла и застыла неподалеку, возле скульптуры, изображающей древних воинов с двуручными мечами и оставшейся в холле еще со времен его оперного прошлого.
— Вы меня приятно поразили, гражданин! — Нуарон пристально разглядывал новоиспеченного коллегу. — Сначала вы сумели укротить взбешенную толпу и спасти саму королеву. Вас единодушно избрали депутатом, и в первый же день вы заставили говорить о себе, сообщив Собранию чрезвычайно важные новости. Головокружительная карьера! — Он покачал головой, и стоявшие вокруг прилипалы насторожились. — Надеюсь, вы пойдете по одной дороге с нами? Или у вас свое призвание?
Марина замерла в ожидании ответа. Найдется ли человек, который отвергнет покровительство Нуарона?
— Моя главная цель — быть полезным Нации, — глядя бывшему графу прямо в глаза, ответил Люсьен. — Я получил шанс сделать что-то важное для нее. По этой дороге я и пойду. Естественно, полностью доверяя мнению уважаемых людей, которые смогут направлять меня.
Несколько секунд они не сводили друг с друга взгляда.
— Что же, такие люди нам нужны! — заключил Нуарон. — Вы отлично умеете убеждать. И, по-моему, вы — самая подходящая кандидатура для выступления на празднике в честь Торжества Разума! Вы ведь не откажетесь, правда?
— Это честь для меня! — склонил голову Люсьен.
— Вот и договорились! — Бывший граф покровительственно положил руку на плечо юнца, прилипалы устроили овацию. Марина насторожилась. Весь город уже говорил об этой церемонии, которой Собрание планировало заменить поклонение Свету.
— Осталось только определиться с местом, — заметил Нуарон. — Будет лучше, если вы… — Он покосился на стоящего рядом с ним слюнявого депутата. — Нет, лучше вы, Пату, — слюнявый сник, зато другой тип с сальными волосами воспрянул духом, — выдвинете предложение, что праздник следует провести на Триумфальном поле.
Депутаты одобрительно закивали. Марина остолбенела. Фальшивая мистерия на Триумфальном поле? Где с давних времен, еще до эпохи Света, проводили парады в честь настоящих героев — солдат, моряков, первооткрывателей? Баронесса только хотела подойти поближе и высказать все, что она об этом думает…
— Граждане! — На пути Марины неожиданно возникла канонисса Аркская. Баронесса попыталась обойти ее, но Альена упорно преграждала дорогу, словно стараясь помешать Марине сцепиться с бывшим графом.
— Что привело вас сюда, гражданка? — удивился Нуарон. Похоже, старуху он узнал.
— Я просто хотела познакомиться с этим милым юношей, — ответила та, улыбаясь. — Он был избран депутатом в моей провинции.
Марина поморщилась. Канонисса не сводила с юнца восторженного взгляда и вела себя как институтка перед офицером. А юнец холоден с ней! Похоже, что его только раздражало внимание старухи. Конечно, покровительство Нуарона способно принести многое, а связь с аристократкой — только неприятности. Бывший граф видел это и довольно щурился. Как же они противны! Все трое!
Баронесса попыталась уйти и поняла, что не может этого сделать — оборки на ее юбке зацепились за острые изогнутые прутья невысокой решетки, окружавшей скульптуру. Марина негромко выругалась и стала осторожно высвобождать юбку.
После недолгого разговора канонисса откланялась и скрылась за той же статуей, возле которой застряла баронесса. Со стороны казалось, что старуху утомила толчея в холле, и Альена прислонилась к стене, пытаясь перевести дух. Рядом разгуливал тип, напоминающий выброшенную на берег рыбу.
— Где он? — негромко пробормотала канонисса. Марина почувствовала себя неловко. Чужие тайны ее никогда не интересовали.
— В закрытой ложе, — так же тихо отозвался тип, тщательно разглядывая скульптуру. Никто, кроме попавшей в ловушку баронессы, не обращал внимания на эту парочку и вряд ли слышал хотя бы слово из их разговора. — Просил не мешать ему и быть сдержаннее. Ваше тесное общение с молодым человеком может вызвать подозрение. Дальше он справится сам.
В ответ старуха что-то недовольно пробурчала и неожиданно подмигнула Марине. Баронесса нахмурилась. Старуха, похоже, плела какую-то интригу и при этом совершенно не таилась от нее. Почему? Хотела сделать своей сообщницей? Но обходные пути — не для дочери адмирала Кринеля.
Наконец Марине удалось отцепиться от решетки. Скорее на свежий воздух!
— Гражданка!
Что нужно этому юнцу? После конфуза в зале было неловко смотреть ему в глаза. Хотя почему она должна краснеть перед новым прихвостнем Нуарона?
— Я понимаю ваши чувства, но стоило ли вам вступать в дискуссию? — негромко произнес он. — Не разузнав подробностей, не просчитав последствий. А вдруг это только навредит вашим друзьям или вам самой?
— Не смейте меня учить, юнга, — вспыхнула баронесса. — Я не умею врать и изворачиваться — Море этого не любит. А вот вам теперь без лжи не прожить! У Нуарона преуспевают лишь подлецы.
— И все-таки будьте осторожны. — Юнец давал советы, словно умудренный опытом старик. — Мне бы не хотелось, чтобы вас отправили в Тисен.
— Тогда у меня к вам будет одна просьба, — процедила баронесса.
— Какая?
— Если ко мне пошлют ополченцев с приказом на арест, посоветуйте Нуарону подобрать самых подтянутых. У нас на флоте расхлябанность не терпят!
5
В День Торжества Разума торжествовала даже погода, подарив в беспросветной череде дождливых дней один — ясный и теплый. Солнечные зайчики весело прыгали по комнатам старого особняка семьи Дюваль, отвлекая от дел.
Министр захлопнул шторы, поудобнее устроился в кресле и снова взялся за пробирку с белым песком. Экипаж депутата Люсьена Грави уже приближался к Триумфальному полю. Следует быть начеку — неожиданно для себя министр стал участником интересной игры с непредсказуемым финалом.
Луи Дюваль всегда вел упорядоченную и размеренную жизнь. Это ничуть его не огорчало. Напротив, он всегда считал, что так и должно быть. Судьба постоянно подбрасывала ему все новые и новые испытания, но от идеи размеренности он так и не отказался. Он просто усложнял свой жизненный график, составляя схемы, которые даже и не снились твердолобым схоластам из Академии Наук.
Однако маленькая пробирка с песком не укладывалась ни в какую схему. Она открыла перед ним удивительную возможность прожить еще одну жизнь, дала ему силы что-то изменить, исправить. Он мог предстать перед окружающими другим человеком — молодым, обаятельным, полным сил. При этом — не выходя из собственной библиотеки.
Чтобы ничто не мешало сеансам, министр давно уже не появлялся на заседаниях Национального Собрания под предлогом слабого здоровья. И пока симулировать у него получалось лучше, чем у Альены — изображать обмороки.
На делах это никак не сказывалось: те немногие вопросы, что оставались в его ведении, Дюваль успевал решить в промежутке между сеансами. Единственное, от чего он не мог отказаться, — это от докладов у королевы. Там он встречался с канониссой, которая практически не выпускала племянницу из вида, но обменивался с ней лишь двумя-тремя пустыми фразами. Все остальное время он уделял Люсьену.
— Тпру, приехали! — Мрачный возница, бывший личным кучером Дюваля, обернулся к депутату: — Вот и Триумфальное поле. И что они тут понастроили?
Площадь на окраине города, с древних времен утоптанная ногами воинов-победителей, превратилась в огромную театральную площадку. Все, как задумал организатор праздника маэстро Давидо. Большую ее часть оградили и предоставили зрителям, для почетных гостей установили трибуну. С северной стороны, где во время парадов стоял помост для короля и его свиты, соорудили сцену. К помосту пристроили ступени, исписанные различными формулами и цитатами. На помосте поставили три скульптуры в полтора человеческих роста в виде девиц с лавровыми венками, изображавших Победу, Славу и Торжество. А вокруг возвели огромные колонны из веток, символизировавшие дремучесть народных масс. Сам маэстро Давидо метался между колоннами и давал последние указания хористам.
Однако собравшуюся вокруг сцены толпу странные конструкции не волновали. Пришедшие на церемонию зрители шумели, переругивались, хохотали, но при этом были явно довольны жизнью. Те же бедняки из столичных трущоб, что недавно с такой злобой штурмовали дворец в поисках хлеба, теперь с радостью готовы были внимать зрелищу.
— Дорогой Грави! — Навстречу Люсьену семенил тип с вечно грязными волосами. Коллега Пату был одним из доверенных лиц Нуарона, исполнителем различных поручений и постоянным членом комиссии по распределению государственных доходов. К взаимной выгоде как самого депутата, так и его покровителя. — Вы здесь! А то маэстро волнуется, — ворковал он. — Впрочем, я уверен, если вы скажете ему пару слов, он тут же успокоится. С вашим-то даром убеждения…
Луи поморщился. В кругу Нуарона стало хорошим тоном восхвалять ораторские способности Люсьена. Пример подавал сам бывший граф, то ли желая привлечь молодого коллегу, то ли подшучивая над ним.
— Вы правы, маэстро уже ждет меня! — Нужно было как-то отвязаться.
— Кстати, я вчера заезжал к вам, но ваша хозяйка заявила, что вас нет дома! — Пату явно не понимал намеков.
Дюваль усмехнулся. Хозяйка квартиры, где оставался Люсьен между сеансами, была старым агентом министерства. В ее преданности и верности Луи не сомневался. Если ей приказано никого не впускать, она и не впустит.
— Простите, но я репетировал свою речь на церемонии и просил не беспокоить меня. Вы же понимаете, как сегодняшний успех важен для Нации. — Этим Пату должен удовлетвориться.
Но тот не унялся и поспешил вслед за Люсьеном. Луи поморщился: Пату напоминал ему эмигрировавшего первого министра, который тоже говорил не переставая и при этом под шумок неплохо наполнял собственный карман. Однако если коллеге и поручили какую-то роль, о которой Дюваль пока не догадывался, то явно не главную. Не тот у него характер! Поэтому министр перестал прислушиваться к Пату и глазами Люсьена внимательно осмотрелся.
Ага, вот и он! Недалеко от помоста пристроилось шесть рабочих сцены, среди них — тип в потертом синем сюртуке. Что же, один из лучших агентов министерства, известный как папаша Рене, был на посту. Пара знакомых лиц мелькнула в толпе хористов, а еще десяток агентов рассредоточился в толпе зрителей. Все заранее получили инструкции и были готовы к любым неожиданностям.
— Нет, вы только посмотрите туда! — донесся до него недовольный голос Пату.
На трибуне для почетных гостей неподалеку от Нуарона в мягком кресле сидела канонисса Аркская, а за ее спиной замер новый капитан королевской стражи — этот бретер Фавар. Маркиз время от времени наклонялся к Альене и что-то шептал ей на ухо.
— Она представляет двор, — пояснил Пату. — Собрание настаивало, чтобы присутствовала королева, но та сказалась больной и послала вместо себя тетку. А старуха прихватила с собой какого-то головореза.
Канонисса заметила Люсьена, но тут же отвернулась. То ли выполняя его просьбу, то ли он действительно был ей не интересен.
Луи недовольно скривился и обрадовался, что никто этого не видит. Депутата Грави не должна беспокоить старуха-аристократка, пусть даже они родом из одной провинции. Лучшим Сынам Нации не по пути с обломками старого режима.
К тому времени, как Люсьен добрался до маэстро, Давидо уже обессилел от крика, поэтому просто пожелал депутату удачи. Пату ни на шаг не отходил от Люсьена и трещал не переставая, словно задался целью замучить его разговорами.
Наконец все почетные гости собрались, и маэстро дал сигнал к началу церемонии. Оркестр заиграл нечто торжественное. Скрытый за колоннами хор затянул свою партию, и на помост поднялись три бывшие актрисы Оперы в роскошных одеяниях. Маэстро отобрал самых привлекательных, так что им легко удалось завладеть вниманием толпы. Они нараспев принялись читать что-то о победе разума над серостью и властью лжецов-церковников.
Порядок праздника министр знал наизусть, поэтому позволил себе не следить за этим красочным, но пустым зрелищем. Дюваль никогда не был особо религиозен и в былые времена редко появлялся в храме. Но те церемонии Света, что он посещал, приносили ему ощущение умиротворения. Старый каноник из его любимого храма в Рассветном переулке во время службы буквально преображался. От него словно исходил Свет. А от этих не исходит ничего. Может, потому, что каноник был искренен, а апологеты Разума прославляют то, во что сами не верят? В общем, зря маэстро потратил на это помпезное зрелище столько средств!
Пришло время выступать депутату Грави. Пату что-то прошептал ему вслед и помахал рукой, словно на прощание. Но со сцены так и не сошел, скрываясь от зрителей за одной из колонн. Люсьен смерил коллегу суровым взглядом, и тот отпустил глаза…
Дюваль насторожился. Похоже, он все правильно рассчитал. Впрочем, что еще следовало ожидать от Нуарона? Сначала бывший граф выбрал для праздника Триумфальное поле, тем самым оскорбляя и провоцируя военных. И тут же предложил молодому, но уже известному депутату сыграть важную роль в этой церемонии. Вряд ли Совесть Нации так печется о триумфе Люсьена! Судя по неосторожным репликам доверенных лиц Нуарона, депутат Грави способен стать идеальным жертвенным петухом. Бывший граф одним махом избавится от потенциального конкурента и получит повод начать казни. И, скорее всего, Нуарон не будет ждать милостей от аристократии и сам организует покушение. Но узнать подробности агентам министерства не удалось. Придется действовать по обстоятельствам. Хотя у министра было одно преимущество — бывший граф не догадывался, против кого строит козни.
Дюваль с трудом сдерживал охвативший его азарт. Ему не было страшно — ведь его жизни ничего не угрожало. Конечно, вывод Люсьена из строя грозит катастрофой. Но можно ли убить голема?
Депутат Грави поднялся на помост, одна из актрис улыбнулась и протянула ему венок. Даже находясь на другом конце города, Луи почувствовал восторг при виде толпы, готовой ловить каждое его слово.
— Только человек наделен разумом, способным воспарить над животными инстинктами, — начал он заученную речь, одновременно еще раз оценивая ситуацию.
Чтобы покушение вызвало сильное народное возмущение, его нужно провести во время выступления депутата Грави на церемонии. Но вокруг него лишь три актрисы. Их биографию и связи Дюваль проверил заранее и ничего подозрительного не обнаружил. Зрителей опасаться не стоит. Никто не рискнет стрелять или метать нож из гущи толпы, способной помешать убийце. Сам маэстро, музыканты и хористы — за дальними колоннами. Тут помешают статуи и постоянно перемещающиеся по сцене актрисы. Папаша Рене и четверо его напарников по переноске скульптур — внизу у помоста. Минуточку, а где же пятый? Это не он стоит слева за колонной?
Внезапно пробирка в руке стала нагреваться. Дюваль чуть не выронил ее. Песок бурлил и волновался. Но отвлекаться было нельзя!
Так… расстояние от колонны до Люсьена — вполне хватит для хорошего стрелка. Чего же он медлит? Впрочем, если убийца — один из рабочих сцены, то порядок церемонии он знает. Следовательно, выберет самое удачное для покушения время. А в самом конце выступления Люсьена должен прозвучать написанный маэстро «Гимн Разуму». Его бравурная увертюра грохотом литавр заглушит любой выстрел!
Позвать папашу Рене? Или действовать самому? Луи еще раз осмотрелся и заметил, что Пату так и не ушел на трибуну почетных гостей, а внимательно наблюдает за ним, заняв место за правой колонной. А только там депутат Грави и мог спрятаться. Мерзавца явно приставили к Люсьену, чтобы тот не сбежал! Что же, накормим коллегу его же угощением.
— И только Разум человека способен постичь все тайны этого мира…
Продолжая свою речь, Люсьен повернулся направо, поглядел в глаза коллеге и вытянул руку в призывном жесте. Завороженный Пату машинально сделал шаг, другой…
Пробирка стала нестерпимо горячей. Песок белел буквально на глазах, такого с ним раньше не было. Дюваль на секунду отвлекся…
В этот момент по сигналу маэстро прозвучали первые такты «Гимна». И толпа на Триумфальном поле ахнула, увидев, как стоявший на помосте депутат Грави покачнулся и резко наклонился вперед, с трудом сдержав равновесие. В шуме толпы растворился звук выстрела, пуля пролетела буквально над головой Люсьена. Раздался крик. Депутат Пату с перекошенным от боли лицом свалился со сцены. Люсьен выпрямился, снова покачнулся и упал на руки папаши Рене.
Луи крепко сжал пробирку. А вот и Триумфальное поле. Министр снова видел мир глазами Люсьена. Нет, он снова был Люсьеном. Вокруг все смешалось. Актрисы с визгом разбежались. Тем временем убийца не терял времени даром. Он отпихнул стоявшего у него на пути хориста, проскочил между двумя колоннами и скрылся из вида.
Оркестр сбился и остановился, только одинокий трубач продолжал выплескивать заунывные рулады. Канонисса что-то кричала со своего места, но что именно, Дюваль не расслышал.
— Вы живы?! — бормотал Люсьену подбежавший маэстро Давидо.
Спорный вопрос. Живы ли големы?
— Мне гораздо лучше, спасибо. — Луи заставил Люсьена подняться. Папаша Рене тихонько обменялся с ним парой реплик и тут же скрылся в толпе.
Вокруг шумели голоса.
— Это покушение!
— Стреляли из-за колонны.
— Депутат Пату вряд ли доживет до вечера…
— Проклятые аристократы!
— Убийца побежал через пустырь в сторону Лебединого парка! — Звучный голос Люсьена перекрыл все остальные. — Маэстро Давидо, вы же видели? Подтвердите!
Маэстро неуверенно кивнул.
— Направьте за ним ополченцев! — Сквозь толпу к Люсьену пробился Нуарон. На его холеном лице читалась озабоченность. Все пошло не так, как он задумал. — Как вы себя чувствуете? Почему вы упали? Ведь, пуля, похоже, даже не задела вас, в отличие от бедняги Пату… — И, не дожидаясь ответа, бывший граф принялся вещать так, чтобы все слышали: — Нужно немедленно принять меры. Это явный заговор аристократов при поддержке враждебных держав. Одним выстрелом они попытались сорвать церемонию Торжества Разума и уничтожить цвет нашего депутатского корпуса…
Дальнейшее было неинтересно. Сейчас нужно сделать все, чтобы помешать Нуарону. Хотя бы там, где это можно. Но сначала займемся песком. Он побелел — значит, ему нужна кровь. На всякий случай ланцет был у Дюваля под рукой. Несколько капель крови упали в пробирку. И Луи показалось, что песок благодарно заурчал, принимая жертву.
Секретарь, похоже, ждал за дверью и вошел, как только Дюваль взял в руку колокольчик.
— Жду ваших распоряжений, министр.
— По указанию Люсьена папаша Рене и его люди преследуют убийцу, — отчеканил Луи. — Я не зря велел им слушаться депутата Грави, как меня.
— Произошло убийство?! — Губы секретаря дрогнули.
— Подробности потом! — прервал его Дюваль. — Папаша Рене говорит, что этот тип побежал в сторону виноградников. А значит, планирует скрыться в Гончарном квартале! Пошлите голубя к нашим людям в штаб возле Колоннады — они ближе всего. Пусть помогут прочесать квартал. Ополченцев Люсьен направил по ложному следу. Как угодно, но мы должны схватить убийцу раньше, чем «отщепенцы»!
— Слушаюсь. — Секретарь буквально вылетел из комнаты.
— Что же, гражданин Нуарон, — министр потер руки, — посмотрим, чей разум будет торжествовать сегодня!
Песок в пробирке забурлил, словно выражал согласие.
6
Альена никогда не верила в предчувствия. Если уж не дано предугадать, значит, не дано. Покойный маркиз Фавар — такой же ловелас, как и его сын, — говорил, что она чересчур крепко стоит на ногах, чтобы рассчитывать на помощь высших сфер. Да, они слишком хорошо понимали друг друга, поэтому их роман был ярким и недолгим.
Однако в последнее время канонисса испытывала непривычные для нее эмоции. Сначала появилась тревога. Совсем маленькая. Она осторожно покусывала Альену, но та старалась не обращать на нее внимания. Потом тревога стала расти. А когда она превратилась в подозрения, отбросить их уже было невозможно, и канонисса велела подать экипаж.
Дорога была долгой, и Альена, отодвинув шторку на дверце кареты, внимательно оглядывала окрестности. Тем более в этом районе столицы, называемом Тенистая, или Торговая, сторона, она не бывала еще ни разу. Смотреть было особо не на что. Добротные двухэтажные дома окружали высокие крепкие заборы, надежно укрывая их от любопытных глаз. Узкие переулочки, разбегающиеся в разные стороны от Тихого проспекта, вообще не были знакомы со светом фонарей. Подходящее место для любителей уединения!
Старый особняк Дювалей на улице Звездной Ночи не желал впускать незваных гостей. Однако кучер Альены умел быть убедительным! После долгих переговоров с прислугой тяжелые ворота отворились, а канониссу пригласили в дом. Там ее встретил уже знакомый рыбьеглазый секретарь:
— Светлой ночи, госпожа. Министру нездоровится, но он примет вас.
Альена довольно улыбнулась и нагрузила его тяжелой корзиной. Темные коридоры особняка напоминали окрестные переулки, но библиотека, превращенная Дювалем в кабинет, встретила посетительницу рабочим беспорядком, теплом от старого камина и мягким приглушенным светом от десятка свечей в роскошном канделябре.
Канонисса протянула к нему руку и неожиданно почувствовала исходящее от канделябра знакомое тепло. Оно не только согревало, казалось, оно проникает в сердце, наполняя его умиротворением.
— Хотелось бы пожелать вам светлой ночи, но… — Министр неожиданно вышел из темноты, и Альена вздрогнула от испуга.
— Что с вами, канонисса? — забеспокоился он, присмотревшись к гостье.
— Откуда у вас алтарный светильник? — Голос Альены дрожал. Она не знала, плакать или смеяться от восторга, переполнявшего душу.
— Из дворцовой часовни. Я успел забрать его перед погромом. А что, лучше, если бы его переплавили? — сварливо проскрипел министр.
— Нет… Наверное, вы правы. — Канонисса повернулась к хозяину дома и внимательно оглядела его. Дюваль изменился: осунулся, побледнел, в глазах поселилась усталость. Домашний сюртук в районе левого локтя топорщился, безуспешно стараясь скрыть тугую повязку. Теперь он напоминал не таракана, а муху, запутавшуюся в паутине.
Луи усадил гостью и присел за стол, стараясь спрятаться в тени, но Альена умело развернула светильник, и маневр не удался.
— Итак, канонисса? Вы все-таки не послушались меня и решили вмешаться? — не слишком гостеприимно начал хозяин.
— Вы запретили мне общаться с депутатом моей провинции, — парировала Альена, — и я решила навестить министра внутренних дел.
— Однако поздний визит в дом одинокого мужчины должен иметь веские причины. А то очередной памфлет заклеймит вас позором. — Тонкие губы Луи с трудом сложились в подобие улыбки.
— Пасквилями меня не напугаешь, — не поддержала шутку канонисса. — Давайте обсудим иную литературу. Например, «Вестник Нации».
— Вы читаете его? — улыбнулся министр.
— Да, — сухо отозвалась канонисса. — Ради речей Люсьена.
— И что вам запомнилось в его речах?
— Как часто их печатают! — Альена была серьезна как никогда. — Он выступает на заседаниях чуть ли не каждый день! Сколько раз вы делали кровопускание?
— Какая разница?
— Дюваль! — От резкого окрика канониссы министр вздрогнул. — Покажите вашу пробирку.
— Зачем?
— Покажите. Не забывайте, с кем вы имеете дело. Я для вас — все равно что врач.
Старинная шкатулка на столе недовольно щелкнула, открываясь. Министр осторожно вынул из нее пробирку и протянул Альене.
Кроваво-красный песок волновался. Он жаждал крови. Он бурлил и пел. Такого она никогда не видела!
— Какой же он… ненасытный. — Канонисса постаралась подавить тревогу. — Вас навещал лейб-медик?
Она знала ответ, но интересно, что он скажет?
— Да, — поморщился Дюваль, — только зачем вы прислали его?
— Не волнуйтесь, он нас не выдаст. Я когда-то учила вместе с ним анатомию у его предшественника. И доверяю ему.
— Подробности вашего знакомства мне известны, — криво усмехнулся министр. — Однако его советы мне не помогут. Разве что красное вино с медом.
— Вы не бережете себя…
— Зато раньше я слишком себя берег!
— Но частые кровопускания…
— Оставьте! — нахмурился Дюваль. — Это нужно песку. А он знает и понимает больше, чем вы думаете. Он способен предчувствовать опасность и защитить Люсьена — я убедился в этом! И он никогда не причинит мне вред, ибо связан со мной самыми крепкими узами. Узами крови…
В глазах министра мелькнуло лихорадочное возбуждение. У канониссы сжалось сердце. Ее худшие опасения подтвердились. Неужели это то, что предок назвал clientele, то есть «зависимость»? Неужели Дюваль попал в ловушку песка? Он же погубит себя! А она не предупредила его об опасности и отдала на растерзание колдовским силам. И отговорка, что он был с ней не слишком откровенен, не принимается!
Альена помолчала, собираясь с мыслями.
— Вы даже не спрашиваете, как продвигается расследование? — проскрипел министр. — Вас не волнует, кто покушался на нашего Люсьена?
— Я почему-то не сомневаюсь, что это дело рук Нуарона, — отрезала канонисса.
— Как вы несправедливы к Совести Нации! — Дюваль строго покачал головой. — А что вы скажете, когда узнаете, что мои люди поймали стрелка? Некого Жиля Биду. Я лично допросил его и выяснил, что этот тип не так давно прибыл с восточного побережья. Надеялся немного подзаработать в столице. Ему удалось поступить на службу в дом госпожи Кринель…
— Не может быть! — выдохнула канонисса.
— Может. Гражданин Биду дал подробные показания. Он в красках описал, как коварная Марина соблазнила его и уговорила убить депутата Грави!
— И вы верите в эту чушь?! — вскипела Альена.
— Нет, конечно. — Министр сделал паузу. — У Биду есть шурин — старший лакей в доме Нуарона. Думаю, этот лакей и свел зятя со своим хозяином. А когда они сговорились, Биду пошел искать место у аристократов. Суду нужны обвиняемые. Такие, как баронесса.
— Но почему вы не выбьете из него правду?!
— Он не скажет, — нахмурился Дюваль. — Он вообще мог не попасть ко мне в руки. Живым. После покушения его должны были убить ополченцы. При попытке к бегству. Чтобы он не запятнал Совесть Нации. Его службы у баронессы вполне хватит. Но этот Биду — не дурак. Он догадался о планах Нуарона на свой счет. И когда попался — сочинил подходящую сказку. Это для него хоть какая-то гарантия дожить до суда, а не скончаться в камере от апоплексического удара… под ребро.
— Мне его почему-то не жалко, — проворчала Альена.
— Вы правы, — кивнул министр, — он нанес такой урон Национальному Собранию! Эта злосчастная пуля угодила бедняге Пату куда-то в горло. Тот выжил, но лишился голоса. А заодно и места депутата. Нуарон отправил его в почетную отставку, писать мемуары. И вся слава досталась Люсьену. Теперь он — важная персона. Мало того что его официально охраняют агенты министерства. Нуарон велел приставить к нему еще и двух ополченцев. Но у одного «внезапно умер» родственник в провинции, оставив ему наследство. Второму «подвернулась» невеста. А на их место я протолкнул своих людей.
— Что же, о мальчике вы позаботились. А о себе?
— Тоже не забыл, — улыбнулся Дюваль. — Согласно официальной версии, в опасности не только депутат Грави, но и министр внутренних дел, чьи люди арестовали убийцу. Теперь коварные заговорщики будут ему мстить! Мне приходится скрываться в своем особняке под усиленной охраной и не появляться на публике.
— И Нуарон все это проглотил?
— Ну, — протянул министр, — бывший граф подозревает, что я знаю о его роли в этом деле. Думает: я молчу и изображаю мученика, чтобы сохранить должность. Но пока я полезен, меня не тронут.
— То есть все только выиграли от этого покушения, — с трудом сдерживая раздражение, подытожила Альена. — И Нуарон, и Люсьен, и вы… А как же баронесса?
— Марина Кринель арестована и заключена в Тисен. Тут я ничего сделать не мог, — развел руками Луи.
Канонисса прикусила губу.
— Кстати, в замке Шантуа заканчивается ремонт, — продолжил Дюваль. — Неплохая тюрьма получится.
— А Академия Художеств?
— Выселили. Там будет удобнее, чем в Тисене. Шантуа хорошо защищен, находится в черте столицы, — сухо пояснил Луи. — Да и казнить можно рядом, на площади Согласия. Так что первый судебный процесс не за горами. Скоро всех заговорщиков перевезут туда. Уже и списки готовы… — Канонисса буквально выхватила листы из рук министра и принялась быстро просматривать их.
— На третьей странице снизу, — негромко подсказал ей Дюваль, — там все ваши. Сразу за полковником Журо, который послал вызов на дуэль Нуарону… Перевозить арестованных будет Национальная гвардия. Да, вы же не в курсе. Это напечатают в завтрашнем «Вестнике». Отряды ополчения объединены в Национальную гвардию. Под ее охрану передаются все государственные здания. А наш Люсьен назначен одним из комиссаров.
— Это что еще такое? — скривилась Альена.
— Очень ответственная должность, — довольно усмехнулся министр. — Он будет следить за гвардией и докладывать обо всем Собранию. Более того, он имеет право отменять приказы командиров и даже сам командовать гвардейцами.
Канонисса чуть не задохнулась от волнения:
— Но тогда мы можем освободить узников Тисена!
— Да, — спокойно подтвердил министр. — И только.
— А разве этого мало? — встрепенулась Альена. На ее лбу прорезалась жесткая складка, похожая на шрам.
— Как сказать… Собрание прислушивается к Люсьену и доверяет ему, ведь он едва не погиб от рук заговорщиков! Пока не в наших силах прижать Нуарона и его клику, но Люсьен мог бы сделать гораздо больше.
— Больше, чем спасти сотню жизней? — изумленно выдохнула канонисса.
— Возможно, впоследствии мы спасем тысячи, — проскрипел Дюваль.
— Возможно… — медленно повторила Альена, — и ради этого «возможно» вы готовы пожертвовать людьми, виновными лишь в инакомыслии? — Ее голос словно застыл от холода.
— Нет… Не совсем… В общем, я думал… и решил принять меры, — нехотя пробормотал министр. Альена облегченно вздохнула, однако морщина на ее лбу так и не разгладилась. — Какие-то матросы попытались освободить баронессу. То ли сами, то ли по приказу Линьяра. На счастье, они попались в руки ко мне, а не к Собранию! Я связался с адмиралом. Правда, он скуп на слова так же, как и на рапорты. Но мы договорились.
Канонисса не сводила с него взгляда, гадая, хватит ли ему сил осуществить этот план? Не отнял ли песок все имеющееся у них время? Не слишком ли поздно? Ведь теперь на кону жизни узников!
— В нужный день один из его кораблей — «Морская волчица» — войдет в бухту Чаек. В двух часах езды от замка Тисен. Адмирал согласен в нагрузку к любимой женщине взять на борт чуть больше ста «зайцев». Но требуется санкция королевы. Чтобы у моряков не осталось сомнений. Им тоже придется покинуть страну! И здесь мне нужна ваша помощь.
— Она даст санкцию, — твердо заверила Альена. — Я даже привезу Марию-Изабеллу в бухту. Ей будет полезно увидеть людей, которых Новый порядок обрек на смерть. А я хочу в последний раз увидеть своих…
— Вот и договорились! — грустно улыбнулся министр, на мгновение став похожим на прежнего Дюваля: пусть занудного, но полного сил. — Скажите, а зачем вы ко мне приехали?
Настала очередь канониссы прятаться в тени.
— Хотелось просто увидеть вас, — протянула Альена. В сущности, это была почти правда. — А еще попросить. Присмотрите, пожалуйста, за Тоби Вторым, — она подошла к корзине, которую секретарь оставил у двери, и вынула из нее полусонного толстого щенка.
— И как же королева его отпустила? — удивился Дюваль.
— Эта игрушка ей давно надоела. Поэтому не нужно, чтобы Тоби мозолил ей глаза. Нехорошо, если она заметит, что он ничуть не подрос.
7
Марина Кринель с жадностью вдохнула глоток свежего воздуха. По сравнению с сырой камерой внутренний двор замка Тисен казался светлым и просторным. Раньше она назвала бы его «каменным мешком», но теперь ее взгляды изменились.
— Не задерживайтесь, проходите, — ворчал рябой тюремщик, запирая тяжелую дверь. — Недолго вам осталось миловаться! Может, это ваша последняя прогулка… — злобно хмыкнул он.
Марина даже бровью не повела. Она твердо усвоила: жизнь в тюрьме — это короткие шаги от окрика до окрика, от одного унижения до другого. И нужно не подавать вида, что тебя что-то задевает. Нужно сохранить достоинство — это единственное, что у тебя осталось. Ни комендант, ни тюремщики, ни следователи, ни лжесвидетели вроде Жиля Биду не должны заметить твою слабость. Ни в камере, ни на допросах. Впрочем, последние были чистой формальностью. Всех их заранее приговорили и постоянно напоминали об этом, желая поглумиться.
Но Марина держалась и старалась поддержать других. Все титулы и различия остались за порогом. Общая беда объединила десять обитательниц второй камеры Оружейной башни в одну семью. Душой этой семьи стала круглолицая и неунывающая тетушка Луазо, бывшая канонисса, которая старалась помочь каждой. Ведь Селия плохо спит по ночам, ее сестра Анна не может обойтись без сладкого, а у госпожи Торнбуа — слабые легкие, она часто кашляет.
Ежедневные прогулки во внутреннем дворе были их единственной радостью. Все обитательницы Оружейной башни специально готовились к встрече с кавалерами, старались выглядеть аккуратными и опрятными. Кавалеры тоже не отставали. На тюремщиков с собаками никто не обращал внимания. Некоторые прогуливались под руку с новыми знакомыми, словно в городском парке. В общем, развлекались, кто как мог.
— Дорогая, о чем вы задумались? — Негромкий голос тетушки Луазо звучал так душевно. — Не стоит тратить драгоценные минуты на грустные мысли!
— Вы правы. — Марина крепко сжала руку сестры по несчастью. — Тем более что нас уже ждут!
Тетушка Луазо смущенно потупилась. Бывшую служительницу Света с нетерпением поджидал ее преданный поклонник — торговец Детуш. Ему на днях исполнилось семьдесят, но во время прогулок он постоянно сопровождал ее и рассыпался в комплиментах.
А Марину, как обычно, обступили дети — двое мальчишек-подростков и молчаливая девочка из третьей камеры. Хотя с недавних пор к ним присоединился один взрослый. Сдержанный полковник Журо не сказал ей и двух слов, просто сидел неподалеку. Эта разношерстная компания с восторгом слушала рассказы Марины о путешествиях и дальних странах, морских сражениях и пиратах, которые она в детстве слышала от отца.
— Ну, о чем мне вам рассказать сегодня? — улыбнулась она.
Полковник, как обычно, промолчал, а ребята заспорили. Девочку занимали истории о жарких странах и диковинных животных. А мальчишек больше всего интересовали южные пределы, куда пока еще не заплывали корабли. Марина сумела убедить их, что там есть еще никем не открытая земля — острова, а может, даже и целый материк, покрытый льдом. Ведь адмирал Кринель верил в это.
Победило большинство. Что же, поговорим о пределах. Только после каждого такого разговора ей снился один и тот же сон. Будто она стоит рядом с отцом на палубе корабля, идущего куда-то на юг, к новым землям, к свободе…
— Все, окончились ваши сладкие денечки! — внезапно прервал ее мечты надоевший до зубовного скрежета голос. Рябой тюремщик с трудом скрывал радость. — Приказ коменданта: всем разойтись по камерам. Даем четверть часа на сборы. Вы переезжаете!
— Куда? — встрепенулась госпожа Торнбуа. Остальные поддержали ее.
— Дорога простая: столица, суд, эшафот! — ухмыльнулся рябой.
Коридоры замка были заполнены тюремщиками. Путь в камеру и недолгие сборы прошли в полной тишине. Очередное испытание нужно было встретить с достоинством. Когда за ними пришли, дамы были готовы.
— Вторая камера Оружейной башни — на выход! Третья камера Пороховой башни… — глухо отзывалось в высоких сводах.
Встревоженных узников вели по узким переходам на главный двор. Там их поджидали кареты с окнами, забранными решеткой. Выйдя из полумрака коридора, Марина на секунду зажмурилась…
— А вот и главная заговорщица! — раздался знакомый голос. Марина повернулась и встретилась глазами с Люсьеном Грави. Депутат стоял у крыльца рядом с комендантом и командовал солдатами в новеньких, с иголочки синих мундирах. Неожиданный визит!
— Рад вас видеть, гражданка, — остановил ее Люсьен. — К сожалению, на ваш арест я опоздал, но сейчас приехал за вами лично. И даже гвардейцев специально подобрал, как вы просили, — по+дчеркнул он.
Марина только пожала плечами. Чего он хочет? Увидеть ее отчаяние, боль, ненависть? Не дождется!
— Кстати, комиссар, — вмешался комендант, — проследите, чтобы в одну карету с этой мерзавкой не попал ее сообщник Биду! У меня они даже гуляли в разное время.
— А зачем? — поднял бровь Люсьен. — Даже если они сговорятся, приговор от этого не изменится.
Комендант ответил ему раскатистым хохотом. Марина даже не дрогнула и молча прошла мимо сквозь строй солдат. Хм, а этого гвардейца она где-то видела. И этого… Не может быть! Это же Мален! Он служил на «Морской волчице» под командой отца. Рыжий Мален тоже заметил ее и задорно подмигнул. Марина споткнулась от неожиданности и чуть не растянулась на каменных плитах.
— Осторожно, баронесса! — кто-то подхватил ее под локоть. — А у вас, полковник Журо, оказывается, крепкая рука. И приятный голос.
— Спасибо! Я просто задумалась… — почему-то принялась оправдываться она.
— О чем? — уточнил Журо.
— О южных пределах, — улыбнулась ему Марина.
8
Все-таки секретари — это наказание. Чем больше им доверяешь, тем крепче они садятся на шею и пытаются командовать тобой.
Дюваль сжал виски, надеясь хоть как-то остановить головокружение. В ушах гремел мотив, напоминающий «Гимн Разуму», а перед глазами крутились странные фигуры. Словно статуя Трех Купальщиц сражалась с тремя девицами в лавровых венках, а воины из Оперы подбадривали обе стороны.
Луи сосредоточился, музыка и фигуры исчезли. В библиотеке воцарилась тишина, только в корзинке в углу тихонько сопел щенок да осторожно покашливал застывший возле стола секретарь.
— Но, министр… — этот зануда все не унимался.
— Оставьте меня, я сказал.
— Лейб-медик заявил, что не ручается за вашу жизнь, если вы будете продолжать кровопускания! — Секретарь стоял на своем.
— Я справлюсь! — повысил голос Дюваль. — Не в первый раз…
Да, здоровье, похоже, расшаталось, тут он прав. Но сейчас не до этого. Слишком многое надо успеть. Вот разберусь с делами, тогда посмотрим.
Министр дождался, пока за секретарем закроется дверь, и вновь вернулся к пробирке. От одного прикосновения песок ожил, забурлил, принялся легонько стучаться о стенки.
Не шуми! Что, подождать не можешь? Наш комиссар едет в карете и пока обойдется без меня. Фальшивого декрета Национального Собрания для коменданта замка Тисен оказалось достаточно. И теперь матросы, переодетые гвардейцами, везут узников вместо замка Шантуа в бухту Чаек. Люсьен заранее перепутал расписание береговой охраны, и там ждет только Линьяр и его люди. Все под контролем!
— Комиссар, проснитесь!
Голос звучал тихо, словно пролетел сотни миль и ослаб по дороге. Дюваль вздрогнул, привычным жестом сжал пробирку в кулаке. Оттуда повеяло знакомым теплом, и часть разума отправилась по накатанной дороге в глиняное тело.
— Комиссар, мы на месте!
А, это Мален, один из матросов! Ему неплохо удалась роль сержанта Национальной гвардии.
— Очень хорошо.
Под ногами — песок. Обычный, желтый… «Морская волчица» стоит на рейде, шлюпки наготове — Линьяр обо всем позаботился. А вот и он, молча ходит по берегу взад и вперед, ждет свою баронессу.
Кто это там на пригорке? Королева с теткой и небольшая свита! Без капитана Фавара, конечно же, обойтись не могли! Что же, Альена сдержала слово. Но вырваться из дворца, охрана которого усилена Национальной гвардией… Виват Жерому XI и его тайным ходам!
Кареты остановились. «Гвардейцы» распахнули дверцы и принялись срывать с себя ненавистную форму. Из карет, подбадриваемые матросами, осторожно выбрались узники Тисена. Бывшие слуги в потертых ливреях, офицеры в мундирах с оборванными знаками отличия, торговцы, знатные дамы с помятыми прическами и даже дети. Кто-то с трудом держался на ногах, кто-то никак не мог поверить, что он на свободе, кто-то плакал от радости, кто-то рассыпался в благодарностях. Но мало кто обращал внимание на стоящего в стороне депутата.
Вот они, заговорщики, угрожающие Новому порядку! Особенно этот мальчишка похож на злодея. И растрепанная девица рядом. Ха, это же слуги Альены! Недаром канонисса так поспешила к ним. Осторожно, ваша светлость, не упадите! А вот и лесничие. Окружили госпожу, начали что-то рассказывать. А она обняла и благословила каждого! И кошелек сунуть в карман не забыла. Знали бы вы, несчастные, сколько всего произошло из-за вас и тех пьяниц-ополченцев с побережья!
— Простите, что отвлекаю. Разрешите сказать вам два слова?
Маркиз Фавар?! А что ему-то нужно?
— Слушаю.
На большее, чем простая вежливость, он может не рассчитывать.
— Не знаю, как к вам обращаться — гражданин Грави или господин Грави, — замялся Фавар. — Первое привычно вам, второе мне. Я хотел выразить вам свою благодарность. Вы сняли камень с моей души.
Это как, интересно? И что это за тип отсалютовал нам, приложив руку к изрядно потрепанной шляпе?! Да это же полковник Журо, несостоявшийся дуэлянт!
— Извините меня, депутат, я сейчас. — И маркиз со всех ног припустился к бывшему узнику. Они обнялись, как старые друзья.
— Простите меня, Журо. — Фавар опустил взгляд. — Я втравил вас в такую передрягу.
— Перестаньте, маркиз, — прохрипел полковник. — Нам пришла одна и та же идея, но жребий пал на меня. Я знал, что рискую, когда бросал вызов этому… бывшему честному человеку.
— Но я должен был что-то сделать!
— Если бы вы добровольно полезли в петлю, это было бы глупо, — отрезал полковник. — И вообще я рад, что мы смогли встретиться. Теперь я уезжаю, а вы остаетесь. Распорядитесь этим шансом, Фавар.
Как трогательно! Альена должна расплакаться от умиления. Но эту душещипательную сцену она как раз и не видела! Канонисса прощалась со своими людьми. Зато королева не сводила с Фавара глаз и прислушивалась к каждому слову.
А вот и несгибаемая Марина! Сразу направилась к адмиралу и завела разговор. Молчаливый Линьяр в основном кивал. При этом оба держались скованно, словно стеснялись своих чувств. Но баронессу ждал не только командующий: едва она покинула адмирала, ее тут же взяла в плотное кольцо команда «Морской волчицы» во главе с капитаном. Вот им она улыбалась! И только потом Марина подошла к королеве. Шагала она исключительно по прямой, четко, держа спину, словно на параде. Увы, в эпоху перемен прямые дороги ведут к славе, но не к победе.
— Ваше величество! — отрапортовала баронесса. — Команда «Морской волчицы» просит вашего разрешения на экспедицию в южные пределы в поисках новых земель.
По берегу покатился шум. Матросы довольно вскинули головы. Бывшие узники недоуменно переглядывались. Предстоящее путешествие пугало и радовало одновременно!
— Но нам сказали, что вы увезете людей за границу… — удивилась королева.
— Да, тех, кто захочет, мы высадим в первом порту. Но «Морская волчица» не пойдет на службу к иностранцам! А я смогу осуществить давнюю мечту отца.
— А как же адмирал? — не сдержалась канонисса.
— Линьяр прежде всего офицер и не вправе предать тех, кто доверился ему. — Марина опустила глаза. — Адмирал останется охранять Тибурский пролив!.. И я уважаю его выбор, — чуть помедлив, добавила она.
— А его не заподозрят в вашем бегстве? — уточнила Альена.
— Не должны, — нахмурилась баронесса, — на эскадре прикрывают его отсутствие. Считается, что адмирал болен. Он спокойно вернется на флагман и напишет донесение Собранию, что команда «Морской волчицы» взбунтовалась и увела судно. Остальные офицеры подтвердят.
— Тогда… удачи вам! — Канонисса в знак уважения склонила голову, и Марина ответила ей тем же.
— Да, пусть Свет не покинет вас, — пробормотала королева и небрежно махнула рукой.
— Главное, чтобы нас не покинуло Море, — негромко отозвалась баронесса, но Мария-Изабелла услышала ее и поморщилась.
— Оно отняло у вас отца и мужей, а вы все еще молитесь ему? — В каждом слове королевы сквозило презрение дочери Света к язычнице.
— Моряки никогда не переставали верить в Него, — с достоинством ответила Марина. — Оно не отнимает, а забирает к себе лучших и наказывает худших. Оно не губит, а защищает и ведет. Если в душах у людей не останется веры, что же будет с ними дальше?
И как же я раньше не понял?! Вот почему ты так силен, песок! Люди поклонялись Морю, и древняя сила подпитывала тебя с каждым приливом. Люди поверили в Свет, и ты пробуждался под его лучами. Похоже, теперь ты хочешь сам стать богом? И ты знаешь, как найти сторонников. Ты неуловим, ты утекаешь сквозь пальцы. Кажется, ты готов принять любую форму. Но если тебе поддаться, ты поглотишь любого. И без остатка…
Не дождавшись ответа, Марина направилась к шлюпкам, но неожиданно свернула и подошла к стоящему в стороне депутату.
— Гражданин Люсьен, — начала баронесса, — я хочу поблагодарить вас. За все. Не знаю, встретимся ли мы еще раз…
— Этого не знает никто.
Уклончивый ответ, но что еще он мог сказать? Впрочем, у них с Мариной еще осталось одно незавершенное дело.
— Но очень хорошо, что вы ко мне обратились. У меня для вас есть подарок. Его доставят прямо на борт, а пока он лежит в карете, надежно связанный. Некий Жиль Биду, помните такого? Он служил в вашем доме…
— И что мне с ним делать? — Глаза баронессы сверкнули.
— Не волнуйтесь, он не доставит вам особых хлопот. Но вы понимаете, что отпустить его нельзя? Здесь, на берегу, Биду мог увидеть или услышать то, что не должны узнать посторонние.
Марина кивнула.
— Впрочем, он и сам мечтает убраться из страны, так как боится Нуарона.
— Ничего, по дороге в южные пределы я из него сделаю человека, — пообещала баронесса.
— Он в вашем распоряжении! Только… маленькая просьба. Заставьте Биду подписать признание, как его нанял Нуарон и для чего. И в первом иностранном порту отдайте это признание газетчикам! А если еще нанять хорошего памфлетиста… Чем больше пятен на Совести Нации, тем лучше. Особенно для тех, кто остается здесь.
Баронесса нахмурилась, явно не представляя, как она справится с подобным делом.
— Хоть раз последуйте моему совету! Или хотя бы поручите это вашему рыжему, Малену. Он тот еще хитрец.
— Я постараюсь, — наконец отозвалась Марина. — И… спасибо вам за все!
Люсьен в ответ отдал ей честь, приложив два пальца к шляпе:
— Светлого пути!
Тем временем капитан «Морской волчицы» скомандовал матросам, и бывших узников принялись рассаживать по шлюпкам. Первая партия беглецов поднялась на борт… затем вторая… третья…
Как же так получилось?! Столько людей из-за кучки подлецов вынуждены отдать себя на волю Моря. И неизвестно, кто из них останется в живых. Но теперь у них хотя бы есть шанс на спасение.
На «Морской волчице» подняли паруса. Корабль величественно покидал бухту. На берегу наступила тишина. Королева заученно махала рукой вслед и не замечала стоящего неподалеку депутата. Или делала вид, что не замечает.
— Запомните этих людей, ваше величество! Пожалуйста, запомните… — Канонисса с трудом сдерживала эмоции.
— Нас они не интересуют, — надула губы королева. — И ради этого мы сюда приехали? Надо было остаться во дворце!
— Но эти люди покидают нашу страну навсегда, причем не по своей воле!
— Я тоже хочу ее покинуть! — пробурчала Мария-Изабелла.
— Что, как ваш супруг и бывшие министры? — не сдержалась канонисса.
— А если и так? — королева удивленно подняла бровь.
— Жить на подачки иностранных дворов? Набирать войска, готовые по одному слову залить кровью собственную страну? — Альена почти кричала, забыв о почтении.
— В отличие от вас я не строю планов! — парировала Мария-Изабелла с торжеством. — Мне просто надоело бояться. Надоело, что мне никто не подчиняется. Все забыли, что я — королева! И что плохого в том, чтобы уехать из этой проклятой Светом страны?! Вы же сбежали двадцать лет назад в свое поместье? Хотя вам ничего не угрожало! Как сказал отец, вы просто презирали двор.
— Да, сбежала, — Альена опустила глаза, — занялась своими делами, хотя должна была остаться. И попробовать воспитать вас хозяйкой этой страны!
— Я никогда не могла стать здесь хозяйкой! — выпалила Мария-Изабелла. — Сначала меня опекали министры, потом Собрание, а теперь еще и вы. Стоите за моим плечом и подсказываете. Заведите себе куклу и играйте с ней! А эта страна пусть провалится! — Королева топнула ногой, словно обиженный ребенок, которому безразличен весь мир, если его лишили такой желанной конфетки.
Это верно, мы опекали и баловали ее, лишь бы нам не мешала. Но сегодня она зашла слишком далеко!
— Эта страна признала вас, когда короновала! — каждое слово давалось ему с трудом. — И бросить ее в трудный момент — значит предать и усилить ее беды. Власть — это служение. Жаль, что этому вас не научили!
Не только Мария-Изабелла, но и вся ее свита обернулась в сторону наглеца, осмелившегося высказаться в подобном тоне. Но, в отличие от министра Дюваля, Люсьен Грави может выложить всю правду без прикрас.
— Ваше величество, — поспешила пояснить Альена пораженной королеве. — Это тот самый депутат, что освободил узников.
— Мы поняли по его манерам, — холодно заметила та. — И чего вы хотите от нас? Благодарности? Какая может быть благодарность к депутату? Капитан Фавар! Если я прикажу арестовать этого… гражданина, вы это сделаете? — Королева нервно теребила веер.
— Ваше величество… — замялся тот. — У меня нет полномочий, Национальное Собрание тут же возмутится. Кроме того, он спас жизнь моему другу…
— Я понимаю. — Под взглядами Фавара королева смягчилась. — И восхищена вашим чувством чести. Если бы не ваша просьба, вряд ли бы я вообще приехала сюда. А этот наглец и так будет наказан, — злобно усмехнулась она. — В случае чего виноват в побеге узников будет только он! А Собрание шутить не любит!
В этот момент Дюваль почувствовал сильную боль в висках, а его сердце сжал страх. Перед глазами закрутились странные картины — огромные волны накатывали, швыряли его, как песчинку, затем отступали и снова накатывали…
— Луи, что с вами, вам плохо? — донесся до него голос канониссы.
— Меня зовут Люсьен, — с трудом пробормотал он.
Не шуми, песок. И не бойся. Я не брошу тебя. Я придумаю алиби Люсьену. Он мне так нужен! И не только в Собрании.
— Луи, ответьте мне! — Старуха не унималась.
Луи с трудом пошевелился. Руки и ноги его практически не слушались. Лежащий в корзине щенок поднял голову и уставился на министра.
Да, не зря Отцы Света боялись твоей магии! Ты же понимаешь, что я не могу остановиться. Ты даешь мне не просто власть над умами. Ты даришь мне уверенность, что у меня все получится. И ради этого я отдам все!.. Молчишь. Все тебе и не нужно. Тебе нужна кровь.
— Луи, я говорила с лейб-медиком. Он рассказал мне все. Но вы должны жить, Луи!
Что ты делаешь? Мне кажется или ты опять побелел? Но прошло так мало времени… Только не сейчас! Где же мой ланцет?
— Люсьен! — Голос Альены стал жестким.
— Да. — Губы почти не слушаются.
— Почему вы — Люсьен?
— Очень просто: Луи плюс Альена, — прохрипел он.
— Хорошо. — В ее голосе прорезались довольные нотки. — Значит, я вправе позаботиться о вас. Отойдем в сторону, чтобы нас не видели.
Каждый шаг давался с трудом, словно к ногам привесили ядра. Что ты волнуешься? Чем она может быть опасна?
— Вот так. — Канонисса грустно покачала головой. — Здесь нас не побеспокоят. Да поможет мне Свет!
Почему она так серьезна? А главное, так настырна?
Тоби Второй поднял ухо, словно прислушиваясь к чему-то, выбрался из корзины, подкрался к столу и неуклюже вскарабкался на кресло для посетителей. Еще один прыжок — и перед министром возникла его забавная морда.
А у тебя ее глаза! Как же я не замечал? У тебя, мерзавец, глаза как у канониссы. Зеленые, цвета мха… Нет! Не смей!
От удара черной мохнатой лапы пробирка полетела на пол. Дюваль вскрикнул. Вторым ударом был сброшен алтарный светильник. Языки пламени тут же охватили ковер, усыпанный песком. Песок зашипел в ответ и из кроваво-красного стал серым.
Канонисса тихо вздохнула:
— Прости, Люсьен. Прощай…
Тонкие черты лица юноши рассыпались в прах. Пустой мундир упал в груду серого песка.
Дюваль всего этого уже не видел. Последнее, что он успел заметить, — как, привлеченный протяжным воем Тоби Второго, в комнату ворвался секретарь.
9
Если присмотреться, то здание Национального Собрания похоже на муравейник. Вчерашние сапожники и столяры, нацепив гвардейские мундиры, сперва застывают от изумления, потом неуклюже салютуют и разбегаются. Слава Свету, никому из них не пришло в голову остановить процессию!
Дверь в зал заседаний с шумом распахнулась. На трибуне брызгал слюной тип во фраке цвета соломы:
— Это был заговор, инспирированный аристократами при поддержке враждебных держав. Преступники бежали за границу! Вывезший их из Тисена депутат и комиссар Национальной гвардии Люсьен Грави исчез — очевидно, бежал вместе с ними! Необходимо принять ме… — Он поперхнулся на середине слова и застыл.
Зал поднялся. Даже Нуарон привстал со своего места. Председатель Собрания сглотнул слюну. Ждет указаний от бывшего графа. А что тот может сделать в такой ситуации?
— Граждане! На заседании Национального Собрания присутствует ее величество королева Мария-Изабелла со свитой, — проблеял председатель, размахивая колокольчиком.
— И она просит слова. — Бас распорядителя королевского дня перекрыл гул голосов.
Четыре стражника со старинными алебардами становятся возле возвышения. Нелепая традиция, но ничего не поделаешь! Распорядитель под руку ведет ее к трибуне. Фрейлины плетутся сзади. Главное, чтобы в обморок не попадали, истерички! Трибуну освобождают быстро. Ну нет, она слишком высока. Кто-то сообразительный подставляет стул.
— Граждане! Я пришла, чтобы обратиться к вам, избранникам Нации. О чем вы так горюете? Нашу страну покинули преступники? Но ведь это замечательно! В этом замешаны наши соседи? Тогда им же хуже. Если им было мало своих преступников, пусть берут наших, нам не жалко!
Засмеялись. Хорошо, есть время перевести дыхание.
— Но у меня вопрос. А кто сказал, что они — преступники? Что они совершили? Я знаю о покушении на депутата Грави! Но пять минут назад тут говорилось, что он бежал вместе с ними! Вам не кажется это странным? А главное — почему до сих пор не состоялось ни одного судебного процесса? Почему никто не был осужден? Я считаю, что у этих людей есть только одна вина — они не смогли признать Новый порядок! Из-за своего воспитания или предрассудков, не важно. Если так, не будем их порицать. Конечно, бегство — это не решение проблемы. Но я надеюсь, когда они будут готовы принять будущее нашей страны, они вернутся. Однако речь не о них, речь о нас.
Они слушали ее, слушали внимательно. Не соглашались, хотели возразить, но не смели и изображали почтение.
— На гербе нашей страны красуются песочные часы. И если бы мы бездумно держались за старое, то до сих пор пользовались бы только такими часами! Но их время прошло. Даже Главный символ королевства разбился сегодня ночью. Наступает новое время! Время строить, а не разрушать, действовать, а не искать виновных и заговорщиков! Я, со своей стороны, готова оказать Собранию всяческую помощь, чтобы построить новый, справедливый мир. Теперь выбор за вами!
Вот теперь можно и слезть с этого шатающегося стула! Кто-то хлопает, кто-то качает головой. Клика Нуарона словно наелась лимонов. Неужели Совесть Нации промолчит? Нет, он не сдается и идет прямо сюда. Что же, первый бой еще не окончен.
— Я рада вас видеть, гражданин Нуарон.
Целуй же руку, неужели забыл, как это делается?
— Ваше величество, вы меня приятно поразили! — Бывший граф начал со своего коронного комплимента.
Какие холеные руки и холодные глаза! Как сложно улыбаться ему. Но надо!
— Правда? Но я не сделала ничего необычного. Вы меня просто плохо знаете.
— Искренне сожалею об этом! — грустно улыбнулся Нуарон.
Что же, никто тебя за язык не тянул!
— В таком случае нам нужно познакомиться поближе. Я готова дать вам аудиенцию. Скажем, послезавтра!
Не ожидал? Хотя с удивлением справился довольно быстро.
— Я польщен, но… — замялся бывший граф.
— Надеюсь, вы не думаете отказаться? Мне нужно многое узнать о Новом порядке. А кто просветит меня лучше вас? Жду вас вечером, ровно в восемь двадцать, и ни минутой позже.
Памфлет он читал и теперь строит догадки! Думай, это полезно!
— Кстати, вы любите собак?
— Нет, предпочитаю кошек, — задумчиво отозвался Нуарон.
Ничего-ничего, мы тебе кого-нибудь слепим. А теперь прочь из этого змеиного гнезда. Нет, фрейлины совершенно распустились, с ними нужно что-то делать. Да, наше величество и обратно поедет в гордом одиночестве. Карет мало, что ли? Пусть свита занимает остальные. И хорошо, что никто так и не заглянул в последний экипаж с плотно задернутыми шторами…
— Альена…
Полуденный зной! Как он ее нашел?!
— Дюваль, что вы тут делаете? — Канонисса испуганно оглянулась. — Скорее залезайте сюда, а то вас увидят те, кому не следует.
— Хорошо, — пробормотал министр, забираясь в карету. — Не волнуйтесь…
Как он исхудал, с трудом держится на ногах. Но в глазах — уже не только боль и усталость, в них появилась жизнь!
Кортеж выехал на площадь Согласия и направился в сторону дворца. Канонисса плотнее задернула шторку и осторожно подняла глаза на сидящего напротив министра.
— Зачем вы это сделали? — Дюваль просто буравил ее взглядом.
— Я решила, что в моем экипаже вам будет удобнее, — начала Альена.
— Я не об этом! — прервал ее министр. — Зачем вы сделали еще одного голема? Не изображайте изумление! В жизни не видел, чтобы ее величество так себя вела!
— Вы были на заседании?
— Конечно, был, — сварливо пробормотал Дюваль. — Сидел в своей закрытой ложе. Нужно было понять, до чего они договорятся. Да и привык я ходить на их дебаты! Но после вашего представления…
— При чем тут я? — Альена сделала изумленное лицо.
— А почему у вас на руке повязка? — повысил голос министр. — И не говорите мне про Тоби. После пожара, который вы с ним устроили, он притворяется обычным щенком. Поэтому кровь могла вам понадобиться только для другого голема.
— Ничего-то от вас не скроешь… — усмехнулась канонисса. — Но вы сами сказали, что власть — это служение. Вот я и решила, что королева должна еще послужить своей стране. Не зря же я лепила ее статую!
— А где сама Мария-Изабелла? — осторожно спросил Дюваль, страшась ответа.
— В моей студии. — Альена укоризненно покачала головой, и министр облегченно выдохнул. — Вместе с Фаваром. Ждет доклада или занята чем-то еще, не знаю. Во всяком случае, маркиз обещал мне, что она ничего не натворит.
— Они оба в курсе?!
— Да, — подтвердила канонисса. — Маркизу я доверяю. Для него это — шанс сделать что-то полезное. А племянница сначала не поверила мне, потом возмутилась. Но когда поняла, что голем избавит ее от неприятных забот, согласилась и даже подписала бумагу, в которой одобряет все мои действия. По-моему, ее стала забавлять эта игра! Кстати, нам нужно продумать, кого еще вовлечь в наш заговор. Без распорядителя королевского дня нам не обойтись. А вот кого еще? Тут у меня одна надежда на вас. Вы же все обо всех знаете!
Однако министр не поддался на ее уловку и продолжал допытываться:
— Тогда откуда вы взяли… белый песок? — Эти слова он произнес с заметным усилием. — Вы же говорили, что у вас его больше нет!
— А Главный символ на что? — пожала плечами Альена. — Маркиз Фавар при необходимости неплохо обращается с кувалдой.
— Но вы же рискуете… — Он не договорил.
— Что вы, даже и не собиралась! Я буду очень осторожна.
— Понятно, — с горечью протянул Луи и замолчал.
— Вам нехорошо?
— Нет. Со мной все в порядке. Просто… мне будет не хватать этого. Не песка! А ощущения, что я могу что-то изменить. — Дюваль обхватил голову руками. — Стыдно признаться, но… мне не хватило силы духа. Увлекся, поддался, чуть не погиб. Надеюсь, что у вас лучше получится, — потупился он.
— У меня? — встрепенулась канонисса. — А вы решили меня бросить в этом море интриг? Я же не умею разрабатывать планы! Я обычная женщина. Но оставаться в стороне я не могу! За свою жизнь я совершила немало ошибок — теперь надо исправлять их последствия!
— Только вам? Ха! — горько ухмыльнулся министр. — Еще скажите, что в Новом порядке виновны исключительно вы одна! Не льстите себе! Этих ошибок совершено столько, сколько песчинок в часах.
— Вот именно! И одна я не справлюсь… — Канонисса прикусила губу.
— Ваша светлость… Альена… — встревоженный Дюваль скрипел так забавно. — Конечно, если я смогу быть вам чем-то полезен… Но вы уверены?
— Я точно знаю, что вы мне нужны, — выдохнула канонисса. — Но именно вы, Луи, а не глиняный горшок с песком! Мне нужен не только ваш ум, но и ваш скрипучий голос, ваша ухмылка, ваши дурацкие усы… — Она нервно теребила бахрому каретных подушек, искоса поглядывая на собеседника.
— Что же… — Дюваль нахмурился, но в его глазах загорелся огонек. — Тогда вам от меня не избавиться!
Альена отвернулась, чтобы скрыть довольную улыбку.